Страсти-мордасти рогоносца - Дарья Донцова 16 стр.


– Ближе здравницы не нашлось? – удивилась я.

Эдита развела руками.

– На твой вопрос ответа нет. И не будет – спросить не у кого. Есть лишь предположение: кавказские минеральные воды считаются целебными. Кристина там вышла замуж за Дато Габриани и осталась в Желтых Водах. Не работала, сидела дома. Маленькая деталь, о которой я забыла упомянуть ранее: родители Золотовой умерли, когда она училась в выпускном классе. Присматривать за сиротой до совершеннолетия стала тетка, сестра матери, которая официально оформила опеку.

– Бедный ребенок! – пожалела незнакомую девочку Буля. – Лишиться в один год матери и отца очень тяжело.

– В один день, – поправила Эдита. – У Золотовых была дача в деревне Костры, это примерно в двадцати пяти километрах от Москвы. Изба досталась отцу Кристины по наследству. Центрального газа в селе не было, готовили на баллонном. Ну и случился взрыв. Может, в месте, где труба входила в плиту, газ подтекал. Или баллон прямо на кухне держали. Кстати, до сих пор многие так делают – боятся, что ночью кто-нибудь топливо у них украдет, а так баллон в доме, значит, не пропадет.

– Вот только о собственной безопасности народ забывает, – отметила я. – Интересно, почему Ткачев давал деньги Золотовой? Знала ли об этом Антонина? Вдруг она не к той женщине ревновала? Может, Грачева ни при чем, пришла поболтать о каком-то деле, а любовницей Тихона Матвеевича была Кристина?

– Сомневаюсь, – пропела Эдита.

– Сейчас опять будешь говорить, что женщина пенсионного возраста неликвид сексуального рынка? – засмеялась Люба.

– Нет, – прищурилась Булочкина, – скажу, что ты снова не даешь мне высказаться до конца. Как вы думаете, каким образом мне удалось узнать, что Ткачев выплачивал посторонней тетке нехилые деньги?

Я ответила:

– Ты проверила его банковский счет.

– Верно, я порылась в его расходах-доходах, – кивнула Эдита. – Но там и намека на такую акцию нет. Тихон Матвеевич получал скромную зарплату, которая падала ему на карточку, и сразу переводил ее всю на счет Антонины, открытый в том же банке. Более никаких операций. То есть кредитка у него была, но он ею не пользовался. Антонина тоже получала зарплату, плюс еще каждый месяц ей капали небольшие суммы за чтение лекций. Из этих двух тощих ручейков складывалась река доходов семьи Ткачевых. Супруга была рачительна, если не сказать скупа, – приобретала лишь необходимое, посещала магазины экономкласса. Знаете, что интересно? Доход у Ткачевых был много лет стабильным, ни один из них не поднимался по карьерной лестнице. Этакие скромные мыши. Денежные премии, если верить счетам, ни в институте, ни в музее никогда не платили. Как они выживали?

– Сколько семья тратила в месяц? – задала я свой вопрос.

Эдита открыла айпад.

– По-разному. Иногда Антонине удавалось что-то сэкономить. В среднем у них уходило около восьмидесяти тысяч на двоих, это включая коммуналку, воду, электричество.

– Ничего себе нищие, – засмеялась Буля. – Да они роскошно жили. Вот моя соседка с пенсией в двенадцать тысяч точно неимущая. Если б я ей не покупала кое-что, старушка могла бы с голоду загнуться.

Булочкина поморщилась.

– Дослушай до конца. Юрий и беременная Нина вместе с дочкой были изгнаны из родительского дома чуть более года назад. До этого семья состояла из четырех взрослых и маленькой девочки. Ребенок, хоть и крошечный, расходов требует гигантских. Ладно, родить можно бесплатно, но кроватку, коляску, памперсы-ползунки, специальную косметику, бутылки-соски никто даром в магазине не даст. Я специально посмотрела их счета за тот год, когда на свет появилась Светлана. Думала, Антонина взяла кредит и потратила его на внучку. Нет! По документам получается, что бабушка с дедушкой ребенку ничего не приобретали. Ничего! Ни одной игрушечки! Ни разу! Я глазам своим не поверила и просмотрела все снова. Результат нулевой – Антонина своей картой в детских магазинах ни разу не расплатилась.

– Видимо, снимала деньги в банкомате и отдавала наличкой, – возразила я. – Знаю людей, которые ездят за детскими товарами в подмосковные города, там на рынках можно купить все дешевле, чем в московских магазинах.

– Нет, – возразило наше компьютерное чудо, – у Антонины и расходов на питание не прибавилось и не убавилось. Когда Юра с Ниной стали жить в коммуналке, Ткачева продолжала тратить на покупку продуктов все ту же сумму. А ведь траты должны были стать меньше. Четыре человека слопают на завтрак четыре йогурта, а два едока сколько?

– У них с молодыми был разный бюджет, – догадалась Буля, – дети сами все приобретали.

– Нет, – снова покачала головой Эдита. – Я зануда, поэтому уточнила: Юрий всего два раза устраивался на постоянную службу и живо оттуда вылетал. Он ничего не зарабатывал. Хотя, может, работал без оформления?

Я вынула диктофон и задумчиво посмотрела на него:

– Где-то тут записано, как Нина жаловалась мне на вредный характер Антонины. Долго искать, попробую вспомнить ее откровения. Дословно не процитирую, но смысл таков: Ткачевы полностью содержали сына и его семью, но, вот же противные какие, требовали за это помогать по хозяйству, постоянно твердили, что надо куда-то устроиться, получать зарплату.

– Действительно, мерзко родители поступили, – засмеялась Буля. – Антонина могла бы и кофеек в постель деткам подавать, она должна была радоваться, что обслуживает дармоедов. Значит, Юрий и Нина денег на хозяйство не давали.

– Напрашивается только один вывод: у Ткачева-старшего где-то был спрятан чулок с золотыми дублонами, – подвела я итог.

– Причем туго набитый, – подчеркнула Эдита. – Учти, Тихон Матвеевич еще мячи покупал, пополнял коллекцию, тратил деньги на свое хобби. Антонина не хотела, чтобы кто-нибудь догадался о наличии в доме казны, и действовала хитро: в магазинах экономкласса приобретала дешевые вещи и продукты, предъявляя на кассе кредитку, в других брала что подороже, но расплачивалась наличкой. На девочку и ее родителей-лентяев средства шли из запасов. И я уверена, что Юрий с Ниной понятия о существовании кубышки не имели.

– А может, ты ошибаешься, – возразила я, – и Юра решил избавиться от родителей как раз потому, что знал, где они прячут золотишко. Хотел прибрать к рукам семейный Форт-Нокс[2].

– Нет! – выпалила компьютерщица.

– Ты когда-нибудь говоришь «да»? – усмехнулась эксперт.

– Случается. Особенно, если мне предлагают отдых за чужой счет на Мальдивах в пятизвездочном отеле и перелет туда бизнес-классом на самолете компании «Эмерайтс», – ответила Булочкина. – Ну сама подумай! Юрий глуп и жаден, жена ему под стать. Да они бы мигом после смерти старших Ткачевых помчались забрать деньги из заначки, и к визиту Тани сидели бы на кухне в золотых цепях, ели икру да хвастались только что купленной иномаркой. Знаю я таких людей, по паспорту им за тридцать, а по менталитету и десяти нет.

– Согласна, – кивнула я. – Похоже, ты, Эдита, права. Во всяком случае, когда говоришь, что у Антонины имелись деньги, которые она тратила наличными. Во время посещения квартиры в Тушине я заметила некоторые мелочи: в кухне стояла жестянка с дорогим английским чаем, в прикроватной тумбочке Тони нашлась початая коробка швейцарских шоколадных конфет, в ванной я обнаружила недешевый гель для душа, шампунь. И крем для лица, которым пользовалась Антонина, никак нельзя назвать копеечным, и лосьон после бритья Тихона Матвеевича был от дорогой фирмы. Я просто все эти детали запомнила, теперь картина начинает вырисовываться. Да еще деньги для Золотовой… Сто тысяч каждый месяц! А у Ткачевых всего дохода где-то восемьдесят. Точно были банки, зарытые в огороде, бидоны с бриллиантами. Погоди-ка! Если Тихон не отправлял банковские переводы, то как ты узнала про дотацию Золотовой?

Эдита навалилась грудью на стол.

– Мне дали мобильный телефон Тихона Матвеевича.

– Ах да! – вспомнила я. – Точно, я прихватила его на квартире, нашла на тумбочке Ткачева. Он не взял трубку на отдых. Так многие люди делают, чтобы от всего отключиться.

– Мобильный был разряжен, – защебетала Эдита, – я поставила его на зарядку, а сегодня утром он вдруг ожил, кто-то позвонил. Я ответила и услышала, как какая-то тетка пробормотала: «Извините, ошиблась». А через пару секунд опять вызов. Я нажала на нужную копку, но не произнесла ни слова. И тот же женский голос сказал: «Тихон Матвеевич, алло, не слышу вас! Это Регина. Пожалуйста, позвоните мне. Вы, наверное, заработались и забыли про деньги. Жду!» Ну я и перезвонила. Представилась медсестрой, сказала, что Тихон Матвеевич заболел, не может подойти, спросила, что ему передать. Женщина оказалась управляющей частным домом престарелых, где проживает Кристина Михайловна Золотова. Оплачивает ее пребывание брат Тихон Матвеевич. Понятное дело, Регина беспокоится, поступит ли оплата, ведь ранее задержек не случалось. Управляющая была вежливой, не грозилась выселить постоялицу, наоборот, попросила передать Золотову…

– Кому? – удивилась я.

– Вот-вот, – кивнула Эдита. – Понимаешь? Ткачев представился Тихоном Матвеевичем Золотовым. Регина сказала, что готова подождать платежа, но ей хочется быть уверенной: Тихон, как всегда, вышлет деньги на содержание сестры.

– Чем дальше в лес, тем жирнее зайцы, – пробормотала Буля. – Однако интересный зигзаг. Кто-то еще верит, что Антонина умерла от инфаркта, вызванного потерей любимого мужа, а Тихон погиб в результате ДТП?

Я встала.

– Надо ехать к этой Регине. Узнай для меня адрес…

Мой телефон тихо блямкнул.

– Все уже у тебя на ватсапе. – Эдита улыбнулась. – Опыт не пропьешь. Я знала, о чем ты меня попросишь.

– Молодец, – похвалила я ее. – А теперь договорись с Региной о встрече. Но не сообщай, что к ней прикатит начальница особой бригады, скажи, дальняя родственница Золотовой спешит. И…

У меня зазвонил телефон.

– Простите, это шеф, надо ответить, – сказала я. – Слушаю, Иван Никифорович.

– Занята? – спросил муж.

– Мы с Эдитой и Любой кое-что интересное обсуждали, – пояснила я. – Но уже закончили. Собираюсь поехать в частный дом престарелых. Могу подняться и доложить.

– Жду, – коротко бросил Иван.

Я поняла, что у него в кабинете сидит кто-то посторонний, встала и попросила Эдиту:

– Пока не соединяйся с Региной, босс велел зайти.

– Нет проблем. Как только дашь отмашку, так я сразу, – заявила Булочкина. – А пока побегу в столовку. Говорят, там сегодня умопомрачительные чебуреки. Буля, ты как? Давай пойдем вместе их пожрем, а?

– Навряд ли Танюше понравятся сразу две помраченные умом сотрудницы, – засмеялась Любочка. – Уж прости, я не ем чебуреков. Никак нельзя назвать здоровой пищей фарш из жирного мяса в тесте, которое жарили во фритюре! Это же убийство печени, нокаут желудку, похороны поджелудочной железы и смерть желчного пузыря.

Эдита скорчила гримасу.

– Зато вкусно!

Буль закрыла айпад и усмехнулась:

– В одном из районов Африки растет кустарник, который местные жители называют мбани. Он плодоносит невероятно вкусными ягодами, но их ни люди, ни животные, ни птицы не едят. Потому что вкусняшка убивает на месте. Куснул – и умер. Так и с чебуреком: сожрал – и в реанимации.

– Глупости, – фыркнула Эдита, – хотя… Это людям в возрасте надо опасаться за свой желудок, а я пока могу гвозди лопать. У меня внутренние органы молоды и задорны.

Я пошла к двери, а Эдита все говорила:

– И твой рассказ, Буля, нелогичен. Если ягода мигом гурмана на тот свет отправляет, то откуда известно, что она вкусная? Мертвецы-то вряд ли что-либо могут рассказать, покойники обычно не болтливы.

Я в тот момент открывала дверь в коридор и на секунду замешкалась. Покойники молчаливы, тут не поспоришь. Но почему мне эта фраза неожиданно показалась очень важной?

Глава 28

Первой, кого я увидела в кабинете мужа, оказалась Екатерина Андреевна Павлова, ревнивая жена Семена Кузьмича, члена президиума Общества любителей мячей.

– Пусть она сейчас же займется поиском! – закричала Павлова, бесцеремонно указывая на меня пальцем. – Сеня не мог так поступить! Это неправда!

– Что случилось? – спросила я.

Ревнивица бросилась ко мне и начала совать в мои руки мятый листок.

– Вот… Я получила… Совершенная нелепица! Неправда! Мой муж никогда бы такого не сделал… Читайте вслух!

Я озвучила текст:

– «Надоело. Подавись своими деньгами. Ухожу. Устал. Хочу жить счастливо и не с тобой. Прощай, Отелло сумасшедшая. С.» Это ваш муж написал?

– А кто ж еще? – завопила Павлова. – Найдите его, верните! Он без меня пропадет, умрет с голоду, погибнет в нищете! Сеня не способен себе даже на хлеб заработать. С ним жить невозможно, он ни одной бабы не пропускает, каждой юбку задирает. Я со дня его исчезновения не спала…

Екатерина Андреевна зарыдала.

Иван встал, открыл бар, достал оттуда бутылку коньяка, налил немного на дно бокала, бросил в напиток полкусочка рафинада, поболтал его и поставил напиток перед гостьей со словами:

– Выпейте залпом.

Павлова начала размазывать слезы по лицу ладонями, пробормотав:

– Я не употребляю алкоголь.

Я пододвинула к ней коробку бумажных салфеток. Истеричка швырнула ее на пол.

– Все же пригубите, – повторил Иван, – вам сразу станет легче. Очень старое средство от нервного возбуждения – хороший коньяк и немного сахара. Доза маленькая, на один глоток.

– Если мне понадобится невропатолог, я знаю, куда идти, – огрызнулась бешеная баба. И снова завела: – Заплачу вам большие деньги. Немедленно отложите все дела и найдите моего дурака.

Иван сел за стол и взглянул на меня. Я устроилась в кресле напротив Павловой и постаралась говорить убедительно.

– Екатерина Андреевна, но ведь Семен Кузьмич взрослый человек. Мы не имеем права принудить его вернуться к вам. Если он решил уйти из семьи…

Посетительница схватила бокал, одним махом опустошила его и взвизгнула.

– Да он ничего сам совершить не может! У него элементарно отсутствует орган решительности. Атрофирован. За него все вынуждена делать я. Детский сад просто. Каждое утро Сене вешают в комнате одежду, которую я ему купила, дают завтрак из продуктов, которые приобретены на мои деньги. Он ездит на иномарке, живет в доме, спит на хорошем белье, Семен посещает лучший фитнес в Москве, стрижется у самого Стефана… И на все это заработала я. Господи, он считает себя великим ученым! Пишет, видите ли, монографии. По странице в день!

Екатерина Андреевна расхохоталась.

– Потом его труд выпускает самое крупное издательство России. С помпой организуется презентация. Журналисты, телевидение, народ ломится за книгой. Тираж распродается быстро. Сеня в восторге – он гений! О боже, мне просто смешно! Ведь все это опять же за мои деньги. Я плачу всем: издателю, чтобы он опубликовал никому не нужный труд, прессе, дабы пришла и статейки в жалких журнальчиках накропала, агентству, которое нанимает народ, изображающий покупателей. Одна большая потемкинская деревня… Как же он мне надоел! Ни на что не способен. В постели тюфяк. В сексе ноль. Нет, минус ноль. В житейском плане идиот. В науке бездарь. Скучный, угрюмый, вечно надутый, ни копейки в дом не приносит…

– И бабник, – не выдержала я.

– Безудержный! – закричала Павлова. – Тащит в койку все, что шевелится. И что не шевелится, тоже. Ему безразличны возраст, внешность, социальное положение…

– И женщины соглашаются на интимные отношения с Семеном? – уточнила я.

Екатерина Андреевна швырнула бокал на пол.

– Да! Сплошные дуры! Шлюхи! Проститутки! Хватают чужого мужа, надеются, что он разведется и их в загс потащит.

– Наверное, Семен Кузьмич не так уж и плох, – пробормотала я, – если пользуется таким успехом у представительниц слабого пола.

Ревнивица уставилась на меня. А я продолжала:

– Зачем вам такой спутник жизни? Вы симпатичная богатая дама, легко найдете себе достойного человека.

И тут Екатерина Андреевна заплакала:

– Сеня без меня пропадет. Кому он нужен? Погибнет. Я его люблю. Верните мне мужа… Я устала…

Заливаясь слезами, Павлова встала, доплелась до дивана, легла на него и мигом заснула.

– Мда… – крякнул Иван. – Если бы я увидел такого персонажа в кино, точно решил бы, что режиссер здорово преувеличил вздорность и глупость бабы, подобных экземпляров в природе не существует. Ан нет! Вот он!

– Тсс, – шикнула я. – Вдруг она слышит нас?

– Ага, слышит и похрапывает, – улыбнулся муж. – Переберусь сейчас в переговорную, пусть мадам здесь подремлет. Это ее коньяк успокоил. Думаю, минут через тридцать-сорок она очнется. А ты что делать собралась? Давай пообедаем где-нибудь в городе?

– Собралась к Регине, управляющей частным домом престарелых, – пояснила я.

– Зачем? – осведомился Иван.

Я покосилась на Павлову.

– Лучше нам пойти в другой кабинет.

Иван обнял меня и поцеловал.

– Имеется идея получше. Скатаюсь с тобой, заодно и поболтаем по дороге.

– У тебя есть свободное время? – изумилась я.

– Нет, но я его сейчас организую, – пообещал Иван и снова притянул меня к себе. – Мы почти не видимся с тобой. Это неправильно.

Я прижалась к мужу.

– А что делать? Такая работа, ненормированная. Некоторым везет – возвращаются домой около шести-семи и весь вечер сидят у телика.

– Я бы взбесился на третий день, – засмеялся Иван. – А ты еще раньше. Сергей!

В кабинет вошел секретарь.

– Звали, Иван Никифорович?

– Видите, на диване спит женщина, – сказал шеф. – Я запру бумаги, но все равно оставлять ее одну тут нельзя. Мы с Татьяной уезжаем.

– Понял, – кивнул секретарь, – открою дверь в приемную, сяду за ваш стол…

– Ну вот, только встанешь из кресла, как тебя сразу подсидеть хотят, – засмеялся муж. – Ну, раз уж ты воцаришься на месте начальника, то можешь выпить моего чая. Того, из красной коробки.

Назад Дальше