Откомандированный к Марине, Белкин задал ей вопрос, который Кудесников записал в своем блокноте: «Какая фотография висела на стене у Тамары? В самом центре. И почему она ее сняла?» — М-марина оч-очень рас-распереживалась, к-когда я с-спросил про фот-фотографию, — докладывал Белкин, возвратившись с задания. — Она с-сказала — у нее есть так-так-такая же. Вот.
Белкин достал снимок и выложил на стол. Кудесников отодвинул тарелку с рыбой, которую его временный жилец запек в фольге со специями, и схватил фотографию. На ней была запечатлена Тамара под руку со Стасом Елагиным. В тот момент она была счастлива. Улыбка вырвалась на ее лицо прямо из самого сердца. На женщине было ажурное платье простого покроя, которое подчеркивало фигуру, туфли-лодочки и летние кружевные перчатки вместо украшения. Этот наряд делал ее похожей на женщину поколения Коко Шанель. Образ дополняла крошечная сумочка-бокс, висевшая на руке. Вторая рука была продета в согнутый локоть, подставленный Елагиным. Тот выглядел серьезным и даже немного печальным.
Белкин сказал, что Марина очень переживает из-за того, что у них получился такой любовный треугольник. Тамара любит Стаса, Стас любит Марину, а Марина была предана мужу. Теперь, когда муж вычеркнут из уравнения, почти ничего не изменилось. На месте мужа может быть кто угодно, только не Елагин. Если даже она и испытывает к нему хоть что-нибудь… Она никогда не сможет с ним даже поцеловаться, не подумав в этот миг о страданиях родной сестры.
Еще раз она убедилась в том, насколько Тамара любит Стаса, когда несколько дней назад заехала к сестре домой и та при ней сняла и убрала в коробку злополучную фотографию.
— Чтоб я сдох! — неожиданно воскликнул Арсений и с такой силой хлопнул ладонью по столу, что Белкин подпрыгнул от неожиданности.
— Ч-чего это в-вы? — спросил он с опаской.
В сложных ситуациях Арсений проявлял себя по-разному, но никогда прежде не выходил из себя.
— Значит, Фаина взяла у Папаскина денег в долг на крутую тачку, да?
— Д-да…
— А Елагин живет в пяти минутах ходьбы от той самой станции метро, да?
— Н-ну да.
— И именно такую фотографию Тамара сняла со стены, когда убили Папаскина, да?
— Т-точно т-такую.
Кудесников задумчиво посмотрел на напарника и изрек:
— Белкин, кажется, я знаю, кто убил Папаскина.
— Д-да?!
— Да. И при этом я понятия не имею, кто и почему прикончил Стручкова.
Попался? Дело закончено? Дело продолжается
— Так что будет-то? — шептал на ухо Арсению Степан Валерьянович.
— Я же тебе уже раз двадцать все объяснил, — невозмутимо отреагировал Кудесников. — И можешь пока не шептать, электричка еще не подъехала.
— Ты еще раз объясни, — зудел Степан Валерьянович. — Мне не до конца понятен план. У меня же начальство, если что — мне выговор и на пенсию. Или чего похуже.
— Неужели ты думаешь, что я подлянку устрою? Говорю — тебе еще премию дадут. За поимку особо опасного преступника.
— Ты точно знаешь, что он преступник? А если нет? Он же в суд подаст, поди отмойся тогда. Сейчас все умные стали, у всех адвокаты.
— Слушай, ты как такой пугливый в милиции столько лет проработал?
— Не пугливый, а осторожный. Потому и проработал столько лет. А зачем все-таки этот иностранец здесь? Может, нам ФСБ сюда пригласить?
— А также министра иностранных дел и посла дружественной Австралии с парочкой кенгуру в качестве почетного эскорта.
— Не понял я тебя, Арсений. Все равно не понял.
Степан Валерьянович Цветков был многолетним бессменным участковым в Соснах, знал всех старожилов деревни и был знаком с подавляющим большинством новых хозяев. Мужик он был безвредный, но служака толковый и ревностный. С поправкой на неспешный уклад сельской местности.
Сама того не ведая, Людмила Константиновна натолкнула сына на мысль взять участкового с собой на задержание. Она позвонила Арсению и попросила привезти ей забытый в багажнике его машины пакет с любовными романами.
— Завезешь мне, когда сможешь, — смилостивилась Людмила Константиновна, услышав традиционные жалобы на нехватку времени и хроническое недосыпание. — Впрочем, лучше на этой неделе. Я ведь собираюсь заехать в Сосны, и книжки мне понадобятся.
— Для кого шедевры предназначены на этот раз? — устало поинтересовался Кудесников, зная, что в этом пакете собран обменный читательский фонд. Мама не только обожала читать про любовь, но и оделяла любимыми книжками всех знакомых.
— Для Зины. Ты помнишь Зину? Она тебе малину передавала.
— Малину помню, Зину — нет. Кто это?
— Тебе должно быть стыдно. Она жена Степана Валерьяновича, участкового. Вспомнил?
— Это же здорово, — обрадовался Кудесников, который уже не первый час ломал голову над тем, как ему вовлечь в задуманную операцию представителей правоохранительных органов. Он понимал, что в милиции, приди он туда с предложением организовать засаду, его поднимут на смех. Он и сам понимал слабые стороны плана. С одной стороны, план был опасен, с другой — спокойно мог провалиться.
Степан Валерьянович был идеальной фигурой: представитель власти, имел полномочия заняться делом по факту обращения жителей поселка. А в случае чего — свой человек, не выдаст.
Замысел Кудесникова был прост. Рита вечером едет в деревню. Одна, без сопровождения. От станции до поселка идти минут пятнадцать через лесок. На электричках теперь мало кто ездил в деревню — все добирались на машинах, так что полное одиночество Риты в лесу было практически гарантировано. Если здесь ничего не происходит, придется караулить возможных убийц у Риты дома. Кудесников был уверен: если что-то и произойдет, это случится в ближайшие два дня, преступник или преступники не будут рисковать и тянуть время.
В прошлый раз план у него был точно такой же. Однако осуществить его помешал кошачий инспектор. Тогда Арсений еще не знал, на кого охотится, сегодня собирался поймать на месте преступления конкретного человека.
И вот теперь они втроем — Кудесников, Цветков и Дугинец, который поставил условием свое участие в предполагаемом задержании, сидели в густом кустарнике у железнодорожной платформы, поджидая электричку, на которой должна была приехать Рита. Дугинцу стоило немалых усилий отделаться от родственников так, чтобы не вызвать их подозрений.
За прошедшее с момента начала операции время Кудесников слегка обалдел от своих напарников. В одно ухо жаловался на неизвестность Степан Валерьянович, а в другое — сетовал на комаров и плохое самочувствие Лев Борисович. В какой-то момент Кудесников захотел послать их обоих подальше, но справился с эмоциями.
Наконец прикатила электричка, и на платформу вышло несколько человек.
— Вот и Рита, — прошептал Арсений, — приготовились! Пошли!
Суть маневра была в том, чтобы максимально обезопасить Риту от вероятного нападения. Роли у группы прикрытия были четко расписаны, главное — не спугнуть противника, дать ему возможность проявить себя.
Сошедшие с электрички люди быстро куда-то рассосались, и Рита уже шла по неширокой дороге, ведущей к поселку, одна. Слева из леса ее страховал участковый, справа — любимый пациент. Себе Кудесников отвел роль блуждающего форварда. Он тихонько перемещался по лесу, стараясь находиться поближе в Рите. И не напрасно.
Неожиданно сзади раздался легкий шум — шуршали велосипедные шины. Откуда взялся велосипедист, Арсений не заметил. Он ехал достаточно быстро и вскоре должен был поравняться с Ритой. Что-то в его фигуре насторожило Кудесникова. Секунда — он понял. Велосипедист был в куртке защитного цвета, бейсболке козырьком назад, и — без лица. Точнее — в натянутой на лицо капроновой маске, традиционно сделанной из дамских колготок.
Арсений не стал ждать, как развернутся события. Маска и — наверняка — оружие: уже достаточно для задержания. А там — пусть милиция раскручивает дело. И он выпрыгнул на дорогу, оказавшись точно между Ритой, которая резко обернулась на шум, и велосипедистом в маске.
От неожиданности тот вывернул руль вправо и, каким-то чудом разминувшись с Кудесниковым, с грохотом свалился в довольно глубокую придорожную канаву.
Еще через минуту они вчетвером — Арсений, Рита и Дугинец с Цветковым — полукругом стояли на краю канавы и смотрели, как неизвестный барахтается на дне, пытаясь освободиться от велосипеда, придавившего его сверху. Незнакомец то ли стонал, то ли чертыхался, но маска превращала все звуки в некое утробное мычание. Бейсболка слетела с его головы, и на самой макушке неприлично болталась капроновая пятка.
— Вылезай, страдалец, — выступил на авансцену представитель власти. — Или помочь?
Дугинец, брезгливо наблюдавший за шевелением под ногами, вдруг ни с того ни с сего изрек:
Дугинец, брезгливо наблюдавший за шевелением под ногами, вдруг ни с того ни с сего изрек:
— Смешались в кучу кони, люди…
Как у всякого, редко бывающего на исторической родине человека, у Льва Борисовича была в голове изрядная каша из заблудившихся в темных глубинах памяти цитат и мутных воспоминаний о русской литературе и истории.
Услышав его голос, велосипедист на дне канавы затих, а потом что-то жалобно промычал.
— Что-что? — строго произнес Цветков, держа на всякий случай руку на кобуре.
— Джядя Леуа… — раздалось снизу.
— Какой я тебе дядя! — грозно крикнул Степан Валерьянович. — Я тебе товарищ сержант. А может — гражданин сержант. Сейчас мы выясним.
Но тут опомнился Дугинец:
— Как он там сказал? — ошарашенно повернулся он к Кудесникову, который молча стоял рядом. Арсений лишь грустно улыбнулся в ответ.
— Эй, ты, что ты там говоришь? — крикнул он, наклонившись вниз.
Снизу раздались сдержанные маской то ли рыдания, то ли ругательства.
За все это время только Рита не проронила ни звука. Она стояла, опустив руки, и беззвучно плакала, не обращая ни на кого внимания.
Вызванная Цветковым на место происшествия опергруппа увезла Петю Головашкина, а также найденные при нем пистолет «ТТ», охотничий нож, баллончик со слезоточивым газом и плохо сделанную маску.
Вызванная Ритой на всякий случай «скорая помощь» увезла в больницу Льва Борисовича Дугинца, хотя он больше напоминал не больного, а буйнопомешанного здорового. Он все норовил съездить по физиономии некогда любимому племяннику, оскорблял его на двух языках, а в довершение всего немного пробежал вслед за увозящей Петю милицейской машиной и плюнул ей вслед.
Вызванная Кудесниковым Людмила Константиновна увезла Риту в свою московскую квартиру, чтобы напоить ее травяным чаем и отвлечь от пережитых волнений.
Арсений остался один. Насвистывая, он возвратился в Москву и решил немного прогуляться по городу. Дышалось легко, настроение было безоблачным. И мысли в голову приходили хорошие, спокойные. Все, кроме одной. Кудесников вдруг подумал — неужели Петя Головашкин творил все, о чем рассказывала Рита? Некоторые события не очень укладывались в ту картинку, которую нарисовал Арсений. Лезущие в квартиру люди, запугивания — зачем это нужно, если цель была вполне конкретная? Что-то здесь его напрягало, и об этом стоило подумать. Чем Кудесников сразу же и занялся.
* * *— Вы мне только скажите, как вы его вычислили? — умоляюще глядя на Кудесникова, просил Дугинец. — Мы же с ним почти друзья были, я ведь даже поселился у него в этот раз. Не хотел, но Петя так просил, даже обиделся, когда я поначалу отказался.
Как только Дугинец вырвался из лап врачей, он тотчас связался с Ритой и, подхватив ее, примчался домой к Кудесникову. Обычно сыщик не пускал клиентов на свою территорию, но сегодня решил сделать исключение. Все же они вместе многое пережили.
— Лев Борисович, здесь тайны нет, просто мне не хотелось бы вас расстраивать еще больше.
— То есть?
— Он ведь не на Риту охотился. Тут, как говорится, ничего личного. Он вашей смерти хотел.
— Зачем? Завещания он не ждал, я всех предупредил. А отношения у нас были дружеские, я же говорил. И все-таки я не понимаю…
— Сейчас попробую объяснить. У Пети дела в последнее время были совсем плохи. Бизнеса он лишился, а в ближайшее время за долги у него забирали тот самый дом, где вы остановились, и обе машины. Он был буквально на краю. Но знал, что у дяди при себе есть драгоценности на сумму, во много раз превышающую его долги.
— Так он же меня должен был убить, а не Риту! — воскликнул Дугинец.
— Лев Борисович, я же говорю, все не так просто. Расчет был в другом. Петя убивает Риту, причем именно тогда, когда вы здесь, в Москве. Узнав, что единственной спасительницы нет в живых и некому больше восстанавливать ваши силы, вы, Лев Борисович, уж извините за прямоту, вполне могли от пережитого стресса умереть.
Дугинец печально кивнул головой в знак согласия.
— Тогда он тихо забирает ваши драгоценности — и все. Не знаю, каковы были его дальнейшие планы — может, подменил бы подделками. Но скорее всего он рассчитывал, что и так сойдет.
Ведь спросить, где драгоценности, могли только свои.
— А если бы он убил меня и забрал вещи?
— Во время расследования трудно было бы скрыть факт пропажи такого количества дорогих вещей. Это — мотив. И родственники были бы первыми подозреваемыми. А так — какая-то одинокая целительница. Кто бы стал искать связь между ее убийством и естественной кончиной зарубежного миллионера? Еще раз простите за прямоту.
— Скажите, а откуда вам стало известно, что у Пети проблемы? Мне он ни слова не говорил.
— Естественно, он ведь прекрасно понимал, что вы не будете ему помогать.
— Это принципиальная позиция, — подтвердил Дугинец. — Я же рассказывал.
— Вот именно. Скажу вам так — у меня есть надежные источники, от них и узнал. Я ведь сначала подозревал не одного Петю, а всех ваших родных. Помните наш разговор у Риты? Я тогда заподозрил, что покушаться могут не только на ваши деньги, но и на что-то еще, вам принадлежащее. Ваш ответ поразил меня, и я понял, что на правильном пути. С чужими людьми вы тут не общаетесь, остаются свои.
— Да, мудреный кроссворд, — покачал головой озадаченный Дугинец. — Но вы даете! Действительно частный детектив, ничего не скажешь. Спасибо, Арсений, за себя и за Риту. Скажите, сколько я вам должен заплатить?
Арсений скромно ответил, что оставляет этот вопрос на усмотрение самого Льва Борисовича. Хапугой он не был, но честно заработанные деньги ценить умел.
— Оставайтесь подольше Ритиным клиентом, — пожелал он напоследок. — А она пока останется моим. И все будут довольны.
— Позвольте, разве история еще не закончилась? — заволновался Дугинец. — У Риточки еще какие-то неприятности?
— Пока не знаю, надо проверить. Но очень надеюсь — до смертоубийства дело не дойдет.
* * *Распрощавшись с Львом Борисовичем, Арсений рванул на кухню за пивом. Надо было срочно дать разрядку утомившемуся организму. Пиво и футбол — вот лучшее лекарство для истерзанной клиентами психики частного детектива.
Странные люди, эти клиенты. «Откуда узнал, откуда узнал…» Источники им подавай! А как расскажешь об этих самых источниках? Вот, взять хотя бы последний случай. Источником, который поведал Кудесникову обо всех Петиных неприятностях, была, разумеется, Карина. Она же рассказала, как Петя уговорил дядю переехать пожить к нему в загородный дом, ссылаясь на то, что там более комфортно, к тому же и с машиной будет проще, племянник всегда рядом.
И что Кудесников должен был сказать Дугинцу? Знаете ли, Лев Борисович, я гульнул с женой вашего брата, чтобы засадить в тюрьму вашего племянника, обеспечив тем самым лично вам еще несколько лет безбедной жизни? Впрочем, эти глупые мысли Арсений быстро отогнал прочь — пиво грелось, и матч уже начался.
«Кошкнеппинг». Преступники оставляют следы. План-перехват
Смотрел он этот матч ровно три минуты. Сколько Арсений ни убеждал себя, что иногда следует давать отдых мозгам, работа всегда перевешивала. После спасения Дугинца он активно принялся заниматься сбором улик для разоблачения убийцы Папаскина. Дело представлялось сложным, но не безнадежным. Выслушав план, который изложил ему наставник, Белкин растерялся и заявил, что это авантюра чистой воды, что никто и никогда так не делает и что все мероприятие накроется медным тазом.
— Ну вот скажи мне, — кипятился Арсений, — у меня хоть что-нибудь не получилось, а? Молчишь! Конечно, молчишь. Потому что я все довожу до логического конца.
— А к-кто т-тогда уб-убил С-стручкова?
— Не задавай мне этот вопрос, — сердился тот. — Вот поймаем убийцу Папаскина, он нам расскажет, кто убил Стручкова!
— А ес-если нет?
— А если нет, мы хотя бы одного убийцу посадим.
— М-мы не про-про-прокуратура.
— Что ты со мной постоянно споришь? Не хочешь — не участвуй, я тебя за руку не тяну.
Но Белкин хоть и ворчал, безумно хотел во всем участвовать, повсюду лез, сто раз переспрашивал, а один раз даже перекрестил Кудесникова, когда тот выходил из дому.
Пока Арсений готовился к разоблачению преступника, ему не давала покоя мысль, забрезжившая в его голове тогда, в лесу, после задержания Пети Головашкина. Его не покидало ощущение, что криминальный хоровод вокруг Риты был организован разными людьми и с разными целями. Цели Головашкина теперь были понятны. Однако что-то все равно не срасталось, что-то было не так. Поэтому окончательно закрывать дело Арсений не торопился. Во всяком случае, до тех пор, пока не убедится в полной Ритиной безопасности.
Преждевременно расстраивать Риту, которая начала уже было успокаиваться, он не хотел. Вдруг опасения напрасны?