— Но — что?
— Но я вообще мало что о нем знаю. Может, он психанул, или Наташка ему сказала что-нибудь оскорбительное…
— Больше ни у кого не было причин?..
— Ни у кого.
— Скажите, раз уж вы хорошо знали Наталью Теплову… Ей не приходили угрозы, я имею в виду, угрожающие письма, странные звонки? Она ни на что такое не жаловалась?
— Я ничего такого не помню, — отозвалась Зинаида, подумав. — Если бы что-то было, она бы наверняка сказала. Это она с виду такая беззаботная, а на самом деле…
— То есть все-таки Королев, — скорее утвердительно, чем вопросительно заметил следователь.
Зинаида, глядя в сторону, молчала. Сотовый Павла зазвонил снова.
— Алло… Да, Женя. Вот как? Я примерно так и думал. Я почти уверен, что промежуток был еще меньше… Долго объяснять, потом расскажу. Спасибо за помощь. Нет, как раз есть за что…
Он нажал на кнопку отбоя.
— Кстати, Зинаида: вы давно работаете в кино?
— Да лет десять, не меньше.
— Это заметно, — многозначительно промолвил Павел. — Уверен, в своей профессии вы одна из лучших.
Зинаида вовсе не ожидала похвал, да еще в такой момент, и растерялась.
— Ну, в общем… Если говорить о гриме всерьез, а не так, слегка лицо напудрили — и вперед… Иногда от нас требуются действительно сложные вещи…
— Нет, кроме шуток, вы отличный гример, — заметил Павел. — Еще вопрос. Из чего делается кровь в кино?
— Собственно говоря, у каждого гримера свои рецепты. Лично я… Вас интересует технология? Или что?
— Понимаете, — доверительно сообщил следователь, — кровь в человеческом теле не однородна. Кровь венозная, к примеру, будет иметь другой оттенок, чем артериальная… И при ранении тоже будет вытекать разное количество крови. Одно дело, если задета артерия, к примеру. Тогда кровь может хлестать фонтаном. Но когда мы имеем дело с ножевым ранением, крови обычно бывает немного, потому что человек умирает от внутреннего кровоизлияния, от поражения внутренних органов. — Он пристально посмотрел на гримершу. — Вы меня понимаете? Главное в таких случаях — не перебарщивать.
— Я… — пробормотала Зинаида. — Честно говоря, все это очень интересно… Но жизнь — это жизнь, а кино — это, простите, кино… Кино — не жизнь. И вообще…
В кабинете наступило молчание, и стало слышно, как где-то вдали ворчит гром. Снова собиралась гроза.
— Вы больше не хотите ничего мне сказать? — спросил Павел после паузы.
Зинаида коротко мотнула головой. Собственно говоря, ей хотелось только одного: как можно скорее уйти отсюда.
— Вы настаиваете на своих показаниях?
— Да, настаиваю.
— Очень хорошо, — к немалому удивлению Зинаиды, промолвил следователь. — Тогда я сейчас заполню протокол, а вы его подпишете. И все будут довольны и счастливы, — непонятно к чему заключил он.
Глава 11 Разоблачение
— Он знает! — были первые слова Зинаиды, как только она вышла из кабинета.
Спиридонов нахмурился.
— Что он знает, Зиночка?
— Все! Он прикалывается, понимаешь? Ему уже все известно!
— Тогда почему он не прекратит следствие, а? — с любопытством спросила Лариса. — Может, тебе просто показалось?
Но Зинаида только упрямо затрясла головой.
— Я не знаю, чего он добивается… Но он почти напрямую дал мне понять, что мы облажались.
— Где это мы могли облажаться, интересно? — недоверчиво спросил Николай. — Все было разыграно как по нотам…
— Главное, чтобы все закончилось до ужина, — Глазов зевнул и незаметно покосился на часы. — А то если мы из-за вашего убийства останемся голодными…
К нему подошел полицейский и сообщил, что следователь Малышко хочет поговорить с актером. Глазов отвесил присутствующим комический придворный поклон и удалился.
— Шоу продолжается, — хихикнула Лариса.
— Чего это они все такие веселые? — Дина в другом углу холла с недоумением оглянулась на Надю и Марину. — Ничего смешного не происходит…
Глазов вышел от следователя довольно быстро, не прошло и десяти минут. Вслед за ним был вызван Геннадий Спиридонов.
— Воображаю, какие заголовки будут в завтрашних газетах, — процедил Николай. — Нет, ну с чего ты решила, что он нас раскрыл?
Зинаида в ответ заявила, что ей срочно надо выпить, и удалилась. Лариса хотела к ней присоединиться, но тотчас же передумала. Она никак не могла понять, чем следователь так испугал гримершу. С ее точки зрения, он был ослом, который готов проглотить все, что они ему предложат.
— Пойду-ка я тоже чего-нибудь выпью, — заметила Надя. — Девочки, вам принести что-нибудь? Фиг знает, сколько будет продолжаться допрос…
Марина сказала, что ей ничего не хочется, Дина попросила апельсиновый сок, и помощница гримера ушла.
— Вообще странно, — нерешительно заметил Голубец Володе. — Вся эта история… — он не договорил, передернул плечами, но Володя и так понял, о чем думал режиссер.
— Вася! Подойди-ка сюда.
Актер нехотя повиновался. До того он сидел в кресле, и вокруг него как-то само собой образовалось пустое пространство. Все члены съемочной группы предпочитали держаться от него на расстоянии.
— Тебе не нужен адвокат? — без всяких околичностей спросил Володя.
— Мне? Зачем?
— Вася, — вмешался Антон, и в голосе его прорезались умоляющие нотки, — это ведь не ты ее, а?..
— Да идите вы!..
— Ты или не ты?
— Да не я, конечно! Вы что, все с ума посходили?
— А почему Коля сказал…
— Врет он все, — с ненавистью ответил актер. — Не заходил я к ней! Ни сегодня, ни вчера, ни… вообще никогда!
— То есть он придумал, что видел тебя у ее дверей?
— Ну да!
— А почему ты ушел через черный ход? — допытывался Антон. — Они правы, что обратили на это внимание, я ведь тоже помню, что ты всегда ходил через главный вход…
— Это тебя не касается, — огрызнулся Вася, и глаза его стали совсем васильковыми. — У меня была причина.
— Смотрите-ка, оператор уже выходит, — вмешался Володя.
Спиридонов подошел к ним.
— Вась! Там тебя ждут…
Он ухмылялся, все морщины на его лице пришли в движение. Антон почувствовал смутное беспокойство. Что-то было не так, не так, совсем не так, он ощущал это своим режиссерским чутьем, но никак не мог понять, что же именно.
— Не поминай лихом, — глумливо добавил оператор, когда Вася, понурив голову, двинулся навстречу своей судьбе.
— И все-таки я думаю, что ему потребуется адвокат, — вполголоса заметил Володя, когда дверь за актером затворилась.
…Увидев, что следователь лишь немногим старше его, Вася малость приободрился и сел на предложенный стул.
— Вы уже знаете, что случилось, — начал Павел, — и знаете, что подозрения падают на вас. Меня интересует, насколько они оправданны.
— Ни насколько, — сипло ответил Вася. — Все это вранье.
— Где вы были сегодня с тринадцати тридцати пяти до половины третьего?
— Поехал на машине кататься.
— Подробнее, пожалуйста.
Вася мрачно посмотрел на него.
— Я катался на машине, — с вызовом повторил актер. — Тут возле города есть недостроенная дорога, я и гонял по ней, пока не надоело.
— Один?
— Да, один.
— Может быть, вас кто-то видел?
— Не уверен. Шел дождь, там никого не было. На повороте меня занесло, и я врезался в дерево. После этого я и решил, что хватит. Развернулся и поехал в гостиницу, и тут узнал… счастливое известие.
— Вы видели сегодня Наталью Теплову?
— Видел. За завтраком. Она хохотала громче всех, а потом стала цепляться к сценаристке.
— Марине Шипучкиной?
— Ее так зовут? — искренне удивился Вася. — Я думал, ее фамилия — Шереметьева. На сценарии, по крайней мере, так написано.
— Вы знаете, по какой причине актриса не любила сценаристку?
— По такой причине, что она сука. Я про актрису, если что.
— А подробнее?
— По-моему, я ответил достаточно подробно.
Но следователь молчал, и Васе волей-неволей пришлось объяснить:
— С Наташкой было не так уж плохо работать, но в жизни она вела себя как последняя дрянь. Она дружила с Зинкой и знала, что ей нельзя пить. А потом взяла и напоила ее. Просто так, для смеха. И Марину доставала, зная, что ей самой ничего за это не будет.
— Вы уверены, что Марина не смогла бы за себя постоять? Вы настолько хорошо ее знаете?
Вася скривился.
— Вы что, хотите сказать, что Марина могла… Да ну, бред!
— А кто мог?
— Не знаю. Понятия не имею. И вообще, мне это неинтересно.
— Значит, сегодня в номер вы к Тепловой не заходили?
— Нет. Ни сегодня, ни в любой другой день.
— Ну что ж, — сказал Павел и взялся за трубку.
Через минуту на пороге кабинета нарисовались двое: капитан Теличкин, на ходу натягивавший латексные перчатки, и лейтенант Петраков с камерой в руках.
— Вызывали? — спросил Петраков, ухмыляясь.
— Да. — Павел повернулся к актеру: — Встаньте с места, пожалуйста.
— Это еще зачем? — недружелюбно спросил Вася.
— Нам придется вас обыскать. Извините, служба.
— А камера для чего?
— Чтобы вы потом не вздумали нас обвинять, что мы вам что-то подбросили. Леня, запись… Тимофей Петрович, начинайте.
И капитан принялся за дело.
— Это что? — спросил он, вытаскивая из правого кармана джинсов подозреваемого пластиковую карточку.
— Ключ от моего номера.
— На камеру, Тимофей Петрович, на камеру, — вмешался следователь. — Покажи надпись: номер четыреста пять. Отлично…
Из другого кармана были извлечены портмоне и связка ключей с брелоком.
— Это ключи от машины, — сухо сказал Вася.
— Мы видим, видим, — спокойно отозвался следователь. — Продолжайте, Тимофей Петрович.
— Кажется, все. Нет, постой… В заднем кармане еще что-то.
— Нет там ничего, — фыркнул Вася. — Не выдумывайте. В задних карманах я ничего не ношу.
— Как же нет, когда есть? — отечески заботливо возразил капитан и извлек на свет божий еще одну пластиковую карточку.
— Номер триста три, тот самый, в котором произошло убийство, — бесстрастно зафиксировал следователь. — На камеру, Тимофей Петрович, пожалуйста.
Вася остолбенел.
— Но я… Я…
— Больше в карманах ничего нет, — доложил Теличкин, блестя глазами. — Обыск окончен.
— Леня, выключай камеру, — распорядился следователь. — Садитесь, Василий Иванович… Упакуй карточку от номера Тепловой как вещдок, — добавил он, обращаясь к Теличкину, — и отнеси ее эксперту. Остальные вещи…
— Я ничего не понимаю! — отчаянно закричал Пася. — Я не был у нее в номере! Откуда взялась эта чертова карточка?
— А вы подумайте, подумайте, — спокойно ответил Павел. — Остальные вещи можете забирать, они нам не нужны. Вот карточка от номера убитой — совсем другое дело.
— Я ее не убивал!
— Вас никто не обвиняет.
— Я ее не убивал!!! Не убивал, клянусь вам!
— Послушайте…
— Я ее не убивал! Господи боже мой… — Он рухнул на стул и обхватил руками голову.
Опера молча переглянулись.
И тут дверь с грохотом отворилась.
Именно с грохотом, потому что створка отлетела и врезалась в стену, словно там, за порогом, стоял кто-то огромный и яростный, кто пришел, чтобы крушить все на своем пути. Но это оказалась всего лишь раскрасневшаяся девушка с множеством смешных русых косичек и с совершенно безумными глазами.
— Сволочи! — взвизгнула она. — Какое вы право имеете издеваться над человеком? Он никого не убивал! Никого, слышите? И вообще никакого убийства не было!
Петраков открыл рот.
— Кто-то двинулся, по ходу, — вздохнул Теличкин, который был куда опытнее своего молодого коллеги. — Паша, куда ее — сразу в дурку или к нам в обезьянник, пусть там оклемается?
— Это розыгрыш! — отчаянно закричала Надя. — Да вы что, в самом деле? Они разыграли вас! Они все это придумали! Не было никакого убийства! Это розыгрыш, понимаете? Актерская шутка!
— Хорош розыгрыш — труп с ножевым ранением! — фыркнул лейтенант.
— Да не было никакого ранения! Нож бутафорский, и кровь бутафорская, и… Зина, иди сюда! Зина! Повтори им то, что ты сказала мне в баре!
За дверью были видны бледные, ошеломленные лица членов съемочной группы. Нехотя вперед выступила Зина, и черты ее казались сейчас еще крупнее, чем обычно. Только рот растянулся в тоненькую, узенькую полоску.
— Надя права, — сказала она совершенно бесцветным голосом. — Мне все это надоело, тем более что следователь и так уже все знает. — Она повернулась к коллегам. — Да, мы разыграли вас… Простите, ребята. Никакого убийства не было и в помине.
Антон Голубец считал себя видавшим виды человеком, которого уже ничто не может сбить с толку, но сейчас он почувствовал, что совершенно растерялся. Вот, значит, что не давало ему покоя — как режиссер, он интуитивно ощутил, что попал в чужой, дурно сработанный спектакль… Володя стоял, вытаращив глаза, но мало-помалу в нем начала закипать ярость.
— Ну спасибо! — преувеличенно громко сказала Лариса. Она засмеялась и тряхнула рыжими волосами. — Обломала такой кайф!
— Да, — ухмыльнулся оператор, — как-то это не по-дружески, Зинка! Ты же обещала, что будешь молчать!
— Вы что, все знали? — пробормотала Марина, не веря своим ушам. — Вы все знали — и издевались над нами!
— Ой, ну прямо издевались! — фыркнул Николай. — Подумаешь, решили маленько пошутить… в духе той хрени, которую снимаем! — Он изобразил вдохновенное лицо и трагическим голосом объявил: — Таинственное убийство в «Мечте»…
— И все поверили! — хохотала Лариса. — Все вы поверили, все купились! Ой, если бы вы видели, какие у вас были лица!
— И никто даже не заподозрил подвоха, — вкрадчиво заметил Глазов. — Никто! Ни один человек!
— Он догадался, — упрямо повторила Зинаида, показывая на Павла, который сидел, такой же хладнокровный и собранный, как всегда, и внимательно наблюдал за происходящим, переводя взгляд с одного лица на другое. — Он понял! Потому что в реальности нельзя загримировать живого человека так, чтобы тот в точности походил на труп…
— Но тебе ведь это удалось! — настаивала Лариса. — И нож в груди, и лужа крови… и накладки телесного цвета там, где должен быть пульс, чтобы он не прощупывался…
Она переглянулась с Николаем, и оба, не удержавшись, снова залились хохотом.
— Нет, ну признайте, что шутка вышла отличная! — заметил оператор, улыбаясь во весь рот. — Розыгрыш получился что надо!
Тут Володя наконец обрел дар речи.
— Розыгрыш? — заревел он. — Шутка? Мать твою! Убивать надо за такие шутки! Уроды! Я думал, у нас форс-мажор, большую часть материала придется переснимать… Что мне генеральный по телефону наговорил из Москвы! Я думал, меня прямо на месте инфаркт хватит… А Слава? Вы о Славе подумали, дебилы? Ведь ему уже наверняка сказали, что Наташку зарезали… Он от такой новости запросто коньки отбросить может! Вы же знаете, как он относится к делу…
Спиридонов смущенно кашлянул.
— Володя, хватит… В среду возобновляем съемки, все будет как надо! Что ты попусту пылишь, в самом деле…
— Ты вообще нас должен поблагодарить за такой пиар, — вмешался Николай. — И премию выдать…
— Расстрелять вас всех надо, — с ненавистью сказал Антон. — Вывезти в ближайший лесочек и замочить, как мой дед мочил немцев.
В его голосе звенела такая нехорошая искренность, что шутники на мгновение растерялись.
— Да ладно тебе, Антон! — кокетливо проговорила Лариса, делая ему глазки. — Ну что ты, как маленький, ей-богу… Ну было нам скучно, вот мы и решили немножко пошутить… Что нас всех, теперь казнить, в самом деле?
Вася, обмякший на стуле, поднял голову.
— Вам кажется, что это удачная шутка, да? — хрипло выдохнул он. — Говорить, что я был там, где меня не было, при всех называть меня убийцей… Это смешно, да?
Лицо у него посерело, поперек лба вздулись жилы. Надя первая почувствовала, что может произойти что-то очень скверное, и, опередив всех, бросилась к нему.
— Вася! Не обращай на них внимания! Козлы они и уроды, вот кто! А ты замечательный актер… У тебя большое будущее, вот они и бесятся!
Став возле него, она гладила его по плечу, говорила ласковые слова и умоляюще заглядывала в глаза. Вася сделал движение, чтобы подняться (Николай при этом резво отступил назад), но Надя удержала Королева.
Павел поднялся с места. Он стоял, засунув руки в карманы. Выражения его лица растерянный Теличкин не понимал.
— Мне было интересно, когда же вы остановитесь, — уронил следователь. — Когда доведете вашего товарища до ручки?
Николай насупился.
— Вам, может быть, наш розыгрыш кажется странным, — с некоторым вызовом проговорил он. — Но мы никому не сделали ничего плохого. Наташа сама была в восторге, что ей предстоит сыграть роль убитой…
— Кстати, да, — подхватила Лариса. — Наташа с самого начала была за.
И она на всякий случай улыбнулась противному — хоть и симпатичному — следователю, но он оставался все так же серьезен.
— Мы можем идти? — спросил Глазов. Он устал от сидения в холле, смертельно скучал и желал только одного — чтобы эта глупая шутка закончилась поскорее и можно было вернуться к обычной жизни.
— Боюсь, что нет.
Спиридонов, услышав слова следователя, ухмыльнулся.
— Вы, наверное, будете сильно разочарованы, товарищ Малышко, — с нажимом проговорил он, — но в УК нет такого закона, который наказывал бы за веселые шутки. А наша шутка удалась, и даже вы должны будете это признать.
И он с торжеством воззрился на Павла, засунув руки в карманы и покачиваясь на носках.
— Я признаю, что ваша шутка удалась, — помедлив, промолвил следователь. — И даже слишком. Потому что…