— А раньше Вася первым шел, между прочим, — усмехнулась Зинаида. — Эх, синема, синема!
…Не подозревая, что великодушные коллеги уже успели переместить его на второе место, Вася разговаривал со следователем. Да, он уехал из гостиницы около двух, блуждал по городу, потом отправился туда, где они когда-то гоняли с Тепловой, разогнался, его занесло на мокром асфальте, и он въехал в дерево.
Впрочем, он все же успел затормозить, так что удар получился не особенно сильным. Но все равно машину придется ремонтировать.
— Скажите, вы хорошо помните первый раз, когда вы и Наталья Викторовна ездили наперегонки по этой дороге?
— Да. А что?
— По словам некоторых свидетелей, Теплову испугал незнакомый человек, который оказался неподалеку. Вы что-нибудь запомнили об этом?
— Не было там никого, кроме нас, — отрезал Вася. — И никого она не испугалась, ерунда все это.
— Вы уверены?
— Ну… Вот вы задали вопрос, а я уже стал сомневаться. — Вася вздохнул. — Короче, для ясности. Я на нее особо не смотрел, и мне было все равно, кого она видела и что чувствовала. Так пойдет?
— А почему вы сегодня отправились на то же место?
— Там хорошо. Почти прямой отрезок дороги, никого нет, гоняй сколько хочешь, и никто тебе слова не скажет.
— Любите скорость? — поинтересовался Павел.
— Иногда, — ответил актер.
— В такую погоду лучше сидеть под крышей. — Следователь бросил взгляд на окно, за которым по-прежнему лил дождь. — Или вы так не считаете?
Вася вздохнул.
— У меня были свои причины, чтобы не задерживаться в гостинице.
— Вас кто-то преследует?
— М-м, — неопределенно отозвался собеседник Павла. — Я просто хотел побыть один.
— Чтобы не встречаться с женщиной, которую зовут Ирина Алмазова?
— Оперативно работаете, — усмехнулся актер. — Ладно. Я не хотел с ней встречаться, потому и уехал. Но это мои личные проблемы. К делу, которое вы расследуете, они не имеют никакого отношения.
— Она вас шантажирует?
— Ира? Да бросьте. — И тут же поправил себя: — Хотя можно сказать и так… Шантажирует. Только не деньгами.
— А чем?
Вася некоторое время молчал, прежде чем ответить.
— Она меня убила, — сказал он наконец. — Просто убила. Это было еще во Владике. Я любил ее, хотел на ней жениться… Поначалу она отнекивалась. Надо было мне сразу понять, что она искала кого получше… — Он скривился. — Такой вариант, чтобы все сразу на блюдечке с голубой каемочкой. Вилла, бриллианты…
Павел благоразумно молчал, предоставляя собеседнику возможность выговориться.
— Ну а я ничего ей не мог дать, кроме себя самого. — Рот Васи недобро дернулся, ноздри дрогнули. Будь поблизости его фанатки, они бы наверняка нашли, что злость Васе очень к лицу, и он выглядит дьявольски сексуально. — Обычная история, в общем. В конце концов она нашла себе другого и ушла к нему. Ее родители за человека меня не считали, конечно, они тоже ей напели…
Его глаза потемнели. Теперь они были совсем синими.
— А когда вы стали звездой… — начал Павел.
— Ну да, ну да. Мама мне говорила — вот станешь знаменитым, сразу все прискачут, даже те, кого ты с детского садика не видел. Я смеялся и не верил. А ведь она оказалась совершенно права. — Вася закусил губу. — И знаете, что самое противное? Когда в друзья набивается всякая шушера, с которой я постоянно дрался, и уверяет меня, как мы замечательно ладили, это еще можно стерпеть. Но когда человек, который похоронил тебя заживо, начинает делать вид, что ничего не произошло и все можно отыграть…
— Это она вам так сказала?
— Я с ней не общался, — резко ответил Вася. — Она мне написала несколько раз, через соцсети, и я сразу понял, куда ветер дует. Потом здесь появилась, когда мы приехали фильм снимать. Она всегда была упрямая, хотя по виду не скажешь, но она забыла, что я тоже упрямый. Она меня похоронила, — прекрасно. Я тоже ее похоронил, хотя один бог знает, чего мне это стоило. Все. Точка! Финиш! Я не желаю больше видеть ее в своей жизни. И разговаривать нам не о чем.
— В прессе сообщали о вашем романе с Натальей Тепловой…
— Господи, ну вы-то уж не ведитесь на эту хрень! Мало ли что они понапишут… У меня с ней ничего не было. Она мне чем-то напоминала Ирку, аж до тошноты. У нее была та же уверенность, что она никому ничего не должна, зато все ей должны…
— Речь сейчас не о том. Скажите, Ирина Алмазова могла воспринять всерьез эти сообщения?
— К чему вы клоните? Что она могла зарезать Наташку? — Вася открыл рот. — Ну, знаете…
— Нам известно, что вчера Алмазова звонила Тепловой и требовала оставить вас в покое, после чего принялась угрожать актрисе.
— Вы шутите?
— Нет. Сегодня фотограф из вашей группы делала снимки возле корпуса, и в кадр попала Ирина Алмазова, которая покинула гостиницу в 14.32. Вопрос: что она тут делала?
— Искала меня, пыталась встретиться, — мрачно сказал Вася. — Наверное… То есть я так думаю.
— Как я понял, вы хорошо ее знаете. Скажите мне, только откровенно: вы считаете ее способной на такие действия, как физическое устранение соперницы?
— Нет, — сквозь зубы ответил Вася. — Ей всегда все давалось легко. Она никогда ни за что не боролась, и… Это совершенно не в ее духе. Она и мухи не обидит…
— Тогда, может, вам будет интересно узнать, что сегодня она ударила по голове сотрудника полиции, который пришел задать ей несколько вопросов. — Вася оторопел. — Нехарактерную на первый взгляд реакцию могут вызвать только особые обстоятельства — к примеру убийство. Возможно, Алмазова не имеет к нему никакого отношения, и она просто сильно испугалась, но тем не менее факт остается фактом: она ударила полицейского и скрылась, а это само по себе очень плохо.
— Чушь какая-то, — медленно проговорил актер. — Извините, но у меня в голове не укладывается, что она Наташу… Просто не могу поверить!
— Почему? Если она считала, что Теплова стоит между вами и только из-за нее вы не можете быть вместе — а судя по разговору, она именно так и считала, — она вполне могла решить, что если актриса исчезнет, все сразу наладится. Кроме того, не забывайте, что, если она пошла на убийство, нет никакой гарантии, что она остановится и не начнет угрожать вам или еще какой-нибудь женщине, которая вам дорога…
— К чему вы ведете?
— К тому, что, если Ирина Алмазова вдруг объявится или вам станет известно ее местонахождение, дайте знать нам, и как можно быстрее. Это избавит и вас, и нас от множества проблем.
— Я не стукач, — с вызовом проговорил Вася, поднимаясь с места. — Извините, но еще недавно вы сами делали вид, что верите, будто я убил Наташку. Так что вот вам бесплатный совет: сами разбирайтесь со своим гребаным расследованием. Я сказал вам все, что знаю, и больше не желаю иметь к нему никакого отношения!
Глава 23 Встреча
Сидя в номере за своим ноутбуком, Марина пыталась сочинить электронное письмо маме, но руки после пережитого сильнейшего стресса до сих пор ходили ходуном, и пальцы то и дело попадали не на те клавиши.
«Из-за этого убийства нас допрашивали, представляешь? У меня все в порядке, я…»
И, внезапно распалившись из-за того, что в полутора фразах оказалось множество опечаток — и вообще ничего, ничего не ладилось, — Марина с силой стукнула по клавиатуре. Клавиша «Enter» частично отлетела, из-под нее брызнули какие-то мелкие детальки из белой пластмассы.
— Боже мой!
И Марина, уронив голову на руки, разрыдалась так, словно ее собственная душа только что развалилась на части.
— Кто тут ревет? — строго спросил режиссер, без стука входя в дверь.
Завидев отчаяние Марины, которая прежде казалась ему довольно неприятной и «выделывающейся» особой, он застыл на месте и даже переменился в лице.
— Да что ты плачешь-то? Ну, убийство, ну, следствие… — Он подошел поближе, покосился на торчащий горбом с клавиатуры «Enter»: — Что это у тебя тут, клавиша сломалась?
— Я сама виновата, — сказала Марина, утирая слезы. — Я письмо писала, разозлилась чего-то, стукнула по клавишам, и вот…
— Ужас, — вздохнул Антон. — Ужас и кошмар. Капец ноуту, придется новый покупать… У тебя на клаве один только «Enter», а без него вообще хана, ни один текст толком не наберешь. — Он покосился на расстроенное лицо Марины и тем же тоном велел: — Давай сюда пинцет.
— Какой пинцет? — растерялась она.
— Пинцет, блин, чтобы клавишу на место вернуть, — проворчал режиссер. — Что мы будем делать без нашего сценариста, а? Повесимся все в полном составе… И хватит лить слезы на компьютер, техника воды не любит.
Марина вскочила и заметалась, ища пинцет.
Наконец он отыскался — в самой глубине одной из двух косметичек, которые она всегда возила с собой.
— Так… Ну что? Одна фиговина, которая держит клавишу, куда-то улетела… Ну ты, мать, прямо Иван Поддубный, честно! Я поражаюсь, как сам ноут вообще на части не развалился…
И Марина с режиссером принялись за поиски улетевшей фиговины, без которой, по словам Антона, клавише и ноуту был полный каюк.
— Ты чего рыдала-то? — спросил Антон, оглядывая пол.
— Меня следователь напугал, — призналась Марина. — Понимаешь…
Но тут она сообразила, что если начнет рассказывать, то ей придется объяснять и историю со свекровью. А киношники люди болтливые, растреплют везде, что Марина чуть человека не зарезала, и кто тогда ей сценарии заказывать станет?
— Понимаешь, — закончила она, — ведь я сидела у себя, когда Наташу убивали… И никто не мог подтвердить, что я говорю правду.
— Нашел, — объявил Антон, поднимая с пола крохотный кружочек из белой пластмассы. — Так. Щас посмотрим, что можно сделать… н-да… Теперь о Наташе. Ни один человек — ни один, ясно тебе? — на тебя даже не думал. И если бы следователь тебя тронул, он бы сильно об этом пожалел. Ты все поняла?
— Но… — начала Марина.
— Черт, не цепляется никак… Клавиша! Чего тебе не хватает, а? Давай полезай на место, а то я тут упарился с тобой возиться… — Он сменил тон с шутливого на серьезный и продолжил: — Ты, Марин, странная какая-то. Что случилось с Наташкой и кто ее замочил, я не знаю, но как человек она была дрянь. Верно? Верно. Значит, кто-нибудь мог пожелать… — а, черт, соскальзывает!.. — пожелать ее грохнуть. Кто — не наше дело, пусть следователь и доблестная милиция… тьфу, полиция разбираются. Ну как?
— Что? — переспросила озадаченная Марина.
— Приладил я твой «Enter», работает? Проверяй!
И, поняв, что все действительно наладилось, Марина сразу же повеселела.
— А вы зачем ко мне шли? — спросила она.
— Не вы, а ты. В девять собираемся внизу, в ресторане, — Антон сразу же посерьезнел. — Помянем Наташку. В среду, если погода позволит, видовые съемки и сцены с другими актерами. В конце недели приедет заместительница, Зина должна опробовать грим, потом займемся дублершей фигуры… короче, дел по горло.
— То есть вы не сворачиваете съемки? — только и могла вымолвить пораженная Марина.
— Нет. Пошли вниз, угощу тебя чем-нибудь. На тебе лица нет.
— Но ведь девяти еще нет…
— Неважно. Собирайся, и пошли. Плюнь на письмо, потом его допишешь. Вместо письма вообще можно эсэмэску послать, чтобы не возиться…
…У входа в бар они столкнулись с Васей, который как раз выходил оттуда.
— Ты смотри, не напивайся на радостях, что Наташки больше нет, — язвительно попросил режиссер.
Вася мрачно покосился на него, но не снизошел даже до ругательства и прошел мимо. Мысли его обратились к машине, которую он сегодня повредил.
«Интересно, во сколько обойдется ремонт? Зря я, конечно, ее долбанул…»
Он вышел из гостиницы и направился к стоянке. Дождь стих и только так, чуть-чуть моросил, словно намекая на то, что все в жизни меняется, и сам он то есть, то его нет, то…
— Вася!
От ряда серебристых елок, посаженных возле второго корпуса, отделилась женская фигура в юбке и белой ветровке. И, услышав этот голос, актер похолодел.
— Ира? — Он машинально оглянулся, не видит ли их кто. — Ты что тут делаешь?
— Вася, — она подошла ближе, умоляюще заглянула ему в глаза, — ты не представляешь, что происходит! Они думают, что это я…
— А ты ей не угрожала по телефону? И сегодня в гостиницу не приходила?
Он даже не пытался скрыть ожесточение, звеневшее в его голосе.
— Угрожала? Ты что, Вася? — Она, казалось, искренне изумилась. — Я ей просто сказала…
— Что ты ей сказала?
— Что это несерьезно, ты и она… И она все время обнималась с другим актером, чуть ли не у тебя на глазах…
— Господи… — выдохнул Вася сквозь зубы. Видеть ее так близко, разговаривать с ней оказалось куда большей пыткой, чем он мог себе вообразить. — Ир, слушай, я не могу…
Но она истолковала его волнение совсем иначе.
— Ну да, я понимаю… Ты-то думал, что у вас все хорошо… Но ведь она тебя не любила, это было так заметно…
— Ты можешь оставить меня в покое, в конце концов? — заорал он, не сдержавшись. — Оставить — меня — в покое! Что, это так сложно?
— Вася…
— Что — Вася? Когда я был нищий, я тебе оказался на фиг не нужен, а как только стал звездой, ты сразу же обо мне вспомнила? Знаешь, кто ты такая?
— Вася! — В ее тоне звенело искреннее возмущение.
— Да, да! Где ты была, когда я жрал одну гречку и запивал водой из-под крана, потому что больше денег ни на что не имелось? А на занятиях: ах, вы опять не подготовились! Чем вы занимаетесь, молодой человек? Вагоны разгружал, мать вашу, всю ночь напролет, чтобы хоть что-то заработать! А потом еще надо учиться… И ладно вагоны, придешь устраиваться на нормальную работу, так каждая сволочь норовит использовать и не заплатить… Снялся в рекламе, получил деньги, прихожу на кастинг — ах, вы артист рекламы? Нет, такие нам не нужны, нам подавай актеров… с «Оскарами», ага! Спасибо хоть мачехе, не дала пропасть… все время подкармливала, разрешила пожить какое-то время бесплатно, но ей самой нужны были деньги, а из-за меня она не могла квартиру сдавать… а снять жилье черта с два снимешь, обращаешься в агентство, там жулик на жулике, за одни смотрины норовят последнее содрать… Пробовался в «Заколдованный интернат», так мне на пробах вообще сказали, что я нефотогеничный, чтобы пропихнуть приятеля режиссера на роль… а тот актер подрался с кем-то по пьяни, его выкинули со второго этажа — и все! Перелом позвоночника, сниматься не может… Тут я, само собой, мгновенно стал фотогеничным, потому что сериал же снимать надо, а в кино никто никого не ждет… И журналисты: ах, какой вы удачливый! Как вам всегда везет! Раз — и главная роль! Как будто я до нее ничего не делал и сто мелких ролей не сыграл… и бомжей, и наркоманов, куда меня только не совали…
Он опомнился и оборвал себя на полуслове.
Что он может ей объяснить? Какое ей дело до того, как он страдал, пробивался, получал гроши, ночевал на вокзалах, портил здоровье дешевой некачественной едой…
— Вася… — Ира робко дотронулась до его рукава. — Мне очень жаль… честное слово! Но ведь теперь все позади… И я так рада, что у тебя получилось, ты сумел выбиться… занять свое место в жизни…
А если бы не занял, уже устало подумал он, черта с два бы ты сюда приперлась. Потому что все любят только победителей, а побежденные никому никогда не нужны. Кроме самых-самых близких людей, которые ценят тебя и в богатстве, и в бедности, и когда ты на гребне успеха, и когда этот успех обходит тебя стороной…
— Как твоя мама? — спросила Ирина, заглядывая ему в глаза. — Я ее так хорошо помню…
— Тебе ведь на нее наплевать, — отрубил Вася. — И всегда было наплевать. Подумаешь, какая-то там учительница…
— Вась… Ну это уже некрасиво, честное слово! Я твою маму всегда уважала…
«Да ты просто ее не замечала», — сказал он себе. Но не за мать было ему в эти мгновения обиднее всего. Самое мучительное, что они с Ирой могли бы сейчас быть вместе, и ее дети были бы и его детьми, и у них была бы общая, нормальная, совместная жизнь — и все это она променяла на цацки, на сожительство с сомнительным типом, который в грош ее не ставил, на бессмысленное, сытое существование. Вот что бесило Васю больше всего, вот из-за чего он сходил с ума и чего он не мог ей простить, даже если бы захотел. И ее появление именно сейчас, когда он стал знаменит и добился некоторой финансовой самостоятельности, казалось ему лицемерием, да еще в расчете на то, что он окажется настолько глуп, что поверит ей и пойдет у нее на поводу.
Руки Васи сами собой сжались в кулаки.
— Что ты сегодня делала в гостинице?
— Я? — Он увидел, как затрепетали ее длинные ресницы. — Я хотела видеть тебя… Мне казалось, что ты меня избегаешь…
— Большое спасибо, что ты это поняла.
Но Ира, которая всегда плохо воспринимала иронию, не поняла ее и на этот раз.
— Я понимаю, что ты немного на меня сердишься…
— Немного?
Его просто выводило из себя, что она упорно делала вид — так ему казалось, — что ничего особенного не произошло. Подумаешь, уничтожила его, растоптала, разбила ему сердце — какие пустяки!
На самом деле все было куда проще — Ира полагала, что он в принципе не способен на нее сердиться. Он же всегда был таким добрым и прощал ей все, что она делала… даже ее нежелание носить кольцо, которое он ей подарил.
— А я никогда тебя не забывала, — сообщила она, доверчиво глядя на него, и вытянула пальцы. — Вот… помнишь?
На одном из пальцев он увидел простенькое колечко — золотой ободок с крошечным изумрудом. И он сразу же вспомнил — потому что мы помним все о людях, которые растоптали нас, — что когда-то подарил Ире это кольцо и что она никогда его раньше не надевала, потому что ее сверстницам кавалеры дарили бриллианты и автомобили, а не «ювелирное барахло», как выразилась ее мать при виде его подарка.