На запуск почты Лысаков выделил своего основного человека, второго после Крюкова, и тот пошел вгрызаться в этот непростой с технологической точки зрения проект. А посещаемость Рамблера в те годы была уже такой, что превышала посещаемость любого немецкого, французского или итальянского сайта, и потому построить современную легкую и быструю почту было непростой задачей.
Далее – тематические разделы. К тому моменту такие разделы портала Yahoo! как Finance, Sport, News, были самыми популярными в интернете. Я сам до того времени, если и знал что-то в Cети, то это были именно разделы в Yahoo!.
На эту задачу Сергей привлек отдельную команду. Тут они решили строить ШИНУ – общую платформу для создания и управления контентными проектами портала. Действительно, все разделы Yahoo! работали по единым принципам с внешними поставщиками контента и общей платформой. Эта задача не виделась сложной.
Смотри, как сделано в Yahoo! и делай так же.
Были, конечно, различия в предпочтениях русской и американской или европейской аудиторий, но конечная картинка была всем понятна. И ребята взялись за ее воплощение.
И наконец – ПОИСК.
Проблемы с поисковым движком Рамблера, написанным Крюковым уже давно, были очевидны. Тут не хватало многого. Не хватало самих серверов, оборудования, железа, так как количество поисковых запросов непрерывно росло вместе с быстрым ростом Рунета. Но главное, нужно было перестраивать внутренние мозги, саму кухню поискового движка.
По качеству поиска в тот момент Рамблер не очень уступал Яндексу и был точно лучше поисковой машины Yahoo!. Американцы хорошо искали по англоязычному интернету, а русской кириллицы еще толком не понимали. Тут мы точно их обгоняли. Было видно, что у нас есть запас времени, и американскому Yahoo! мы не уступим. Нужно было только следить за Яндексом, там ребята сделали своего поискового робота, не хуже нашего рамблеровского.
Только в начале 2000-го на горизонте появилась поисковая машинка Google.
Они еще только взлетали, никто их не знал. Но редкие специалисты уже с интересом заходили на эту странную пустую страницу, без надоедавших рекламных баннеров и вообще без всяких разделов, где была только одинокая поисковая строка.
Нужен ли людям сайт с одинокой поисковой строкой?
В тот момент это было не очевидно.
Скорее казалось, что они так делают от бедности, от невозможности повторить модель Yahoo! и наполнить сайт мощным и ярким контентом. Но первые же попытки что-то поискать через Google впечатляли. Мусора было меньше и попадания в цель были намного чаще.
Это заставляло задуматься, но еще не подвергало сомнению общую концепцию построения портала, где в центре будет поиск и куча разнообразных разделов.
Но поиск точно нужно улучшать – и за это взялся Ашманов.
Работа закипела, и Лысаков с командой обещали, что месяца через три-четыре, максимум через полгода, мы увидим результат – новый современный Рамблер.
Главное место русского интернета.
P. S.Злая шутка истории заключается в том, что мы в точности и повторили путь американского Yahoo! с его потерей лидерства, частой сменой команд и стратегий развития.
В тот момент, когда мы купили Рамблер, капитализация Yahoo! была свыше 100 млрд долларов. Это был безусловный лидер и всеобщий пример для подражания.
Но уже через год Yahoo! проиграет Google в поисковой гонке, из компании уйдет основатель, и начнется бесконечная череда смены менеджмента. Капитализация Yahoo! упадет в 10 раз, потом чуть поднимется. Компания научится зарабатывать прибыль, останется одним из важных интернет-игроков, но лидерство в американском и мировом интернете будет потеряно безвозвратно.
Бум (Весна 2000 года)
Покупка нами контрольного пакета Рамблера запустила инвестиционный бум в Рунете.
Но длился этот бум недолго, всего квартал.
За первые три месяца 2000-го Ru-Net Holdings купил треть Яндекса, а Юрий Мильнер выкупил каталог List.ru и запустил еще пару новых проектов типа Molotok и Boom.
В печати зазвучали цифры с шестью нулями, в воздухе запахло деньгами.
Первое, что меня удивило после объявления об этих сделках, это реакция российской «прогрессивной» общественности из компьютерной и финансовой тусовок. Вместо того чтобы поддержать рискующих инвесторов или хотя бы обрадоваться наконец-то прорвавшемуся в Рунет денежному потоку, нас начали критиковать.
Из таких критиков я запомнил троих: Карачинского из IBS, Дергунову из московского представительства Microsoft и Рубена Варданяна из «Тройки Диалог».
Особо рьяно возмущался Карачинский:
– Это – МММ! Молодые интернетчики надувают общественность и инвесторов пустыми обещаниями, рисуя несбыточные бизнес-планы.
Его можно было понять.
Карачинский уже около 10 лет строил свою компьютерную империю, считая себя основным человеком на российском рынке IT-технологий. И тут вдруг появляются какие-то черти из табакерки и объявляют всем вокруг, что их интернет-компании будут теперь стоить сотни миллионов долларов.
А как же он?
IBS считала, что компьютеры и интернет – это их поляна! И куш от роста капитализации этого рынка должны были взять они!
Вторая персона – дама из московского Microsoft.
Тут интрига была уже международной. Старые IBM и Microsoft недолюбливали все связанное с молодыми выскочками из Yahoo! и Amazon. И потому, вторя своим американским начальникам, Ольга Дергунова объединилась c IBS в своей критике новоявленных российских интернет-инвесторов.
А Рубен Варданян молча кивал, подтверждая слова своих «компьютерных» товарищей, что с точки зрения здравого смысла капитализация компании не может оцениваться в 100 годовых выручек.
Обиднее всего мне было слышать это именно от Рубена. Мы были с ним из одних инвестиционных окопов, а теперь он встал по другую сторону баррикад. Это было досадно и неожиданно. Я запомнил это надолго.
Тем временем интрига интернет-бума накалялась.
За прошедший год индекс американской биржи NASDAQ, где торговались акции «новой экономики», вырос в два раза. А за первые два месяца 2000-го еще на 25 %. Это была феерия.
Но… 10 марта 2000 года все остановилось.
NASDAQ РУХНУЛ!
Почти в один день индекс потерял более 30 %, ввергнув Америку в шок. За этим обвалом акций доткомов последовали массовые банкротства интернет-компаний, и вера в новую экономику пропала на долгие годы.
Именно в такой, мягко говоря, непростой инвестиционной обстановке мы оказались уже через три месяца после того, как купили Рамблер.
Но команда работала: боролась с техническими и технологическими проблемами, настраивала новые сервисы, запускала новые проекты.
Я все больше и больше погружался в интернет и влюблялся в саму компанию и ее перспективы.
Миллионы пользователей и постоянный рост посещаемости не могли не впечатлять и заставляли верить в будущее – несмотря ни на что.
Идем на запад! (Лето – осень 2000 года)
Мы первые, и наши цели должны быть дальше, чем у тех, кто за нами.
Яндекс и Мейл сфокусировались в тот момент на внутренний рынок, а мы пойдем на Запад.
Осенью 2000-го Рамблер открыл два зарубежных офиса, в Германии и Болгарии.
Rambler.de стал нашим немецким клоном, ориентированным на русскоязычную аудиторию Германии. Поток эмиграции русских немцев в 1990-х сформировал там большую русскоязычную диаспору. У них были свои газеты, телевидение, но «своего» интернета еще толком не было.
И мы решили открыть для них немецкий клон родного Рамблера.
Мы должны быть везде, где есть русская речь. Сегодня Германия, а в будущих планах уже рисовался Израиль и США.
Технологическая платформа будет в Москве, тут же будут и все разработки. А там – местная команда. Они будут только следить за наполнением контента.
Если Yahoo! открывал тогда свои клоны по всей Европе и Азии, почему мы не можем сделать то же самое?
Кроме того, возможно, там мы быстрее найдем рекламные деньги!
В те годы денежный оборот интернет-рекламы в США уже превысил рекламные бюджеты на радио и наружку. Телевизор еще опережал интернет, но последний его стремительно догонял.
Этого не было пока в России, рекламный рынок в Рунете был пуст. Возможно, там, на Западе, мы доберемся до «рекламных» денег быстрее.
И дело было даже не деньгах. Величие наших замыслов влекло к покорению новых земель.
Болгарский клон, Rambler.bg, был уже другой.
Тут мы решили ориентироваться не на «русскую» публику, а на самих болгар.
У нас есть ПОИСК и ТОР100.
Два магнита, два центра притяжения, которые и обеспечивали лидерство Рамблера в Рунете. Если русский пользователь тянется на Рамблер, то почему мы не можем повторить этот опыт в Болгарии?
Страна эта, конечно, маленькая, но в те годы по уровню проникновения интернета, по своим, еще советским привычкам и пристрастиям, Болгария была очень похожа на Россию. К тому же, это братья славяне, они нам близки.
На болгарском примере мы решили отработать технологию запуска клонов, а если все пойдет хорошо, двинуться дальше!
И нужно развиваться не только вширь, ведь интернет – это не только география, а прежде всего технологии. Каждый день тогда загорались новые звезды и проекты, поэтому нельзя стоять на месте. Обстановка вокруг менялась так быстро, что можно было легко потерять темп.
Вообще, сразу стало видно, что «лидерство» в сети – тяжелое бремя. Звезды загорались и гасли удивительно быстро.
Вчера ты мог создать компанию, стать лидером и потом годами удерживать это место на рынке. Сейчас, с приходом интернета, все менялось.
Новые выскочки в одно мгновение опрокидывали вчерашних фаворитов.
Можно ли удерживать лидерство старого бренда и одновременно не устаревать?
– Да, – отвечал Тёма Лебедев, продолжая консультировать нас в поиске верных решений и шагов. – Нужно все время искать звезды и запускать что-то новое!
Инкубатор – новый термин, который возник в 2000-м и был самым модным среди интернетчиков. Нам нужен интернет-инкубатор, где молодые звезды будут находить себе деньги и связи для запуска своих проектов.
Тогда, в той эйфории, казалось, что создавать звезды – очень просто! Заказывай, плати деньги и таланты найдутся.
Предложения с проектами посыпались сразу, но чего-то сверхнового мы не увидели. Мы даже устроили первую в стране интернет-олимпиаду по отбору лучших идей.
В жюри того состязания приехала Эстер Дайсон, глава ICANN, легенда мирового интернета и молодой Сергей Брин, основатель Google, самой яркой мировой звезды тех дней.
Конкурс шел в три этапа. Проектов и задумок было много, но звездами из них никто не стал. Победил чей-то конструктор по созданию сайтов для салонов красоты и платформа на тему b2b для нефти и газа.
Интернет в России еще не набрал критической массы пользователей, и реального спроса на стоящие проекты просто не было.
P. S.Выходя из Балчуга, где проходил финал того конкурса, и прощаясь со всеми, я заметил, что Брин вышел на улицу ловить такси. Он был с подругой, им нужно было ехать в другой отель.
Я был с водителем и предложил их подвезти. Сергей согласился.
Они расположились на заднем сиденье моего BMW, я сел рядом с водителем, и мы поехали.
Он по-английски рассказывал своей подруге что-то о Москве, переспрашивая у меня детали по-русски.
Родители Брина, выходцы из мехмата МГУ, покинули СССР еще в 1970-х, когда Сергею было пять лет. После этого он был в Москве всего один раз, в 1990-м, и потому его воспоминания о городе были смутные и серые.
Сейчас, в 2000-м, это был уже другая Москва, яркая и живая.
– Вот тут был когда-то большой пожар, – показывал Сергей своей подруге на гостиницу Россия.
– А это – Кремль!
Он всю дорогу рассказывал своей собеседнице все, что помнил о Москве, и шутил про мой автомобиль:
– У московских интернет-инвесторов крутые тачки!
У меня был BMW удлиненной модели. Автомобиль дорогой, но уже устаревший, с мониторами под видео в заднике передних сидений.
Российский бизнес развивался стремительно, но смотрелись мы все еще нелепо, на взгляд из Нью-Йорка или Силиконовой долины.
Бартер (Осень 2000 года)
Самым печальным и обескураживающим открытием тех дней было состояние нашего внутреннего рынка интернет-рекламы.
Точнее, полное его отсутствие.
Тут царил бартер.
Все предыдущие годы бизнеса я боролся с бартером и зачетами. Мы запускали банковские векселя в расчеты между предприятиями, скупали товарные векселя нефтяных компаний, секьюритизировали долги регионов, но время таких сделок вроде бы уже прошло.
Дефолт 1998-го изменил картину рынка.
Резкая девальвация рубля быстро обесценила взаимные долги предприятий, и бартер сошел на нет. Уже в 2000-м все российские предприятия рассчитывались исключительно деньгами и без всяких зачетов.
Но это было в реальной экономике, а Рунет в те годы жил в сплошном бартере!
Тут не было денег, и все обменивались… баннерами и ссылками. Наш интернет в те годы был поляной редких айтишников, сисадминов и компьютерщиков. У них не было собственных денег, они запускали свои проекты для себя и торговали трафиком между собой, в обмен на что попало. В лучшем случае за рекламные баннеры можно было выменять хороший сервер или монитор с мышкой. Серьезных сумм тут не было.
Денег за рекламу в Сети никто платить не хотел.
Это главное разочарование, которое меня постигло к осени 2000-го.
Мы ходили по рекламным конторам, агентствам и убеждали их в эффективности рекламных кампаний в Сети. Они нас слушали, слышали, соглашались с нашими доводами, кивали головой. Но потом они возвращались от рекламодателей ни с чем. Те не готовы были тратить деньги в интернете.
Это было очень странно!
Все СМИ в то время вспухали от рекламы. Куча рекламных роликов, один ярче другого, крутились на телеэкранах. Газеты и журналы пестрели рекламой. Растяжками и билбордами была обвешана Москва, а в интернете было пусто.
Но постепенно я понял причину.
Начальники – хозяева компаний, определявшие, куда направлять рекламные бюджеты, в те годы еще не были в Сети.
Они просто не понимали, что это такое – интернет.
Я сам год назад был таким же. Я ежедневно прочитывал две-три газеты, два-три журнала и еженедельный дайджест с краткими выжимками новостей от всех информагентств.
Зачем что-то смотреть в Сети, если секретарь регулярно распечатывает тебе такой дайджест?
Крупные бизнесмены тогда не жили в Сети, не чувствовали интернет и не готовы были тратить там деньги.
Растяжка поперек Тверской или Арбата была им понятнее.
Что? Где? Когда? (Осень – зима 2000 года)
К концу 2000-го мы окончательно поняли, что с доходами в Сети – швах.
Каждый месяц мы исправно привозили в компанию обещанный чемодан с деньгами, около 500 000 долларов. Они покрывали расходы на жизнь: зарплату людям, аренду в Научном парке МГУ, закупку серверов, оборудования и прочие расходы вроде консультантов, дизайнеров и юристов.
Как мы ни старались, но расходы не уменьшались, а доходы не росли. Рекламных денег приходило не более 50 000 долларов в месяц, остальное приходилось покрывать из наших инвестиционных денег.
Так было тогда у всех: и у Яндекса, и у Мейла. Все друг за другом следили, смотрели, кто чьи баннеры крутит. И все ломали головы – где искать рекламные деньги?
В то время была уйма непроданных рекламных площадей на страницах и Рамблера, и Яндекса. Более-менее продавался основной баннер на главной странице, но вторые или третьи страницы портала не продавались вообще. Контекстную рекламу для мелкого бизнеса еще никто не придумал, и Google не запустил в Cеть свою основную золотую жилу.
Все ждали крупных рекламодателей, тех, кто крутил свою рекламу на ТВ, в газетах и журналах. Но сильные брендовые рекламодатели не шли в Cеть, они не понимали интернет и его влияния на аудиторию.
И вместо того чтобы зарабатывать на чужой рекламе, нам пришлось задуматься о собственной. При этом нужно было не только рекламировать собственный бренд, но и вообще рассказывать публике, что же это такое – ИНТЕРНЕТ.
Зачем он нужен?
Можно ли осилить такую задачу с нашим скромным бюджетом и рассказать огромной стране, что такое Всемирная паутина.
Как с этим справиться?
Когда в 1984-м я приехал из Горловки покорять Москву, у меня были две мечты.
Поступить на физтех и сыграть в команде знатоков в игре «Что? Где? Когда?».
С первой мечтой я справился сразу, но с осуществлением второй дело затянулось. Через год я даже сумел пройти отбор в Останкино и попал в команду знатоков, но сыграть за столом в прямом эфире центрального телевидения так и не сложилось. Учеба, молодая семья, стройотряды полностью поглотили студенческие годы, на игру времени не оставалось, и я потерял связь с клубом.