Сара отставила чашку.
— Значит, ехать на пикник ты не желаешь? — с угрозой спросила она.
— Нет.
Она взяла с раковины тряпку и вытерла молоко со стола и с пола.
— Так и не поедешь, если не…
И тут она вспомнила.
Он должен поехать.
Зазвонил звонок.
— Открой дверь, — велела Сара.
Дэйви слез со стула и пошаркал через гостиную. Из коридора долетел голос Джорджа. Сара услышала, что Дэйви говорит о щенке, и кофе застрял у нее в горле. Она со звоном водрузила чашку на блюдце.
Вернулся Дэйви, за ним вошел Джордж.
— Доброе утро, Сара, — сказал он.
— Доброе утро, Джордж.
Джордж посмотрел на пол.
— Вроде ты говорила, что его забрали защитники животных?
— Нет, — сказала она. — Не забрали.
— Ага, — произнес он, опускаясь на корточки. — Так это ты знаменитый пес, который взялся неизвестно откуда?
Джордж провел сильными пальцами по шее щенка.
— Ну, парень, — сказал он, — на мой взгляд, никакой ты не волшебный. Э, где тебя угораздило так вымокнуть? Неужто в раковине спал?
— Доедай хлопья, — велела Сара сыну.
Он угрюмо сидел на стуле, наблюдая, как Джордж гладит щенка.
— Какой тихоня, — заметил Джордж. — Обычно эта братия носится по всему дому.
Сара отхлебнула кофе. Джордж, охая, поднялся и потянулся.
— Ну что, готовы ехать? — спросил он.
Сара вытерла губы салфеткой.
— Я не поеду, — сказала она. — Плохо себя чувствую.
— Правда? — обеспокоился Джордж.
— Но Дэйви ты возьми, — сказала она.
— Ага. Готов, Дэйви?
Дэйви сердито ерзал на стуле.
— Дядя Джордж к тебе обращается.
— Я не хочу ехать, — сказал он.
Джордж посмотрел на Сару и пожал плечами.
— Ну, — начал он, — если…
Стул Сары взвизгнул, резко отодвигаясь вместе с ней. Она протянула руку и сдернула Дэйви со стула. Чуть ли не волоком протащила его мимо Джорджа в гостиную.
— Я его соберу, — сказала она.
— Я не поеду! — закричал Дэйви. — Хочу со щенком!
— Успокойся! — прошипела Сара. — И не стыдно так себя вести при дяде Джордже?
Она потащила сына в его комнату, нацепила куртку на извивающееся тело.
— Будь хорошим мальчиком и не…
— Я не поеду!
Сара наотмашь ударила его по щеке. Красные следы длинных пальцев вспыхнули на белой коже.
— Ты поедешь, — сказала она. — Я не хочу больше слышать ни слова на эту тему.
Мальчик утих, и мать вывела его обратно в гостиную. Джордж стоял у окна. Его большая нога постукивала по полу.
— Готов? — поинтересовался он безразличным тоном.
— Он готов.
— Можно мне взять щенка? — захныкал Дэйви. — Пожалуйста, мама!
— Это не наш щенок, — проговорила она медленно.
— Я не поеду.
— Послушай, Сара, — предпринял последнюю попытку Джордж, — если он не хочет, я не…
— Джордж! — перебила она. — Пожалуйста, возьми его. Пожалуйста!
Джордж увидел мольбу в ее глазах. Вздохнул и протянул руку.
— Пойдем, приятель, — сказал он.
Дэйви, замерев, смотрел в кухню. Глаза его сверкнули, когда он взглянул на мать.
— Если ты с ним что-нибудь сделаешь… — Его тонкий голос сорвался. — Если ты…
Джордж вопросительно посмотрел на Сару. Она подтолкнула Дэйви к выходу. Сердце тяжело колотилось, когда она провожала обоих до двери.
— Передай Эв, я очень сожалею, что не смогла поехать, — произнесла она нервно.
Джордж ничего не ответил.
Дверь закрылась. Она прошла в спальню. Прижала онемевшие пальцы к вискам.
В окно Сара видела, как они вышли из дома и сели в машину.
— Дэйви, — пробормотала она. — Дэйви.
Она смотрела, пока машина не скрылась за поворотом. Тогда Сара повернулась и привалилась к стене.
Все ее мышцы были напряжены. Она растерла руками предплечья. Медленно прошла в гостиную. Под ногами скрипели половицы. Она судорожно сглотнула и ощутила во рту кофейную горечь.
Она остановилась у двери в кухню, глядя на щенка.
Глубоко вздохнула, готовясь. Дрожали пальцы.
Она вдруг задержала дыхание.
Нагнулась и подхватила с пола щенка. Повернулась и затопала по ковру к окну гостиной.
Она высунула руки в окно и быстро втянула обратно. От чудовищного сердцебиения содрогалось все тело.
Во дворе была маленькая девочка. Сара посмотрела на нее. Девочка укладывала в коляску куклу. Она что-то невнятно приговаривала, и звуки поднимались вверх, отражаясь от стен дома.
Сара посмотрела на щенка. Почему он не сопротивляется, не вырывается, не кусается? Почему просто безвольно свисает с ее руки, словно все уже понял?
В горле зарождался крик. Она стиснула зубы.
Девочка пошла к двери, ведущей в подвал.
Сара снова высунула руки в окно. Голова, казалось, становится все больше, и кожа вот-вот треснет.
Она ощутила на запястьях солнечное тепло.
Она начала разжимать пальцы.
Живот свела судорога, поток ужаса обрушился на нее тяжестью бетонного блока, сокрушая внутренности.
Она втянула руки в комнату и бросила щенка на стул.
— Нет, — рыдала она, — Нет, нет.
Она закрыла лицо вспотевшими ладонями.
Медленно отняла руки.
И посмотрела.
Хвост бешено вилял, карие глаза снова весело блестели. Маленький щенок радостно ковылял к ней по кофейному столику.
Крошечная стеклянная пастушка соскользнула со стола и вдребезги разбилась, когда щенок спрыгнул со стола и растянулся у ног Сары.
Чувство как будто поднималось изнутри, накатывая жаркими волнами на разум.
Пастушка лежала, разбитая на куски.
Комната кружилась. Сара слышала свой пронзительный крик.
Щенок вдруг забился у нее в руках.
Она вышвырнула его наружу.
Дело сделано. Она поняла, что стоит на коленях у окна, в ужасе глядя вниз. Белое изломанное тельце неподвижно лежало на бетоне. Все еще заключенный внутри ее разума, звучал визг падавшего щенка.
Он все падал и падал… Сон Дэйви сочился из стенок ее сознания.
Внизу из подвала выбежала девочка. Уставилась на щенка, раскрыв рот, не в силах издать ни звука.
Сара тоже пыталась закричать. Язык не повиновался.
Потом она повернула голову.
— Мама! Мама!
За спиной открылась дверь.
Сара снова посмотрела вниз. Вокруг тельца расплывалось красное пятно.
Она обессиленно навалилась на подоконник, голова склонилась к нагретым кирпичам. Катились слезы. Вдруг она услышала, как заговорили внизу люди. Кто-то увидел ее и окликнул. Люди все звали, но Сара не отвечала. Она вжималась лбом в угол оконного проема, пока не стало больно. «Если ты с ним что-нибудь сделаешь. Если ты с ним что-нибудь сделаешь, если…»
— Дэйви, — произнесла она осипшим голосом. — Это же ради тебя. Ты же знаешь, что это ради тебя.
Она заскребла ногтями по кирпичам.
— Мамочка тебя любит, — сказала она.
Она вышла вместе с консьержем. Стояла рядом с ним на пустыре. Ждала, пока он выкопает глубокую яму. Вдыхала острый запах сырой земли. Смотрела, как он опускает в яму холщовый мешок и засыпает его. Слушала, как он утаптывает землю.
Затем консьерж взглянул на нее.
— Вот и все, — произнес он.
Она все рассказывала ему, как щенок выпал из окна. Снова и снова рассказывала.
Он стоял на подоконнике, глядел вниз. Я испугалась, хотела снять его, ну, вы понимаете. Он услышал мои шаги и заволновался, ну, вы понимаете, одна лапа соскользнула с подоконника. А потом он упал. Прямо во двор.
— Он стоял на подоконнике, глядел вниз, — сказала она.
— Пойдемте, мисс Нильсен, — произнес консьерж.
Она больше ничего не сказала. Консьерж проводил ее до двери.
В квартире было слишком тихо, слишком душно и пустынно. Она открыла все окна. Не помогло. Воздух был затхлый, тяжелый, душный. Она обмахивалась газетой, но от этого только быстрее текли капли пота. Она втягивала в себя горячий воздух. Она слышала, как тяжелые рабочие ботинки утрамбовывают землю.
Она ходила из комнаты в комнату. Перед бюро остановилась и посмотрела на фотографию Дэйви. Провела бесчувственными пальцами по стеклу в рамке и поговорила с ним.
Вошла в его комнату и села на кровать. Вжалась лицом в его подушку и прислушалась. У кого-то из соседей разбилась тарелка, и она подскочила, впиваясь пальцами в грудь.
Она пошла в гостиную и постояла у окна. В небе загромыхало. Собиралась гроза. Интересно, весело ли Дэйви на пикнике.
Она перевела взгляд с темнеющего небосклона на тенистый двор.
— Это же ради тебя, — сказала она.
Она отошла к тахте и присела. Взглянула на руки в тонких синих жилках. Закрыла глаза и глубоко вдохнула.
— Он умер, — сообщила она.
Сара вздернула подбородок.
Стемнело. Снаружи доносился шум дождя.
Она встала и прислушалась. Зажгла все лампы в квартире и осмотрела ее.
Она встала и прислушалась. Зажгла все лампы в квартире и осмотрела ее.
Никого.
Она спокойно зашла в свою комнату и достала из шкафа плащ и зонтик.
Заперла за собой дверь, подергала ее. Дверь не отворялась.
Сара спустилась вниз и вышла под дождь. Постояла перед домом, дожидаясь. Дождь барабанил по упругой ткани над головой. Звук был приятный.
Ее покинуло чувство времени. Ноги промокли и замерзли, она чихнула. Но продолжала стоять. Она ждала своего сына. Он ехал домой, к ней.
Наконец из темноты вынырнули горящие фары. Прошуршали покрышки по мокрой мостовой.
Она заморгала от яркого света.
Машина остановилась перед ней. Задняя дверца открылась.
— Привет, сестренка, — послышался с заднего сиденья голос Эвелин. — И сколько ты тут ждешь?
— Совсем недолго.
В темноте обрисовывался силуэт Дэйви. Мальчик вышел из машины, и она обняла хрупкое тельце.
— Боюсь, Попрыгунчик съел слишком много или глотал слишком быстро, — сказала Эвелин. — Его здорово вырвало.
— О господи! — воскликнула Сара. — Пожалуй, мы уже пойдем.
Она заметила, как Джордж горбится за рулем, глядя в лобовое стекло.
— Спасибо, что взяли его с собой, — сказала Сара.
— Не за что, сестренка. Увидимся завтра утром.
— Ладно. Спокойной ночи, Джордж.
Джордж что-то пробурчал.
Дверца захлопнулась. Когда машина отъезжала, Сара снова притянула Дэйви к себе.
— Пойдем, дорогой, — сказала она мягко. — Мамочка уложит тебя в постельку.
Он ничего не ответил. Когда вошли в дом, Сара посмотрела на него. Он был очень бледен. Все время сглатывал, надувая щеки и сжимая губы.
— А где щенок? — спросил он слабым голосом.
Она ничего не сказала.
— Где? — Он впился зубами в нижнюю губу и схватился тонкими руками за живот.
— Детка, тебя надо сейчас же уложить в постель.
— Где песик? — заплакал Дэйви.
— Ушел.
— Нет!
— Милый, ты же знаешь, это не наш щенок. Он вернулся к своим хозяевам.
— Нет, — сказал он. — Я хочу щенка.
— Прошу тебя, Дэйви, — взмолилась мать.
Они дошли уже до третьего этажа.
— Прошу тебя, перестань это повторять. Сжалься над мамочкой.
— Я хочу щенка! — закричал он, заламывая руки.
Сара убрала волосы с его лба. Дэйви оттолкнул ее руку.
— Тсс! — предостерегла она. — Соседей перебудишь.
— Я хочу щенка! — заходился он в крике. — Хочу!..
Мать зажала ему рот рукой.
— Милый, милый, — говорила она встревоженно, — не кричи, пожалуйста. Этак поднимешь весь дом.
Сын боролся с ней. Сара почувствовала, как зубы впились ей в руку. Она, ахнув, отдернула.
— Дэйви! — воскликнула она. — Маме же больно!
Мальчик кинулся вверх по ступенькам. Он был уже на пятом этаже, его шаги эхом разносились по лестничному пролету. Сара бежала за ним.
Ей казалось, что она сейчас упадет, что душный воздух вдавит ее в пол.
Дэйви ворвался в квартиру.
Дверь не была заперта.
Ее туфли скользили по лестничной площадке. Она вбежала в открытую дверь, и зонт полетел на столик в прихожей. В темноте она схватила сына за руку и зажгла свет в гостиной.
Из ее горла вырвался крик.
На ковре виднелись крошечные следы лап. Алые грязные отпечатки.
Она рывком вытащила Дэйви в коридор. Он еще не видел следов.
— Нет! — выкрикнула она. — Тебе туда нельзя.
Он боролся, закрыв глаза, разинув рот в истерическом крике. Маленькие кулаки лупили ее по рукам и груди.
— Нет, Дэйви, нет! — беспомощно всхлипывала она, пытаясь перехватить его руки. — Нельзя тебе туда. Мама не разрешает!
— Пусти! — кричал он. — Я хочу войти!
Они боролись, тяжело дыша. Дэйви не должен войти в кухню и увидеть. Это его убьет.
— Нет. нет, нет… — стонала она.
— Пусти! — взвизгивал он, молотя по ней до синяков. — Ненавижу тебя! Ненавижу!
От этих слов ее разум окоченел, мышцы словно пронзило электрическим током.
Ее руки сомкнулись на детских запястьях, глаза выпучились в приступе ярости.
Гром прокатился над землей.
Сара отшвырнула его от себя, и он растянулся на ковре.
Перевернулся на спину, и выражение ужаса проступило на маленьком лице. На щеке у него была кровь.
Она привалилась к двери спиной, голова безумно моталась из стороны в сторону, светлые волосы хлестали по щекам.
— Ну иди! — закричала она. — Иди к своему щенку! Иди к своему драгоценному щенку!
И когда он попятился в сторону кухни, она услышала, как с зонтика падают на пол дождевые капли, стуча, словно умирающее сердце.