Я промолчала.
— Три десятка монет дам, — наконец, вынес вердикт кузнец.
— Но она стоит семь! — возмутилась я.
— Ну, семь она стоила, когда ее сковали. Да и то там, где кольчуг мало. А у нас их с избытком, есть и двойные. Эта — одинарная, да еще и пробита. Тридцать пять монет.
— Я в этой кольчуге в трех боях побывала, она мне дважды жизнь спасла! Меньше чем за шестьдесят не отдам!
— Мне ее чинить еще! Да и потом, кому нужна уже раз пробитая кольчуга? Придется маскировать место повреждения! Тридцать семь монет!
Я набрала в легкие воздух, намереваясь соврать еще что-нибудь героическое, но он коротко добавил:
— Последняя цена.
Я выдохнула и кивнула:
— Давай, чего уж там.
Отсчитав названную сумму, кузнец отдал мне серебро. Я засыпала их в кошелек, а он показал на кинжал:
— Тоже твой?
— Ага.
— Дашь посмотреть?
— Держи.
Он повертел его в руках и хмуро спросил:
— Твой говоришь? Это моя работа. Я его сковал для человека, который из столицы на север ехал и гостил у нашего господина.
— Ну и что? — спросила я, в упор глядя на кузнеца с высоты своего роста.
Он пожал плечами:
— Да так, ничего. Просто интересно, как он стал твоим, — он отдал кинжал обратно. — Ножик, может, тоже продашь? Хорошую цену дам.
— Нет, спасибо. Кинжал мне нужен. Наоборот, я бы еще ножны к нему купила.
— Это тебе к кожевнику надо. Или в арсенале спроси, может есть лишние.
— Ясно, — я вышла из кузни и отвязала лошадь. — До встречи!
— Заезжай, только в следующий раз чужие кольчуги привози, — улыбнулся кузнец. — И не пробитые.
— Нет уж, спасибо! С твоими ценами можно без портков остаться! — отшутилась я.
— Ну, так в следующий раз я накину то, что сейчас недодал!
— Ага! Скорее всего, еще раз обдерешь, как липку! — мы оба рассмеялись, и я повела Игрулю к воротам.
Стражник спросил:
— Ты куда, на ночь глядя? Может, переночуешь? Я с капитаном договорюсь, он разрешит остаться!
Я внимательно глянула на него. Вроде не лыбится. Ну ладно, зубы выбивать не буду:
— Знаем мы ваше «переночевать», спасибо! — хмуро ответила я и проехала мимо.
— Да я так, от чистой души! — крикнул он вслед.
А из караулки добавили:
— Что, Сиплый, зря подмывался!? — и захохотали, из караулки.
Я послала лошадь рысью — хотелось быстрее убраться подальше от замка, как-то не внушали мне местные доверия.
Мое путешествие на юг началось… Чтобы тут же завершиться.
Тракт сразу за Говубом поворачивал на запад, обходя лес практически по опушке. Я почувствовала разбойников сразу, как въехала под тень деревьев. Восемь человек, все на лошадях. Резко развернув Игрулю, я поехала обратно. К сожалению, только для того, чтобы столкнуться с еще одним отрядом. Только если в лесу меня ждали разбойники или люди, переодетые в них, то это была делегация из замка. Во главе с кузнецом, да и ценитель красоты тоже ехал одним из первых.
Я колебалась всего мгновение: здесь, на практически пустом тракте, у них могла быть одна-единственная цель. И расставаться с деньгами, а заодно, может быть, и с жизнью, мне не хотелось.
Поворачивая с дороги в лес, я вдруг поняла, что лошадь-то меня уже не слушается! Откат слабенькой Формулы Чувств я ощутила даже позже, чем сообразила, что Игруля радостно понесла меня прямо к грабителям.
Время пошло на секунды, и я, чертыхаясь, спрыгнула с лошади и рванула в лес.
— Утекает, Варсет! — заголосил Сиплый, и бросил лошадь в галоп.
Трое или четверо последовали его примеру. Вначале они действительно приблизились, но потом деревья пошли плотнее, и после второго падения придержали лошадей.
Сзади пошел еще один откат от магического заклинания. Я в панике оглянулась: чего он там магичит-то? Эфирный пес — большой сгусток ярко-фиолетового цвета пошел по моим следам. Влипла, этот не отстанет. Я продолжала углубляться в лес, мой единственный шанс — оторваться от них в зарослях. Мало кто может ходить по кущам так, как я. К тому же колдун, как оказалось, в лес не полез, целиком доверив преследование псу и стражникам.
Гнались за мной долго, даже неширокую реку вслед форсировали. Лишь наступление темноты заставило их остановиться.
Когда крики за спиной, и до этого едва слышные, стихли совсем, я забралась на подходящее дерево — отдохнуть. Я четырнадцать лет прожила в лесах, и не забыла, как по ним ходить.
Было безумно жаль Игрулю. Я успела свыкнуться с ее нравом и легкой рысью. Теперь придется топать пешком. Поход на юг отменяется, надо свалить из этого баронства и наняться к ближайшему аристократу. Одинокая девушка с кучей денег, без оружия и охраны — ходячая жертва. А жертвой я быть не привыкла.
Желудок заурчал, требуя пищи, и я горько улыбнулась. Еды не было.
— Спи! — сердито буркнула я.
Глава 1
Соур
Караульный предупредил о приближении путника, и я ждал его с нетерпением: возможно, новобранец. Только вот высокий и довольно крепкий новичок оказался не мужчиной.
Девушка, вошедшая в ворота, выглядела странно: волосы и брови были сбриты, одежда в грязи и пыли. Кожа — местами исцарапана, было и несколько мелких порезов на руках. Такое ощущение, будто только из боя.
Высокий рост позволил ей почти не поднимать голову, разговаривая со мной, а взгляд был спокойный и уверенный, хоть и настороженный.
— Вам тут нужны воины? — спросила она, подойдя почти вплотную, и глянув на меня своими карими глазами.
— Ты, что ли, воин? — скептично посмотрел я на ее.
— Я, — ответила она, машинальным жестом тревоги положив руку на рукоять кинжала. Хороший знак, явно человек не первый год на поясе оружие носит.
— Мечом владеешь?
— Да. И меч, и луком, и копьем. Я не первый год стражником служу.
— Это хорошо. И строю драться умеешь?
— Умею.
— Отлично! Рекомендации есть из мест, где раньше служила?
Она чуть замялась и опустила взгляд.
— Нет.
Я улыбнулся. Ну, что ж тогда более-менее ясно, почему она приехала именно в Толор. В другие замки без рекомендаций берут редко. Может, на прошлом месте службы стражник на воровстве попался, или, скажем, буян и пьяница, кому такой нужен? А в нашем положении не выбирают.
— Ничего страшного. Иди за мной. Представлю тебя нашему графу. Он считает, что каждого своего бойца должен знать в лицо. Как тебя зовут?
— Тандела, — она явно приободрилась.
Мы пересекли плац и поднялись на второй этаж донжона, в кабинет.
— Милорд, новичок к нам на службу хочет поступить. Тандела, — представил я ее.
Граф оторвался от созерцания карты, разложенной на столе, и перевел взгляд на новобранца. Брови его взлетели вверх:
— Девушка?
— Да, мой граф.
— Хм, — замялся он и встал. — В принципе, с таким ростом можно и девушку взять… — граф был ей по подбородок, и сев обратно, уже по-деловому спросил. — Где раньше служила?
Та замялась:
— Я бы предпочла не распространяться об этом, милорд…
— Ах, да, меня зовут Олок див Толор… Почему не хочешь рассказывать про предыдущую службу? Мы могли бы… — он глянул на меня, и я отрицательно мотнул головой. Тем не менее, он все-таки продолжил, — добавить пару монет к тем трем, что платим новичкам… Если ты ветеран или десятник.
— Я ветеран и десятник, — кивнула она. — Но рассказать, где служила, не могу. Может быть, позже.
Я возмутился:
— Хорош сказки рассказывать! Ни разу не слышал про бабу-десятницу!
— Соур!
— Извиняюсь, милорд! Но я, действительно, впервые вижу девушку-воина! — добавил я уже спокойнее.
— Видишь, Тандела, наш капитан тебе не верит!
— Просто он слишком мало меня знает, милорд.
Мы с Олоком переглянулись:
— Что ж, когда узнаете друг друга получше, тогда и возобновим разговор об оплате, а пока — три серебряных монеты в месяц.
— Как скажете, милорд.
Вот, заладила, милорд, милорд, зло посмотрел я на нее.
— Хорошо. Платим мы по монете в конце каждой декады. Соур, она в твоем распоряжении.
— Да, мой граф. Пойдем, Тандела.
— До свидания, милорд.
— Еще увидимся, Тандела, и не раз.
Я направился к казармам, вводя ее в курс наших дел.
— Смотри, слева — казармы десятков Пуха и Мувота. Справа — еще два десятка. Парни у нас не сахар, но ты, надеюсь, знаешь, как себя вести. Пару раз дашь кому-нибудь, — я ухмыльнулся, — по морде, конечно. Потом они устроят тебе темную.
— В общем, все, как обычно? — ничуть не испугавшись, поддержала она мой треп.
Я кивнул, сбитый с толку:
— Ну, наверное, да.
— Тогда, думаю, до темной дело не дойдет, — жестко усмехнулась она, и я невольно повел плечами: от нее пахнуло опасностью.
— Ну, так даже лучше. Вот и ребята.
— Ну, так даже лучше. Вот и ребята.
Мы вошли в казарму. В правом крыле, занимаемом десятком Пуха, места было на сорок человек, и хоть весь гарнизон сели в одно место. Но мы, чтобы помещения не приходили в запустение и ветхость, поселили в каждом крыле по десятку. Ребята и от тесноты не страдали, и порядок поддерживали.
— Внимание парни! — я хлопнул в ладоши. — Вот ваш новый соратник… Вернее, соратница. Ее зовут…
— Тандела, — сказала она громко и уверенно.
— Пух, ты здесь?
— Я, капитан! — Пух, единственный боец и десятник, который был выше меня, встал, подходя поближе.
— Она будет в твоем десятке.
— Понял, кэп.
— Объяснишь, что у нас тут к чему, место покажешь, познакомишь с распорядком, ну, как обычно! Сегодня сильно не нагружай, а завтра — вместе со всеми.
— Понял, кэп! Все будет в порядке, я за ней присмотрю.
Я развернулся и направился к графу, доложить о том, что теперь у нас семь полных десятков.
У графа, уже сидел Исол.
— Здорово Соур!
— Здорово колдун, — я пожал ему руку.
— Говорят, ты принял к нам на службу здоровенную девчонку? — спросил Исол.
— Ага. Вот такая! — я показал себе до середины лба. — И плечи почти как у меня!
— Ты еще мышцы ее покажи! — улыбнулся Олок.
— Ага! — хохотнул я. — И мышцы — ого-го! — я обозначил размеры груди под общий хохот.
— Жаль, страшная, как смерть, — вздохнул я, отсмеявшись.
— Как страшная? — не понял Исол. — С такими формами?
— Она лысая. Даже бровей нет. И не я пока не понял, сама бреется, или просто не растут.
— Наверно скрывает свое происхождение, — предположил Олок. — Если рокроманка или румийка, то должна быть отличным бойцом.
Граф встал и принес чернила и бумагу, и начал на ней что-то писать.
— Зовут-то как? — тем временем продолжил расспрашивать колдун.
— Тандела.
— Интересно. Не рокроманское, это точно.
— Откуда ты знаешь? Может, она имя придумала.
— Конечно. Но зачем ей тогда такое непонятное имя? Назовись ты нормально — Тали или Натали.
Я пожал плечами. Снаружи раздались крики перебранки. Потом рык. Мы метнулись к окну.
Пух дубасил свою новую подчиненную палкой. Рычал тоже он, от злости. Девчонка умудрялась уворачиваться.
Вот она подставила руку, а ногой нанесла жесткий удар в бедро. Пух заткнулся и чуть отступил. В гробовой тишине он сказал:
— Ну, хорошо. Сейчас я научу тебя исполнять приказы командира, шлюшка, — и крутанул палку над головой.
Граф повернулся ко мне:
— Она ему сейчас что-нибудь сломает, Соур.
Я глянул на лестницу:
— Всё равно не успею, — если честно, то времени было за глаза, но не верил, что какая-то баба сможет уложить моего десятника.
А зря. Пух решил обрушил палку сверху, а она в момент замаха сделала подшаг, подставила скрещенные руки под его запястья и нанесла мощный удар ногой в пах… Гул неодобрения пронесся по рядам наблюдавших солдат. Граф громко хмыкнул:
— Может, даже не только ему.
Я понесся вниз, но теперь точно не успел. Когда я выбежал во двор, Пух уже лежал вывернутой рукой, по перекошенной роже, здорово растянутой, а толпа, завидев меня, начала расходиться.
Тандела повернулась ко мне и отчеканила:
— Капитан, десятник сломал руку!
— Да ну? — опешил я от ее наглости.
— Мы не сошлись во мнениях относительно того, где мне следует спать и немного повздорили, — Пух застонал, и Тандела заявила. — Я требую предоставить мне отдельную кровать, как каждому солдату!
Для начала я приказал себе остыть. Ничего, в следующий раз я сам ее обломаю. Не надо было доверять дело десятнику. А пока определим его в лазарет.
— Эй, солдат, — окрикнул я ближнего парня.
— Я, кэп! — ответила Тандела, подходя поближе.
Пух протестующее замычал, но она схватила его за ноги:
— Где у вас тут колдун обитает? Ему на пару минут работы.
Я затолкал рвущийся наружу протест и схватил десятника за плечи. Ох, демоны, ну и весу же в нем!
Исол был уже у себя, когда мы внесли Пуха.
— Ну что там? — Он присел у пострадавшего и замолчал.
— Тут так просто не вправишь, — сказала Тандела, явно со знанием дела. — Кость в двух местах сломана, тут и тут!
— Где же это тебя учили таким садистским приемам? — ядовито осведомился я.
Она втянула щеки и помрачнела, плечи непроизвольно напряглись. Взглянув на меня исподлобья, промолчала.
Это взбесило меня еще больше, и я выпроводил ее прочь:
— Выходи, солдат! Жди у казармы.
— Как он? — спросил я у Исола, что-то колдующего над Пухом.
— Нормально. К утру будет как огурчик.
— Отлично. Пойду разбираться с солдатом, — я приоткрыл дверь, но Исол меня ошарашил.
— Не кипятись особенно, Соур. Если она еще и тебе что-нибудь сломает, придется ее выгнать. А граф этого не хочет.
Я кивнул, в коридоре крепко ругнулся, и вышел из донжона.
Она болтала с Хонором. Довольно спокойно, кстати, без воплей и рыка. Всего лишь на полтона выше, чем обычно.
Я отправил парня отдыхать, а ей сказал:
— Иди за мной, солдат. Я покажу тебе отдельную постель.
Мне совсем не понравилось, что граф положил на нее глаз. Если честно, ложить-то было не на что, даже если брови были бы на месте. А хотя… не знаю. Ну, и вообще, она на голову его выше! Куда лезет-то? Стул подставлять будет, чтоб целоваться? Или лестницей воспользуется?
Я привел ее в комнату адъютанта, смежную с моей. Вообще, задумывалась она как офицерская, но в гарнизоне кроме меня офицеров не было, маловато солдат.
— Будешь спать здесь, — я указал на кровать.
— Спасибо, кэп.
— «Кэп»- это обращение для десятников. Солдаты обращаются ко мне «капитан».
— Спасибо, капитан. А что это за дверь? — она кивнула в угол, на противоположную стену.
— Это вход в правое крыло казармы, к десятку Пуха.
— А эта?
— Это вход в мою комнату, она тоже сквозная, есть выход в левое крыло.
— Интересная конструкция. Первый раз вижу, вижу вынесенные помещения, обычно в казармах единое пространство, разделенное на кубрики для подразделений.
— Вообще, комнаты задумывалась как офицерские, по одному лейтенанту на четыре — пять десятков, но в страже кроме меня офицеров нет, мало солдат. Так что эту займешь ты.
— Теперь дальше, — я сел на стул и пригласил ее жестом. Она не поняла. — Садись, поговорим.
Она уселась на кровать и невинно спросила:
— В чем дело, капитан? Я в чем-то провинилась?
— Ясный хре… — чуть не взорвался я, но вовремя взял себя в руки. — Хм. Конечно, ты совершила огромный проступок, покалечила своего непосредственного начальника!
Она пожала плечами:
— Он оскорбил меня, затем накинулся с палкой, вот и пришлось сломать ему руку.
— Хочешь сказать, что ты не виновата?
— Да, я только защищалась.
— Ладно, давай по-другому объясню, — я помолчал, собираясь с мыслями. — Согласен, он поступил, как минимум, неразумно — начал ругаться, задел тебя… но не следовало калечить парня. К тому же он твой командир.
На ее лице отразилось непонимание, возмущение и даже ярость:
— Капитан, он унизил меня! Как женщину, и главное, как солдата! А я — воин, ветеран, и еще две недели назад у меня в подчинении было столько же людей, сколько и у него! Я никому не позволю обращаться с собой так, как, он посмел!
Она говорила с такой яростью и убежденностью, что я понял: все, что она сказала у графа и повторила сейчас — правда, зря я не поверил. Жутковато смотреть в это лицо, без бровей оно выглядит как-то не по-человечески. Брр… Ладно. Хочет репутацию крутого бойца — пусть создает, Пуха-то как заломала! Считай, половина дела сделана, осталось еще ноги не раздвинуть при первом же удобном случае, и будет у нее репутация.
— Хорошо, солдат. Я понял твое мнение, но все равно ты совершила проступок, требующий наказания. За первую декаду жалования я тебя лишаю, — никак не реагирует, это хорошо. — Плюс будешь моим адъютантом. Ясно?
— Ясно, капитан!
Я пошел в свою комнату.
До следующего утра все было спокойно.
Как всегда, я встал перед подъемом, оделся и выглянул в комнату Танделы — отдать сапоги почистить.
— Капитан?! — возмутилась она, оторвавшись от бритья подмышек.
Я почувствовал, что краснею и захлопнул дверь. Давненько такого не случалось. Лет шесть, наверно. С тех самых пор, как мне исполнилось восемнадцать. Не краснел, я имею в виду.
— Хм… Ты того… прикройся, что ли, — посоветовал я через дверь, застегивая портупею. — Люди ведь могут заглянуть.
— Уже! Да и спят все пока.
— Сапоги почисти, — я выставил их за дверь, не заглядывая, и принялся за разминку.
Закончив, я вновь открыл дверь. И замер с открытым ртом. Танделла порхала по комнате с закрытыми глазами, размахивая двумя длинными ножами.