Надя, отставившая от себя чашку с остатками молока, медленно повернулась на голос и, не меняя выражения лица и словно нисколько не удивившись услышанному, произнесла на выдохе, почти устало:
– А вот и сам Игорь Николаевич явился. Как же долго я ждала, когда вы заговорите… Господин Берестов, – она встала и, подойдя к нему, посмотрела ему прямо в глаза, – неужели вы думаете, что я не знаю в лицо человека, из-за которого моего мужа едва не убили люди Куракина? Или вы не понимали, что, нанимая Крымова, бросаете этому мерзавцу кость? Да о вашей вражде с Куракиным не знают разве что дети, собаки и кошки…
Берестов, совершенно сбитый с толку, закрыл лицо ладонями, переживая одну из самых тяжелых минут в своей жизни.
– Все было не так, и я надеялся, что это все же не Куракин… К тому же это надо было доказать. И Крымов взялся… Не знаю, кто ему напел о том, что это я убил Марину, но то, что он исчез, испарился, вернув мне деньги, было подлостью с его стороны. Как он мог так поступить, не поговорив со мной об этом и делая вывод о моей причастности к смерти Мариночки, лишь опираясь на интуицию?
– Присаживайтесь, – механически улыбнулась ему Надя, приглашая его к столу. – Что будете пить: коньяк, виски или водку? Чувствую, что вам, Игорь Николаевич, есть что нам рассказать, а, Земцова? – Она обернулась и подмигнула Юле, потрясенной реакцией Щукиной на появление Берестова. – Ведь мы здесь все свои. Глядишь, вы расскажете что-то важное нам, а уж мы в свою очередь решим, стоит ли вам встречаться с Крымовым или нет.
Юля только сейчас поняла, как коварна Надя, с первой же минуты узнавшая в «любовнике» Земцовой самого господина Берестова собственной персоной и в течение всего вечера морочившая им обоим головы, изображая полное неведение. Но если ее упоминание о возможной встрече с Крымовым (а это предполагало, что она знает, где он скрывается) снова окажется очередным блефом, то как же поведет себя тогда Игорь Николаевич? Поверит ей и раскроется, как раковина-беззубка, или, наоборот, возьмет себя в руки и постарается, не открывая своих тайн, внушить Щукиной, что его визит в Париж и желание во что бы то ни стало встретиться с Крымовым связаны лишь с безопасностью Крымова? С него станется. И чего только не придумает человек, спасая свою шкуру.
– Мне водки… – услышали они, и Надя серебряным колокольчиком позвала Розмари.
* * *– Мне нечего скрывать от вас, поскольку вы – единственная, кто может помочь мне встретиться с Крымовым. Ведь я и мои люди искали его теперь уже именно по делу Марины. Кроме того, мне необходимо увидеть его, чтобы убедиться, что он жив и что я со своими планами разоблачения Куракина не стал виновником его смерти.
– Уж в этом вы можете быть уверены, – снисходительно вставила Надя и заботливо придвинула к Берестову тарелку с бутербродами. – Вы закусывайте, не стесняйтесь. Все-таки мы пока еще находимся в русском доме, где хозяйка – я, а потому будьте уверены, что бесплатная еда и ночлег в Париже вам обеспечены…
Она пробовала шутить, но ее осунувшееся и уставшее лицо выглядело грустным и безрадостным. Быть может, подобное настроение было вызвано присутствием в ее доме людей, постоянно, ежеминутно напоминающих ей о Крымове.
– Все началось с того, что в день убийства отца Кирилла я в кармане своего халата, дома, понимаете, у себя дома в С. обнаружил палец… Тот самый отрубленный палец отца Кирилла и его золотой крест с цепью… Кто-то хотел подставить меня и сработал, как вы сами понимаете, весьма быстро. Не растерявшись, я уложил свои страшные находки в жестяную банку из-под чая и выбросил за окно в кусты. Понимая, что на меня началась смертельная охота, и желая выяснить, действительно ли удар был нанесен Куракиным, я немедленно принялся разыскивать Крымова, чтобы попросить его о помощи. Я понимаю, что и кроме него, в прокуратуре или милиции есть талантливые сыщики, это так, я не спорю, но я очень доверял Крымову, я знал, что бы ни случилось, он никогда меня не предаст, не проговорится. Я мог доверить ему свои самые сокровенные тайны… И он пришел ко мне, мы разговаривали с ним на улице, чтобы нас никто не подслушал. Когда он выслушал меня, то первое, что ему пришло в голову, это проверить то место в кустах под окном, куда я бросил банку из-под чая. Но оказалось, что никакой банки там уже нет. Ее уже взяли, и с тех пор я совсем потерял покой… Я понимал, что рано или поздно ее содержимое мне подкинут вновь.
– И что же, подкинули? – теперь уже заинтересованно спросила Юля.
– Да! Не так давно, в Москве. Моя жена вышла погулять с нашими собаками, а дверь закрыла всего лишь на один замок. Она первая обнаружила крест и цепь, и мне с трудом удалось успокоить ее…
– А пальца не было?
– Нет, слава богу, нет.
– И где же теперь этот крест?
– Сначала я тоже выбросил его в окно, но только прямо так, без банки, а позже, уже глубокой ночью вышел из дома со своими собаками…
– У вас их что, целая стая?
– Нет, всего два ротвейлера. Я вышел с ними и с помощью фонарика нашел, что искал… И перепрятал в надежное место, в подъезде…
– Значит, теперь вам нечего бояться, – склонила голову набок Надя, разглядывая раскрасневшегося от выпивки и волнения Берестова. Похоже, ее забавляла роль эдакого психологического потрошителя. – А при чем же здесь ваша подружка Марина? Думаете, она тоже имела какое-то отношение к этим золотым вещам?
– Исключено. Она не убивала отца Кирилла, если вы об этом… Она пришла ко мне в день его убийства и так рыдала по нему, так убивалась и голосила, что я подумал… Словом, я понял, что Кирилл для нее был всем, что она безумно любила его, а со мной встречалась лишь для того, чтобы отомстить ему за то, что он женился на Тамаре, и еще, конечно, из-за денег. Я постоянно давал ей деньги, а она тратила их с каким-то остервенением, словно спешила жить…
– Так за что вы ее убили? – раздался невозмутимый голос Щукиной, не желающей верить в невиновность своего гостя.
– Да не убивал я ее! Я был с ней груб, случалось. Знаете, мужчин иногда распаляет грубость, так же как женщин. С Мариной я мог позволить себе все то, чего бы никогда не предложил своей жене… Но я ее не убивал!
– Но ведь это вы отвезли ее труп… – Надя упорно продолжала действовать ему на нервы.
– Да, да, не отрицаю, это я отвез ее труп за город и оставил лежать на пустыре, позади станции техобслуживания. Хотя прежде я планировал сжечь ее тело вместе с машиной. Но не смог.
– Значит, вы не убивали, но труп отвезли, я вас правильно поняла? – нахмурилась Надя. – Да кто же вам поверит? И где же вы в таком случае нашли ее труп? У себя дома?
– Понимаете, мне трудно об этом сейчас говорить, тем более что все то, о чем я сейчас рассказываю вам, я готовился сообщить Крымову, за этим, собственно, сюда и ехал…
– Так каким образом она умерла, черт вас подери, Берестов?!
– Да я и сам не знаю…
– Вообще-то Марина Бродягина была отравлена мышьяком, – заметила Юля. – Это вы ее обкормили этой гадостью вместо ужина?
– Я вижу, вы мне не верите… Хорошо, я кое-что скажу вам. Тем более что без этого все равно мне не объяснить, что же произошло в ту ночь, первого марта… Утром ко мне примчался Крымов, выпалил свое решение насчет того, что не собирается вести мое дело, касающееся отца Кирилла, отдал мне пакет с деньгами и, даже не извинившись, ушел. Он явно куда-то спешил. Вы вот, Надя, недавно говорили (а я подслушивал, если честно), что Крымов якобы разочаровался во мне из-за того, что стал подозревать меня в убийстве Марины. Но как же он, интересно, мог меня в этом подозревать, если он вернул мне деньги примерно за неделю до ее смерти? Он что, маг и волшебник и мог предугадать, когда она погибнет?
Надя залилась краской, понимая, что переборщила: Крымов действительно подозревал Берестова в убийстве своей любовницы, но говорил на эту тему с Надей гораздо позже того, как отказался вести его дело и возвратил Берестову свой гонорар. Но так уж случилось, что она свалила все в одну кучу…
– Ну и что? Он все равно узнал о вас нечто такое, что заставило его отказаться от вашего дела.
– Просто вам нечем крыть, моя дорогая Надя…
– Ах так? – Щукина поднялась и стукнула кулачком по столу, чуть не столкнув почти пустую бутылку из-под русской водки. – Ну хорошо, я скажу… Это ничего, если об этом услышит и Юля?
– Говорите, у вас все равно на меня ничего нет.
– Есть! – почти закричала она и просияла в предвкушении разоблачения своего важного гостя. – Крымов случайно узнал, что вы, господин Берестов, питаетесь чужими идеями, что на вас работает один умнейший человек, почти старик, а фамилия его вам должна быть хорошо знакома… Ведь это он вам рассчитал и составил программу преобразования в сельском хозяйстве, я уж не говорю о проекте Закона о земле, которую вы в Госдуме выдали за свою.
– Надя, что ты несешь? Откуда тебе это известно? – это говорила уже Юля.
– Сын того самого человека, который до сих пор работает на господина Берестова, его зовут Андрей, как-то выпил лишнего и проговорился Крымову о том, что свою фирму «Фарма-Инвест» он вскоре пустит по ветру. И знаешь почему?
– Почему?
– Да потому что это не его фирма, а господина Берестова. А он не намерен больше работать на чужого дядю.
– Значит, человек, который работает на вас, ШАЛЫЙ? Виктор Андреевич? – удивилась Земцова.
Берестов, уставившись на пустую рюмку, молчал, тяжело дыша.
– Так что, дорогой вы мой, у Крымова были все основания презирать вас и не связываться с вашими грязными и дурно пахнущими делишками. И предателем по отношению к вам он никогда, в отличие от вас, не был…
– Хорошо, – Берестов налил себе еще водки и выпил залпом. – Сдаюсь. Я вам все расскажу и хотя бы перед вами освобожу душу… Марина пришла ко мне, как я уже говорил, первого марта, поздно вечером. Мы заранее с ней договорились о встрече. Надо сказать, что после того, как Крымов бросил меня и отказался искать убийцу отца Кирилла, чтобы тем самым обезвредить Куракина – ведь я до сих пор считаю, что это его рук дело, – я чувствовал себя ужасно. Деньги, которые он вернул мне, находились у меня дома, и я, когда пришла Марина, все рассказал ей… Нет, не про крест с цепью и тем более не про палец ее покойного любовника, которые мне подкинули… Говоря о том, что Крымов меня предал, я объяснил ей, что нанимал его для того, чтобы найти компромат на Куракина, да ей в этом плане можно было наплести все, что угодно. Просто мне тогда было очень одиноко и хотелось, чтобы меня выслушали… И я рассказал ей про деньги, про пачку долларов, которая лежала в шкафу и которая всякий раз, когда я открывал его, резала мне глаза, напоминая о моей незащищенности. Марина мне не поверила и попросила показать ей деньги.
– И вы показали?
– Да, разумеется, я показал. Потом мы снова вспомнили отца Кирилла, я чуть не довел ее до слез своими вопросами, ведь я ревновал ее к нему, даже после его смерти… А потом мы сели ужинать, я еще днем купил кое-какой закуски, салаты, консервы, шоколад, вино…
Он замолчал и какое-то время не мог говорить – тихонько плакал.
– Когда я налил вино, она попросила меня принести ей лимон… И ведь я знал, что у меня нет лимона, что я его не покупал, но она настаивала на том, чтобы я все равно сходил на кухню за лимоном, черт бы его побрал. И вот представьте себе мое удивление, когда я зашел на кухню, где мне был знаком каждый предмет, каждая банка, и увидел там лимон. Вымытый, весь в капельках воды. В этот момент мне стало не по себе. Откуда здесь лимон, спросил я себя, и тут же ответил, что его, очевидно, купила Марина. Но с какой целью? Она в жизни ничего для меня не покупала и всегда ужинала лишь тем, что было у меня… Это не мелочь, вы не подумайте, потому что из-за лимона все и случилось.
– Он был отравлен?
– Нет, ничего подобного. Просто появление на столе лимона говорило о том, что меня специально спровадили из гостиной. Для чего? Для того чтобы сделать там нечто такое, о чем я не должен был знать. Но что?
– И вы подумали, что Марина решила вас ограбить, забрать из шкафа деньги?
– Да, эта мысль пришла ко мне первой. Но, с другой стороны, рассуждал я, откуда Марине было знать, что у меня в квартире деньги. Ведь лимон-то она покупала заранее, словно ей уже было известно о деньгах… Словом, я совершенно запутался в своих подозрениях, и, когда появился в гостиной с нарезанным лимоном, Марина сидела как ни в чем не бывало, а перед ней сверкали два хрустальных бокала, наполненные вином. Она мне улыбалась, и я сто раз пожалел о том, что так плохо о ней подумал. Открыть в ее присутствии шкаф и проверить здесь же, на ее глазах, на месте ли деньги или нет, я не смог. Не то воспитание. К тому же я был настроен заняться с ней любовью, она была так сексуальна, так хороша в тот вечер, что я даже подумал: пусть она забрала эти деньги, но я проверю это в тот момент, когда она будет уже уходить, тогда и разберемся, а пока не стоит ничего портить, вот выпьем вина, обнимемся, а потом ляжем… Вы – женщины, и вам незнакомо чувство мужчины, пожелавшего женщину. У Марины было много мужчин, это верно, но вы спросите их, что их влекло к ней? Не знаете? То-то и оно… – Он, неожиданно всхлипнув, немного помолчал, затем продолжил: – Но все случилось совсем не так, как я хотел. И дело снова в лимоне… Я, видите ли, забыл посыпать его сахаром. И тогда Марина, почему-то невероятно радостная и улыбающаяся (кстати, я тогда снова подумал о том, что она украла эти проклятые деньги!), сама бросилась на кухню за сахаром, а я тем временем… словно кто-то подсказал мне это или подтолкнул меня… переставил бокалы, поменял их местами.
– Но почему?
– Ничего себе…
Надя и Юля произнесли эти слова почти одновременно, настолько поразили их действия Берестова.
– Это получилось само собой… Я едва успел это проделать, как вернулась она. Мы выпили, и она почти сразу же застонала, схватилась за горло, встала рывком с дивана, но потом снова упала на него… Я думаю, что того яда, который она подсыпала мне, было слишком много, иначе бы она не умерла так скоро, ее бы рвало…
– Вы сразу определили, что она погибает от яда?
– Это было слишком явно. А уж когда я открыл ее сумочку и увидел мои деньги, мне самому захотелось умереть… Все казалось мне нереальным, страшным… Получалось, что Марина – воровка и она откуда-то узнала о хранящихся в квартире деньгах. Но позже, спустя несколько мгновений, я изменил свое мнение – нет, она хотела меня отравить по другой причине, и эта причина лежала у нее в сумочке. Это было кольцо. Золотое кольцо, судя по всему принадлежавшее отцу Кириллу. Почему я так решил? Просто сопоставил некоторые факты. Во‑первых, кольцо было большим, мужским и вымазанным в запекшейся крови, во‑вторых, именно кольца-то и не нашли, следовательно, убийца отца Кирилла приберег его, чтобы подбросить мне чуть позже. Вот и получается, что Марина пришла ко мне с кольцом, чтобы подбросить его мне, а потом убить меня. Тем самым я расчищал кому-то путь, и одновременно именно на меня падало подозрение в убийстве Кирилла. Моя смерть становилась выгодна этой сволочи Куракину!
– Вы хотите сказать, что Марина работала на Куракина?
– Я не уверен, что именно на него, но что на убийцу своего бывшего любовника – это точно.
– Поэтому вы оставили это кольцо в ее сумке?
– Да, я подумал, что раз все так случилось и она все равно мертва, то пусть хотя бы у нее останется это кольцо, чтобы кто-то, уже расследуя ее убийство, вышел каким-нибудь образом на ее хозяев, которые обещали ей заплатить за мою смерть. Сначала я хотел ее сжечь в своей машине, но потом передумал, испугался…
– А это не вы случайно сожгли агентство и машину Крымова?
– Нет, не я. Зачем мне это было нужно? Мне нужен был сам Крымов, как вы не понимаете?! Надя, скажите, где он, помогите мне связаться с ним, иначе я погиб.
– Но чем вам теперь может помочь Крымов?
– Только он сможет распутать этот узел. Я просто уверен, что и убийство отца Кирилла, и смерть Марины, и то, что мне постоянно подкидывают эти страшные вещи, – все это нити одного клубка. Надя, не будьте так жестоки и не лгите мне, что вам неизвестно, где скрывается ваш муж…
– Да я и не лгу вовсе… – пожала плечами Надя. – Знаете что, Берестов, выбросьте все из головы и постарайтесь уснуть. Я послушала вас и почему-то поверила. Понимаю, что вы боитесь не столько отвечать за поступки, которых не совершали, сколько за то, что готовят вам ваши соперники в будущем, и хотите обезопасить себя от них, обзавестись стопроцентными доказательствами виновности в чужих смертях настоящих убийц, ваших врагов, но Крымов навряд ли возьмется за эти дела. Он сейчас где-то во Франции или Швейцарии, отдыхает и одновременно устраивает свои финансовые дела с помощью появившихся у него за последний месяц знакомых…
– Значит, ваш Кристиан может знать, где он.
– Да, кстати, это вполне возможно, я раньше как-то об этом не подумала… Хорошо, я обещаю, что попытаюсь найти его и организовать вашу встречу. А теперь спать. Я смертельно устала.
Берестов с трудом поднялся из-за стола и, сгибаясь под тяжестью навалившихся на него мрачных мыслей, поплелся к выходу.
«Он не будет не только президентом, но и депутатом», – пронеслось в голове у Юли, когда она поняла, кто же забрался чуть ли не на самый верх политической лестницы. Да разве таким мямлей и трусом, зарвавшимся подлецом и беспринципным делягой должен быть политик? Кто-то что-то за него пишет, кто-то зарабатывает ему наличные, кто-то должен рисковать своей жизнью, чтобы обеспечить ему покой и оградить от противников…