Маленькое лицо Свистунова злобно перекосилось:
– А ты купить хочешь, гнида? – зашипел он. – Запомни, я таких людей не держу в знакомых.
– Во-во, гнида и есть! – быстренько сдал знакомого Макар Семенович.
– Это моя дочка, – набычился Дуся.
Свистунов замолчал. Потом приступил к трапезе, и только когда поел, заговорил снова:
– Передачку твоя жена собирала?
– Да чего там жена! – встрял Макар Семенович. – Нет у него жены, хи-хи!
– Мама. Нет у меня жены, – горько проронил Дуся.
Свистунов оказался сентиментален. Дуся ему казался теперь эдаким отцом-героем, которого бросила стерва жена, а ребенка кто-то спер. К тому же и у самого Родиона Федоровича жены надолго не задерживались. Как бы там ни было, к Дусе он проникся.
– А с чего ты взял, что у них новорожденные появились?
– Так… Мне Макар Семенович… а чего, разве нет? – растерялся Дуся. – Макар Семенович! А чего врали-то?
– Я ж не вра-а-ал, Дуся! Дурень ты! Правда ведь дурень, Родион Федрыч? Я предполагал! Чуешь разницу, голова садовая? – изворачивался как мог Макар.
Свистунов поставил на тумбочку пустую посуду, потом кивнул Макару Семеновичу.
– Сдается мне, скучает Коля…
– Так это… я его позову… – приготовился тот бежать.
– Не стоит, сходи лучше покури с ним, все не так скучно мужику будет.
Макар Семенович понимал, что его попросту выставляют, а подслушать жуть до чего хотелось, но и противиться смелости не хватило.
– А может, я тут тих…
– Не может. Покури! – пробасил Свистунов, и они остались с Дусей вдвоем.
– Врал Макар, не было там никакой новорожденной, я слышал краем ухом. Но ничего толком тебе сказать не могу, даже если бы и знал. А я не знаю. Сейчас эти мужики попритихли, неприятности у них большие. Девчонку им приволокли, да не дергайся ты – взрослую, бабу почти… Приволокли, а она сбежала. Ну и… грозила по телефону милицией, подружку приплела… короче, грязно сработали ребятки. Пришлось девчонок убрать.
– Подождите… а вы говорили – девчонка одна была?
– Сначала я говорил, что ни хрена не знаю! Вот и разберись – одна она была или нет. Я, честно, не интересовался. Кто-то говорил, что одну убрали, а кто-то – что двоих. Мне это не надо. Да и тебе. Твоей новорожденной дочки точно не было.
– Вот черт…
– Родион Федорович, а когда будем укольчики получать? – появилась в дверях славная мордашка.
– Нонночка, кукла моя! Так сейчас и будем! – расцвел Свистунов.
Дуся понял, что момент откровения у Родиона погас и больше ждать нечего.
– Ясно… – потоптался он для приличия. – Я пойду.
– А, иди-иди… Кстати, смени имечко, – посоветовал Свистунов. – Ну хоть… Авдотий будь, что ли! А матушке низкий поклон передай, за картошку.
Дуся вышел из палаты в глубокой задумчивости.
– О-ой! А гонору-то сколько! – фыркнул Макар Семенович. – Прям такой важный! О чем с тобой Свистунов болтал? Что за секреты, какие мне знать не положено? Рассказывай.
– А не положено, – пожал плечами Дуся.
Макар Семенович надулся пузырем и до самого дома Филиных не проронил ни слова.
Дома Олимпиада Петровна встретила их горячими со сметаной сырниками, салатом и куриной лапшой.
– Вот, садитесь… Ах ты, пирог еще не поспел!
– Маманя, а чего такой стол? – уставился на яства Дуся. – Мы же только что завтракали!
– Вот кто тебя за язык тянет?! – не вытерпел Макар Семенович.
С самого утра он мечтал затолкать в рот хоть кусок пирога, и все мимо! А теперь Олимпиада сама угощает, а этот!..
– Иди, Дуся! – не мог успокоиться он. – Вот не хочешь, так мне больше достанется. Иди, говорю! Знаю я тебя – как саранча налетишь!
– Да не ругайтесь, ну что вы право… – хлопотала возле плиты хозяйка. – Здесь всем хватит. Я и пирог поставила. Это Сонечка приходила, приносила пригласительный на свадьбу, ну и тесто купила. А я думаю – за пригласительный и рюмочку можно пропустить. Да и за нашу внучку… Вы там все разузнали? Девчушку можно сегодня же забирать? За это даже две рюмочки выпить не грех.
– Правильно, – приободрился кавалер. – Наливай!
– Ничего ему не наливай, маманя! – взвился Дуся. – Еще его кормить сметаной! Наврал с три короба! И никакой там девочки не было! Еще в сырник вцепился! Сейчас я ему… Вот!.. Гри… черт, как же мышь зовут? Гриль! Иди сырничков отведай!
Рассерженный Дуся сначала поймал Душеньку и ткнул ее мордочкой в сметану, а потом изловил мышь и посадил в блюдо с сырниками. Олимпиада Петровна только беззвучно хлопала ртом, сына в таком гневе она еще не видела. Однако Макар Семенович на нахлебников особенного внимания не обратил. Только недовольно отодвинул мышь.
– Ты сильно-то не топчись! Весь продукт помяла! И ты… собака! Не лезь лапами в сметану, по-человечески, мордой ешь!
– Что… случилось? – пролепетала женщина. – Дуся, немедленно доложи обстановку!
– Да чего докладывать… Нет там никакой девочки, а сами бандюги в подполье ушли, сбежал у них кто-то, – устало проговорил Дуся и поплелся на диван.
Неудача его подломила. Чего скрывать, и он, как маменька, думал, что сегодня или завтра можно будет спасти девчушку. Правда, он не знал, что с ней будет делать дальше, но ведь не на продажу же выставлять живого ребенка!
Матушка не могла видеть сына в таком убитом состоянии. И в этом был повинен Макар, пустобрех! А если мальчика хватит депрессия?! Она клушей накинулась на гостя и огрела мирно жующего кавалера кухонным полотенцем:
– Ах ты погремушка!! Деньги у нас выудить хотел, да?! Обмануть беззащитную семью! От-дай лепе-е-ешку!
– Липочка… Ну что ж ты полотенцем крутишь… Ай! Положи половник, Олимпиада! Я голову не мыл, а вам потом еще им… Ай-яй! Дуся! Ну убери же мать! Хоть привяжи ее куда-нибудь… Нет-нет, Липочка…
Олимпиада Петровна от всей душеньки сначала прошлась полотенцем, но не та была сила удара. С половником получалось крепче.
– Дуся! – не вынес Макар Семенович. – Скажи матери… Липа! Я завтра же схожу к Свистунову!.. Липа! Ну дай же внести ценное предложение! Я схожу и узнаю имя этой девушки! Которая сбежала! А потом вы ее найдете и сами у нее все расспросите!
Олимпиада Петровна опустила руку.
– Какую девушку? – не поняла она.
Зато Дуся сообразил сразу:
– А ты откуда про девушек знаешь? Тебя же не было, когда мне про них говорили, – сощурился он.
– Так я же подслушивал, во-о-от, – передразнил его избитый гость. – Прямо под дверью и торчал! А чего вы от меня прятались?
– Ну и что с ним делать? – наизготове стояла мать.
– Ладно, маманя, не трожь его, пусть завтра и впрямь сходит, – согласился Дуся. – Что-то я не додумался имя узнать. И в самом деле, можно… Макар, мать твою!!!
– Дуся, что говорит твой язык? – поперхнулась матушка.
– Ты лучше послушай, что его язык говорит! – обиделся Дуся. – Он опять меня за идиота держит! Узнайте, говорит, имя девушки, которая сбежала, потом…
– Да! – упрямо повторил Макар Семенович. – Потом найдете девчонку и спросите у нее все подробности! А чего такого?
– Ты же подслушивал! Девчонку ту убили! И что с того, что мы ее имя узнаем?
– Убили? Какая неприятность… – заморгал матушкин кавалер. – Значит, не стоит имя-то?..
Олимпиада вспомнила последний детектив, который смотрела совсем недавно, и назидательно изрекла:
– Дуся! Ты не прав! Нам каждая мелочь важна. Ступай, Макар, завтра же и узнай все, что можно. Например, имя потерпевшей!
– Ага, я буду ступать, – торопливо мотал головой несчастный Макар. – Но только… Липочка, надо завтра опять передачку сварганить. Негоже с пустыми руками, он ведь и замкнуться может.
– Не печалься, – тоном Царевны-лягушки успокоила его женщина. – Так, значит, завтра в семь!
Назавтра, ровно в семь, Макар Семенович с большой котомкой уже топтался у порога.
– Ну ты и сумочку приготовил… – покачала головой Олимпиада Петровна. – Может, туда ему матрас положить? У нас есть старый.
– Ну зачем ему матрас? Ты говорила, у тебя пирог вчера готовился, неужели съели? И сырники вчера не все ваша мышь сгрызла, тоже давай. А картошки не отварила?
Чего только не натолкала женщина в сумку, но наполнить удалось лишь наполовину.
– Все! Иди! В конце концов кормить больных государство обязано, – махнула рукой хозяйка. – Постой! У тебя домашний телефон есть?
– Е… А зачем тебе? – насторожился Макар.
– А как же! Должна же я знать, когда ты из больницы вернешься? Обед приготовлю.
– А… а я ведь после сразу к вам! – нашелся кавалер. Давать свой телефон он не хотел.
Олимпиада Петровна уже давненько научилась понимать друга. Она равнодушно пожала плечами и даже зевнула, так ей было все равно.
– Ну смотри. Я хотела, как лучше. Иной раз Дуся уйдет куда-нибудь, а я наготовлю, наготовлю, а одной есть скучно. Вот и позво…
– Олимпиада! Чего ж ты раньше-то молчала?! Ну все только через больницу! Смотри, я тебе прямо на обоях написал!
Он и правда достал обгорелую спичку и нацарапал цифры. Хозяйка только кисло улыбнулась. Проводив гостя, она аккуратно затерла цифры и переписала их в блокнотик.
– Теперь каждые полчаса буду звонить. Только попробуй через полчаса дома оказаться! А то ишь! Нагрузил полную сумку, а сам домой, питаться нашим горьким хлебушком…
Олимпиада Петровна сдержала обещание – звонила каждые полчаса, но Макар не отвечал.
– Маманя, ну хватит уже, – гундосил Дуся.
Он возлежал на диване, внутри у него все дрожало от нетерпения, так хотелось узнать имя девушки. И все его раздражало, а больше всего маменькина трусца к телефону.
– Видишь же, нет его, значит, в больнице.
– А чего так долго? Сам, что ли, улегся? Ведь уже четвертый час не отвечает и к нам не бежит. А обещал!
– Ну… может… шнурок у него развязался, сидит завязывает, или встретил кого по дороге…
Но Семеныча не оказалось и через пять часов. Только поздно вечером в квартиру к Филиным позвонили.
– Липочка-а-а, – блеял за дверью потерянный засланец. – Открывай быстрее, а то умру…
Он ввалился в прихожую и немедленно понесся на кухню.
– Ну и где?! – чуть не плакал он, уставясь на пустой стол. – Где праздничный ужин?
– Я сейчас, сейчас… – засуетилась женщина. – Ты пока руки помой, как-никак из больницы. На тебе и так заразы каждый раз…
– Никакой заразы! Я не из больницы! Из милиции я! – гордо сообщил Макар Семенович и принципиально уселся с грязными руками.
Дуся пододвинулся ближе.
– А чего… в милиции-то чего делал? Чего тебя туда понесло?
– Я сам, что ли? – обиделся гость. – Забрали! А где ужин-то, я не понимаю? Сами обещали праздничный!
– А разве есть что праздновать? – плескалась в глазах Дуси радостная надежда. – Что праздновать-то будем? Повод хороший есть?
– Нет, повод, конечно, есть… – помялся Макар Семенович, но взглянул на физиономию Дуси и взорвался. – Да чего ты радуешься-то? Наш Свистунов-то вчера дуба дал!
– Чего дал? – не поняла Олимпиада Петровна.
– Помер. Наливай давай, Петровна. Я ж тебе еще вчера говорил – наливай! Прям как чувствовал.
– А чего ж он… Он же здоровый был… – бормотал Дуся и вдруг уставился на мать. – Маманя! Какие ты ему вчера грибы сунула?
– Да что ты?! Да разве ж от грибов? – побледнела женщина. – Да я ж сама их… Мне их соседка подарила, сама-то я грибы собирать не сильно уважаю… Неужели… Ой, и что ж будет?
– Вот это, значит, тебя надо было в ментовку! – стукнул по столу кулаком Семеныч. – А я там… из-за тебя… весь день на нарах парился! Иди пиши добровольное признание! Что, дескать, отравила гадину Свистунова, потому как он есть злостный ворюга!
– А не ходить если? – еще надеялась Олимпиада Петровна на вольную жизнь. – А вот возьму и спрячусь, а?
– Я считаю – лучше отсидеть, – авторитетно глаголил кавалер. – Все равно тебя кто-нибудь выдаст. Дуся женится, невестка проболтается, или я вот настучу – язык же как помело, лучше сдаться.
Женщина была близка к обмороку, но сейчас решалась ее судьба, поэтому обморок откладывался.
– А сколько дают, если ты случайно грибами человека отравил? Дуся, ты не знаешь сколько? Ой, господи… Неужели ж в тюрьму, на старости-то лет…
Дуся помотал головой.
– Маманя, это не ты. Я чего-то… того… Я и сам те грибы сначала попробовал. Макар Семеныч! Хорош есть! Настучит он! Скажи от чего умер-то?
– Ну так… может, и от грибов, а вообще говорили, что ему какой-то укол неправильный сделали. Несовместимость образовалась с препаратом. Потому как это и не препарат вовсе, а сильнодействующий яд!
– А чего от тебя хотели?
– Ну так как же! – возмутился Семеныч Дусиной тупостью. – Только мы ушли – и на тебе! Он взял и угас. А может, это я?
Дуся наморщился так, что ото лба до самой шеи покатились маленькие волны.
– Семеныч! А помнишь, когда ты за дверью стоял, к нам в палату такая хорошенькая медсестричка заглянула? Свистунов ее еще как-то назвал… Помню, что куклой, а как по имени… Ты не помнишь?
– Да не помню я! Я и вовсе в тот момент у Коли этого сигарету клянчил! Чего прицепился? Сначала милиция, теперь ты вот! Липочка, подложи плова, что ты прям наложила, как плюнула?
– Жалко все-таки, что мы имя девушки проворонили… – проговорила явно успокоенная Олимпиада Петровна. – Может, она к нашему делу бы как-нибудь прилепилась…
– Она прилепилась… – вздохнул Дуся. – Прилепилась она, маманя, и имя мне ее не нужно, я сам знаю.
– Нет! Он, главное, знает, а я, как дурак, к милиции в лапы поперся! – вскинулся Макар Семенович. – На хрена меня отправлял?!
– Макар, следи за правильными оборотами речи, – тюкнула буяна по макушке кулачком благонравная хозяйка. – Дуся, а правда, зачем?
– Так… надо было догадки подтвердить… – объяснил Дуся и направился в ванную.
В последнее время только там еще можно было поймать стоящую мысль. Распаренный мозг работал продуктивнее.
Пока Олимпиада Петровна ворковала с кавалером, Дуся упрямо раскладывал мысли по полочкам. Итак, вчера Свистунов сказал, что «девчонку им приволокли», то есть не сами ее похитили, и пришла она не сама. А потом сбежала и… что-то он говорил еще про подружку. Допустим, Радько привезли из роддома. Она сбежала, а затем принеслась к подружке, к Дине Поповой. И, сказал Свистунов, девчонок убрали. Все правильно, убрали не одну, а двоих. Поповой устроили передозировку, а Радько – автомобильную аварию. И понятно тогда, отчего они не звонили, не просили выкупа. И Танечка свободно могла видеть Ирину Радько в транспорте. И прибежала Ирина к подружке, потому что пряталась. А потом все рассказала Дине. А Ирину все равно нашли. Только где же девочка? Не мог Свистунов умолчать про ребенка, если там такой был… Вроде все пока складывается, только… только от этого еще страшнее делается. «Приволокли»! Это, надо думать, кто-то из сотрудников роддома постарался! А кто? И как здесь Татьяна с Юлей замешаны? Нет, сами украсть они не могли, к тому же была какая-то медсестричка с кривыми ногами… или с колготками, неважно. Важно, что там чуть ли не целый отряд преступников! А еще и Лысый Череп! Ой-ой! Может, сразу в милицию? Так они и сами там крутятся, чего их трясти зря… Нет, надо быстренько наладить сердечные отношения с девчонками – с Юлей и Танечкой, а там уже они и сами все выложат. А как же – если близкий человек попросит!
Ночью Дуся спал отвратительно. Он вскрикивал, звал маманю, потом начинал кого-то отчитывать, а один раз даже встал и продиктовал план дальнейшей работы. В конце концов Олимпиада Петровна разбудила его раньше обычного – в десять.
– Дуся! Поднимайся, я готова… – стояла она навытяжку перед сыном с совершенно отрешенным лицом и с темными кругами под глазами. – Я решилась!
– Господи, на что еще ты отважилась? – протирал глаза Евдоким. – Дай-ка угадаю – решила осчастливить сироту Макара Семеновича и подарить ему свою руку?
– Не кощунствуй! Сегодня ночью ты так подробно осветил мне события… Правда, мне пришлось прислушиваться, разбирать твое бормотание и выуживать ценные сведения, я даже не спала совсем, но… Зато теперь у меня есть единственно верное решение. И пусть мне придется принести себя в жертву…
– Маманя, ну дай я хоть…
Дуся чувствовал себя неловко – он тут еще и с кровати не поднялся, а маманя уже в строю. Маманя, видимо, и впрямь на что-то отважилась – бледная, глаза подведены дрожащей рукой неровно, а рот то и дело кривится от напряжения.
– Маманя…
– Не прерывай! Так, на чем я остановилась? Ага! И пусть мне придется принести себя в жертву, зато преступники получат всем сестрам по серьгам! – ни к селу ни к городу закончила отважная сыщица.
Дусе уже надоели загадки.
– Мамань, ну чего выдумала-то?
– А вот чего… Я им сдамся! Я сдамся этим варварам, которые воруют людей, сделаюсь жертвой, и пусть они меня похитят и продадут в рабство первой женой арабскому шейху!
– Размечталась!
– Помолчи! Ты думаешь, я буду наслаждаться семейным счастьем? А вот и нетушки! Я тут же кинусь звонить и передавать тебе по телефону, какая сволочь меня похитила! Кстати, – небрежно поправила дамочка жиденькие кудряшки, – заодно можно будет организовать маленькую революцию в гареме, свергнем тирана мужа и поделим имущество по-честному – мне пятьдесят процентов и им тоже. А ты выйдешь на преступников!
– Е-рун-да! – безжалостно перечеркнул сынок весь маменькин героизм.
Он уже выскочил из кровати и теперь чувствовал себя намного уверенней.
– Маманя, ты же не совсем… в смысле, у тебя же еще ума немножко осталось. Вот и подумай – кто будет похищать пожилую женщину? Кому это на фиг нужно, когда молоденьких – хоть удавись!
– Я в корне с тобой не согласна! Женщина в моем возрасте еще не называется пожилой! Это еще самая ягодка! – капризно топала маменька тапкой. – И я еще славно сохранилась! И еще неизвестно, кого удобнее воровать! И…