– Это вам. Очень необходимая книжица! Себе покупали, но для вас…
– Ах! Вы меня балуете! Надо же – индюков! Я слышала, мясо индейцев очень хорошо влияет на работу почек!
– Не индейцев, а индеек, – пробубнила красавица Валенсия. – И ни на что оно не влияет.
– Валенсия, рот закрой, – зашипела на нее мамаша и принялась картавить дальше. – Олимпиадочка! Пгелесть моя! Вы только подумайте! Идем мы сегодня мимо вашего дома… А где, кстати, Евдоким?
– Дуся?! Ах, он отдыхает. Но сейчас мы его поднимем! – лукаво грозила пальцем Олимпиада Петровна. – Дусик! Женщины жаждут твоего выхода!
Дуся кряхтя поднялся с кровати. Перед такими гостями он намеренно решил показаться в халате – пусть понимают, что у него важные дела.
– И что я вам говогю! – продолжала гнусавить Алиса Викторовна, нещадно скребя затылок. – Моя цыпочка Валенсия, оказывается, пгосто потегяла покой от вашего сына! Ну вы же понимаете, я это вам как женщина женщине… Ах, детка, не нужно кгаснеть! Олимпиадочка! Обгатите внимание, как детка конфузится!
– Ма-а-а-м, – послышалось унылое мычание «детки».
Дамы весело расхохотались и снова принялись обсуждать молодых.
– Она мне дома все уши пгожужжала! «Ах, маман! Он так интегесен!»
Дуся прислушался. Всегда приятно, когда тебя ценят по достоинству. А Алиса Викторовна токовала взахлеб:
– …«Маман! Он необычен! Ты видела – он вышел в дамском халате и с платком на голове! Он – тгансвестит! Я сумею составить его счастье!»
Вот черт! И правда! Он в прошлый раз открыл им тоже в маменькином халате и в платке… а почему в платке-то? Неужели и правда подумали, что тган… тран… вот ужас-то!
Дуся лихорадочно стал развязывать пояс на животе. Надо надеть джинсы, что ли… И джинсы только мамочкины валяются! Ах ты черт! Прямо хоть в трусах выходи!
– Это с чего это мой Дуся трансвестит? – оскорбилась Олимпиада Петровна. – Он вообще у меня мужчина нарасхват! О! А вот и Дуся…
Дуся появился в дверях и был крут. Из летних маменькиных заначек он достал просторные шорты в мелкий кораблик, а сверху навыпуск рубашку светло-зеленого цвета. Кстати, галстук подобрал тон в тон!
– Ну… Робертино Лоретти! – неизвестно отчего ляпнула Алиса Викторовна, забыв про изысканную картавость. – Ну про… пгосто Чиполлино!
– Челентано ты хотела сказать, мама! – разлепила рот Валенсия. – Чиполлино – это луковица.
– Ну и на лучок тоже похож. Не пгегывай маму! Олимпиадочка! А как же он похож на своего отца! Пгосто одно лицо!
Олимпиада Петровна от неожиданности обдала гостей чайным фонтаном.
– Откуда? Где ты его видела, отца-то? Он же помер!
– Ах, Олимпиада! На одном свете ходим. Ходили. Был у меня с этим господином стгастный гоман! – закатила глаза под лоб Алиса Викторовна.
Пока она выкатывала их обратно, доченька по-простецки раскрыла секрет.
– Мать газеты читала, а там про вас было написано. Дескать, при странных обстоятельствах погиб видный бизнесмен. Но остался якобы его наследник – Филин Евдоким. Общество надеется, что он достойно продолжит дело отца. Вот меня матушка и таскает к вам, может, в жены возьмет наследник-то?
– Ах во-о-он оно что! – протянула Олимпиада.
Дуся и вовсе чувствовал себя неуютно, стоял истуканом перед столом – даже сесть было некуда, матушка выкинула старые табуретки, а новые так и не купила.
– И вовсе я этого не добиваюсь, – затрясла буклями расклейщица афиш. – Пгосто ужасно хотелось услышать эту истогию из пегвых уст. У меня даже все наши актегы спрашивают: неужели такое случается?! Евдоким! Поведайте, не томите слабые девичьи души!
– А чего томить? Случается. Я был сыном рабочего класса…
– Всего? – вытаращилась Валенсия.
– Дуся! Ну чего ты мать-то позоришь, гад такой!! – взвилась Олимпиада Петровна.
– Мамаша! Вы вот не дослушаете!.. Ты же рабочий класс была? Поварихой же была? Вот и получается, что я – твой сын! А отца я и вовсе никогда не знал! Дебил такой, думал, что мой папа – космонавт!
– Ну и что? У нас сосед Вовка от «подводника» родился! Потому что его под водку делали, – фыркнула Валенсия.
– Попрошу не фыркать! Между прочим, потом оказалось, что папенька и не космонавт вовсе, но тоже высоко летает. И захотел отец из меня настоящего делового человека сделать, да не успел. Убили его, – Дуся швыркнул носом и залпом выпил мамин чай.
– Да, – качнула головой Олимпиада Петровна. – Дуся тогда сам это дело раскрывал. И преступников нашел, и состояние заработал. До сих пор к нему звонят благодарные поклонницы. Ирочка, Сонечка – подружка Дусиной сестры, Люсенька – домработница! Замечательные девушки! А какие у них родители! Сплошь генералы! А вот нашего папочку…
– Неслыханное гоге! – деловито покачала головой Алиса Викторовна и снова запустила в кудри пятерню. – А наследство, стало быть, к вам пегешло?
– К нему! – встряла маменька. – Только… мы люди благородные, на богатство, как голодные собаки, не кидаемся. Еще не прошел год траура. А до той поры я вот так вот встала… нет не так, вот так встала и сказала: «Сынок, даже не смей думать о наследстве! Будь выше этого!»
Дуся прекрасно помнил, как маменька встала. А денег она ему и вправду не дает, а он, между прочим, наследник!
– Ага! – оттопырил он губу. – Я, значит, выше, а сама коттедж в аренду сдаешь? Гараж с машинами сдаешь? А мне даже копеечки не отламывается!
Гости заметно оживились. Старшая дама так прямо не могла усидеть, вскочила и начала перед Дусей прохаживаться.
– А это потому, что у вас жены нет! Вот женитесь… да хоть на Валенсии! Она вас в обиду не даст! – затараторила Алиса Викторовна. – Конечно! Мамочке и невыгодно, чтобы вы женились! Она же вон как славно ваши денежки вегтит!
– Это ты на что же сына моего толкаешь? – стала медленно накаляться Олимпиада Петровна. – Это, значит, чтобы мой Дусик на маму рукой махнул, а твою Вальку в свой коттедж привел? Да ты знаешь, какие ему девчонки звонят?!
– Ты же только что говорила! – разволновалась Алиса Викторовна так, что напрочь позабыла кокетливую картавость. – Вот одного лишь понять не могу – чем эти свиристелки лучше моей Валенсии? Отчего это Дусику твоему нельзя ее в жены взять?!
– Оттого это! – перекосилась хозяйка. – Оттого! Твоя дочь вообще трансвестита мечтала осчастливить! А у моего уже есть жена!
Алиса Викторовна так расчувствовалась, что даже принялась заглядывать под диван.
– И где ж она? Вы ее под ванной держите? Чтобы не сглазили? Э-эй! Невестушка-а!!
– Она у нас в роддоме! Дочку Дусе родила! Так что – я уже бабушка, вот! Только у нас их похитили!
Олимпиада Петровна горестно уставилась в окно, а сама между тем исподтишка наблюдала, поняла ли гостья, как огорчила хозяйку, или, может, добавить в глаза еще чуточку печали.
– Как это похитили? Кого – и внучку, и жену? – уронила челюсть на воротник Алиса Викторовна. – А зачем?
– Я еще толком не беседовала с похитителями, – важничала Олимпиада Петровна. – Мы вот с Дусей взялись за это дело, но еще пока все так сыро… Надо литературу перелистать – Шерлока Холмса, «Дело ведут Колобки»… Мечемся в догадках: зачем они их похитили?
– А чего метаться! За выкуп украли, – фыркнула Валенсия. – Не мы же одни знаем про ваше богатство, все знают. Вот и тянут у вас из-под носа что плохо лежит.
– Нет, ну внучка наша хорошо лежала! – обиделась Олимпиада Петровна. – У нее даже отдельная кроватка была. Там у них у всех отдельные… А давайте за мою внучку выпьем!
– Нет уж, пойдем мы. Пейте сами за своих внучек! – быстро поднялась Алиса Викторовна. – Валька! Чего расселась? Пошли. Нам еще до дома добираться. Валька! Не реви, нечего им завидовать – видишь, при деньгах-то долго не живут. Станешь женой, и тебя сопрут!
– Да уж, такое сокровище только в сейфе хранить, – надулась Олимпиада Петровна. – И не забудьте свою библиотеку! Сами своих индюков разводите! А у нас все есть!
Дальше последовал обмен нелицеприятностями, которые Дуся слушать не желал. Обязательно выяснится, что и Дуся мешок мешком, хотя он ни одного дурного слова не вставил. Нет, от этих подруг лучше держаться подальше. Он трусливо убрался в комнату и прикрылся журналом.
– Ты представляешь, сынок! – появилась в скором времени матушка. – Эта противная Алиска со своей длиннозубой Валькой сказали, что от тебя любая жена удерет! Если она, конечно, в здравом рассудке! Ты не знаешь, твоя эта… Радько, в здравом была?
– Маманя! Она не могла сама!
– Не смей кричать на маму! Ты расстроил Душеньку! – дернула подбородком маменька и демонстративно устроила себе на живот крохотную собачку. – Душенька, не плачь. Я тебя понимаю, у нас жестокий сын. Прямо зомби какой-то! Обещал нам все рассказать по порядку, а теперь валяется на диване и из журналов шалаши строит! Вставай, паразит! Немедленно рассказывай! Где ты нашел эту Радько?!
– Не смей кричать на маму! Ты расстроил Душеньку! – дернула подбородком маменька и демонстративно устроила себе на живот крохотную собачку. – Душенька, не плачь. Я тебя понимаю, у нас жестокий сын. Прямо зомби какой-то! Обещал нам все рассказать по порядку, а теперь валяется на диване и из журналов шалаши строит! Вставай, паразит! Немедленно рассказывай! Где ты нашел эту Радько?!
Теперь увильнуть от разговора не было никакой возможности. Дуся обреченно сел на подушки и уныло заговорил:
– Мам, я ее и не искал! Мы просто убирали территорию с Васей. Вася – это мой напарник. Ну а потом ненадолго отлучились, приходим, а она уже на носилках с мусором. Вася меня Дусей назвал, а она давай потешаться. Вот и пришлось приструнить – сказать, что я для нее Филин Евдоким Петрович. Она, видно, обиделась и со злости в тот же день родила. А чтобы мне жизнь медом не казалась, всем нашим сообщила, что я отец.
У Олимпиады Петровны от такого сообщения даже руки опустились, и Душенька с визгом грохнулась на пол.
– Она что – с ума спятила? А как же настоящий отец?
– Они с ним как раз поссорились. Она ему тоже насолить хотела. Он мне сам рассказал. А я сначала злился, а потом решил – когда еще у меня самого дети появятся, а здесь уже все готовое, ну и…
– Ага, узнаю сына Дусю! Тебя все время на готовенькое тянуло.
– Ну и вот. Уже хотел в понедельник о выписке говорить…
– Я уже и пеленки купила…
– …А мне говорят, что ночью за Радько, ее Ириной Алексеевной звать, пришли какие-то санитары, их медсестра привела, и утащили в реанимацию. Сонную. Конечно, ни в какой реанимации ее не было. И самое главное – когда стали детей к кормлению готовить, на месте моей дочери оказалась кукла.
– А дочь где?
– Нет ее! Не нашли!
– А может быть, и не искали? – нахмурилась мамаша. – Допустим такую ситуацию: взяла, к примеру, нерадивая мамаша сыночка и пошла прогуляться. А потом смотрит – батюшки! А это и не ее ребенок-то! И вовсе даже девочка! А у них уже все куплено для мальчика, и муж девочку никак не желает! Ну она и бросила ребенка где попало!
Дусик только уныло отмахнулся.
– Да ну…
– Или вот так! Захотела мамаша дочку, а у нее как на грех только сыновья рождаются! Ну она и совершила обмен!
– А где тогда ее мальчик?
– Ну… она, допустим, его знакомой подарила… А чего? Очень хороший подарок, я считаю. Конечно, немножко некрасиво…
– Прямо скажем, криминально! – скривился Дуся. – Не подходит твоя идея. Ты вот лучше вспомни, что там Валенсия говорила?
– Ладно, вспомню, только мою версию тоже куда-нибудь запиши. И не зови эту Вальку Валенсией! – вспылила маменька прошлой обидой. – И нечего вспоминать! И ничего они путного сказать не могут, только про индюков читают!
– Нет, мам, она говорила, что Радько с девочкой могли выкрасть из-за выкупа. Ведь люди знают, что мы богаты.
Олимпиада Петровна подумала секундочку, а потом подвела итог:
– Ну если так… Дуся, немедленно иди и подай объявление в газету, что никаких денег мы платить не станем! Это где ж такую прорву деньжищ взять?!
– Какую прорву? Еще же никто не звонил, не требовали…
– Вот! А если из-за выкупа, то почему не звонили? – обрадовалась Олимпиада Петровна. – Нет, Дуся. Я так думаю – надо тебе самому этих родственниц искать. А то и правда, от тебя все невесты сбегать станут. Кстати, Люсенька что-то долго не звонила. И Сонечка тоже… Они уже начинают от тебя сбегать! Соня и вовсе уже замуж отправилась. Думай!
– Я думаю. Ты мне все время мешаешь! Вот сегодня мне что-то Танечка хотела сказать, а ты на нее накинулась, и она убежала!
– У нее были похотливые глаза, ничего нужного она бы не сказала, – поддернула губки к носу матушка. – А вот в отдел кадров тебе нужно наведаться. Про санитаров вызнать. И про медсестру.
– Да ничего не знают в отделе кадров. Не наши они были, – уныло вздохнул Дуся.
– А я говорю – сходи! Ну никакого послушания!
– Не наши, поверь мне на слово. Я уже давно к нашим девчонкам приглядывался, вот прямо как только с финансами окреп, так и стал примеряться – кого же в супружницы избрать. А выбрать не могу! Они все… хорошие. И красивые! И за модой следят, между прочим! А соседка Радько сказала, что у той медсестры халат немодный был! У нас никто в немодном не ходит, девчонки давно все халатики по себе ушили! И такие коротюсенькие сделали… Мама, а вот почему ты себе мини-халатик… Нет, маманя, ходи в длинном, тебе по технике безопасности нельзя носить мини – люди будут гибнуть…
Маменька щедро отвесила оплеуху.
– У меня уже есть! Я купила!
– Так у тебя же ноги!.. Да! Кстати, у той медсестры тоже ноги кривые были, – вспомнил Дуся, глянув на мамашины конечности. – Не наша она. И про санитаров я спрашивал…
Маменька снова задумалась.
– А сторож? – вдруг спросила она. – Он у вас чем ночью занимается? Почему у него тянут из-под носа все что ни попадя?! Целую мамашу уволокли, а хватились только утром!
– Со сторожем тоже поговорю.
Матушка тут же притащила откуда-то старенькую тетрадь с жирным пятном на обложке и погрызенный карандаш.
– Запиши! Значит, поговорить со сторожем, с отделом кадров, потом еще запиши: купить маме новый журнал мод и выгулять Душечку, – диктовала Олимпиада Петровна.
– Мам! Ну это-то здесь зачем?!
– Чтоб не забыл! Записал? А теперь спать. Мне завтра надо хорошо выглядеть… – зашлепала себя по щекам маменька. – Пойду знакомиться с новой родней – с родителями твоей Ирины… Алексеевны. Их надо чем-то огорошить. Тогда они с перепугу не станут отпираться… Дуся, как ты думаешь, если я украшу прическу веточкой бальзамина, это будет мне к лицу?
Она уже крутилась возле зеркала, прилаживая к голове пластиковый стаканчик с подарком Алисы Викторовны.
– Вот так недурно?
Дуся чуть не расхныкался. Ну почему маменьку всегда посещают мысли идиотов? Вот сейчас, когда надо думать про поиски внучки, она примотала скотчем крепкий стебель цветка к гребешку, стаканчик с землей упокоился на ухе, а гроздь алых соцветий торчала над химической завивкой, будто перо Чингачгука. Лицо же маменьки глупо выглядывало из-за больших листьев.
– Нет, конечно, стаканчика не будет, листочки я подрежу… Но в целом недурно, правда? Я смотрела в журнале «Караван историй», там специально женщин во всякие цветы наряжают, это показатель тонкого вкуса. Меня можно было бы назвать…
– …«Сюрприз для коровы»! Мам, сбрось немедленно икебану с начеса! Кого ты собралась горошить? Зачем?
– Затем! – топнула ножкой маменька. – Завтра я приду к родственникам Радько Ирины Алексеевны и проведу с ними допрос. Но чтобы они никак не смогли прийти в себя и придумать мне красивую легенду, их обязательно требуется огорошить.
– И где ты возьмешь их адрес?
– Но ты же догадался взять координаты… господи! Ну как же его зовут… Антон! Это же он муж твоей невесты? Ты же взял его телефон? Или я в тебе ошиблась?
– Взял… но я сам хотел…
– Чего уж ты там хотел. Я навещу, не беспокойся. А уж они-то меня и просветят! И все же, что мне нацепить на голову?
Над этим вопросом Олимпиада Петровна думала всю ночь. А утром решила поразить их не внешностью, а внутренностями, то есть умом.
Дуся же прямиком направился в роддом, его толкал азарт детектива. Поэтому про свое рабочее место он благополучно забыл, а прочно застрял возле охранника дяди Юры.
Юрий Иванович Ляхов, или дядя Юра, был мужчиной лет семидесяти, имел сорок пять килограммов живого веса и звонкий, женский голос. Его широкую душу разъедали две страсти – пиво и женщины. После ухода на пенсию он, ни минуты не сомневаясь, направил свои стопы в сие благородное заведение, дабы охранять покой дам и без помех потягивать пивко в ночную смену. Жена дяди Юры про страсти супруга ведала. А потому регулярно навещала его каждую ночь, которую выпадало тому дежурить. В дневные смены дядя Юра грустил. К пиву доступ был категорически закрыт, а женщины метались между процедурами и кормлением.
– Дядя Юра, я к вам! – обрадовал сторожа Дуся. – Поговорить требуется.
– Не видишь разве, печалюсь я? Я на мажорный лад настроенный, не видишь, что ли? Потому как на посту! – отвел грустные глаза охранник. – Чуть ли не у знамени нахожусь, а тебе лишь бы языком чесать! Не положено мне отвлекаться. Я и так через эти разговоры коникстювит на глаза схлопотал! А все через нервные окончания!
– Конъюнктивит? А мне главный говорил, что это не через нервы передается.
– Много твой главный знает! Стыд – это нервный продукт, так? От стыда глаза у меня красные, так? Значит – коникстювит! И через нервы! Прям на людей смотреть стыдно! И ведь без вины виноватый, а как наседают! Наська и вовсе поедом жрет, аскарида. А сама проспала все на свете! А я только и делал, что на благо наших матушек трудился! – жаловался мужичок. – У тебя пиво есть? Эх, захлебал бы горе!