Позволив мальчику вдоволь налюбоваться чудесами рукотворной иллюзии, пожилой волшебник (теперь уже, без всякого сомнения) вновь взмахнул рукой, и в директорском кабинете стало по-прежнему мрачно и казенно.
— А я так когда-нибудь смогу? — еле слышно одними губами прошептал мальчик.
— Конечно, сможешь! — Оптимизма в голосе Вовчика хватило бы на десятерых. — За этим, собственно, мы сюда и явились, точнее, не для того, чтобы тешить тебя яркими фантомными образами, а для того, чтобы предложить отправиться с нами в одно закрытое учебное заведение, где из таких мальчишек и девчонок как ты со временем вырастают самые настоящие маги.
— Добрые? — спросил Аристарх.
— Конечно же, добрые, — без тени сомнения в голосе ответил Владимир. — Скажу по секрету, злых готовят в другом месте, а наша задача спасать от них Мир.
— Тогда я согласен, — улыбнулся мальчик, но вдруг с надеждой в голосе попросил: — Товарищи, а нельзя ли в это заведение Дашку взять. Пропадет тут она без меня. Малахольная — всему доверяет, а ее тюкают все кому не лень.
Митрофаныч вопросительно посмотрел на Владимира.
— Иванова Дарья Александровна, восьми лет отроду, потенциал двадцать пять единиц — нам не подходит.
— Понимаешь, Аристарх, — покачал головой Аполлинарий Митрофанович, — взять ее с собой мы не можем, но клятвенно обещаю тебе, что в самое ближайшее время твою подругу возьмет на воспитание солидная бездетная пара, где к ней будут относиться как к родной дочери.
— Тогда я согласен, — радостно заулыбался Аристарх и, немного подумав, выдал цитату из популярного американского фильма: — Вы сделали мне предложение, от которого невозможно отказаться.
На что взрослые, а вслед за ними и мальчик дружно рассмеялись…
А через пару дней в детский дом с целью поиска подходящей для усыновления или удочерения кандидатуры приехала солидная семейная пара из самой столицы. Дашенька Иванова сразу приглянулась обоим супругам. Администрация детского учреждения отчего-то не стала заниматься обычной в таких случаях волокитой, и процедура удочерения заняла считанные дни. В один прекрасный день девочка покинула ненавистные стены, на зависть своим бывшим товарищам села в огромный черный автомобиль и укатила в неизвестном направлении. Больше в детском доме с издевательским названием «Счастье» никто о ней не слышал.
В один из погожих весенних дней, примерно через неделю после описанной выше встречи Аристарха с двумя чародеями к тщательно охраняемым воротам одного из элитных поселков, расположенного неподалеку от Новосибирска, подкатила черная иномарка с практически зеркальной тонировкой стекол. Внушительного вида охранник с АКМСУ на плече без лишних вопросов включил подъемный механизм шлагбаума и пропустил автомобиль на охраняемую территорию.
Проехав с полкилометра, машина остановилась неподалеку от ворот дома, принадлежавшего одному известному и уважаемому не только в Сибири, но и во всей остальной России человеку, между прочим, влиятельному политику, а также владельцу заводов, дворцов, пароходов, рудников, нефтяных вышек и прочего уворованного у народа добра. Среди близких друзей он слыл большим любителем бойцовских пород собак и определенно знал в этом толк.
Если бы тонировка стекол была не столь основательной, любой проходящий мимо человек смог бы разглядеть в салоне автомобиля двух молодых людей: девушку на переднем пассажирском кресле и сидящего за рулем юношу. Водитель заглушил двигатель и, взглянув на подругу, коротко сказал:
— Ждем.
В тот самый момент, когда водитель загадочной иномарки произнес эти слова, обожаемая (четвертая по счету) супруга олигарха выгуливала неподалеку от дома здоровенного ротвейлера по кличке Цезарь. Внушающая ужас любому здравомыслящему человеку гора мышц и крепких костей послушно следовала за дамой, совсем еще молоденькой девушкой, не успевшей толком освоиться в царских апартаментах мужа.
Заметив стайку воробьев, клюющих что-то на недавно освободившейся от снега лужайке. Цезарь зарычал и бросился к птицам. Никого не поймал, зато всех распугал, после чего с довольной улыбкой на слюнявой морде вернулся обратно к хозяйке.
Хлопнула входная дверь, и на пороге дома показался ее обожаемый супруг — грузный мужчина лет пятидесяти. Сиплым, простуженным во время многочисленных ходок в места не столь отдаленные голосом он позвал:
— Наташенька, Цезарь, вы там еще не замерзли?
— Да нет, Ярослав Витальевич, Цезарь еще не нагулялся. — Молодая женщина еще не успела толком освоиться в новом для нее статусе супруги олигарха, поэтому даже в постели во время любовных утех вежливо величала его по имени и отчеству. Такая манера обращения весьма импонировала мужу, и он не очень против этого возражал.
— Хорошо, любимая, тогда я одеваюсь и иду к вам.
Через минуту Ярослав Витальевич в небрежно наброшенной на плечи овчиной дохе топал по двору.
В этот момент, сидевшая на пассажирском кресле тонированной иномарки девушка открыла, до этого зажмуренные глаза, обратилась к напарнику:
— Объект в зоне досягаемости. Можно приступать к операции.
— Понял, — кивнул головой молодой человек. — Перехватываю контроль над животным.
Ярослав Витальевич не успел преодолеть и половины разделявшего его с псом и супругой расстояния, как Цезарь насторожился, поднял на приближавшегося мужчину подслеповатые глазки, с шумом втянул в себя ядреный от легкого морозца весенний воздух и, молча бросился навстречу хозяину.
— Цезарь! Мой дорогой друг! Верная псина! — радости Ярослава Витальевича не было предела.
Однако вместо того, чтобы, добежав, как обычно остановиться и начать ластиться к своему повелителю и Богу, пес прыгнул на грудь человека и вцепился мощными зубами ему в лицо. Не ожидавший подобного оборота хозяин опрокинулся на спину, а Цезарь тем временем продолжал своими страшными зубами терзать человеческую плоть.
Сбежавшиеся секунды на громкий крик перепуганной насмерть женщины охранники пристрелили взбесившегося хозяйского любимца, но пострадавшему это помогло мало. Через полчаса Ярослав Витальевич Громов — несостоявшаяся надежда российского истеблишмента скончался в страшных муках от полученных ран.
Выйдя из транса, водитель иномарки лишь молча кивнул сидящей рядом девушке, после чего повернул ключ в замке зажигания и неспешно покатил в направлении КПП.
Неожиданно овдовевшая женщина недолго оплакивала горячо обожаемого супруга. Несмотря на то, что помимо нее нашлось немало претендентов на наследство олигарха, свое она отстояла. Вскоре она, как утверждают злые языки, выскочила замуж за одного из бывших охранников своего покойного супруга и, превратив недвижимость в твердую валюту, вместе с новым мужем покинула страну.
Глава 1
На след Твари я наткнулся на второй день своего пребывания в Златогриве. Сложно поверить, но целые сутки целенаправленных поисков ничего не дали, а тут вдруг, нате вам — толпа народу и мертвый мужчина на асфальте или почти мертвый, но самое главное, четкий характерный след «дикого». Вот удача-то!
Уверенно раздвинув зевак, я подошел к трупу. Синюшное искаженное страшной гримасой лицо, руки сложены на груди. Любой врач на моем месте, скорее всего, констатировал бы смерть от инфаркта и опустил руки. Но я-то не врач и должен приложить все возможные усилия, чтобы спасти пострадавшего, хоть на шее у него имеется небольшое, но заметное покраснение — явное свидетельство того, что непосредственно перед смертью человека Тварь вошла с ним в тактильный контакт.
Не долго думая, я снял пиджак и галстук и препоручил их какой-то симпатичной девушке, с ужасом глазевшей на распластанное тело. Про себя отметил, что неплохо бы, когда все закончится, пригласить ее в какое-нибудь уютное заведение с целью установления более тесных контактов. Закатав рукава рубахи, наклонился к усопшему и возложил ладонь правой руки ему на лоб, типа Иисус из Назарета.
Ага, так и есть, парня банально высосали как пакет с соком, благо ногой не прихлопнули, для получения оглушительного бабаха, как это делают с опустевшей пластиковой тарой некоторые мальчишки. А что? От избытка чувств и эмоций Тварь вполне могла походя свернуть шею своей жертве, в этом случае любые реанимационные мероприятия были бы бесполезны. А так стоит попытаться оживить парня, клиническая смерть не есть что-то необратимое.
Я привычно вошел в астральный транс и начал потихонечку капля за каплей переливать в мертвое тело собственную жизненную силу, точнее ту невидимую глазом эфирную эманацию, посредством которой бессмертная душа человека удерживается в его бренной оболочке и с помощью инстинктов, разума, а также иных механизмов управляет оной. Поступление энергии должно быть строго дозированным и стабильным, поскольку слишком быстрое заполнение «вместилища души» чревато для пострадавшего физиологическим коллапсом, иначе говоря, он мог впасть в коматозное состояние и до реальной своей смерти так и не очухаться. Если же поток нестабилен или мал, существует угроза окончательного и полного разрыва тонких связей между душой и телом.
Ситуация осложнялась присутствием вокруг меня и моего, с позволения сказать, пациента большого количества зевак, точнее наличием генерируемых этой людской массой помех. Кое-кто даже увлеченно снимал сцену реанимации на встроенные в телефоны видеокамеры. Очередное дурацкое поветрие выкладывать в сетях Интернета все, что ни попадя. А мне оно надо? Пришлось параллельно процессу излечения заняться этими кретинами, точнее их мобилами. Ничего, может быть, потеря пары-другой тысяч кровно заработанных российских рублей, затраченных на ремонт телефонов, отучат их от дурной привычки делать чужое горе достоянием общественности. Вообще-то с одним наиболее неподатливым «Nokia» я малость перестарался. Мобильник буквально взорвался в руках у прыщавого рыжеволосого юнца, невежливо пихавшего мне его едва ли не в лицо. И поделом, вечером заработает на орехи от любящего папашки за порчу дорогостоящей бытовой техники, может быть, в следующий раз, если не постесняется, хотя бы убоится совать свой конопатый нос в чужую жизнь.
Наконец труды мои праведные начали приносить ожидаемые плоды. Закачав необходимую порцию жизненной энергии в бренную оболочку мужчины, я коснулся астральными синапсами его сердца. Прямой массаж сердечной мышцы, скажу вам, занятие весьма утомительное. Конечно, будь в данный момент на моем месте Андрюха Шатун, мертвец уже давно бы воскрес. Но я не завидую своему другу, ну если и завидую, только доброй завистью и совсем чуть-чуть. Именно Андрей во время нашей с ним операции в джунглях Центральной Америки буквально вынес на собственных плечах мое бездыханное тело и в самом прямом смысле подарил мне жизнь, хотя в тот момент я был не намного живее лежащего передо мной человека. Ну и влетело же нам тогда от Владыки за то, что ослушались приказа и сразу же после проведения диверсии не сделали ноги, а малость подзадержались поглазеть на результаты дел рук своих. Спасло нас лишь то, что Алваро Карераса мы все-таки «завалили», а победителей, как известно, не судят, а если и судят, то не очень строго.
В ответ на мои воистину титанические потуги, сердце мужчины все-таки заработало, сначала натужно и медленно, как бы нехотя, будто тем самым выражало свой протест, по поводу вопиющего вмешательства какого-то там смертного в дела подведомственные одному лишь Господу Богу. Вскоре невинная жертва Твари начала подавать первые признаки жизни. Затрепетали веки, на щеках появился еле заметный румянец, заработали легкие.
У меня, наконец, отлегло от сердца. Теперь уже не мертвый, а всего лишь больной был плох, но состояние его уже никак нельзя было назвать критическим. Единственное в чем он нуждался — это в продолжительном покое и, может быть, в капельнице с гипертоническим раствором глюкозы для повышения артериального давления и подпитки организма.
А тут и скорая подоспела. Я с легкой душой сдал подопечного на руки улыбчивого и слегка циничного (как большинство представителей славного племени эскулапов) врача — мужчины средних лет, не растерявшего от постоянного общения со страждущими природного оптимизма.
— Ну что у нас тут происходит? — спросил он, пытаясь нащупать у пострадавшего пульс.
— Да кто ж его знает, — покривив душой, я пожал плечами. — Сердце, наверное. Жарко на улице, вот и прихватило.
— Да, погоды стоят небывалые. Жарища, что в твоей бане, — наполняя шприц какой-то бесцветной субстанцией из ампулы, согласился доктор и, кивнув головой в сторону приходящего в себя больного, доверительно сообщил. — А с этими, будто прорвало. Вы не поверите, но только за этот день третий вызов, между прочим, этому еще повезло — два предыдущих подобных случая закончились летальным исходом. Вчера четверых в морг отправили. Позавчера — двоих. И кто бы вы думали пострадавшие? Пенсионеры? Алкаши-хроники? Наркоманы со стажем? Инвалиды? Черта с два, уважаемый! Все упокойнички на вид вполне здоровые люди от двадцати до тридцати, без вредных привычек, успешные в жизни…
Я перевел взгляд на тупо моргающего мужчину и с удивлением обнаружил, что ему вовсе не за сорок, как мне сначала показалось, а, несмотря на раннюю лысину, не более тридцати лет.
Между тем санитар и водитель притащили складывающуюся каталку и бережно водрузили на нее пострадавшего. Врач перетянул мужчине руку резиновым жгутом, сноровисто вонзил в вену иглу и ввел лекарство. Затем извлек из чемоданчика полулитровую бутыль темного стекла с надписью на этикетке «глюкоза 10 % раствор» поставил больному капельницу, закрепив емкость в специальном штативе, установленном в изголовье.
— Ну как он? — поинтересовался я, исключительно из вежливости, поскольку не хуже доктора знал, что молодому человеку уже ничего не грозит.
— Жить будет, а вот насчет баб и водки время покажет, — схохмил врач и знаками показал санитару и водителю, чтобы закатывали парня внутрь автомобиля.
На прощание мы с доктором пожали друг другу руки и изрядно потрепанная «газель» с пострадавшим на борту, укатила прочь.
Я взял у терпеливо ожидавшей девушки пиджак и галстук. К великому моему сожалению, времени на знакомство с ней у меня не оставалось — нужно было отправляться по следу Твари, чтобы не позволить ей лишить жизни еще кого-нибудь. А в том, что она непременно попытается это сделать, я был абсолютно уверен.
Не забыв поблагодарить прелестную незнакомку, натянул на плечи пиджак, галстук небрежно запихнул в боковой карман и бодрым шагом потопал вслед за невидимой глазом, но чётко обозначенной в астрале путеводной нитью.
Несмотря на то, что в старинном русском городишке с забавным названием Златогрив, я оказался впервые, мне не составляло труда ориентироваться в его довольно запутанных улицах, переулках и тупиковых ответвлениях с забавными названиями: Первая Пионерская улица, Вторая Пионерская, Третья и так далее. Коммунистических и Октябрьских улиц и переулков здесь было не меньше. Даже каким-то непостижимым чудом сохранилась улица Диктатуры Пролетариата, хотя данная доктрина была признана самими советскими коммунистами порочной еще в годах, если не ошибаюсь, шестидесятых.
Древний купеческий город на берегу изрядно обмелевшей реки Серебрянки столь же упорно сопротивлялся натиску демократических перемен, как в былые времена отказывался от нового обряда патриарха Никона, реформ Петра Великого и прочих нововведений. В свое время заправлявшие здесь купцы собрали великую для того времени сумму в пятьдесят тысяч рублей серебром и сунули ее в качестве взятки главному инженеру проекта железной дороги Москва-Киев, чтобы тот отвел «грохочущую беду» от древнего города, дабы «диавольскими звуками паровозы не нарушали богом данного благолепия». Железнодорожная ветка аж на целых пятнадцать верст обогнула Златогрив, оставив потомкам колоритный уголок кондовой старины с неисчислимым количеством церквей, каменными торговыми рядами, бревенчатыми домами и ужасно кривыми улицами.
Центр города в соответствии с какой-то там губернаторской программой, был вымощен брусчаткой. Злые языки поговаривали, что заводик по производству этой самой брусчатки принадлежит какому-то близкому родственнику самого губернатора, отсюда, собственно взялась и сама программа благоустройства. А вот за пределами обустроенного центра начиналось нечто, напоминающее прифронтовые рокады времен Второй Мировой. Несомненно, златогривские дороги иже с ними и тротуары в зависимости от сезона года или погодных условий являли собой две ипостаси: грязь и пыль. Мне относительно повезло — не нужно топать по жидкой грязи, зато каждый проезжающий мимо автомобиль поднимал в воздух такое плотное облако пыли, что создавалось впечатление, будто я нахожусь на Бородинском поле во время приснопамятной битвы с французами.
Ничего не поделаешь, выпив жизненные силы из спасенного мной человека, Тварь рванула на восточную окраину городка, и мне, для того, чтобы ее обезвредить приходилось топтать пыльные улочки древнего русского города. Что ею двигало, для меня было загадкой. В центральной части и народишку побольше и укромных уголков, где можно без всякого риска оприходовать очередную жертву, вполне хватает. По всей видимости, у, так называемого «дикого мага» в данный момент состояние неконтролируемой эйфории, вот его и несет куда глаза глядят. Впрочем, существует вероятность, что Тварь действует хладнокровно и расчетливо. Ничего, догоню, выверну наизнанку и посмотрю, что у нее внутри. Во всяком случае, быстрой смертью она у меня не отделается — все выложит без утайки и про гнездовище свое поганое, а также обо всех своих проклятых «родственничках». Поскольку именно с этой целью прибыл в славный древнерусский город Златогрив один молодой, но весьма перспективный маг и чародей Савушкин Аристарх Петрович. Насчет Петровича — не уверен, поскольку папашку своего (также как и мамашку и прочих своих родичей) отродясь в глаза не видел. Вообще-то найти родственников не составило бы для меня особого труда, но Учитель, исходя из каких-то собственных соображений, запретил мне это делать до момента моего двадцатипятилетия. Меня не особо цепляет этот вопрос, хуже, когда Митрофаныч велит обряжаться в платье лакея восемнадцатого века и на потеху гостям корчить из себя эдакого недоделанного увальня. Хотя горланить под гитару в каком-нибудь подземном переходе разухабистые гусарские баллады, сочинения Дениса Давыдова — удовольствие еще более сомнительное, нежели щеголять в лакейском прикиде. «Смирение гордыни» — вот как называет Учитель подобные издевательства над своим учеником. Вообще-то я не в обиде, наставник лучше знает, что хорошо, а что плохо для его подопечного.