Они здесь. За треском потерявшего былую плотность автоматного огня уже слышны шаги. Ближе, ближе. Достаю из подсумка РГО. Твари не спешат, осторожно поднимаются по лестнице. Вынимаю чеку. Подходят к двери. Слышу скрежет когтей по бетону, отпускаю рычаг. Раз, два. Лови! Громкий хлопок. В ту же секунду комната наполняется белой кирпичной пылью. Ни черта не видно. Вешаю «ВСС» на плечо – скрытность больше не нужна, да и жаль терять дорогую игрушку. Беру «АК». Перешагивая через прежние трупы, иду к входной двери. Пыль разлетается клубами от ног, ступающих по усыпанному крошевом полу. Замечаю движение внизу. Жму на спуск. Пороховые газы вмиг разгоняют белесую дымку. Брызги крови ложатся на подол плаща и тут же становятся из красных темно-серыми. Еще движение – еще выстрел. И еще. А вот этому, похоже, хватило. Граната легла аккурат под промежность. Левую ногу оторвало, правая еле различима в месиве кишок, от паха до груди сплошной фарш. Итог – семь трупов в квартире и один недобиток, волочащий перебитые ноги в сторону лестницы. Неплохой КПД, но на всех гранат с патронами не хватит.
Я совершил акт милосердия, послав пулю в затылок отступающего жителя болот, и вернулся к окну. Заметив трех рыжих, пытающихся зайти Ткачу и Гейгеру в тыл со стороны котельной, дал две короткие очереди. Минус один. Остальные двое ретировались за угол.
– Эй! – Ткач на секунду оторвал морду от полиамидного приклада своего «АКМ» – или что это за хрень такая? – и посмотрел в мою сторону. – Ты кто?! – и тут же замахал рукой в сторону дальнего края пятиэтажки. – Справа! Справа идут!
– Добровольный помощник! – крикнул я в ответ, дождавшись, когда стихнет «ПКМ» Балагана. – Нужно отходить в лес! Их тут чертова уйма! Не сдержим!
Попавшая в прицел голова очередного лазутчика изрыгнула алый фонтан.
– Патронов минут на десять! – поддержал меня Сиплый, кидая Рябе очередной рожок.
Ткач беззвучно выругался, еще раз окинул командирским взглядом поле боя и отдал приказ:
– Сиплый, Гейгер, Ряба, Балаган! По одному к телеге! Берите, сколько унесете! Выполнять!
Мой старый знакомый уже набил полные карманы рожков к своему «Витязю» и вернулся на позицию. Следом за ним к припасам подскочил Гейгер.
– А что с бидонами?!
– На хуй твои бидоны!
– Понял.
– Помощник! – крикнул Ткач, не оборачиваясь. – Спускайся, уходим!
Это завсегда пожалуйста, два раза просить не надо.
– Эй! – окликнул командир, когда я уже направился к выходу. – Погоди! У тебя там гостей до хера!
Следовало ожидать. Я скинул вещмешок и вытащил моток веревки. Эх. Веревка-то у меня коротковата – десять метров всего. Дай бог до второго этажа хватит. Но уж лучше так, чем с боем по лестнице. Ждать никто не станет. Сам бы не стал. Так, куда тут нам подвязаться? Трубы вырваны, батарея расколота, но висит. Ага, крюк чугунный в стене под окном. Вроде крепкий. Если ошибся – лететь мне в крутом пике на землю-матушку, а там валяться переломанным, ожидая конца.
Я затянул на крюке узел, скинул веревку вниз и запрыгнул на подоконник. Как там Валет – гори, сука, в аду – учил? Рожок в левый задний карман, чтоб жопу не стереть, на плече плащ и так толстый. Пропускаем веревку в промежность, заворачиваем через грудь по диагонали и бросаем за спину через правое плечо. Теперь левой рукой беремся за свес, правой – за веревочный хрен, и вперед. Точнее назад, спиной наружу, ногами по стеночке. Двадцать секунд страха, и подошвы впечатываются в землю с трехметровой высоты – не так больно, как с тринадцати метров.
– Кол?! – Сиплый аж в лице изменился, что бывает с ним крайне редко.
– Здорово! Потом объясню! – Я присел возле повозки и зацелил участок между соседней двухэтажкой и гаражами, где секунду назад прошмыгнуло не меньше четырех уродов.
Тем временем Балаган закончил набивать все доступные емкости барахлом, и к телеге подбежал Ткач.
– Будем отходить в лес! – крикнул он, затариваясь магазинами под «семерку» и коробками патронов. – Бля! Слева держи! Вот падла!
– А Весло?! – бросил через плечо Гейгер, улучив секунду между одиночными выстрелами. – Надо его забрать!
– Все, уходим! – проигнорировал вопрос Ткач.
– Надо забрать Серегу! – не унимался Гейгер. – Нельзя так!
Ну что за пиздец?
Я подскочил к мертвому снайперу, подобрал «СВД», стянул разгрузочный пояс, быстренько откромсал державшуюся «на соплях» голову и кинул ее сентиментальному товарищу.
– Лови! Похоронишь.
Гейгер отшатнулся, и голова шмякнулась ему под ноги, прямо мордой в землю. Устыдившись, видимо, собственного малодушия, техник все же подобрал друга и замер, не зная, куда его сунуть.
– Пошли-пошли! – заорал Ткач, направляясь с остальными в сторону леса. – Не растягиваться!
– Дай сюда, – я выхватил голову из мелко подрагивающих рук Гейгера и насадил ухом ему на поясной карабин. – Вот так. Вперед!
Брошенная Сиплым кобыла, до того отчаянно рвавшаяся на свободу, так и осталась стоять посреди заваленного трупами двора, тоскливо глядя нам вслед. Когда тесаки вспарывали ее живот, а стальные путы ломали позвоночник, она только подрагивала, не пытаясь сделать даже шага. Сегодня явно не лошадиный день.
После двадцатиминутного марш-броска с плотным заградительным огнем, ослабевающим по мере углубления в лес, Ткач, наконец, дал приказ остановиться:
– Стоп! Стоп все. Вроде оторвались.
– Уф! Мать твою ети! – Гейгер сел на кочку и провел ладонью по блестящему от пота лицу. – Староват я уже для забегов-то, ой, староват.
– Заррраза, – Балаган согнулся, уперев ладони в бедра, и сплевывал тягучую слюну. – Ебаные выродки. Чтоб их…
– Ушли, ушли, – повторял Ряба в паузах между глубокими вдохами, привалившись к стволу березы и запрокинув голову.
– Да. Я уж думал – конец, – нервно хохотнул Сиплый. – Отлетался голубь, отвоевал свое. А вот хер! – погрозил он небу согнутой в локте рукой.
– Не гневи, – выдохнул Ряба. – Богохульник.
– Нам бы лучше долго не рассиживаться, – поделился я идеей. – Сомневаюсь, что они так просто отстанут.
Пять пар глаз как по команде обратились в мою сторону.
– А ты, вообще, что за хрен с горы? – не разгибаясь, спросил Балаган.
– В натуре, – подключился к любопытствующему пулеметчику Гейгер. – Ты откуда тут нарисовался? Местный, что ли?
– Нет, приезжий, – ответил я. – Башку-то с карабина отцепи, а то все штаны уже обговнял.
– Ах ты ж блядь! – спохватился техник. – Прости, Весло, прости. Вот так. Сейчас мы тебя… Сейчас, – он аккуратно отложил голову в сторону и принялся ковырять ножом ямку в земле.
– Я его знаю, – кивнул на меня Сиплый. – Работали с ним года три назад.
– Четыре, – поправил я.
– Может, и так. Коллекционером его звать. Колом. Охотник он, за головами.
– Постой-постой, – Ряба приподнялся, тыча в меня пальцем. – Я про тебя слышал. Это ведь ты грохнул Кондрата Якутского? Его башка потом еще возле собора в Арзамасе на шесте торчала, пока ее вороны до костей не склевали.
– Было дело.
– Вот так номер! Слушай, а правду говорят, что отец Пантелеймон к навашинским примкнул? Будто бы он от Господа отрекся?
– Врут.
– А Центровые в самом деле по сороковнику за сутки башляют? – заинтересовался Балаган.
– Тридцатник – красная цена.
– А…
– Кончай базар, – взял слово Ткач. – Ты, помощник добровольный, расскажи-ка лучше, что охотник за головами потерял в такой глуши. Неужто тебе одного из местных уродов заказали? – Он выдержал драматическую паузу и продолжил чуть тише: – А, может, одного из нас? Или всех сразу?
Физиономии моих новых «товарищей» заметно помрачнели. Даже роющий могилку Гейгер остановился, уставившись на меня исподлобья.
– Я не беру групповые заказы.
– Да ну? А тот барыга с работниками, что не доехали из Иваново в Ковров прошлой весной? Как же его звали? Зуев. Игнат Зуев. Говорят, пять трупов обобранных привезли обратно, а троих, в том числе самого Зуева, так и не нашли. Как видишь, я о твоих подвигах тоже наслышан. И мне они совсем не по душе.
– Не стоит принимать близко к сердцу все, что говорят. Люди склонны к преувеличениям. Поверь, если б мне вас заказали, вы бы умерли еще в Чаадаево.
– И чего же ты от нас хочешь? На хера за нами увязался?
– Хочу в Москву попасть. Никогда там не бывал, посмотреть охота.
– Вот так вот, значит? – на хмурой физиономии Ткача возник ехидный оскал, а глаза – серые и въедливые, словно аккумуляторная кислота – прищурились. – Просто охота посмотреть? Чисто заскучал и подумал: «А чего бы не махнуть в Москву? Видами полюбуюсь, тоску развею»?
– Примерно так, только без напускного похуизма. Оттого за вами и увязался. Вы были моим буфером, минным тралом. Помогли пройти Лакинск. А вот на Петушки вас не хватило, поздновато стрельбу открыли, в результате и я в эту жопу угодил.
– А с чего ты взял, что мы идем в Москву?
– Мир слухами полнится.
– Примерно так, только без напускного похуизма. Оттого за вами и увязался. Вы были моим буфером, минным тралом. Помогли пройти Лакинск. А вот на Петушки вас не хватило, поздновато стрельбу открыли, в результате и я в эту жопу угодил.
– А с чего ты взял, что мы идем в Москву?
– Мир слухами полнится.
– Почему за нами? Почему не лесом? У тебя ведь ни телеги, ни коня.
– Был конь, да в болоте утонул не далее как полчаса назад, – я, присев на ствол упавшей березы, отстегнул бесполезные теперь краги и кинул Ткачу, – проверь.
Тот подобрал одну из накладок, провел по внешней стороне пальцем, растер и поднес щепоть к носу.
– Хм. Ну, может, и был конь, только это не значит, что я тебе верю. Как по мне – так ты следить за нами послан. Не знаю, кем и с каким резоном, но лучше… – висящий поперек командирской груди «АК» начал разворачиваться в мою сторону.
– Не надо, Алексей, – «семьдесят четвертый» уже смотрел Ткачу в живот, а я тут же попал под прицел еще трех стволов. – Сейчас не лучшее время для принятия ответственных решений. Мы все на взводе. Давайте успокоимся и подумаем как следует. Вас пятеро, я один. Прикончить меня всегда успеете. До Москвы путь неблизкий, а вы уже потеряли снайпера. Я легко его заменю, да и в остальном буду небесполезен. А как дойдем – разбежимся. Хотя я, в принципе, не против совместить приятное с полезным. Ну, что скажете? Будем сотрудничать или поубиваем друг друга?
– Кол дело говорит, – еле слышно, будто боясь нарушить хрупкое равновесие, произнес Сиплый, так и не подняв ствола. – Что толку от разборок? Сейчас нас шесть, а будет четыре, если не меньше. Придется назад идти. Обидно. Столько сил потратили. А Кол пригодится, с его-то глазами и ушами. Будь он шпионом, соскочил бы, пока мы драпали, никто б и не заметил. Я ему верю. Слышь, Ткач? Поручиться могу.
– И что мне с твоих поручительств? Обоих вас положить, если он накосячит? – командир шумно выдохнул и, опустив ствол, обратился ко мне: – Ладно, хочешь пойти с нами – иди. Но помни – я за тобой слежу.
– Надеюсь, это не перерастет в болезненное пристрастие. Мне нужно иногда отходить в кусты, – попытался я разрядить обстановку, однако отклика не получил.
– Все. Проверьте боекомплект, и выдвигаемся.
– Надо бы с Веслом проститься, – напомнил Гейгер.
– Только быстро.
– Ряба, прочитай.
Сапер подошел к кучке свежевскопанной земли, перекрестился и начал:
– Сегодня прощаемся мы с рабом божьим Сергеем, – после чего вознес взор к небесам. – Отче наш, иже еси на небеси. Да святится…
– Переходи к завершающей части, – поторопил Ткач.
– Господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй.
Глава 15
На трассу возвращаться не стали, шли лесом, благо с утратой телеги необходимость в обратном отпала. Хотя насчет блага я погорячился. Помимо шести «пятерочных» рожков из загашника, «СВД» да пояса с большим подсумком и карманами на восемь магазинов, что я снял с почившего Весла, мне в обязанности вменили тащить одну из шести брезентовых сумок. Она была хоть и не тяжелая, но жутко воняла то ли резиной, то ли говном. Три ствола с пополнившимся боекомплектом и вещмешок ощутимо давили на измученный непосильными нагрузками организм. Не привык я столько переть, всегда налегке ходил – килограммов двадцать, не больше, – а тут все сорок небось. По лесу ломишься, как танк, воздух едальником хватаешь. Ладно бы еще воздух свежий, так нет, будто в рот насрали от этой пакости. Что хоть там? Расстегнул – ой, блядь! Воняет хуже, чем в сортире у Хромого. Какая-то херня черная, свернута рулоном, на ощупь – прорезиненная.
– Слышь, Сиплый, что за говно в сумках?
– ОЗК, – ответил тот и, заметив непонимание на моем лице, пояснил: – Общевойсковой защитный комплект. Плащ, перчатки, бахилы с чулками и респиратор. Свежий, потому и воняет так. В Иваново заказывали, прямо перед выходом забрали. Ты с ним поаккуратнее, штука дорогая.
– Забери его Христа ради. Мне своего хватает.
– Этот лучше, – ощерился медик. – Неси.
Мы немного поотстали от авангарда, так, чтобы не было слышно.
– За каким в Москву-то намылились? – спросил я, старательно скрывая истинную степень заинтересованности.
– Кол, – Сиплый ухмыльнулся, не поворачивая головы, – ты же знаешь – я всяким дерьмом не ширяюсь, и мозги проебать за эти четыре года не успел.
– Кто бы сомневался.
– Ну а тогда чего глупые вопросы задаешь?
– Да так, разговор завязать. Скучно молчком-то.
– Неделями по лесам в одиночку шариться не скучно, а тут, часу не прошло, заскучал, – в голосе моего собеседника проскочили металлические нотки.
– Не доверяешь, значит?
Сиплый молча скривил физиономию, давая понять, что оскорблен самим фактом предположения иного.
– А чего ж тогда перед Ткачом распинался?
– Стрельбы не хотел. Я – человек мирный, да и тебя слишком хорошо знаю, чтобы рассчитывать только на один труп. А Ткач нам живой нужен. У меня на эту херову экспедицию большие планы. Не облажай все, дождись, пока я долю получу.
– А потом?
– Дело твое. Препятствовать не стану. Но и помощи больше не жди.
– Черт, до чего ж люди меняются. Раньше ты не был такой хладнокровной скотиной. Помнишь, как едва свинца не нажрался от Зуды Трехпалого, когда мешал добивать раненых? Прямо грудью на стволы кидался, про врачебную этику что-то там нес, про милосердие. Очень трогательно. Зудовы дегенераты до коликов хохотали.
– Я с тех пор поумнел.
– Эй, – обернулся ушедший метров на тридцать вперед Ткач, – вы двое, не отставать!
Спустя четыре с лишним часа командир скомандовал привал.
– Остановимся здесь, – оглядел он небольшую поляну. – В этом чертовом лесу, похоже, ничего более подходящего не найти.
– Точно, – Гейгер, тяжело дыша, опустился на задницу и хлебнул из фляги. – Не лес, а сущее наказание. Вот у меня под Вязниками совсем другое дело – сосны да лиственницы, будто мачты стоят, низом чистенько все, хоть гопака пляши. А тут шагу не ступишь, чтоб черта не помянуть. А, Ряба?
– Каюсь, грешен. Будто и впрямь сам Сатана чащобу эту насадил. Прости господи.
– Зато всякая пакость незамеченной не подберется, – Балаган скинул вещмешок и, аккуратно прислонив к нему «ПКМ», достал топорик.
– Лучше на это не уповать, – я выбрал себе местечко поровнее и раскатал подстилку. – Встречались мне такие тварюги, что и по битому стеклу бесшумно ступали.
– У тебя есть брат-близнец? – сострил Сиплый.
– Ты не безнадежен, но над шуткой нужно еще поработать, пока не очень смешно. А вот когда ночью диковинная зверушка тебе яйца откусит, будет гораздо веселее.
– А мы сейчас костерок организуем, – с серьезным выражением ответил Балаган.
– Костер – дело хорошее, но не всякий зверь огня боится. А уж что до разных выродков мутировавших, то их и сам черт не разберет.
– Хватит уже об нем на ночь глядя, – заворчал сапер.
– Дебри – не помеха, костер – не спасение, – ехидно подытожил Гейгер. – И что же ты, умник, предлагаешь? Может, гнездо на березе свить?
– Отговаривать не стану, ты – дядька опытный, поболе моего навидался. Но сам, если не возражаешь, ограничусь этим, – я вытащил из сидора небольшой стеклянный бутылек, обернутый мягкой ветошью.
– Наркота, что ли?
Услышав слово «наркота», молча готовящий лежанку Ткач опалил меня косым взглядом.
– Чтоб не заснуть, – уточнил Гейгер.
– Сейчас было б к месту, но, увы, это всего лишь моча волколака.
– Гонишь! – обернулся занятый рубкой хвороста Балаган.
– На, нюхни.
– Вот еще.
– Что такое? Букет резковат или боишься – хвост вырастет?
– Нашел дите… – пулеметчик попытался усмехнуться, но отпрянул со скривившейся физиономией, как только я поднес к нему бутылек. – Отвали на хуй!
Наблюдающая за происходящим публика отреагировала дружным хохотом.
– Ладно, пойду, окроплю подступы, чтоб разная шушера не совалась.
– Шушера, предположим, не сунется, а самого-то не приманим? – поинтересовался Ткач.
– Сомневаюсь, что здешние леса ими кишат, тесновато тут на брюхе ползать. Зато собак и волков отвадим на раз.
– Ну, валяй, не возражаю.
Ты смотри, не возражает он. Осчастливил высочайшим дозволением. Ненавижу командиров. Умом понимаю, что нужны они, никак иначе, а все равно с души воротит, когда распоряжаться мною пытаются. Отвык. С тех пор как с Валетом распрощались, только на себя, считай, и работал. То есть… На Хромого работал, на Фому, на картель. Но они, по крайней мере, не стояли над душой. Вот тебе вводная, вот аванс, иди, делай, как знаешь. Это по мне. А пастух – он стаду нужен, чтоб в одном направлении бежало. С пастухом можно голову вообще отключить, на чистых рефлексах оставаться. Так иной раз даже лучше, большинству капитанов нравится – не надо время тратить на увещевания. Сказано – делай, не сказано – жри казенную баланду и не отсвечивай, пока не подзовут. Как скотина, одним словом. Недельку выдержать можно, забавно поначалу. Ко второй все потихоньку начинает бесить. А под конец и вовсе еле сдерживаешься, чтоб не отрезать башку очередному горлопану, открывшему в себе гения тактики, стратегии и хозяйственного управления. Орет он на тебя, а ты смотришь в его зенки поросячьи и думаешь: «Силы небесные, даруйте мне терпение, укрепите волю мою, укротите гордыню мою, дабы не вырвал я ебанному ублюдку кадык, и не захлебнулся он собственной кровью в муках адовых». Это помогает переключиться с недоумка на припоминание текста и взять себя в руки. Есть и альтернативный способ – нужно представить, будто горластая тварь в этот самый момент сидит на карачках и гадит, тужится, аж морда кровью налилась, да еще и орет, словно яйца защемил. При наличии развитой фантазии картина из раздражающей сразу превращается в комичную. Тут главное не заржать, а то клоун обидится, и тогда уж придется отпускать тормоза, что чревато крупными, не поддающимися прогнозированию бедами…