Одним из средств парирования кризиса советское командование выбрало перенос направления удара Брянского фронта. Ставка ВГК 12 сентября в директиве за № 00198, адресованной командующему Брянским фронтом, требовала от него:
«Самым срочным и решительным образом покончить с группировкой противника в районе Шостка, Глухов, Путивль, Конотоп и соединиться с войсками ЮЗФ, для чего разрешается приостановить наступление на Рославльском направлении…
Операцию начать 14 сентября. Желательно закончить эту операцию и полностью ликвидировать прорыв между Брянским и Юго-Западным фронтами не позднее 18 сентября…» [77]
Директива эта была подписана маршалом Шапошниковым. Как видно из её содержания, Ставка все ещё верила в возможность удержания ситуации под контролем ударами по флангам 2-й танковой группы.
В ночь на 13 сентября состоялись переговоры нового главкома Юго-Западного направления маршала Тимошенко с начальником Генерального штаба маршалом Шапошниковым.
Тимошенко: «Ознакомился с обстановкой, переговорил с Кирпоносом и Бурмистенко, дал указания в соответствии с вчерашними указаниями Ставки. Обстановка складывается к худшему. К исходу дня противник группой танков прорвался у Кременчуга в направлении Глобино — Семеновка и угрожает захвату Хорол. Снимаем две танковые бригады с левого фланга 38-й армии и перебрасываем в районе Решетиловка для действия в юго-западном направлении. С севера, по данным Юго-Западного фронта, группа танков и мотопехоты со стороны Ромны проникла в район Лохвица — Кирпонос подчинил Кузнецову кав[алерийскую] группу и усиливает эту группу двумя переброшенными стрелковыми дивизиями с задачей ударить в направлении М. Самбур. Второй кавкорпус сегодня ночью переходит в район Диканька — Трухановка (35 км севернее Полтавы), имеется в виду, в случае остроты момента, действовать в направлении Лохвица. Предполагаем кав[алерийский] корпус усилить танками, за счёт ремонтируемых в Харькове. Вхожу в курс дела и в указанный срок командование принимаю, но Семён Михайлович ещё указаний не получил. Просьба передать. Пока все».
Шапошников: «Развитие действий танковых частей с Кременчугского плацдарма можно было ожидать. По имеющимся сведениям, отсюда должна действовать группа Клейста, по-видимому, для соединения с Ромненской группой, поэтому необходимо бомбить переправы и плацдармы на северном берегу Днепра в районе Кременчуг и восточнее, а равно и скопления подходящих частей Клейста на правом берегу Днепра. 12.9 в 14.55 Кирпонос на Ваше имя передал следующую телеграмму: „В район Ромны противник продолжает накапливать силы. До подхода 289-й с[трелковой] д[ивизии] и 7-й мсд [мотострелковой дивизии, переформируемая в стрелковую 7-я моторизованная дивизия постоянно называется в документах по-старому] я лично ничего не могу ему противопоставить в этом районе. Прошу одну из т[анковых] бр[игад] подчинить мне для использования её на ромненском направлении“. По этой телеграмме Верховный главнокомандующий указал — одну из бригад подчинить Кирпоносу для использования её на ромненском направлении. Не знаю, известна ли Вам эта телеграмма и какое решение Вы по ней приняли».
Тимошенко: «Телеграмма Кирпоноса получена. Решение Вам передано сейчас. Кавкорпус усиливается танковой бригадой и действует, как просил Кирпонос. Две танковые бригады из района Решетиловка действуют в южной группировке, то есть Кременчугской. Все».
Шапошников: «Ясно. Я считал, что у Вас только две бригады. Приказ сейчас будет передаваться. Все. До свидания. Б. Шапошников» [78] .
В переговорах видно запоздалое сожаление: «Развитие действий танковых частей с Кременчугского плацдарма можно было ожидать». Однако вместе с сожалением пока не пришло решение о порядке действий в изменившейся обстановке. Советское командование продолжало действовать по инерции. Видимо, существовала уверенность в том, что войска Юго-Западного фронта смогут продержаться до подхода резервов ВГК. К тому моменту они уже действительно начали поступать. В районе Лебедина и Ахтырка началась выгрузка 100-й стрелковой дивизии и двух танковых бригад (1-й и 129-й), насчитывавших около 100 танков. 2-й кавалерийский корпус 13.9 находился на ночлеге в районе Диканька, Милорадово и готовился к дальнейшему переходу в район Зенькова.
13 сентября немецкое наступление продолжилось. 9-я танковая дивизия фон Хубицки продвигалась на Лохвицу на соединение с 3-й танковой дивизией Вальтера Моделя. 16-й танковая дивизия повела наступление на Лубны. Встретив ожесточённое сопротивление в Лубнах, командир 16-й танковой дивизии генерал Хубе решил не торопить события и закрепиться на левом берегу реки, образуя внутренний фронт окружения.
Вечером 13 сентября (по некоторым данным, уже ночью 14 сентября) начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор В. И. Тупиков отправил в Генеральный штаб и главкому Юго-Западного направления рутинную оперсводку, которую завершил фразой, ставшей вскоре крылатой:
«Положение войск фронта осложняется нарастающими темпами:
а) Прорвавшемуся на Ромны, Лохвица и на Северный Подол, Хорол противнику пока, кроме местных гарнизонных и истребительных отрядов, ничто не противопоставлено, и продвижение идёт без сопротивления. Выбрасываемые на это направление 279-я и 7-я дивизии будут только 14.9, и то лишь с оборонительными задачами — воспрепятствовать обороной узлов Пирятин и Прилуки удару по неприкрытым тылам войск фронта.
б) Фронт обороны Кузнецова взломан окончательно, и армия фактически перешла к подвижной обороне.
в) Армия Потапова также не может стабилизировать фронт и ведёт подвижную оборону.
В стык с 37-й армией прорвался на Кобыжчу противник.
г) 37-я армия сопротивляется более устойчиво, но и у неё обстановка нарастает не в её пользу.
д) Началось перемешивание тылов 5-й и 21-й армий. Сейчас линия фронта идёт: Гайворон — Вердер — Ивангород — Сиволож — Евлашовка — Веркиевка — Григорьевка — Адамовка — Кобыжча — Даневка — Валевачи и далее по Десне и Днепру. [179]
е) Войска 21-й армии и 5-й армии, будучи не в состоянии сдержать противника, отходят на стык войск 37-й и 26-й армий. Начало понятной вам катастрофы — дело пары дней»[79].
Несколько позднее практически идентичный текст уже был отправлен за подписями всего Военного совета Юго-Западного фронта. Только отсутствовала фраза о катастрофе, пункты «а)» и «б)» шли в одном абзаце, соответственно перечисление сдвинулось вверх и освободившийся пункт «е)» был занят конструктивным предложением:
«е) По-прежнему считаю наиболее целесообразным выходом из сложившейся обстановки немедленный вывод войск из КИУР и за этот счёт укрепление фронта Кузнецова — Потапова, переход в наступление Бахмач — Кролевец, [в] последующем — общий выход [скорее всего пропущено „из окружения“. — А. И.]. Чтобы это оказалось посильным, необходимо помочь авиацией и переходом к активным действиям на глуховском направлении Брянского фронта» [80] .
Донесение В. И. Туликова вызвало следующую реакцию в Генштабе:
«Командующему ЮЗФ, копия Главкому ЮЗН Генерал-майор Тупиков представил в Генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить Кузнецова (21 А) и Потапова (5 А) прекратить отход. Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад, необходимо выполнять указания тов. Сталина, данные Вам 11.9.
Шапошников» [81].
Начальник штаба Юго-Западного фронта на самом деле высказал прямым текстом то, о чём все подумали, но промолчали. Однако офицер столь высокого ранга не мог себе позволить эмоциональной оценки, тем более в официальном документе. Осмысленное предложение во второй версии документа выглядит более уместным. Угроза окружения уже стала реальностью, и требовалось не бросаться словами, а искать выход из положения. Итак, в расположении фронта начинался хаос. Одним из самых распространённых источников паники и дезорганизации в таких условиях являются невооружённые, но многочисленные учреждения тыла. 13-14 сентября начали появляться грозные признаки хаоса в тылу. Огромные массы войсковых, армейских и фронтовых транспортов, автомобильных и конных, госпиталей и лазаретов начали метаться; вначале они хлынули с юга на север и с севера на юг, а затем все устремились к району Пирятина, где и образовалась непроходимая толчея, явившаяся мишенью для немецких бомбардировщиков. По воспоминаниям очевидцев, машины шли к Пирятину в пять рядов. В отличие от приграничного сражения, никто уже не бросался в поле или лес при налётах бомбардировщиков. Движение прекращалось лишь для того, чтобы сбросить в кювет машины, в которых убиты водители или потерявшие способность к передвижению. Масса машин от горизонта до горизонта на дороге в Пирятин стала одним из кругов ада, через который пришлось пройти многим солдатам и офицерам Юго-Западного фронта.
В воскресенье 14 сентября после проливных дождей предыдущих дней установилась удивительно ясная и солнечная погода. В 18.20 минут у Лохвицы встретились передовые отряды 3-й танковой дивизии 2-й танковой группы и 9-й танковой дивизии 1-й танковой группы. В тот же день 16-я танковая дивизия захватила Лубны и изготовилась к обороне на внутреннем фронте котла:
«Дивизия изготовилась к обороне на плацдарме, в Осовце и Тернах. 2-я сапёрная рота 16-го сапёрного батальона под командованием обер-лейтенанта Риншена вошла в соприкосновение с подошедшей с севера разведгруппой 5-й танковой дивизии [так в оригинале, правильнее „3-й танковой дивизии“]. Острие танковой группы Гудериана („Г“) встретилось с остриём танковой группы Кляйста („К“) за спиной 50 красных дивизий. Большое кольцо окружения под Киевом было замкнуто. И снова стояла 16-я танковая дивизия, как у Монастырища, на восточном краю котла лицом на запад, снова должна была быть готова к тяжёлым боям с прорывающимися на восток русскими. Впереди снова были тяжёлые дни» [82] .
Как мы видим, историограф 16-й танковой дивизии оспаривает у соединения фон Хубицки «честь» замыкания «котла». Но интереснее другое — немцы ожидали с первых же дней окружения наступательных действий со стороны советских войск. Солдаты и офицеры вспоминали удар у Оратова и Животова, которым И. Н. Музыченко ответил на угрозу окружения. Но М. П. Кирпонос не оправдал их ожидания.
С 14 сентября, в связи с соединением немецких танковых дивизий в Лохвице, проводная связь между штабами Юго-Западного фронта и Юго-Западного направления была нарушена. Штаб Юго-Западного фронта в ночь на 15 сентября из Прилук переместился в район Пирятина (в Верхояровку). Командование фронта продолжало настаивать на выводе войск из Киевского УРа, послав в 4 утра 15 сентября по радио следующую телеграмму:
«Москва, товарищу СТАЛИНУ. Обстановка требует немедленного вывода войск из КИУРа со стороны Козелец, противник стремится отрезать Киев с востока. Резерва для парирования этого удара нет. Противник к исходу 14.9 находился в 40 км от Киева. Кирпонос, Бурмистенко, Рыков» [83] .
С 17 ч. 40 м. до 19 ч. 00 м. 15.9 состоялись очередные переговоры начальника Генштаба маршала Шапошникова с маршалом Тимошенко, содержание которых определило в значительной степени основной характер дальнейших действий войск Юго-Западного фронта на ближайшие дни:
«Новое в обстановке, — сказал маршал Тимошенко, — активность кременчугской группировки противника, которая развивает свои действия в северном и северо-восточном направлениях, отбрасывая ослабленные части 38-й армии» [84] .
Последние распоряжения командующего Юго-Западного фронта о выдвижении 7-й и 289-й стрелковых дивизий в район Прилуки, Пирятин для занятия обороны главком ЮЗН характеризовал как «недостаточно решительные и пассивные намерения»:
«Из его (Кирпоноса. — A.И.) сообщений не видно решительных мероприятий, выраженных в перегруппировке с задачей удара, хотя бы в направлении Ромны, где противник в сравнении с южной группировкой является на сегодняшний день слабее.
[…]
Кирпонос не совсем ясно представляет себе задачу уже потому, что он просится со своим командным пунктом в Киев…» [85]
Маршал Шапошников в своём ответе вначале дал такую оценку вышеприведённой телеграмме командующего Юго-Западного фронта: «Считаю, что мираж окружения охватывает прежде всего Военный совет Юго-Западного фронта, а затем командующего 37-й армии». Затем он согласился с оценкой маршала Тимошенко мероприятий М. П. Кирпоноса о выдвижении двух дивизий для обороны в районе Пирятина как «занятие позиций пассивного сопротивления… вместо того, чтобы наносить удары ромненской или Хорольской группе противника» [86] .
Как мы видим, и противник в лице сидящих в окопах пехотинцев дивизии Хубе, и командование в лице Б. М. Шапошникова и С. К. Тимошенко ожидало одного и того же — удара с целью выхода из окружения. Но М. П. Кирпонос даже не пытался его организовать.
На вопрос маршала Шапошникова о том, какие последние указания даны командующему Юго-Западного фронта, маршал Тимошенко ответил:
«Удержание обороны с отходом за р. Днепр в случае такой надобности; высвобождение части сил для парирования ударов.
[…]
Организовать оборону непосредственно на подступах Киева, основные силы имея на восточном берегу».
Начальник Генерального штаба далее просил главкома Юго-Западного направления подтвердить эти указания ещё раз командующему Юго-Западного фронта, что и было обещано сделать через полковника И. Х. Баграмяна, начальника оперативного отдела штаба фронта, находящегося в момент переговоров в штабе главкома Юго-Западного направления в Ахтырке. Полковник Баграмян 16 сентября на самолёте из Ахтырки вылетел в Прилуки с поручением маршала Тимошенко. И. Х. Баграмян впоследствии так описал это поручение:
«Доложите, товарищ Баграмян, генералу Кирпоносу, что в создавшейся обстановке Военный совет Юго-Западного направления единственно целесообразным решением для войск Юго-Западного фронта считает организованный отход. Передайте командующему фронтом моё устное приказание: оставив Киевский укреплённый район и прикрывшись небольшими силами по Днепру, незамедлительно начать отвод главных сил на тыловой оборонительный рубеж. Основная задача — при содействии наших резервов разгромить противника, вышедшего на тылы войск фронта, и в последующем перейти к обороне по реке Псел. Пусть Кирпонос проявит максимум активности, решительнее наносит удары в направлениях на Ромны и Лубны, а не ждёт, пока мы его вытащим из кольца» [87] .
Решение это так резко отличалось от последних указаний маршала Тимошенко, данных генералу Кирпоносу, что сообщение, сделанное полковником Баграмяном генералу Кирпоносу в устной форме, возбудило сомнение у Кирпоноса:
«У генерала Кирпоноса мы застали Бурмистенко и Рыкова. Я доложил о распоряжении главкома. Кирпонос долго сидел задумавшись.
— Михаил Петрович, — не выдержал Тупиков, — это приказание настолько соответствует обстановке, что нет никакого основания для колебаний. Разрешите заготовить распоряжение войскам?
— Вы привезли письменное распоряжение на отход? — не отвечая ему, спросил меня командующий.
— Нет, маршал приказал передать устно.
Кирпонос, насупив густые брови, зашагал по комнате. Потом сказал:
— Я ничего не могу предпринять, пока не получу документ. Вопрос слишком серьёзный. — И хлопнул ладонью по столу:
— Все! На этом закончим.
Наступило молчание. Тупиков хотел что-то сказать, но Кирпонос перебил его:
— Василий Иванович! Подготовьте радиограмму в Ставку. Сообщите о распоряжении главкома и запросите, как поступить нам.»
Вечером 17 сентября в Москву была отправлена радиограмма следующего содержания:
«Главком Тимошенко через заместителя начальника штаба фронта передал устное указание: основная задача — вывод армий фронта на реку Псел с разгромом подвижных групп противника в направлениях на Ромны, Лубны. Оставить минимум сил для прикрытия Днепра и Киева.
Письменные директивы главкома совершенно не дают указаний об отходе на реку Псел и разрешают взять из Киевского УР только часть сил. Налицо противоречие. Что выполнять? Считаю, что вывод войск фронта на реку Псел правилен. При этом условии необходимо оставить полностью Киевский укреплённый район, Киев и реку Днепр. Срочно просим Ваших указаний» [88] .
Ставка только 18 сентября дала подтверждение, но было уже поздно.
Боевые действия Юго-Западного фронта в условиях окружения.
Заключительный эпизод сражения начался в обстановке глубокого обхода и выхода в тылы фронта главных сил 1-й и 2-й танковых групп. Войска Юго-Западного фронта, несмотря на появление признаков беспорядка и дезорганизации управления, пока ещё сохраняли в себе небольшие силы для того, чтобы оказывать сопротивление противнику. Чем же располагали окружённые? Материальная обеспеченность войск, как видно из донесений командующего Юго-Западного фронта от 17 сентября, характеризовалась следующими показателями.
Согласно отчётности Юго-Западный фронт в эти дни имел на складах и в войсках: винтовочных патронов — 4,5 боекомплекта; 82-мм мин — 3,5 боекомплекта; 107, 120-мм мин — 0,6 боекомплекта; пушечных снарядов 45, 122-мм — 4 боекомплекта; 76-мм полковой и дивизионной артиллерии, 122, 152-мм, 37 и 76-мм зенитных — 2 боекомплекта.
Горюче-смазочных материалов фронт имел для наземных войск на 2-4 суток, для ВВС — на 14 дней. Однако если учесть, что уже с 15 сентября части противника вышли на тылы войск ЮЗФ, то эти данные не отвечали истинному состоянию обеспеченности войск.