Спутница Батлера, беззубая старуха со злым прищуром, спросила:
– Мама умерла? – она аккуратно приложила длинную тонкую трубку к губам и ждала, пока Батлер достанет опиум. Затем бросила на меня еще один жуткий взгляд и даже не предложила затянуться.
Спустя какое-то время Батлер сказал:
– Из вас бы вышел отличный тамплиер.
– Если не брать во внимание тот незначительный факт, что я считаю христианство полным дерьмом. А вот совместить приятное с полезным, перерубив всех сарацинов, я бы точно смог.
– В таком случае вы опоздали на несколько веков. Вы – современный крестоносец. Образованный человек, я правильно понимаю?
– Ну, учился в Гарварде, разве вы не в курсе? – Я произнес «Гарвард» с акцентом, чтобы усилить иронию.
– Дорогое образование. Впрочем, оно везде такое. Тем не менее вы стали Пинкертоном, ай-ай. Наверняка вашему папочке было очень стыдно, и он ничем не мог утешиться.
– Папа Кёниг разозлился. Один из самых ловких адвокатов, против которого никто не хотел выступать, вышел из этой кучки недовольных. Назвал меня неблагодарным бунтарем и отрекся от меня. Я понял, что гораздо проще убивать людей, чем пытаться их обвинить перед судом.
– И теперь вы пришли, чтобы застрелить беднягу Рубена Хикса.
– Рубен Хикс – вор, убийца и каннибал. Вполне разумно будет убить его, если мне представится такая возможность.
– Формально каннибалом считается тот, кто ест особей своего вида.
Я спросил:
– А что, Рубен уже не считается человеком?
– Смотря кого понимать под человеком, мистер Кёниг, – ответил Батлер, улыбнувшись. Его искривленное лицо казалось омерзительным. – Того, кто ходит на двух ногах и носит пальто и галстук? Или того, кто говорит «пожалуйста» и «спасибо»?
– Почему у меня такое чувство, что этот разговор идет не в то русло? Люди в городе говорили о вас. Вы стали народной легендой в борделе.
– Народный герой. Так?
– Я бы сказал, что вы больше похожи на опозоренного дворянина. Не понимаю, что вы здесь делаете. Для того чтобы уйти под откос, можно было выбрать и более приятные условия.
– Я приехал в Пардон давным-давно. Приплыл из Лондона, где у меня была успешная карьера антрополога после того, как я провалился на экзамене в медицинский колледж. Я был слишком брезглив. Пробовал себя в физике и астрономии, но меня всегда увлекала древняя культура, ее ритуалы, первобытная энергия.
– Здесь много такой культуры.
– Весьма.
– Мама умерла? – спросила старая ведьма, размахивая трубкой.
Батлер принял подношение старухи. Его молочные глаза запылали, и, когда он наконец заговорил, его слова показались более обдуманными.
– Я следил за вашим расследованием. Вы способны, находчивы, упрямы. Боюсь, что Рубен вас живьем проглотит. Но если кто-то и может положить конец его злодеяниям, то только вы.
– Пули оказывают отрезвляющий эффект на большинство людей, – ответил я. – Странно слышать от развратного оккультиста вроде вас о злодеяниях. Как я понимаю, вы лично заинтересованы в его поимке. Должно быть, он задел ваше самолюбие или сделал что-то в этом роде?
– Насколько я знаю, он хочет принести меня в жертву. Безумно интересно.
– Вы не думали сбежать?
– Это невозможно.
– Почему?
– Из-за гравитации, мистер Кёниг. – Батлер сделал еще одну затяжку. Наконец он продолжил убаюкивающим голосом: – Я невнимательный хозяин. Хотите опиум?
– Нет, спасибо.
– Исправившийся наркоман. Какая редкость.
– Я соглашусь разве что на пьяницу. Как вы познакомились с Хиксом?
– Нас познакомили в 78-м. Я был в Филадельфии, и мы с коллегами из университета пошли в цирк. После представления я встретился с небольшой компанией игроков, среди них и был Рубен. Мы зашли в крохотное кафе в декадентском стиле гейского Парижа. Все были слишком пьяны, чтобы обсуждать научные достижения. Мы с Рубеном разговорились и подружились. Я был потрясен вольным и, стыдно признаться, скандальным характером его множественных приключений. Несмотря на простоватый внешний вид, он был удивительно образованным человеком. Я был заинтригован. И поражен.
Я заметил:
– А я-то считал Хикса дамским угодником.
– Рубен – приспособленец. Ночью мы пошли ко мне домой. Потом… после того как мы убедились, что нас взаимно влечет друг к другу, он сказал, что хочет показать мне что-то, что изменит мою жизнь. Что-то поразительное.
– Продолжайте.
– Мы ели грибы – какой-то неизвестный сорт, которые Рубен стащил у П. Т., а П. Т. получил их от своего педиковатого друга, который занимался африканским импортом. У меня начались галлюцинации, в которых Рубен заставил открыться окно на стене в спальне – портал в космос. В голове не укладывается! Миллионы звезд вспыхнули в нескольких дюймах от моего носа, целая галактика ворвавшихся газов и звездной пыли в виде колокола. Коперник сошел бы от такого зрелища с ума. Но это была какая-то иллюзия. Что-то, чему он научился у своих знакомых артистов в цирке. Он спросил меня, что я вижу, и я рассказал ему. А его лицо… с ним было что-то не так. Слишком строгое, слишком холодное. На какое-то мгновение мне показалось, что он просто надел очень искусную маску, и это привело меня в ужас. И его рот… это выражение почти сразу исчезло, и он снова стал обычным Рубеном. Мне стоило задуматься. Но, к сожалению, мое влечение только усилилось. Позже, когда он снова показал мне фокус с порталом, но уже без галлюциногенов, я понял, что он не просто циркач. Он утверждал, что был чем-то большим, чем человек, что эволюционировал в нечто, превосходящее остальных. Ошибочная теория, но по меньшей мере наполовину она справедлива.
У меня в голове всплыла резиновая улыбка Хикса.
– Рубен – псих, это я вам точно говорю.
– Рубен страдает уникального вида микозами – может, видели опухоли у него на руках, ногах и особенно вдоль позвоночника? Они уничтожают его – так же как грибок разрушает дерево. Ужасно, что именно это паразитарное влияние дает ему множество жутких способностей. Эволюция посредством медленного гниения.
– Жуткие способности? Если бы он показал мне дыру в стене, из которой открылся вид на поверхность луны, я бы, наверное, решил, что передо мной фокусник или младший брат Иисуса. Но он этого не сделал. Он и из «Туевника» не улетел.
– Смейтесь сколько влезет. Неведение – единственное благо, на которое мы, приматы, можем надеяться.
– Чем закончилась ваша пылкая любовь?
– Мы с ним сблизились. Он рассказал мне множество чудовищных вещей. В конце концов я решил рискнуть и посетил его детское пристанище, чтобы узнать источник его жизненной силы и сверхъестественных способностей. Он предупредил меня, но это лишь дало стимул моему пытливому разуму. Мною было так легко манипулировать.
Голос Батлера затих, будто потерявшись в отражении.
Разложение порождает разложение, коп.
– Звучит романтично, – заметил я. – Что вы хотели получить? Золото? Хотя нет, золото или промывают, или оно становится собственностью компаний. Посмотреть на местных жителей?
– Я жаждал знаний, мистер Кёниг. Рубен шепнул, как раскрыть секреты мозга и крови, как узнать правду о нескольких отвратительных человеческих суевериях. Как ходить по земле, словно бог. Его разум был далек от науки, но он был любознателен. Кто-то мог посчитать его жертвой обстоятельств этой драмы. Но я, обладая большим интеллектом, получил бы больше пользы, чем мой дикий наложник. Мне казалось, я обладаю огромным потенциалом.
– Да, но посмотрите на себя сейчас, профессор, – возразил я. – Эти люди понимают, кто вы на самом деле?
– А кем вы меня считаете, детектив?
– Наркоманом, поклоняющимся Сатане.
– Это не так. Я натуралист. Хотел бы я вернуть свой невинный страх перед богом и дьяволом, перед сверхъестественными вещами. А что касается местных – им все равно, кто я. Я хорошо плачу за проживание и за свои скромные желания.
– Человек, раскрывший величайшие тайны мироздания, должен жить в более изысканном месте.
– Посмотрите, что бывает с высокомерными людьми. Я мог бы вести себя как Рубен – погрузиться в лоно отвратительной тайны и стать новым, идеальным дикарем. Но я слишком труслив – вкусил кровь богов и испугался, убежал в эту хижину к своим наркотикам и воспоминаниям. Мудрость не знает пощады для слабых. – Он вздрогнул, сплюнул и стал напевать строчку из стихотворения, что заставило старуху поскорее скормить ему еще одну дозу опиума. Оживившись, он достал из-под подушки книгу в кожаном переплете – «Словарь преисподней». – Это подарок от нашего общего знакомого. Пожалуйста, возьмите его. Эти «запрещенные» книги крайне абсурдны.
Я рассмотрел книгу. На первом листе стоял автограф де Планси.
– Рубен проделал весь этот путь, чтобы привезти вам подарок и в качестве бонуса убить нескольких несчастных шахтеров?
– Рубен вернулся домой, потому что должен был. Это обязательная часть его превращения. Разумеется, вы заметили его воодушевляющее стремление к цели и очевидную деградацию способностей, что вряд ли можно считать симптомом разложения, а скорее знаком важного изменения. Окукливания. Он вернулся сюда, чтобы пообщаться со своим покровителем, чтобы вернуть восхищение его ужасными плотскими выходками. Таков их договор. Его заключают все просители. Я тоже был скован договором, пока не сбежал.
– Рубен вернулся домой, потому что должен был. Это обязательная часть его превращения. Разумеется, вы заметили его воодушевляющее стремление к цели и очевидную деградацию способностей, что вряд ли можно считать симптомом разложения, а скорее знаком важного изменения. Окукливания. Он вернулся сюда, чтобы пообщаться со своим покровителем, чтобы вернуть восхищение его ужасными плотскими выходками. Таков их договор. Его заключают все просители. Я тоже был скован договором, пока не сбежал.
От прозаичного тона Батлера я почувствовал покалывание на коже.
– Я не понимаю, профессор. Если вы не верите в демонов и всю эту чушь, то чему, черт возьми, тогда поклоняетесь?
– Молюсь, мой друг. Я не говорил, что мы одни во вселенной. Некоторые чудовищные образцы криптогенетики неплохо выполняют функцию бога. То, что ученые придумали им причудливые термины и обрисовали не менее причудливую картину, не умаляет факта существования этих организмов, а только скрывает ее.
Мои подозрения насчет Батлера усилились. Огонь подрагивал и начал затухать. Профессор лежал, свернувшись в своем уютном уголке, словно змея, готовая напасть в любую минуту. Мне не хотелось слышать его ответ, но я спросил:
– Что именно вы сделали, чтобы получить это… знание?
– Установил связь с первоначальным разумом, с циклопическим сплетением, уходящим корнями в эти холмы и долины. Открытая микрофлора, которая может иметь как земное, так и внеземное происхождение. Существуют ритуалы, которые могут повлиять на эту связь. Разнообразие осмоса, такого же древнего, как отложения, из которых впервые возник человек. Даже еще древнее! Это самое ужасное, поверьте мне.
– Господи, да вы уже совсем спятили из-за своего черного опиума! – я встал, пряча свои эмоции за гримасой. – Теперь вы, наверное, скажете, что из-под холма выскочил Оберон[29] и посыпал вас этим магическим дерьмом?
– Вы же детектив. Не стоит винить меня, если ваше небольшое расследование раскрывает то, что идет вразрез с вашей картиной мира.
– Хватит. Расскажете это Чарлзу Дарвину, когда встретитесь с ним в аду. Если хотите, чтобы я поймал его, перестаньте травить свои байки и говорите, где его найти.
– С конца весны Рубен редко здесь бывал. В последний раз три дня назад. Он обещал, что скоро заберет меня с собой, чтобы еще раз взглянуть на всевышнего. Естественно, я этого не хочу. Я лучше умру спокойной смертью – на костре, в кипящем масле или стоя на муравейнике. Что-нибудь в таком духе.
– Хикс знает, что я в Пардоне?
– Разумеется. Он ждет вас уже несколько недель. По-моему, он упоминал, что причинит вам лишь небольшую боль, дав возможность уйти. Не сомневайтесь, ему и в голову не приходило, что я могу предать его интересы. Что я осмелюсь это сделать. Честно говоря, я сомневаюсь, что он рассматривает вас как реальную угрозу, – не здесь, не на его территории. Иллюзии – это неотъемлемая часть его состояния.
– Где он сейчас?
– Ушел куда-то гулять. Удовлетворяет свой аппетит. Возможно, купается во внеземной силе. Его возможности широки и непредсказуемы. Может быть, он появится завтра. А может, через полгода. Время имеет для него все меньше значения. Время – это кольцо, а в храме Бельфегора оно сокращается, как мускул.
– Храм Бельфегора?
Уголки губ Батлера дернулись. Он ответил:
– Это келья в черной пещере. Отец Рубена наткнулся на нее, когда был миссионером. Эта полость существовала еще до того, как континенты разделились и наступил ледниковый период. Люди, построившие ее, давно превратились в прах. Я могу дать вам координаты, но покорно прошу подождать вашего врага здесь. Так будет безопаснее.
– Ничего плохо не случится, если я просто посмотрю, – возразил я.
– О нет, мистер Кёниг. Может случиться нечто гораздо худшее из того, что вы когда-либо сможете представить.
– Я все равно хочу знать.
Батлер, казалось, другого ответа и не ждал. С улыбкой садиста он нарисовал мне карту.
12
Пещера располагалась неподалеку от лагеря.
Многострадальный Хун Чан и его младший брат Ха, наслушавшись разглагольствований Батлера и получив американскую валюту, согласились меня сопровождать.
Полчаса мы пробирались сквозь кусты и ручьи, затем вверх по крутому пригорку, заросшему кустарником и заваленному опасными камнями. Невидимая издалека известняковая скала вертикально разделялась на две части, образуя узкий проход высотой с человека среднего роста. На языке жестов и ломаном английском братья Чан сообщили мне, что им лучше подождать моего возвращения на берегу реки, и ушли, бормоча что-то на своем языке.
Я присел у скал, чтобы охладить ноги перед долгим походом.
Ничего. Когда мне нечем было оправдывать свое промедление, я осторожно подошел к пещере – на случай если Хикс лежит в засаде, наставив ружье на склон. Тут же я заметил странные символы, нацарапанные на одном из валунов. Эрозия уничтожила почти все, оставив лишь наиболее глубокие отметины. Только для меня они мало что значили, хотя и не составляло труда представить, что они имели какое-то языческое значение. Кроме того, с нижних веток свисали целые скелеты мелких животных – птиц и белок. Десятки скелетов были разбросаны по всему склону, напоминая своим видом сломанные зубы.
Судя по моим часам и тусклому свету солнца из-за облаков, до темноты оставалось меньше двух часов. Надо подползти ближе, заглянуть туда и убежать обратно в шахтерский лагерь к ужину. Я ни в коем случае не собирался бродить по этой глуши в темноте, рискуя сломать ногу или еще что похуже. В глубине души я всегда был городским жителем.
Я поднимался с валуна на валун, останавливаясь, чтобы посмотреть, не появился ли кто-нибудь, в кого можно было всадить пулю. Когда я, весь вспотевший, добрался до вершины, мои нервы были натянуты, как скрипичные струны.
Из расщелины воняло испортившимся мясом и потрохами. Место этой бойни облепили опарыши. Мерзкий запах разъедал глаза, пробираясь глубоко в горло. Я повязал носовой платок, позаимствованный на ранчо «Пчела», как повязку, закрыв им рот и нос.
Ребенок? Я закрыл уши и не дышал, пока биение моего пульса не заполнило вселенную. Никакого ребенка. Ветер тихонько свистел сквозь гранитную расщелину.
Я дождался, пока прояснится зрение, и затем ступил вовнутрь с пистолетом наготове.
13
Так красиво.
Я
14
смотрю на клин темнеющего неба между соснами.
Мои щеки горят от соли. Я лежу на гальке в мелководном ручье. Я вцепился в свой тяжелый пистолет мертвой хваткой. Братья Чан едва различимо маячат вдали. Они бледные, как поганки. Их губы бесшумно двигаются. Они держат меня руками. Тащат меня куда-то.
Я по-прежнему смотрю на небо, наслаждаясь вибрацией своего языка и напевая под нос. Траля-ля-ля.
Братья отпускают мои руки и медленно удаляются, как роботы, по обломкам веток. Их глаза – словно червоточины. Их рты. Я согнут, меня трясет. Мой пистолет. Щелк. Щелк. Не заряжен. Но любимый нож Боуи,[30] вот он, где-то в моей руке. Ага! Братья Чан – призраки, они бегут вприпрыжку. Олени. Миражи. Мой нож. Вибрация в стволе дерева.
Почему я так счастлив. Почему я должен покрыть себя листьями и грязью.
Дождь барабанит по крыше.
15
Время – это кольцо. Время – это мускул. Оно сокращается.
16
коллоидная радуга
17
столп лиц
18
кочующие споры
19
опарыши
20
мой экстаз светится в море солнца
21
галактический параллакс
22
Я ел листья. По крайней мере, они набились мне в рот. Сквозь блестящие ветки сочился солнечный свет. Меня рвало листьями. Я нашел струйку воды и захрюкал не хуже кабана.
Все было маленьким и ярким. Ручей просочился сквозь мою грязную одежду. Рубашка была накрахмалена семенной жидкостью, и она прилипла к животу, словно вторая кожа. Я встал на колени на влажной хвое и посмотрел на свои грязные руки. Они светились, будто были сделаны из металла.
Батлер фыркнул из паучьего кокона в зеленых ветках:
– Теперь ты готов. Прекрасно, Пинкертон. Тебя подали под соусом. Пережевали и переварили. И если ты выживешь, то через двадцать лет станешь следующим ходячим Зевом.
И он исчез в лесу.
Я старательно оттер грязь и кровь с рук. Умыл лицо в ледяной воде, замешкался со слипшимися усами и волосами, а затем, наконец, окунул голову под воду. Эта шоковая терапия помогла мне осознать происходящее.
Я вспомнил, как вошел в пещеру.
Внутри она оказалась больше, чем я предполагал. Там было сыро.
Журчала вода. Плесень захватила секвойю.
Гигантские статуи были вмурованы в янтарь.