Следом за мутантом юноша свернул в заросший сорной травой двор, располагавшийся за оградой из покосившийся и просевших от времени бетонных плит. До Последней войны здесь, вероятно, находилась какая‑то небольшая торговая база или что‑то вроде того, о чем красноречиво свидетельствовали развалины каких‑то боксов.
– Вот сюда, сюда… А теперь – руки в гору! Живей!
Оп‑па! Вот и пришли‑и‑и…
На широких бетонных ступенях, ведущих к полуразрушенному боксу, сидел здоровенный детина – чернокожий трупоед ворм с огромными локаторами‑ушами. Сидел и, ухмыляясь, деловито целился в Дарга из старинного пистолета с длинным хищным стволом.
– Убойная машинка, ага, – качнув стволом, дружелюбно улыбнулся ворм. – Дырку в тебе мигом проделает, не успеешь и охнуть, клянусь своей чернокожей мамой!
– Ты, мил человек, ручки‑то все ж подними, а то – неровен час…
Серая сволочь за спиной широко улыбнулась. Дарг лишь головой покачал – ну, надо же, так глупо попасться. Эти твари его еще с рынка пасли. Очень интересно – зачем? Что с него взять‑то?
– Не, грабить мы тебя не будем, не переживай, – цинично утешил серый. – А вот дырок понаделаем, и по возможности – неприятных. Руки‑ноги прострелим – лежи тут, помирай.
Юноша нервно сплюнул:
– Да что вам от меня надо‑то?
– Хороший вопрос, хороший, – обрадовался мутант. – Надеюсь, и ответ будет таким же. А надобна нам, мил человек, сущая малость. Чтоб ты сказал, где содержишь похищенную тобою девочку. Не обычную девочку – киборга, ага. Серые глаза, гладкая кожа… Да что там говорить – ты и сам все прекрасно понимаешь, ага. Так скажешь?
Сын вождя вдруг запрокинул голову и заливисто, в голос, захохотал:
– Ой‑е! Ой, не могу… Ну, насмешили. И это все, что вам надо?
Мутанты настороженно переглянулись:
– Ну, вообще‑то – да.
– Да я б ее и так даром отдал – попросили бы только, да. Ведь, до чего дошло – эта заразища сероглазая госпожой себя возомнила, а меня – рабом! Думал, пользовать ее буду, а вышло – она меня. Забирайте, парни, – только благодарен вам буду, ага. Нет, ну, надо же, как вышло‑то! Ох‑ха‑ха‑ха…
Видя, как парня скрючило от смеха, мутанты и сами улыбнулись, правда, несколько растерянно. Черный ворм даже опустил пистолет…
И вот тут‑то Дарг выпрямился… Прицельно брошенный нож угодил ворму в горло, серого же сын вождя нео с размаху ударил ногой в пах! Да так, что бедолага сложился вдвое… и выхватил из‑под плаща небольшой огнестрел, попытался выпалить… Только вот Дарг оказался куда быстрее. Прыгнул, ударил кулаком в челюсть… Бедолага‑трупоед больше не встал, ударившись черепом о бетонную ступеньку.
– Жаль, – подбирая пистолеты, искренне сожалел юноша. – Некого теперь допросить‑то, ага. Ну, я и дурень! Осторожнее надо было.
* * *
– Как славно! Нет, правда, славно, – с радостными криками Раста сразу же переоделась в обновки. И джинсы, и – самое главное – кеды пришлись ей впору, только рубашка с курткою оказались чуть‑чуть великоваты, но это уже были мелочи.
– Специально подбирал, – скромно комментировал юноша. – Тебе так идет!
– Правда? Хотя, ладно, не отвечай, я и так знаю, что правда. Пойдем сегодня гулять?
– А ты хочешь?
– Конечно!
– Тогда идем. Сейчас… я только распоряжусь тут.
Подконтрольные Даргу потолочники явились сразу же, поблескивая зеленоватыми фасеточными глазами. Выстроились вдоль края платформы – готовые к труду и обороне. Впрочем, оборона покуда от них не требовалась, только труд.
– «Материнство Три», – с удовлетворением осмотрев «воинов», сын вождя мысленно вызвал их матку.
– «Материнство Три» слушает тебя, «Контролер», – тут же отозвалось в мозгу. – Что‑то не так?
– Все так. Пусть работают. Мясо вам спустят.
– Это хорошо! – послав прощальный мысленный импульс, «Материнство Три» довольно заткнулось.
Кроме матки под номером «Три», здесь, в близлежащих туннелях, ошивались еще две. Соответственно, каждая со своей шайкой. «Третья» шайка, помимо контроля и ценных указаний Дарга, получала еще гарантированную защиту огнеметчиков и – по возможности – пищу. Поначалу – тех же руконогов, коих просто жарили огнесмесью, оставляя на рельсах обугленные тела, а теперь, все чаще – и просто тех, кто попадался отрядам нео снаружи. Все равно, кто – плотоядные моллюски, черви, бродячие вормы или хомо. Пожилой мутант в сером плаще и черный лопоухий ворм нынче тоже пошли на корм – чего ж зря пропадать мясу‑то?
– Все, я готова, – накинув на печи курточку, выскользнувшая из библиотеки Раста взяла Дарга под руку. – Ну, что, идем?
– Идем…
Оба быстро выбрались наружу и, не торопясь, зашагали к старому кладбищу. Вечерело, накрапывал мелкий дождь, ничуть молодых людей не смущавший. Девушка болтала без умолку: пересказывала какие‑то древние книги, советовала своему приятелю – что почитать.
Дарг послушно кивал да улыбался, не в силах вставить ни слова. Да и не собирался он много говорить – хватало и одной Расты.
– Ой! – когда подошли к кладбищу, вдруг спохватилась девчонка. – Ты, наверное, считаешь меня болтушкой, да? Поверь, это вовсе не так. Просто… просто я слишком уж намолчалась. В этом проклятом футляре, потом здесь, в подземелье. Знаешь, это так плохо, когда и словом перекинуться не с кем.
Юноша улыбнулся:
– Зато сейчас – есть. Замерзла?
– Ты забыл, кто я.
– Для меня ты – девушка, – взяв Расту за руки, на полном серьезе промолвил Дарг. – Очень‑очень красивая и нуждающаяся в защите. Кстати, вот… Это тебе.
Он вытащил из кармана камуфляжной жилетки небольшой пистолет, конфискованный у мутантов, протянул девушке… Потом вытащил еще один – большой и тяжелый:
– А это – мне. Жаль, патронов маловато.
Он еще хотел сказать, что по всем, принятым среди рощинских нео, правилам, должен был отдать эти трофеи вождю. Однако, не отдал. Решил подарить и оставить себе. Так, на всякий случай.
– Как мило! Браунинг! – Раста оценила находку и в полутьме. – Пистолет системы «Браунинг» образца одна тысяча девятисотого года. Где ты взял эту антикварную вещь? Калибр семь шестьдесят пять, масса шестьсот пятнадцать… Дай‑ка свой… Ага – «Манлихер». Австро‑Венгрия, тысяча девятьсот третий год. Магазин на десять патронов. У браунинга, кстати, – на семь.
– Как много ты знаешь! – в который раз уже восхитился молодой человек.
– В меня много вложено. Хотя, я и сама много чего читала… – девушка хитро прищурилась. – Так где ты их взял?
Дарг посмурнел лицом:
– За тобой охотятся, милая. Кто‑то знает, что ты скрываешься где‑то здесь.
– Естественно, знают, – пряча пистолет в куртку, красотка поежилась. – Мозг академика Кулагина… Я чувствую его, а он – меня. Вот… вот… опять… Д‑арг… помоги‑и‑и…
Девчонку словно ударили обухом по голове. Ударили со всей силы, так, что полетели искры из глаз и подкосились ноги. Красивое лицо Расты исказилось гримасой нешуточной боли. Дарг тут же подхватил ее на руки, заглянул в глаза, мысленно связываясь с нейроцепями киборга… и получил хлесткий ментальный удар! Сразу же сдавило виски, а в груди перестало хватать воздуха…
– Идем, милая, идем, – превозмогая боль, юноша обнял Расту за плечи, повел… Со стороны, верно, девушка казалась пьяной. Ноги ее заплетались, голова бессильно свесилась, мокрые волосы поникли и слиплись…
– Мне больно, милый… бо‑ольно… я должна идти… должна идти…
– Никому ты ничего не должна! – с яростью бросил Дарг и, покрепче подхватив подружку, ускорил шаг, посылая мысленный импульс злобы. Чтобы этот чертов Мозг ощутил такую же боль!
– Нет, нет, – неожиданно дернулась Раста. – Не надо ненависти. Пожалуйста, не надо… Ненависть это смерть…
– Еще посмотрим, кого эта смерть быстрее сыщет, – спускаясь в метро, буркнул молодой человек. – Нас с тобой или Мозг… Ху‑у‑у‑у‑у…
Лишь в подземелье оба, наконец, перевели дух. Уселись на краю платформы, свесив ноги к рельсам.
– Красиво, – Раста кивнула на панно. – Конечно, не Клод Моне, но все же. Вот опять, милый Дарг, ты сделал мою боль своей. Вот опять… Знаешь, как я благодарна тебе? Так, что…
Девушка заглянула парню в глаза… губы молодых людей встретились, соединяясь в поцелуе, трепетном, жарком и долгом. Таком, от чего у обоих забились сердца.
– Раста… Милая Раста… – взяв руки девушки в свои ладони, Дарг хотел сказать что‑то очень нежное, но, как назло, нужные слова не шли на ум. Впрочем, все было ясно и без слов. По крайней мере, уж этим двоим – точно.
– Я… я люблю тебя, милая… – улучив момент, все же шепнул юноша.
Раста ничего не ответила. Лишь улыбнулась. И снова поцеловала Дарга сильно и нежно…
* * *
Вместе с молодыми нео Дарг ночевал в так называемом Доме Воинов. В старом проржавевшем ангаре в древние времена располагалась какая‑то мастерская. С той древней поры остались приземистые станки и ржавые останки автомобилей – именно так назывались эти странные лупоглазые повозки, некогда определяющие престиж любого воина. Так говорила мать, и юноша ее слова запомнил.
Раста ничего не ответила. Лишь улыбнулась. И снова поцеловала Дарга сильно и нежно…
* * *
Вместе с молодыми нео Дарг ночевал в так называемом Доме Воинов. В старом проржавевшем ангаре в древние времена располагалась какая‑то мастерская. С той древней поры остались приземистые станки и ржавые останки автомобилей – именно так назывались эти странные лупоглазые повозки, некогда определяющие престиж любого воина. Так говорила мать, и юноша ее слова запомнил.
Вот и сейчас десятникам полагались места в больших «кузовах» грузовиков или «автобусов», все остальные спали на голом полу, подстелив ветки и шкуры диких зверей, у кого таковые имелись.
Почти каждый день, до позднего вечера, сын вождя проводил в подземелье, контролируя потолочников и киборга. Однако, Дарг был десятником, и никаких других обязанностей – караульных, патрульных и прочих – никто с него не снимал. Тварры вовсе не являлись таким уж многочисленным племенем, и даже великий вождь опасался снять со своего приемного сына воинские обязанности, поручив ему заниматься только лишь туннелем и кио. В таком случае эти обязанности перешли бы на других, повисли бы лишним грузом на их, и без того нелегкой, службе. Это обязательно вызвало бы глухое недовольство, вполне возможно, переросшее бы в стихийный бунт. Бунт пришлось бы подавлять, и, как всегда – жестоко, иного нео просто не понимали. Убивать зачинщиков, казнить каждого пятого… это было бы не совсем хорошо для племени: пока еще подрастут юные воины, так что лучше ценить тех, кто есть. Так и делал Тварр, следя за настроениями своих подданных через тайных агентов, по древнему именуемых – стукачи.
Десятку Дарга нынче выпало нести караул на северных окрестностях Марьиной Рощи, прямо на старых железнодорожных путях, ведущих от бывшего Рижского вокзала, разрушенного во время Последней войны. Вокзал, узлы связи, дорожные развязки, мосты, ТЭЦ – вся эта инфраструктура уничтожалась в первую очередь, если не ракетным ударом, то боевыми роботами или танками. Вот и Рижский вокзал очень быстро превратился в развалины, ныне какими только тварями не населенные. Но, за вокзал нынче нес ответственность десяток Круглоголового Горга.
Несмотря на некоторую умственную ограниченность, Горг считался обстоятельным и надежным нео, иметь его десяток в соседях – удача, на Круглоголового вполне можно было положиться и не думать о флангах. С другими десятниками, увы, дело обстояло совсем не так. Дерзко нарушить дисциплину считалось у тварров удалью, сравнимой, разве что, с воинской отвагой. Нарушители своими проступками хвастались и гордились, несмотря на все усилия великого вождя, весьма, между прочим, жестокие. Пару десятников были даже казнены за проявленное своевольство – напились браги до пьяна да устроили дебош, чем и воспользовалась шайка бродячих вормов.
Впрочем, такое случалось редко, обычно начальники караулов все же не теряли головы. Круглоголовый Горг в этом отношении считался скалою, как бы сказали в старину – «чтил устав выше отца с матерью» и нес службу с достоинством и честью. То же самое говорили и о Дарге. Правда, сын вождя любил повеселиться, устроить что‑нибудь этакое – то кулачные бои, то прыжки через костер, то метание оторванных голов пленников. Да, обычно караульным попадались какие‑то бродяги, коих следовало допросить, а уж дальше делать, что душе угодно. Вот и развлекались, причем – все, и Дарг здесь вовсе не был исключением.
Как бы то ни было, а, принимая посты от Гамма, сын вождя проявил бдительность и настойчивость. Заставил прежних часовых переложить брустверы в окопе у «караулки», как именовался старый двухосный вагон, где располагалась отдыхающая смена. Скептически оценив запас дров, велел людям Гамма тотчас же его пополнить, а также натаскать воды.
– Дарг придирается, да‑а? – недовольно пробурчал Задавака. – Хватит ведь дров‑то, не так уж и холодно.
Сын вождя скривил губы:
– Хватит – не хватит, гадать не будем. Поленницу всегда как складывали? До верхнего сучка. А у тебя сколько? Погляди, погляди на березу.
Росшая невдалеке молодая березка – обычное дерево, никакой не мутант – служила мерилом количества дров, которые каждый предыдущий караул оставлял следующему. Вот Дарг и возмущался, причем – вполне справедливо. Воины его десятка посматривали на своего командира с одобрением. Понимали: все, незамеченные при приеме постов недостатки, придется исправлять им самим. Все же, что ни говори, а «новые люди» были весьма леноватым народом. Если можно было бы совершенно ничего не делать – так и не делали бы. Сидели бы себе у костров, да болтали. Увы, сама жизнь не позволяла так жить.
Приняв, наконец, караул, сын вождя расставил воинов на посты, как обычно, поделив десяток на три смены, плюс один – разводящий. Три поста: два – вдоль железной дороги и один – на последнем этаже полуразрушенной высотки, чудом сохранившейся со времен Последней войны. С высотки хорошо просматривались основные подозрительные земли – Останкино и Владыкино, а, если оглянуться назад – то и Кремль. Но Кремль все‑таки находился не то, чтобы далеко, а так, что с ходу и не пройдешь – на пути всякой твари хватало. Иное дело – Останкино да Владыкино. Густой, почти непроходимый для чужаков, лес, разросшийся вдоль древней Ботанической улицы, служил убежищем для многочисленных разбойничьих шаек, время от времени устраивавших вылазки к более цивилизованным местам… если в послевоенной Москве хоть что‑то можно было назвать «цивилизованным». До Марьиной Рощи, как и до савеловских маркитантов, от Владыкинского леса было рукой подать. Однако же, на «савеловских» лиходеи нападали редко – побаивались патрульных роботов, то же самое можно было сказать и о знаменитом излучателе НИИТЬМы. А вот рощинские нео могли защитить себя только сами! Хотя, вроде бы, что с этих дикарей взять? Ан нет, с голодухи‑то и хлорка – творог. Шайки иногда нападали просто на караул, дальше не шли. Просто убивали часовых ради мяса, а если удавалось пробраться к жилищам, да утащить женщин и детей – вот тогда наступал пир! Голод у владыкинской нечисти случался часто, потому и приходилось всегда быть начеку.
Лично проверив посты, расположенные вдоль железной дороги, точнее говоря – вдоль ее остатков, Дарг не поленился подняться на высотку, внимательно оглядел все вокруг и, оставив часовому инфракрасный бинокль, напомнил про условные знаки.
– Ларг помнит, да, – покивал вечно смурной, но надежный парень с массивной, выпяченной вперед челюстью и вытянутым носом бабуина. Тот еще красавец…
Десятник нахмурился:
– Так повтори!
– Ежели что подозрительное, Ларг свистнет три раза. А если увидит врагов – четыре. Два и два, – посопев, хрипло выдавил часовой.
– Прежде чем свистеть, не забудь высунуться в оконный проем, – уходя, напомнил Дарг. – Только смотри, не выпади.
– Ларг не выпадет, не‑е‑е!
Вернувшись в «караулку», молодой человек разрешил разводящим отдыхать, а сам растопил сделанную из бочки печку и, вытянув ноги, улегся на узкое ложе, обтянутое белой человеческой кожей. Полежал, поворочался и, покосившись на дрыхнувшего воина, достал принесенную с собой книжку. Ту, что порекомендовала Раста. Что‑то о приключениях странного молодого парня, вооруженного узким мечом – шпагой. Этой самой шпагой он протыкал своих соплеменников направо и налево, волочился за какой‑то красивой женщиной, но брать ответственность за нее на себя почему‑то не хотел, почему – в книге было не сказано. Хотя, Дарг еще и не дочитал ее до конца… Единственный из тварров, кто читал книги.
Впрочем, очень может быть, вовсе и не единственный. Юноша сильно подозревал, что его приемный отец тоже умел читать, и применял свое умение с пользой для всего племени. Иначе б зачем ему старинная книжка с надписью «Устав»? Иначе б откуда взялись «разводящие», «отдыхающая» и «бодрствующая» смены?
Ведь раньше, до Тварра, что из себя представлял караул? Пятеро нео грелись бы у костра, отдыхали, трепались «за жизнь». Четверо дежурных – часовых – образовали бы квадрат, в центре которого находится отдыхающая смена, а пятый дежурный ходил бы по периметру да шпынял караул, чтоб не спали да не увлекались поиском блох, отвлекаясь от службы.
Эпизодически, или в условиях неважной видимости в тумане, караульные по очереди обязаны были орать «Не надоело?». На что товарищи по оружию хором должны были ответить «Не надоело!». Таким образом, проверялось, все ли на месте и не пора ли менять смену. Когда же большинство голосов ревело «Надоело!», происходила смена караула. При этом если мохнатым сторожам слишком быстро надоедало нести службу, порой случались локальные свары между сменами, которые, впрочем, быстро пресекались начальниками караулов.
Не‑ет, у тварров все было куда более организованно. Может быть потому, что совсем рядом ошивались многочисленные шайки? Или просто повезло с вождем.