Говорите о своих страхах конкретно. Уточните, что это за «чаша сия», и расскажите
о ней Богу. Выражая свои опасения словами, вы их развенчиваете. Они глупо выглядят, когда полностью обнажены.
Ян Мартель иллюстрирует это в своем романе «Жизнь Пая». Главный герой Пай
оказывается на дрейфующей в океане двадцатифутовой спасательной шлюпке со
здоровенным (свыше двух центнеров) бенгальским тигром в качестве компаньона. Пай
попал в эту беду после того, как его отец, владелец зоопарка, разорился и посадил
семью на японское судно, направляющееся в Канаду. Судно затонуло, и Пай с тигром
(по кличке Ричард Паркер) остались одни посреди океана. Сидя в спасательной шлюпке, Пай начинает анализировать свой страх — как перед морской стихией, так и перед
тигром.
Должен вам кое-что сказать о страхе. Это единственный настоящий противник жизни.
Только страх может победить жизнь. И он, как я убедился, — враг хитроумный и коварный. В нем
нет ни капли добропорядочности, ни грамма уважения к каким-либо законам и договорам. Он не
знает жалости. Он ищет твое самое слабое место и безошибочно его находит. Он всегда
начинается у тебя в голове. Только что с тобой были твое спокойствие, твое самообладание, твоя безмятежность. И вдруг страх, рядящийся в одежды вежливых сомнений, пробирается, как
шпион, в твой разум. Сомнения сталкиваются с неверием в их предположения, и неверие
пытается вытолкать их вон. Но неверие — лишь слабовооруженный пехотинец. Сомнения
справляются с ним без особого труда. Начинаешь тревожиться. На выручку тебе приходит
рассудок. Это тебя подбадривает. Рассудок до зубов вооружен самыми современными
техническими средствами. И все же, к величайшему твоему изумлению, несмотря на
подавляющее превосходство в стратегии и множество бесспорных побед, рассудок оказывается
повержен. Чувствуешь себя слабеньким, дрожащим существом. Твоя тревога превращается в
панический ужас...
Очень быстро принимаешь опрометчивое решение. Отрекаешься от двух своих последних
союзников — от надежды и веры. И вот, ты сам себе нанес сокрушительный удар. Страх, который
есть лишь впечатление, восторжествовал над тобою5.
Пай осознает, что страх невозможно урезонить рассудком. Логика не сбросит
страх с десантного плацдарма и не обратит в бегство. Что же поможет? Как можно
избежать поражения на этом ринге, не выбрасывая в беспомощности полотенце? Пай
дает такой совет:
Нужно упорно бороться, чтобы его сформулировать. Нужно упорно бороться, чтобы
высветить его сиянием слов. Ведь если ты этого не сделаешь, если твой страх станет
бессловесной тьмой, от которой ты отшатываешься, может быть, даже ухитряешься забыть о ее
существовании, ты сам себя сделаешь беспомощным перед следующими его приступами, потому что ты так и не сразился с врагом, который тебя побеждает 6.
42
Наша обязанность — сдернуть завесу, обнажить наши страхи, их все и каждый из
них. Подобно вампирам, они не выносят солнечного света. Страх из-за денег, страх из-
за взаимоотношений с близкими, страх из-за ваших трудностей на работе, страх из-за
вашей незащищенности — назовите их все поименно в молитве. Вытащите их за
шкирку руками разума, поставьте их перед Богом, чтобы они получили по заслугам!
Иисус не прятал Свои страхи. Он «с сильным воплем и со слезами принес молитвы и
моления Могущему спасти Его от смерти» (Евр. 5:7). Он молился достаточно громко, чтобы окружающие услышали и запомнили, а Своих друзей Он просил молиться вместе
с Ним.
Его молитва в Гефсимании стала для христиан прообразом действующей церкви —
места, где страхи могут быть выражены словами, преданы огласке, разоблачены и
развенчаны, где обретается спасение от «бессловесной тьмы» загнанных в подсознание
страхов. Здоровая христианская община — место, где умрут наши страхи. Мы пронзим
их насквозь с помощью Писания, псалмов торжества и плача. Мы растопим их в
солнечном свете исповеди. Мы уничтожим их в водопадах поклонения Богу, устремив
взгляд на Него, а не на наши ужасы.
Когда в следующий раз столкнетесь с худшим, что могло случиться, поступите
именно так. Выразите свои страхи словами в кругу стремящихся к Богу людей. Это
важный шаг. Найдите своих Петра, Иакова и Иоанна (можно надеяться, что ваши не
уснут настолько быстро). Очень важно (и очень хорошо) следующее: вы не обязаны
жить в одиночестве со своими страхами.
И кроме того, а что если ваши страхи — всего лишь козни диавола? Злобные
адские шуточки?
Есть у меня приятель, которого долго приводило в ужас письмо из налоговой
службы. По расчетам налоговиков выходило, что он задолжал какую-то огромную
сумму, выплатить которую был уже не в состоянии. Налоговики сказали ему, что
пришлют письмо с уточнениями. Когда письмо пришло, мужество окончательно
покинуло моего друга. Он не мог заставить себя вскрыть письмо, и оно пролежало на
столе пять дней, наводя на него жуткий страх. Какая сумма там указана? Где он возьмет
деньги? На какой срок его засадят в тюрьму? В конце концов он собрался с духом и
вскрыл конверт. И нашел там не счет к оплате, а чек для обналичивания. Оказывается, это налоговая служба осталась ему должна! Он потратил пять дней жизни на
бессмысленный страх. Лишь очень немногие чудовища могут оправдать тот страх, который мы перед ними испытываем.
У нас с вами, верующих в Бога, есть огромное преимущество. Мы знаем, что в
итоге все обернется ко благу. Христос не покинет Своего престола, и стих Рим. 8:28 не
исчезнет из Библии. Наши проблемы всегда открывают для Бога новые возможности.
Попытка погубить Иосифа привела к спасению его семьи. Происки врагов Даниила
принесли ему высочайший чин, что-то вроде главы правительства. Христос пришел в
мир благодаря аномальному зачатию и спас его через Свое неправедное убиение.
Хватает ли нам смелости верить тому, чему учит Библия? Тому, что никакое несчастье в
конце концов не будет непоправимым?
Иоанн Златоуст верил. Он был епископом Константинопольским с 398 до 404 года
по Р. X. Он приобрел много сторонников благодаря своим красноречивым обличениям
богатства и власти. Дважды изгнанный власть имущими, он однажды задал такие
43
вопросы: «...чего убоюсь? Смерти ли? Но ты знаешь, что Христос — вот моя жизнь, и
обрету ее через смерть. Изгнания ли? Но ведь Господня — земля и все, что наполняет
ее. Потери имущества? Но ведь мы приходим в мир ни с чем, ни с чем и уходим. Потому
все ужасы мирские презренны в очах моих; а все блага мирские мне смешны. Нищеты я
не боюсь, богатства не ищу. От смерти не бегу»7.
Апостол Павел одобрил бы эти строки. Свои последние слова он писал в римских
застенках, скованный цепью со своим стражем — и уже слыша шаги своих палачей.
Худшее, что может быть? Нет, по мнению Павла, нет — «избавит меня Господь от
всякого злого дела и сохранит для Своего Небесного Царства, Ему слава во веки веков»
(2 Тим. 4:18).
Павел решил довериться своему Отцу.
Кстати, рад вам сообщить, что та девочка у бассейна тоже решила довериться
своему отцу. После его долгих уговоров и заботливых наставлений сестры она зажала
пальцами нос и прыгнула. А потом прыгала еще раз десять, не меньше. И, слава Богу, еще один страх пал жертвой детской доверчивости.
Эта жестокая планета
8
...Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить... Мф. 10:28
Страх перед насилием
Величайший в истории игрок в гольф сел завтракать, никак не предполагая, что это
будет в последний раз. Байрон Нельсон хорошо выспался этой ночью, лучше, чем за все
последние ночи. Он принял душ, побрился и улыбнулся, когда его жена Пегги объявила
утреннее меню: сосиски, крекеры и яичница.
Ему было девяносто четыре года, и уже шестьдесят один год прошел после его
рекордной серии — победы в одиннадцати турнирах подряд. Тайгер Вудс выиграл один
за другим шесть турниров. Арнольд Палмер побеждал в трех подряд, как и Сэм Снид, Бен Хоган и еще очень немногие. Но рекордная серия Нельсона из одиннадцати побед
высится, словно могучий дуб над пшеничным полем. Через год он ушел из спорта, купил
ранчо около города Форт-Уэрт (штат Техас), где мирно жил, пока Бог не призвал его к
Себе 26 сентября 2006 года.
Вымыв посуду, он уселся послушать любимую христианскую радиостанцию. Пегги
ушла в церковь на занятия по изучению Библии («Я так тобой горжусь», — всегда
говорил он ей). Вернувшись через несколько часов, она увидела мужа лежащим на
полу. Никаких следов страданий и боли. Его доброе сердце просто остановилось1.
* * *
44
В России начала 1950-х годов не требовалось особых поводов для ареста ее
граждан. Стоило кому-то усомниться в мудрости сталинской политики или высказаться
против засилья коммунистов, и вскоре он уже топтал вечную мерзлоту за колючей
проволокой одного из советских лагерей. Так было с Борисом Корнфельдом. Сведений
о его преступлениях у нас нет, известны только скупые подробности его жизни. Родился
евреем. Выучился на врача, подружился с одним христианином.
Имея много свободного времени, эти двое вели долгие горячие споры. Корнфельд
начал видеть связь Мессии, обетованного в Ветхом Завете, с Назарянином из Нового
Завета. Обращение к Иисусу противоречило всей сути его иудейского духовного
наследия, но в конце концов он к этому пришел.
И это стоило ему жизни.
Он увидел, как охранник украл пайку хлеба у умирающего. До своего обращения в
веру Корнфельд никогда бы не сообщил о совершившемся преступлении. Но теперь его
вынуждала к этому совесть. Стало только вопросом времени, когда другие охранники
сведут с ним счеты11. Корнфельд, даже подвергаясь такой опасности, сохранял мир в
душе. Впервые в жизни он не испытывал страха перед смертью и загробной жизнью.
Единственным его желанием было рассказать кому-то о своих открытиях перед тем, как расстаться с жизнью.
11 В книге Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», из которой мир узнал о существовании
доктора Бориса Корнфельда, не содержится описанных автором подробностей его смерти. В
автобиографической повести Павла Стефановского можно найти другие подробности:
«У западных украинцев была организована своя разведка и контрразведка, которые и в лагере
продолжали борьбу с бывшими крупными советскими работниками и стукачами, выявляя таковых и
беспощадно убивая. Такие террористические акты обычно осуществлялись утром, в первые минуты
после подъема. Приговоренный к смерти, еще не окончательно очнувшись от сна, в первую секунду не
понимал, что жизнь его трагически прекращается. В считанные секунды два молодых хлопца-
исполнителя, предварительно напичканные наркотиками, молниеносно наносили по беспомощно
лежащему человеку 10-12 глубоких ударов ножом и так же быстро исчезали из барака, в котором еще
никто не проснулся. Иногда оружием служили простые штукатурные или самодельные молотки, которыми еще быстрее, в 1-2 секунды, разбивали череп.
Так был невинно убит доктор Борис Корнфельд, о чем Александр Солженицын написал подробно
в главе первой «Восхождение» части четвертой «Архипелага ГУЛАГ». Доктор Борис Корнфельд был
хорошим врачом и очень добрым и отзывчивым человеком. За свою отзывчивость, неотказность к
просьбам заключенных он и погиб. Однажды к нему обратился один из главарей западных украинцев с
просьбой дать немного наркотика, чтобы якобы успокоить головную боль, мучившую его после
ранения на фронте. Борис, ничего не подозревая о действительном предназначении наркотика, с
опаской и уговором молчать об этом помог «больному», который отблагодарил доктора салом. Через
неделю просьба повторилась и, как это ни было опасно и даже преступно, «больной» опять получил
помощь и опять отблагодарил салом. Потом, без всякого сала, начались провокации и угрозы и, когда
Борис отказался снабжать группу наркотиками, его просто убили, чтобы вдруг не выдал «больных».
(Стефановский П. П. Развороты судьбы. М.: Изд-во РУДН, 2002-2003. Кн. 2: КГБ - ГУЛАГ. С. 116).
Впрочем, согласно «Открытому письму Солженицыну» Семена Бадаша
(http://www.vestnik.com/issues/2003/0723/koi/badash.htm), подполье в ГУЛАГе было не
западноукраинским, а интернациональным. В него входили и украинцы, и евреи, и русские, и
кавказцы... Исполнителями же «казней» действительно чаще всего были бандеровцы. — Примеч. ред.
45
Такая возможность появилась — в лице ракового больного, такого же узника, который выздоравливал после операции на брюшной полости. Оказавшись наедине с
ним в пустой палате, Корнфельд с настойчивостью повел свой рассказ. Он излил душу.
Молодой человек был глубоко тронут, но все же так слаб после анестезии, что начал
засыпать. Проснувшись, он захотел увидеть вчерашнего собеседника. Было слишком
поздно. К утру кто-то уже нанес доктору восемь ударов в голову штукатурным
молотком. Коллеги пытались спасти его жизнь, но не смогли2.
Байрона Нельсона и Бориса Корнфельда объединяла их убежденность. Оба
опирались в своих упованиях на одну и ту же скалу, обращали свой взор на одни и те же
небеса, верили в одного Спасителя. Однако один из них отправился на небеса по пути
мира, а другой — в вихре жестокости.
Будь у меня выбор, я бы предпочел участь Нельсона.
Как, наверное, и неназванные подвижники веры из Послания к Евреям. Их истории
изложены в несколько неожиданном — после прошедшей перед нами процессии
патриархов — абзаце. Они появляются вслед за общеизвестными именами Авеля, который «и по смерти говорит еще» (Евр. 11:4), Еноха, который «не видел смерти» (Евр.
11:5), Ноя, который «сделался наследником праведности» (Евр. 11:7), Авраама и Сарры, чье потомство неисчислимо, «как бесчислен песок на берегу морском» (Евр. 11:12).
Читатель Послания может дойти до этого места и сделать свой вывод. Бог
вознаграждает праведную жизнь безмятежностью и бережно сохраненным наследием.
Живи правильно. Живи и умри с миром. Так? Но потом, в стихах Евр. 11:35-37, дела
принимают суровый оборот: «...иные же замучены были, не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение; другие испытали поругания и побои, а также узы и
темницу, были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от
меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления...»
Вопреки тому, на что мы надеялись, хорошие люди не избавлены от насилия.
Убийцы не останавливаются, встретив праведника. Насильники не проверяют резюме
духовной жизни своих жертв. Кровожадные и беззаконные люди не оставляют в покое
тех, чье жительство — на небесах. Мы не живем в изоляции. Но мы и не запуганы. Иисус
сказал несколько слов об этом жестоком мире: «...не бойтесь убивающих тело, души
же не могущих убить...» (Мф. 10:28).
Ученикам необходима была такая поддержка. Иисус только что сказал Своим
последователям, что их ждут казни, суды, смерть, ненависть п гонения (см.: Мф. 10:17-23). Не слишком похоже на то, что говорит тренер в раздевалке, чтобы поднять дух
команды. К чести учеников, никто из них не дрогнул. Возможно, потому что у них еще
свежа была память о «разминке», проведенной Иисусом на кладбище Незадолго до
того Иисус переправился с учениками «на другой берег в страну Гергесинскую, Его
встретили два бесноватые, вышедшие из гробов, весьма свирепые, так что никто не
смел проходить тем путем. И вот, они закричали: что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий?
пришел Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:28-29).
Самый драматический и немедленный отклик вызывает присутствие Бога на земле
у таких бесов — бесчисленных, невидимых, бесполых, злобных нечистых духов. Эти два
человека — одержимые бесами и, как следствие, «весьма свирепые». Люди обходили
кладбище далеко стороной, чтобы не столкнуться с ними.
46
Но не Иисус. Он пришел как хозяин. Оторопевшие бесы никак не ожидали увидеть
Иисуса здесь, в дьявольском логове, где обитали язычники со своими свиньями. Иудеи
избегали таких мест. Но не Иисус.
Бесы и Иисус не нуждались во взаимном представлении. Они уже сталкивались с
Иисусом и не требовали матча-реванша. Они даже не вступают в борьбу. «Пришел Ты
сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:29). Идут на попятный. Поеживаются. Что они
хотят сказать? «Мы знаем, что Ты восторжествуешь над нами в конце, но до тех-то пор
разве обязательно так жестоко нас преследовать?» Они обмякли, как марионетки без
ниточек. Жалостливо звучит их просьба: «...пошли нас в стадо свиней» (Мф. 8:31).
Иисус согласился. «...Идите», — изгоняет Он их. Никаких воплей, заклинаний, ритуальных плясок, магических курений и прочего экзорцизма. Одно короткое слово.
Тот, Кто Своим словом поддерживает существование вселенной, не нуждается для
изгнания бесов в чем-то большем.
И пусть этот мир, где бесы ликуют,
Грозит уничтожить нас,
В нас Божия истина восторжествует, —
Как Бог предназначил, — в свой час.