меня тонуть в моем личном Галилейском море. Что сталось с моей безмятежностью?
Минуту назад я чувствовал себя намного лучше. Поэтому я изменил тактику. Я
противопоставил диагнозу дипломы. Между абзацев плохих известий я видел стену с
хорошими вестями. Вот этого и хочет от нас Бог.
Его призыв быть смелыми — это не призыв к наивности или неведению. Мы не
должны забывать об ошеломляющих трудностях, которые преподносит нам жизнь. Мы
должны уравновешивать их, пристально вглядываясь в Божьи свершения. «Посему мы
должны быть особенно внимательны к слышанному, чтобы не отпасть» (Евр. 2:1; курсив
мой. — М. Л.). Делайте все необходимое, чтобы не сводить взгляда с Иисуса.
Одна моя приятельница, коротая время у больничной койки своего мужа, поддерживала свой дух церковными гимнами. Каждые несколько минут она выходила в
душевую и пела несколько строк из «Велика верность Твоя». Поступайте так же!
Заучивайте слова Писания. Читайте биографии великих людей. Задумайтесь о
свидетельстве верных христиан. Сознательно старайтесь, чтобы в Нем было ваше
упование. Смелость всегда возможна.
К. С. Льюис выразил эти мысли в замечательных строках: 36
Вера... это искусство сохранять убеждения, принятые однажды вашим разумом, вне
зависимости от перемен ваших настроений, потому что настроения меняются, какого бы взгляда
разум ни придерживался. Я знаю это по собственному опыту. Теперь, уже будучи христианином, я иногда оказываюсь в таком расположении духа, когда христианство представляется мне
весьма сомнительным, а раньше, когда я был атеистом, у меня бывали настроения, при которых
христианство выглядело в высшей степени вероятным. ...Вот почему вера является такой
необходимой добродетелью. Пока вы не научитесь обуздывать свои настроения и ставить их на
место, вы не будете ни настоящим христианином, ни настоящим атеистом; вы будете мятущимся
существом, убеждения которого определяются погодой или пищеварением2.
Давай пищу своим страхам, и твоя вера умрет от голода.
Давай пищу своей вере, и умрут твои страхи.
Так вел себя Иеремия. Вот уж кого застигла буря! Перенесемся по шкале времени
лет на шестьсот назад и извлечем урок из слов этого ветхозаветного пророка. «Я —
человек, испытавший горе от жезла гнева Его. Он повел меня и ввел во тьму, а не во
свет. Так, Он обратился на меня и весь день обращает руку Свою...» (Плач 3:1-3).
Иеремия был в отчаянии, был мрачен, как жираф с остеохондрозом. Иерусалим
подвергся осаде, народ пророка страдал от насилия. Окружающий мир рассыпался, словно песчаная крепость под натиском урагана. В своих душевных терзаниях Иеремия
винил Бога. Свои телесные страдания он тоже относил на счет Бога. «Он... измождил
плоть мою и кожу мою, сокрушил кости мои...» (Плач 3:3-4).
Тело его болело. Сердце стенало. Вера ослабла. «Он... огородил меня и обложил
горечью и тяготою...» (Плач 3:3, 5). Иеремия чувствовал себя в западне, словно
заехавший в тупик троллейбус. «Он... окружил меня стеною, чтобы я не вышел, отяготил
оковы мои, и когда я взывал и вопиял, задерживал молитву мою; каменьями преградил
дороги мои, извратил стези мои» (Плач 3:3, 7-9).
Иеремия мог бы многое рассказать вам о высоте волн и силе ветра. Но тут он начал
понимать, как быстро тонет. Поэтому он стал смотреть в другую сторону. «Вот что я
отвечаю сердцу моему и потому уповаю: по милости Господа мы не исчезли, ибо
милосердие Его не истощилось. Оно обновляется каждое утро; велика верность Твоя!
Господь — часть моя, говорит душа моя, итак, буду надеяться на Него» (Плач 3:21-24).
«Вот что я отвечаю сердцу моему...» Посреди печалей Иеремия изменил ход своих
мыслей, перевел взгляд. Он отвел его от волн и обратил на чудеса Божьи. И сразу же
ему на память приходят пять Божьих обетований (так и вижу, как он загибает пальцы на
руке).
1. По милости Господа мы не исчезли.
2. Милосердие Его не истощилось.
3. Оно обновляется каждое утро.
4. Велика верность Твоя!
5. Господь — часть моя.
Буря не кончилась, конец пришел его отчаянию. Так было и с Петром. Начав
барахтаться в воде, он обернулся к Христу и вскричал: «Господи! спаси меня. Иисус
тотчас простер руку, поддержан его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?
И, когда вошли они в лодку, ветер утих» (Мф. 14:30-32).
37
Иисус мог бы укротить эту бурю на много часов раньше. Но не стал. Он хотел, чтобы Его последователи усвоили один урок. Иисус мог бы давно укротить и вашу
бурю. Но не сделал этого. Не хочет ли Он, чтобы и вы усвоили тот же урок? Не может ли
этот урок сводиться примерно к следующему «мы не властны над бурями, но не над
своими страхами»?
Свои дипломы Бог развесил по всей вселенной. Радуги, закаты, горизонты и
вышитая он нами мантия небес. На Свои свершения Он указывает в Писании. И мы
говорим не о каких-то там шести тысячах часов налета. В списке сделанного Им -
расступившиеся воды Чермного моря. Львы, не раскрывающие пасть. Ниспровержение
Голиафа. Воскрешение Лазаря. Налетающие и укрощенные бури.
Его урок нам ясен. Он — властитель всякой бури. От своих бурь вы в ужасе? Тогда
смотрите на Него. Может быть, у вас это первый полет. Но у Него-то уж никак не
первый. У вашего Пилота тоже есть позывной: это Я, не бойтесь.
У меня в шкафу - драконы
7
... И начал ужасаться и тосковать. Мк. 14:33
Страх наихудшего сценария развития событий
Когда в следующий раз спрут опутает вас на дне океана, не отчаивайтесь. Сразу
закрутите серию отчаянных кульбитов. Если вас не зажмет ужасно сильное щупальце-
другое, вы отделаетесь всего лишь несколькими следами от его присосок.
Всплывая к поверхности, вы можете наткнуться на акулу. Не бойтесь — бейте!
Лупите ее в глаза и в жабры. Это у нее самые чувствительные части тела.
То же самое относится к вторжениям инопланетян. Сорвите очередное похищение
вас инопланетянами — просто подойдите к ним сами. Однако тщательно
контролируйте свои мысли, ведь среди внеземных существ встречаются телепаты.
Гориллы не умеют читать мысли, зато у них очень крепкие объятья. У матерого
самца мертвая хватка. У вас есть только один шанс вырваться — ударить его по руке, одновременно смачно чмокнув в губы. Приматы брезгливы. Надо надеяться, горилла
воспримет ваши действия как процедуру в спа-лечебнице.
А если и нет, ведь могло быть и хуже. Вы могли упасть с неба на неисправном
парашюте, оказаться в сорвавшемся при подъеме лифте, быть заживо похороненным в
стальном гробу. Вы могли бы столкнуться с наихудшим для вас сценарием развития
событий. У всех нас есть свои представления о них — об отчаянно безнадежных
38
ситуациях. Именно поэтому книга «Полный справочник по выживанию в наихудших
ситуациях»1 имела такой успех.
Благодаря этой книге я теперь знаю, как вести себя с излишне фамильярной
гориллой и коварными инопланетянами. Впрочем, шанс столкнуться с ними настолько
мал, что из-за этого я сна не теряю. Беспокоят меня другие мрачные перспективы.
Одна из них — немощная старость. Сама мысль о том, что я стану старым, не так уж
меня тревожит. Не вижу ничего особенно страшного в том, чтобы лишиться молодости, волос и зубов. Но впасть в старческий маразм? Ужасно! Ходить к специалистам по
болезни Альцгеймера так неприятно. Седоволосые старики смотрят в пространство
пустым взглядом, задают продиктованные слабоумием вопросы. Не хотелось бы дойти
до такого.
Преследует меня и страх, что я не смогу обеспечить свою семью. В еще одном
варианте наихудшего сценария развития событий моя жена Деналин переживет меня, наши сбережения растают, и она станет нищей, целиком зависящей от щедрости
какого-то доброго незнакомца. Она советует мне гнать такие мысли, говорит, что это
просто глупо. Легче сказать, чем сделать, отвечаю я.
Эти потаенные страхи... Эти незваные чудища из озера Лох-Несс. Не прозаические
заботы о ежедневно подходящих сроках выполнения чего-то там или о том, как бы не
простудиться, а неизбывный ужас перед неким неотвратимо надвигающимся исходом.
Чего вы больше всего боитесь? Скажем, публично осрамиться или оказаться
безработным, просто высоты или темноты? Что никогда не найдете хорошего мужа или
что никогда не выздоровеете? Что вас обманут, бросят, забудут?
Существуют реальные страхи, порожденные вполне оправданными опасениями. Но
если их не укрощать, они дадут метастазы маниакальности. Дорожка от благоразумия к
если их не укрощать, они дадут метастазы маниакальности. Дорожка от благоразумия к
паранойе — короткая и скользкая. Благоразумие пристегивает ремни безопасности.
Паранойя вообще не садится в эти ужасные машины. Благоразумие накапливает
сбережения на старость. Паранойя жадно трясется даже над полной рухлядью.
Благоразумие готовится и планирует. Паранойя паникует. Благоразумие оценивает риск
и ныряет в воду. Паранойя и близко не подходит к краю бассейна.
Слова «нырять» и «вода» пришли мне в голову, когда я писал эту главу, сидя в
отеле, рядом с плавательным бассейном (удивительно, какие творческие подъемы
иногда случаются благодаря жаркому солнцу, холодной газировке и удобным
шезлонгам). Какой-то мужчина играет с двумя маленькими дочками. Он уже в воде, они
прыгают к нему в объятья. Простите, уточню: одна прыгает, другая колеблется. Та, что
сухая, с радостью смотрит, как прыгает ее сестра. Она приплясывает и кружится, когда
та прыгнет. Но в ответ на все призывы отца она только трясет головой и отбегает назад.
Живая метафора! Сколько людей так и проводят всю свою жизнь на краю
бассейна? Прислушиваясь к голосу осторожности. Пренебрегая словами веры. Ни разу
не прыгнув в воду. С радостью переживая чужое, заимствованное счастье. Предпочитая
никогда не рисковать, чем однажды решиться. Из-за страха худшего они никогда не
получают самого лучшего в жизни.
А ее сестра, напротив, прыгает. Не в глупом порыве, а с убежденностью в доброй
заботе отца, доверяясь силе его рук. Таков был выбор Иисуса. Иисус не только говорил
о страхе. Он испытал его.
39
Кульминационный акт евангельской драмы разыгрывается в двух сценах — в
Гефсиманском саду и на Голгофском кресте. Распятие в пятницу раскрывает нам
величайшие муки. В Гефсиманском саду в четверг проявляется величайший страх. Это
там, среди олив, Иисус «пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал Его
час сей; и говорил: Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не
чего Я хочу, а чего Ты» (Мк. 14:35-36).
Один читатель как-то вызвал меня к телефону, а потом — и к себе на ковер — по
поводу того, что я написал в своих комментариях к этому тексту. Ему не понравилось
то, что я говорю о Христе — что «Его глаза расширились в оцепенении от страха»2. Я
ответил, что упреки нужно адресовать не мне, а в высшую инстанцию. Это евангелист
Марк изображает Иисуса бледным и трясущимся. Он «начал ужасаться и тосковать»
(Мк. 14:33). Глагол «ужасаться» употребляется «по отношению к человеку, который
беспомощен и сбит с толку, которого тревожит и мучает угроза какого-то
надвигающегося несчастья»3.
Матфей согласен с Марком. Он говорит, что Иисус «начал скорбеть и тосковать»
(Мф. 26:37)4; в других английских переводах: Он был «угнетен и встревожен»; «в
терзаниях и в страхе».
Мы никогда не видели Христа таким. Ни в бурю на море Галилейском, ни с
бесноватыми, вышедшими из гробов, ни на вершине горы в Назарете. Мы никогда не
слышали от Него таких стонов и не видели такого страха в Его глазах. И никогда мы не
читали ничего подобного: «Он тонул в водовороте смертельной агонии»10 (Мк. 14:33).
Это серьезнейший момент. Бог стал плотью, и Плоть ощущает неподдельный страх.
Почему? Чего боится Иисус?
Это как-то связано с чашей. «Пронеси чашу сию мимо Меня». В библейской лексике
«чаша» означает нечто большее, нежели «посуда для питья». «Чаша» подразумевает
Божий гнев, суд и наказание. Когда Бог сжалился над отпавшим от веры Иерусалимом, Он сказал: «...вот, Я беру из руки твоей чашу опьянения, дрожжи из чаши ярости
Моей...» (Ис. 51:22). Через пророка Иеремию Бог провозгласил, что все народы будут
пить из чаши гнева Его: «.. .возьми из руки Моей чашу сию с вином ярости и напои из нее
все народы, к которым Я посылаю тебя» (Иер. 25:15). По словам Иоанна, тот, кто
отрекся от Бога, «будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в
чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем»
(Откр. 14:10).
Чаша подразумевала наихудшее для Иисуса развитие событий: необходимость
принять на Себя Божий гнев. Он никогда не ощущал ярости Божьей, не заслуживал ее.
Он никогда не испытывал такого отчуждения от Отца — Они были от вечности
единосущны. Он никогда не знал физической смерти — Он был бессмертным
Существом. Но уже через несколько часов Иисус со всем этим столкнется. Бог обрушит
ярость Своей ненависти к греху на несущего грех Сына. И Иисус в ужасе. В смертельном
ужасе. И то, как Он обошелся с этим страхом, показывает нам, как поступать с нашими
страхами.
Он молился. Он сказал Своим последователям: «...посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там» (Мф. 26:36). Единственной молитвы было бы недостаточно. «Еще, 10 В переводе The Message. — Примеч. пер.
40
отойдя в другой раз, молился... <...> ...И помолился в третий раз, сказав то же слово»
(Мф. 26:42, 44). Он даже просил друзей поддержать Его в молитве. «Бодрствуйте и
молитесь...» — призвал Он их (Мф. 26:41).
Иисус противопоставил главному Своему страху искреннюю молитву.
Давайте не будем усложнять этот вопрос. Ведь нам такое свойственно, не правда
ли? Мы предписываем себе слова для молитвы, места для молитвы, одежду для
молитвы, позу для молитвы; ее длительность, интонации и ритм. Но обращение Иисуса
к Богу в саду Гефсиманском ничем таким не обременялось. Оно было кратким
(двадцать шесть слов в английском переводе), прямым («пронеси чашу сию мимо
Меня»), полным доверия («но не чего Я хочу, а чего Ты»). Мало прилизанности и много
подлинности. Не набожный краснобай в святилище, скорее, испуганный ребенок в
отцовских объятиях.
Именно так. Молитва Иисуса в саду Гефсиманском — это молитва ребенка. «Авва!»
— молится Он, обращаясь к Богу вполне по-семейному, словно сынишка, залезающий к
отцу на колени.
Мой отец разрешал мне забираться к нему на колени... когда он вел машину!
Сегодня бы его за это арестовали. Но полвека назад это не вызывало нареканий.
Особенно на плоских, как сковородка, нефтеносных полях западного Техаса, где
кроликов было больше, чем людей. Кому мешало, если отец сажал маленького Макса к
себе на колени, пока вел грузовик компании (да простит нас могущественный
«Экскон»!) от вышки к вышке?
Я это обожал. Могло ли иметь какое-то значение, что высунуться хоть чуточку
выше приборного щитка мне не хватало росту? Что ноги у меня на пару футов не
дотягивались до педалей тормоза и газа? Что я не отличил бы радиоприемник от
карбюратора? Конечно, нет. Я помогал папе вести его грузовик.
Бывали даже случаи, когда он доверял мне выбор маршрута. На перекрестках он
спрашивал:
— Макс, нам налево или направо?
Я вытягивал шею, пытаясь через рулевое колесо разглядеть, что там впереди, и
принять решение.
И с азартом поворачивал, крутя баранку, словно гонщик на «Гран-при Монте-
Карло». Не боялся ли я въехать в канаву? Опрокинуться при слишком крутом
развороте? Попасть колесом в рытвину? Конечно, нет! Руки отца лежали поверх моих, он пристальней меня глядел вперед. Естественно, я был бесстрашен! Каждый может
вести грузовик, сидя у отца на коленях.
И каждый может молиться, заняв такую позицию.
Молиться — значит безмятежно сидеть на коленях у Бога, положив руки на Его
рулевое колесо. Он контролирует скорость, крутые повороты, обеспечивает
безопасность езды. А мы высказываем свои просьбы. Мы просим Бога: «Пронеси мимо
чашу сию». Эту чашу болезней, предательства, разорения, безработицы, конфликтов и
старости. Молитва эта так проста. И эта простая молитва помогла Иисусу совладать с
самым глубоким страхом.
Ведите себя так же. Сражайтесь со своими драконами в Гефсиманском саду. Эти
упрямые, безобразные чудища в вашем сердце — поговорите о них с Богом.
41
«Господи, я не хотел бы расстаться с моей супругой. Помоги мне меньше бояться и
больше доверять Тебе».
«Мне завтра нужно лететь, Господи, а я не могу уснуть из-за страха, что какой-
нибудь террорист проберется на борт и взорвет самолет. Не мог бы Ты избавить
меня от этого страха?»
«Из банка только что звонили, они собираются забрать наш дом. Что будет с
моей семьей? Не научишь ли меня полагаться на Тебя?»
«Я в ужасе, Господи. Звонил мой врач, и хороших новостей у него нет. Ты знаешь, что меня ждет. Препоручаю мой страх Тебе».