– Это Обнаружитель, – пояснила она. – Я купила его в Косом переулке.
Гермиона с силой потёрла «Первое января». Дневник не поддавался.
– Говорю вам, тут нечего искать, – сказал Рон. – Реддл получил дневник в подарок на Рождество и просто поленился делать в нём записи.
* * *Гарри самому себе не мог толком объяснить, почему он не выбросил дневник Реддла. Даже если бы он знал, что дневник пуст, он всё равно поднял бы его тогда и перелистал страницы. Дневник принадлежал прошлому, возможно, с ним связана давняя история, которую ему хотелось разгадать. И хотя Гарри твёрдо знал, что никогда в жизни не слыхал имени Т. Н. Реддл, ему всё время казалось, будто оно что-то значит для него, будто этот Реддл был старинным полузабытым другом детства… Но это абсурд, до Хогвартса у него, благодаря усилиям Дадли, никогда не было друзей.
Дневник дневником, а пока Гарри решил как можно больше разузнать о Т. Н. Реддле. На следующий день он отправился в обеденный перерыв в Зал почёта разведать, нет ли там каких-нибудь подробностей о награде Реддла. Вместе с ним пошли иронически настроенный Рон и уверенная в своей правоте Гермиона. Рон шёл просто так, за компанию, заявив друзьям, что Залом почёта он сыт по горло.
Сверкающая золотом табличка с именем Реддла помещалась в угловом шкафу. На ней ничего не было сказано, за что Реддл был так отмечен.
– Это хорошо, а то б она была раз в десять больше и я бы полировал её до сих пор, – пошутил Рон.
Однако друзьям удалось найти имя Реддла на старой медали «За магические заслуги» и в списке старост школы за последние сто лет.
– Он похож на Перси. – Рон недовольно сморщил нос. – Староста факультета. Староста школы… наверняка ещё и учился лучше всех по всем предметам.
– Ты говоришь так, словно это плохо, – слегка обиделась Гермиона.
* * *В Хогвартсе опять стали радоваться солнцу. Нападений больше не было, настроение у всех поднималось, оживала в сердце надежда, что сгустившиеся было тучи пройдут стороной. Мадам Помфри радостно докладывала, что мандрагоры становятся нервными и замкнутыми, а это значит, что они вступают в переходный возраст.
– Вот юношеские прыщи сойдут, и мы снова их пересадим, – случайно услышал Гарри, как она добродушно делилась новостями с Филчем. – А после этого нарежем и приготовим настойку. Так что в скором времени Миссис Норрис будет опять с вами…
Возможно, наследник Слизерина, кто бы он ни был, растерял решимость, думалось Гарри. Должно быть, становится всё рискованней открывать Тайную комнату, ведь вся школа настороже. Да и чудище, наверное, решило погрузиться в спячку на ближайшие пятьдесят лет…
Только Эрни МакМиллан из Пуффендуя не разделял общего благодушия. Он по-прежнему был убеждён, что Гарри виновен, он же сам себя выдал на открытии Дуэльного клуба. А тут ещё Пивз – вылетит в людный коридор и горланит самодельные куплеты.
Златопуст Локонс, похоже, считал прекращение нападений своей личной заслугой. Гарри как-то подслушал его разглагольствования о собственных доблестях. МакГонагалл вела гриффиндорцев на урок трансфигурации, Локонс шёл рядом.
– Думаю, Минерва, что жертв больше не будет, – говорил Локонс, подмигивая и постукивая себя пальцем по носу. – Полагаю, Комната на этот раз закрыта окончательно. Преступник осознал, что я изобличу его, это лишь дело времени. С его стороны весьма разумно именно сейчас прекратить злодеяния, пока я не взялся за него основательно. Да, между прочим, вы ведь тоже понимаете, школе нужен сейчас какой-то праздник, который поднял бы моральный дух. Долой воспоминания о бедах прошлого семестра! Сейчас я не могу сказать больше, прибавлю только, что знаю, какой дорогой нужно идти…
Он ещё раз изящно постучал себя по носу и зашагал прочь.
Представление Локонса о празднике воплотилось в жизнь в Валентинов день, четырнадцатого февраля. Тренировка накануне затянулась до глубокой ночи, и Гарри прибежал в Большой зал, немного опоздав на завтрак. В первую минуту ему показалось, что он ошибся дверью.
Стены зала были сплошь увиты пышными, ядовито-розовыми цветами, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. Гарри подошёл к своему столу – Рон сидел с таким видом, как будто его вот-вот стошнит, что до Гермионы, она то и дело хихикала.
– Что тут происходит? – спросил Гарри, сел за стол и начал сковыривать с жареного бекона сердечки.
Рон молча указал на преподавательский стол – не мог говорить из-за переполнявшего его отвращения. Локонс, в омерзительной розовой мантии в тон цветам, жестом требовал тишины. Преподаватели по обе стороны от него сидели с каменными лицами. Гарри со своего места видел, как дёргается щека у профессора МакГонагалл. Снегг выглядел так, словно его только что заставили выпить полный стакан «Костероста».
– С Днём святого Валентина! – возгласил Локонс. – Для начала позвольте поблагодарить всех – а их сорок шесть человек, – кто прислал мне к этому дню поздравительные открытки! Я взял на себя смелость устроить для вас этот маленький сюрприз. Но это ещё не всё!
Локонс хлопнул в ладони, и в зал вошла процессия мрачного вида гномов. Правда, это были не обычные гномы: у каждого в руке была арфа, а за спиной – золотые крылышки.
– Представляю вам моих любезных купидончиков, валентинских письмоносцев! – лучезарно улыбался Локонс. – Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки. Веселье только начинается! Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Снегга, пусть он покажет нам, как сварить Любовный напиток! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных средствах. Он знает о них, старый проказник, больше любого чародея!
Профессор Флитвик спрятал лицо в ладонях. Взгляд Снегга говорил, что он силой вольёт стакан яда в глотку первого, кто обратится к нему за Любовным напитком.
– Гермиона, скажи, ведь тебя нет среди этих сорока шести? – взмолился Рон по дороге на первый урок. Но Гермиона вдруг увлеклась поисками расписания в своём портфеле и ничего не ответила.
На протяжении всего дня гномы с валентинками бесцеремонно сновали из класса в класс, к вящему раздражению преподавателей. После обеда у дверей кабинета заклинаний один из них, особенно уродливый, поймал Гарри.
– Эй, ты, Гайи Поттей! – проскрипел он, расталкивая учеников.
Гарри бросило в жар. Ещё этого не хватало, получить валентинку в присутствии мелюзги, среди которой была и Джинни. Он попытался улизнуть – не тут-то было. Гном метнулся ему наперерез, колотя по ногам кого ни попадя, настиг его и крепко схватил за сумку.
– Тебе музыкальное послание, Гайи Поттей, самолично, – объявил гном, неумолимо забренчав арфой.
– Только не здесь! – вырвался Гарри.
– Стой смийно! – хрюкнул гном, дёрнув его к себе.
– Отпусти меня! – разозлился Гарри, рванул сумку, раздался хлопок, похожий на выстрел, сумка лопнула, из неё посыпались книги, волшебная палочка, перо и пергамент, последним упал пузырёк с чернилами и, конечно, разбился.
Гарри бросился подбирать рассыпанные вещи. Скорее, пока гном не начал петь!
– Что здесь происходит? – насмешливо проговорил Малфой, манерно растягивая слова.
Гарри стал лихорадочно заталкивать вещи в разодранную сумку. Только бы Малфой не услышал невесть откуда свалившуюся на него валентинку.
– Из-за чего шум? – раздался ещё один знакомый голос – это подоспел Перси Уизли.
Ещё напасть! И Гарри решил бросить всё и дать дёру, но гном обхватил руками его колени и повалил на пол.
– Ну вот, – сказал он, усевшись ему на лодыжки. – Теперь слушай:
Гарри был готов отдать всё золото «Гринготтса», лишь бы провалиться сквозь землю. Самое лучшее теперь – посмеяться вместе со всеми. Пытаясь улыбаться, он поднялся на ноги, которые совсем онемели под тяжестью гнома. Некоторые первокурсники рыдали от смеха, а Перси пытался навести порядок.
– Расходитесь, расходитесь, звонок был пять минут назад, – говорил он, подталкивая к дверям класса самых юных учеников. – К тебе это тоже относится, Малфой!
Оглянувшись, Гарри увидел, что Малфой наклонился, что-то поднял и с ухмылкой продемонстрировал трофей своим верным спутникам Крэббу и Гойлу. Это был дневник Реддла.
– Отдай, – тихо сказал Гарри.
– Интересно, что Поттер пишет в этом дневнике? – издевался Малфой. Он явно не заметил дату на обложке и решил, что к нему в руки попал дневник самого Гарри.
– Отдай, – тихо сказал Гарри.
– Интересно, что Поттер пишет в этом дневнике? – издевался Малфой. Он явно не заметил дату на обложке и решил, что к нему в руки попал дневник самого Гарри.
Наступила тишина. Джинни смотрела то на дневник, то на Гарри, и вид у неё был самый несчастный.
– Отдай, Малфой, – строго приказал Перси.
– Сначала перелистаем… – ядовито пропел Малфой, помахав дневником перед носом у Гарри.
Перси завёл своё: «Как староста факультета…» – но Гарри уже не помнил себя. Схватил волшебную палочку и произнёс: «Экспеллиармус!» Снегг тогда в клубе показал дуэлянтам, как обезоружить противника, и чёрный дневник пулей вылетел из рук Малфоя. Рон, весело ухмыльнувшись, ловко поймал его.
– Гарри! – громогласно возмутился Перси. – Ты же знаешь, никакой магии в коридорах! Мне придётся об этом доложить!
Но Гарри было всё равно – он отделался от Малфоя, и это стоило пяти баллов, которые сейчас потерял Гриффиндор. Малфой был взбешён. Увидев Джинни, торопящуюся на урок, он злорадно крикнул ей вслед:
– Не думаю, что Поттеру понравилось твоё послание!
Джинни, заплакав, вбежала в класс. Разъярённый Рон схватился за волшебную палочку, но Гарри удержал его. Вряд ли Рону улыбалось отрыгивать слизняков весь урок заклинаний.
И только на уроке профессора Флитвика Гарри обнаружил одну странную особенность дневника. Все книги были залиты красными чернилами, а дневник первозданно чист, точно чернила его и не коснулись. Гарри хотел показать его Рону, но у того опять разладилась волшебная палочка – из одного конца лезли какие-то фиолетовые пузыри, и Рона сейчас больше ничего не интересовало.
…В тот вечер Гарри отправился спать раньше всех, отчасти потому, что не было желания лишний раз выслушивать музыкальную валентинку в исполнении Фреда и Джорджа, но главным образом потому, что ему очень хотелось проделать опыт с дневником Реддла, хотя Рон считал, что это пустая трата времени.
Гарри сел на постель и перелистал чистые страницы – нигде не было и следа красных чернил. Тогда он взял из прикроватного шкафчика новый пузырёк чернил, обмакнул в него перо и посадил кляксу на первую страницу.
Секунду чернила ярко выделялись на белом листе, и тут же, будто всосавшись в бумагу, исчезли. Гарри, не на шутку взволнованный, окунул перо ещё раз и написал:
«Меня зовут Гарри Поттер».
Слова на мгновение отчётливо проступили и опять бесследно пропали. И тут наконец-то что-то произошло.
Его собственные чернила как бы вытекли из бумаги, образовав фразу, которую Гарри никогда не писал:
«Привет, Гарри Поттер. Меня зовут Том Реддл. Как к тебе попал мой дневник?»
Эта надпись тоже сгинула, но не раньше, чем Гарри начал поспешно писать ответ:
«Кто-то выбросил его в унитаз».
Новое сообщение Реддла не заставило себя ждать.
«Хорошо, что я записал воспоминания не чернилами, а более надёжным, способом. Я ведь знал, что есть люди, которые не хотят, чтобы мои записи были прочитаны».
«Что это значит?» – Гарри был в таком возбуждении, что перо спотыкалось и сажало кляксы.
«Этот дневник хранит записи об ужасных событиях, окутанных покровом тайны. Они произошли много лет назад в Школе чародейства и волшебства „Хогвартс“».
«Я как раз здесь и нахожусь, – быстро писал Гарри. – В Хогвартсе опять творятся ужасные вещи. Тебе что-нибудь известно про Тайную комнату?»
Сердце у него громко стучало. Реддл не замедлил ответить, почерк у него стал беспорядочным, словно собеседник торопился высказать свои мысли.
«Разумеется, известно. В моё время нам говорили, что это легенда, что её нет, но это была ложь. На пятом году моего обучения Комнату открыли, монстр вырвался на свободу, напал на студентов и убил одного. Я поймал человека, открывшего Комнату, и его исключили. Директор школы, профессор Диппет, очень стыдился, что подобное могло произойти в Хогвартсе, и запретил мне говорить об этом правду. Дело представили так, будто девушка погибла из-за несчастного случая. А меня наградили красивой доской с гравировкой и велели впредь держать язык за зубами. Но я-то знаю, это может опять повториться – ведь монстр ещё жив, а тот, кто способен освободить его, по-прежнему на свободе».
Гарри чуть не опрокинул пузырёк с чернилами, так спешил написать ответ.
«Это опять происходит. Было три нападения, и неизвестно, кто главный виновник. А кто это был в прошлый раз?»
«Я могу тебе его показать, если хочешь, – откликнулся Реддл. – Одних моих слов недостаточно. Но я мог бы ввести тебя в свою память на ту ночь, когда я его поймал».
Гарри терзали сомнения. Перо замерло над дневником. Что значат слова Реддла? Как можно попасть к кому-то в память? Он бросил тревожный взгляд на дверь спальни. В комнате сгущался мрак. Он снова обратил взор на дневник. Там стояли слова:
«Позволь же ввести тебя в мою память».
Гарри помедлил ещё долю секунды и написал всего две буквы:
«ОК».
Страницы дневника замелькали, словно подхваченные сильным ветром, и остановились на середине июня. Открыв рот, Гарри наблюдал, как страничка тринадцатого июня превратилась в крохотный телевизионный экран. Дрожащими руками он поднёс дневник поближе к глазам, миниатюрное окно внезапно расширилось, его туда потянуло, Гарри почувствовал, как тело оторвалось от кровати, и он головой вперёд вылетел сквозь открытую страницу в водоворот красок и теней.
Ноги стукнулись о твёрдую почву; тряхануло, но он устоял, и размытые очертания окружающего стали отчётливы.
Гарри сразу понял, где он находится. Круглая комната с дремлющими на стенах портретами – кабинет Дамблдора. Но за знакомым столом сидит не Дамблдор. Высохший, болезненного вида волшебник, лысый, если не считать нескольких клочков седых волос, читает письмо, освещённое пламенем свечи. Гарри никогда раньше этого человека не видел.
– Прошу прощения, – произнёс Гарри неуверенно. – Я не хотел так врываться…
Но волшебник даже не поднял глаз. Он продолжал читать, хмуря брови. Гарри подошёл поближе к столу и, запинаясь, спросил:
– Гм… Я, наверное, пойду?
Волшебник по-прежнему не замечал его. Кажется, он ничего и не слышал. Решив, что тот глуховат, Гарри повысил голос:
– Простите за беспокойство, я ухожу!
Волшебник со вздохом сложил письмо, поднялся, прошёл мимо Гарри и принялся задёргивать шторы на окне.
Небо за окном было рубиново-красным – видимо, день уже клонился к закату. Волшебник вернулся к столу, сел и, соединив кончики пальцев, стал большими крутить, глядя на дверь.
Гарри осмотрелся. Феникса нет, как нет и жужжащих серебряных штуковин. Это был Хогвартс, каким его знал Реддл, и, значит, директором был этот неизвестный волшебник, а сам Гарри – не более чем фантом, невидимый для людей, живших пятьдесят лет назад.
В дверь постучали.
– Войдите, – произнёс старик слабым голосом.
Снимая островерхую шляпу, вошёл мальчик лет шестнадцати. На его груди сверкнул серебряный значок старосты. Он был значительно выше Гарри, но волосы у него были такие же чёрные и блестящие.
– А, Реддл, – сказал директор.
– Вы хотели меня видеть, профессор Диппет? – Реддл явно нервничал.
– Садись, – предложил Диппет. – Я только что прочитал твоё письмо.
Реддл со вздохом сел и крепко сжал руки.
– Мой дорогой мальчик, – с мягкостью в голосе заговорил Диппет, – я просто не могу разрешить тебе остаться на лето в школе. Ведь, наверное, тебе хочется побывать дома на каникулах?
– Нет, – сразу же ответил Реддл. – Я предпочёл бы остаться в Хогвартсе, чем возвращаться к этим… к этим…
– Ты всегда жил на каникулах в магловском приюте для сирот, я полагаю? – В голосе Диппета звучал искренний интерес.
– Да, сэр. – Реддл слегка покраснел.
– Ты урождённый магл?
– Полукровка, сэр. Отец магл, мать колдунья.
– Что с твоими родителями?
– Моя мать умерла сразу после моего рождения, сэр. В приюте мне говорили, что она только успела дать мне имя – Том – в честь отца, Нарволо – в честь деда.
Диппет сочувственно вздохнул.
– Принимая во внимание особые обстоятельства, можно было бы пойти тебе навстречу, но в школе сейчас такая ситуация…
– Вы имеете в виду нападения, сэр? – спросил Реддл, и у Гарри сильно забилось сердце – он придвинулся ближе, боясь что-то пропустить.
– Именно, – ответил директор. – Мой милый мальчик, ты должен понять, сколь неразумно было бы позволить тебе остаться в замке после окончания семестра – особенно в свете последней трагедии… смерти этой несчастной девочки… Тебе будет гораздо безопаснее далеко отсюда, в твоём приюте. В Министерстве магии идёт разговор о закрытии школы. Ведь мы пока, увы, ни на йоту не приблизились к установлению… причины этих неприятностей…