— Иван, — Марго посмотрела ему прямо в глаза. — Я все-таки в этом доме живу с самого рождения. И в нашем подъезде почти всех соседей знаю хотя бы в лицо. Вспомни: как выглядела та тетка, с которой ты тогда ехал в лифте?
— Спроси что-нибудь полегче, — вздохнул Пуаро. — Понимаешь, она была среднестатистическая.
— Ты просто очень ненаблюдательный, — с осуждением посмотрел на него Муму. — У каждого человека есть свои отличительные особенности.
— Вот это ты, Мумушечка, не в бровь, а в глаз, — с восторгом произнесла Варя. — У тебя уж точно есть своя отличительная особенность.
— Гер-расим — дур-рак, — немедленно объявил попугай.
— Нет, Птичка, — звонко расхохоталась Варвара. — Я хотела сказать помягче: «Герасим — зануда». Хотя, может быть, ты и прав.
— Ну, знаете ли, — Герасим вскочил на ноги и патетическим тоном воскликнул: — Я ухожу!
Он и впрямь сделал резкий шаг к двери, но, зацепившись за ножку журнального столика, едва не растянулся на ковре посреди гостиной.
— Не умеешь — не выпендривайся, — хихикнула Варя.
— Пр-риколист, — поставил собственный диагноз попугай и вдогонку присовокупил свистящим шепотом нечто среднее между «вшивый» и «плешивый».
— Ну, знаете ли, — Герасим затрясся от ярости. — Это он тоже, скажете, из телевизора почерпнул?
— Не уверена, но все может быть, — ответила Марго. — По телевизору разное передают.
— Укр-репляй нер-рвы, — Птичка Божья скосил злобный глаз на Герасима.
И так как друзья снова не удержались от смеха, Герасим вновь тоном плохого актера из провинциального театра крикнул:
— Нет, я все-таки ухожу! Счастливо оставаться!
— Так уж скажи на прощание: «Карету мне, карету! «— не унималась Варя.
— Обойдешься, — вызверился на неё Муму.
— Эй, ну вы даете. Нашли время, — призвал их к порядку Луна. — По-моему, нам все-таки следует о Ваньке сейчас подумать.
— Ладно уж, — Герасим вновь опустился в кресло.
— Довер-ряй, но пр-ровер-ряй, — снова вклинился в беседу попугай.
— Марго, — нахмурился Каменное Муму. — Я категорически заявляю: или ты уберешь его отсюда, или я за себя не ручаюсь.
— Не р-рычаюсь! Не р-рычаюсь! — переиначил на свой лад явно новое для него слово попугай и с шумом затрепыхал крыльями.
— Правильно, — кивнула Варя. — Ручаться ты, Птичка, не можешь, у тебя рук нету. А рычать…
— Гр-р! Гр-р! — не дал ей договорить пернатый разбойник. — Пер-редача «В мир-ре животных»!
— Это они с бабушкой каждую неделю смотрят, — пояснила Марго. Затем, враз став серьезной, перевела взгляд на Ивана. — Все-таки постарайся вспомнить, какая она была. Это ведь очень важно.
— Сам знаю, что важно, — с грустью проговорил тот. — Эх, рассмотреть бы её тогда получше.
— Думай, Ваня, думай, — в Варином голосе послышались повелительные интонации.
— Ну-у, — от напряжения Иван так сморщился, будто съел что-то кислое. — Она была в пальто.
— Очень ценное наблюдение, — хмыкнула Варя. — Когда в феврале месяце человек ходит в пальто, а не раздетый, это крайне настораживает.
— Варвара, — сварливо прогундосил Герасим. — Ты можешь хоть раз в жизни обойтись без своих идиотских подколов? Ведь вспоминать человеку мешаешь.
— Заткнись, Васисуалий Лоханкин, — пренебрежительно отмахнулась от него Варя.
Герасим мигом встал в картинную позу и достойно ответил ей цитатой из того же «Золотого теленка»:
— «Волчица ты, тебя я презираю!»
— Пр-резираю, — с большой охотою повторил попугай.
— Вот это правильно, — обрадовался Герасим, ибо в кои-то веки выпад Птички был не по его адресу.
— Совер-ршенно пр-равильно, — даже как-то заговорщицки покосился на него Птичка Божья.
Герасим растаял и с довольной улыбкой произнес:
— Марго, а он у вас действительно вроде умный.
— Гер-расим — тр-рус, — разочаровал его в лучших чувствах умный попугай. И окончательно сформулировал собственную жизненную позицию: — Пр-резир-раю.
— Очень умная птичка! — захлопала в ладоши Варвара.
Герасим надулся.
— У этой тетки были толстые красные щеки, — неожиданно вспомнилось Ивану. — И шапка, как кастрюля, только без ручек.
— Норковая? — решила уточнить Марго.
— Я, знаешь, в мехах не очень, — признался Пуаро. — Но шапка и впрямь меховая, коричневого цвета.
— Темно-коричневого? — задала новый вопрос Маргарита. — Слушай, а пальто у неё какого цвета было?
— Шапка темно-коричневая, — отозвался мальчик. — А вот пальто… Ну, какое-то такое темное. Может, тоже коричневое, а может, зеленое. Но, кажется, точно не черное.
— Кажется или точно? — строго глянул на него Герасим.
— Слушай, ты, — разозлился Иван. — Посмотрел бы я, что тебе запомнилось в такой ситуации.
— Мне — все! — ни секунды не колебался Каменное Муму. — Потому что, в отличие от всех вас, у меня есть природная наблюдательность и аналитический ум.
Судя по огоньку, мелькнувшему в ясных голубых глазах Варвары, Герасим должен был сильно пожалеть о сказанном. Однако, на его счастье, Птичка Божья с криками: «Бабуш-шка! Бабуш-шка! Подр-руга, пр-ривет! «— косолапо понесся в переднюю.
Дверь действительно хлопнула, и до ребят донесся низкий грудной голос Ариадны Оттобальдовны:
— Ах ты, мой милый! Соскучился!
— Подр-руга! Огр-рабили! — истошно заверещал попугай.
— Кого ограбили? — всполошилась Ариадна Оттобальдовна.
А Герасим в гостиной на полном серьезе сердито сказал:
— Вот кто болтун-то.
— Ой, ребята, вы все тут, — возникла в комнате бабушка Марго. И так как она не сомневалась в огромном уме Птички Божьей, то немедленно спросила: — А что случилось? Действительно кого-то ограбили? Или он, — она взглядом указала на попугая, — просто очередное новое слово учит?
— Ну не совсем ограбили, — Иван решил, что скрывать бессмысленно. Все равно скоро весь подъезд узнает. — Просто кто-то к нам залез и все перевернул в кухне и гостиной.
— Какой ужас! — воскликнула Ариадна Оттобальдовна.
— Но вроде ничего не взяли, — скороговоркой добавил Иван.
— Бабушка, а ты знаешь, что Генриетту Густавовну вчера увезли в больницу? — Марго резко свернула в сторону от опасной для Команды отчаянных темы.
— Ка-ак? — округлились огромные, как у внучки, глаза Ариадны Оттобальдовны. Вообще, они с Марго были очень похожи. Видимо, в их роду от бабушки к внучке передавался не только мистический дар, но и внешнее сходство. — Ваня, с Геточкой что-нибудь серьезное?
— Да вроде не очень, — Иван поспешил успокоить её. — Сердечный приступ из-за гриппа. Мать сегодня с врачом говорила, и он обещал через несколько дней бабушку домой отпустить.
— Ну, слава богу, — с облегчением выдохнула Ариадна Оттобальдовна. — А уж вернется, я сама ею займусь.
Вообще-то, бабушка Марго до выхода на пенсию была совсем не врачом, а экономистом в одном из конструкторских бюро Москвы. Однако с этой, сугубо рациональной профессией у Ариадны Оттобальдовны каким-то чудесным образом соседствовал поистине мистический дар, который щедро эксплуатировали как её сослуживцы, так и многочисленные друзья. Она умела снимать любую боль, знала секрет древних снадобий, которые иногда помогали даже в фактически безнадежных случаях. А потому Иван воспринял её слова как нечто само собою разумеющееся.
— Мы ведь целую неделю с твоей бабушкой не виделись, — виновато продолжала Ариадна Оттобальдовна. — Если бы знать, что у неё грипп начался. Ну, ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. Ребята, есть хотите?
— Да мы, в общем, вроде уже, — ответил Луна, правда, не слишком убежденно. Чувствовалось, если бы бабушка Маргариты начала настаивать, Павел не отказался бы от ужина.
— Спасибо, нам уже пора, — в отличие от него, решительно отказалась Варя.
Все поспешили в переднюю. Там Марго прошептала Ивану на ухо:
— Попытайся ещё что-нибудь вспомнить про эту тетку и позвони мне. Кажется, я знаю её. Правда, в нашем доме таких есть несколько.
— Попытаюсь, — пообещал Иван, и ребята, попрощавшись, вышли к лифту.
— Ваня, — крикнула вдогонку Ариадна Оттобальдовна. — Передай маме: я попозже ей позвоню. Узнаю, где лежит Геточка, и навещу её.
— Бабушка! Подр-руга! — хлопая крыльями, проорал попугай.
— Пошли, пошли, уже пора, — Герасим затолкал всю компанию в лифт. Он явно боялся, как бы Птичка Божья снова не выступил против него.
Когда лифт остановился на этаже Холмских, Павел снова предупредил:
— Ты все-таки без нас завтра в школу не иди. Дождись, пока мы все соберемся возле твоего подъезда.
Они поехали вниз, а Иван вошел в родную квартиру. Милиционеры уже удалились, а родители с хмурым видом наводили порядок.
— Давай помогай, — распорядился отец.
— А что делать? — спросил Иван.
— Естественно, расставлять все по местам, — ответил Константин Леонидович.
Иван отправился на кухню и начал засовывать в шкафчики кастрюли и сковородки, раскиданные по всему полу.
— Ой, ты все не туда, куда надо, поставил, — тут же начала придираться Инга Сергеевна. — Знаешь, я здесь лучше сама займусь. А ты иди к отцу в гостиную.
Ивану было все равно. В гостиной Константин Леонидович, чертыхаясь, тщетно пытался вставить на место ящик от серванта. Тот застревал в пазах и упорно не вставлялся. Константин Леонидович применил грубую силу. Ящик застрял, причем косо. Теперь он отказывался не только входить в пазы, но и вылезать назад.
— Какой идиот сделал эту штуку? — отец в гневе дернул на себя ящик.
Ящик резко вылетел и вместе со всем содержимым рухнул Константину Леонидовичу на ноги.
— Дьявол! — взревел отец.
И, схватившись за одну ногу, запрыгал на другой по гостиной.
— Какие, хотел бы я знать, идиоты делают такие серванты? — громко вопрошал он.
— Костя, что такое? — прибежала на шум Инга Сергеевна.
— То самое, — по-прежнему морщась и держась обеими руками за больную ногу, вопил глава семейства, — это не ящик, а какая-то чертова головоломка!
— Па, — вмешался Иван. — По-моему, надо было из него сперва все вытащить. Тогда бы он запросто влез.
— А ты меня не учи, — перешел в нападение предок. — Лучше ответь: ты случайно никому не давал ключи от квартиры?
— Что-о? — оторопел сын. — Зачем? Па, ну зачем мне кому-то давать ключи от нашей квартиры?
— Тебе видней, — устало опустился на диван Константин Леонидович.
— Совершенно не видней, — возразил Иван. — Я ключи вообще никому никогда не даю.
— Это точно? — продолжал допытываться отец.
— Ваня, — вкрадчиво вступила в беседу мать. — Ты только не скрывай. В конце концов, что было, то было. Мы не будем тебя ругать.
— Да хоть и ругайте, — рассердился Иван, — но ключей я никому не давал. А даже если бы, предположим, и так. Вы всех моих друзей знаете. Кто бы из них стал творить такое в нашей квартире? Маргарита? Варя? Павел? Герасим?
— Да нет, — покачал головой отец. — Просто мы с мамой вот подумали… Ну, знаешь… Иногда такое со всеми бывает… Никто не застрахован…
И, не найдя нужных слов, он умолк. Инга Сергеевна тяжело вздохнула и продолжила за мужа:
— Видишь ли, Ваня, всякие бывают ситуации в жизни. Может, у тебя возникли какие-нибудь проблемы с ребятами из старших классов?
— Какие проблемы? — уставился на неё сын.
— Разные, — выдавил из себя Константин Леонидович и снова надолго умолк.
— Ваня, — Инга Сергеевна опять попыталась прийти на помощь мужу. — Может, тебя кто-то шантажировал или угрожал тебе?
— Предки, вы что, совсем? — возопил сын. — Никто меня не шантажировал и не угрожал. Понимаете, никто! Ни мальчики, ни девочки! Ни старшеклассники, ни первоклассники! И ключи свои я никому не давал! И даже никого чужого не водил в квартиру! Повторяю, никого, кроме близких друзей. А именно: Павла, Марго, Герасима, Варвары и Сени!
— Милый, не обижайся, пожалуйста, — смутилась Инга Сергеевна. — Мы просто хотим установить истину.
— Х-м-м, — Константин Леонидович издал какой-то странный звук.
— Ну, и как ваша истина? Установили? — ещё сильней разозлился Иван.
— Не хами, пожалуйста! — нахмурилась мать.
— Х-м-м, — вновь промычал Константин Леонидович, — мы просто вот, сынок, так…
— Понимаю! — выкрикнул Иван. — Вы решили, что это я все устроил, да? Или кто-то при моей помощи! Ну, говорите же прямо.
— Мы просто должны были у тебя спросить, — ответила Инга Сергеевна. — И, пожалуйста, не строй из себя оскорбленную добродетель. Учитывая все истории, в которые влипала ваша компания…
— Учитывая все истории, в которые влипала наша компания, — вне себя от возмущения и обиды, перебил её сын, — могли бы догадаться, что я бы не поддался ни на какой шантаж или угрозы. И уж, тем более, никому не доверил бы ключи от квартиры. Потому что мы всегда раскрываем чужие преступления, а не совершаем их сами!
— Как это раскрываете? Что вы опять раскрываете? — заволновалась Инга Сергеевна.
— Ни-че-го! — постарался как можно более твердо произнести Иван, а про себя добавил: «Только ещё не хватало, чтобы они догадались».
— Раз ничего, то и прекрасно, — Константин Леонидович наконец обрел дар речи. — И мы с матерью настоятельно просим тебя это преступление не расследовать.
— Очень нужно, — Иван разыграл полное равнодушие. — Тем более, как я расследую его, если оно почти наверняка связано с тобой?
— Почему это со мной? — удивился отец.
— Элементарная логика, — развел руками Иван. — Раз залезли и ничего не украли, значит, это угроза или предупреждение. А так как я совершенно уверен, что мне угрожать в данный момент никто не может, то остаетесь вы. Маме и бабушке вряд ли кто-то будет угрожать. Бабушка пенсионерка. У матери тоже работа не та. Вот и остаешься только ты…
Константин Леонидович крякнул.
— Конечно, могли и квартиру перепутать, — продолжал сын. — Но уж больно хорошо ключи подобрали.
— Вот именно это мне и не нравится, — на сей раз голос Холмского-старшего прозвучал твердо и решительно. — Завтра же поменяю все замки и займусь сигнализацией. Давно пора.
«Ого! — пронеслось в голове у Ивана. — Кажется, предок и впрямь чего-то боится».
Глава VI. ЕДИНСТВЕННАЯ ЗАЦЕПКА
Первым, кого Команда отчаянных на следующее утро увидела у школы, был Баск. Он нетерпеливо расхаживал возле ворот.
— Ну, вы чего вчера не позвонили? — едва завидев друзей, кинулся он им навстречу.
— Ровно то же самое можем спросить у тебя, — с важностью заявил Муму.
— А я думал, раз вы не звоните, значит, ничего нового, — весьма логично заметил Сеня.
— Как бы не так! — у Герасима был такой хвастливый вид, будто вчера произошло что-то очень приятное, и притом исключительно с ним самим. — К Ваньке в квартиру залезли.
— Ну, ни фига себе! — совершенно ошалел Баскаков. — Сперли-то много?
— Ничего, — пояснил Иван. — Во всяком случае ни я, ни предки никаких пропаж не обнаружили.
Быстро пройдя по двору, ребята расположились в вестибюле «Пирамиды» и начали наперебой рассказывать Сене обо всем, что вчера случилось. Больше всех почему-то говорил не Иван, а Герасим. Варя даже по этому поводу заметила:
— Мумушечка, ты, по-моему, чувствуешь себя виновником торжества.
— Просто, в отличие от вас, я умею запоминать детали, — сквозь зубы процедил Герасим.
— Молчу, молчу, — Варя разыграла большое почтение. — Мумушечка, раз ты такой умный, тебе, наверное, уже ясно, кто к Ване залез.
— Глупые шуточки, — надулся Муму.
— Так, — деловито продолжал Баск, — раз ни ты, Пуаро, ни твои предки ключи не теряли, а дверь в вашей квартире не взломана, значит, тот, кто влез, очень грамотно подобрал отмычки.
— Милиционеры тоже так считают, — сообщил Иван.
— Вот именно, — в полном ажиотаже продолжал Баск. — И при этом ничего не украли? Так не бывает. Готовились, готовились, пасли вас, пасли, и потом просто влезли, чтобы посмотреть? Не верю! Так не бывает, — вновь повторил Сеня. — Тут одно из трех: либо вы с предками про что-то забыли, что у вас было…
— То, что было, я забыла, а теперь оно уплыло, — мелодраматически произнесла Варя.
— Посмотрел бы я на тебя, Варвара, если бы какая-то твоя личная вещь уплыла, — Герасима охватил обличительный пафос. — Наверное, тебе бы смеяться не захотелось.
— Я совсем не над этим смеюсь, а над Сеней, — отбила его выпад девочка. — Больно он мысли свои красиво выражает.
— А я тебе не Пушкин, чтобы мысли красиво выражать, — откликнулся Баск. — И вообще, не сбивайте. Тут дело такое: могу запутаться. Значит, ребята, одно из трех. Про первое я уже сказал. Теперь второе, — Сеня загнул ещё один палец на руке. — Они искали что-то конкретное, но не нашли. И, наконец, третье: они просто не успели найти того, что им требовалось, потому что их спугнули.
— Как их могли спугнуть? — не принял эту версию Герасим. — Они ведь сидели за запертой дверью.
— Так мы же сами и спугнули, — до Луны внезапно дошло. — Ванька ведь вчера, когда мы подошли к вашему подъезду, случайно набрал номер своего домофона.
— Точно! — Марго повернулась к Ивану. — Я ещё спросила, кого ты надеешься застать у себя дома.
— Ну, уж на таких посетителей я никак не рассчитывал, — невесело усмехнулся тот.
— А они там сидели, — с сумрачным видом констатировал Муму.
— И так как никого не ждали, впали в панику, — подхватил Луна. — И сочли за лучшее на всякий случай смыться.