Мы должны отважно шагнуть в западню с открытыми глазами, почти без всякой надежды уцелеть. Похоже на то, что мы погибнем в сражении с Тьмой в Стране Мрака далеко от обжитых земель; даже если Барад-Дур рассыплется в прах, мы можем не дожить до нового, лучшего времени. Но я считаю, что долг велит нам поступить именно так. В конце концов, лучше погибнуть в бою, чем ждать гибели, зная, что новый, лучший день никогда не встанет над миром.
Долго молчали собравшиеся. Наконец Арагорн произнес:
— Раз я уже начал, пойду по этому пути до конца. Мы стоим на краю пропасти, где надежда встречается с отчаянием; колебаться — значит, упасть. Нельзя нам не принять совет Гэндальфа, ибо его многолетняя борьба с Сауроном сейчас дошла до последнего предела. Если бы не Гэндальф, все давно было бы потеряно. Но я никому не хочу навязывать свою волю. Пусть каждый сделает выбор сам.
Свое слово сказал Элрохир:
— Ради этого мы пришли сюда с дальнего севера и именно такой совет получили от своего отца Элронда. Мы не свернем с пути.
— Я мало знаю об этих трудных и тайных делах,— сказал Эомер.— Но больше знать мне и не надо. Достаточно того, что мой друг Арагорн спас меня и мой народ. Я пойду, куда пойдет он.
— Я считаю себя вассалом Короля Арагорна, хочет он того или нет,— сказал князь Имрахил.— Его желание для меня закон. Я пойду за ним. Но пока я временно замещаю Наместника Гондора и прежде всего должен думать о племени, которое мне доверено. В дерзости должна быть некая доля осмотрительности. Надо подготовиться к любому концу. У меня все-таки остается проблеск надежды на победу, а в этом случае Минас Тирит надо сохранить. Я бы не хотел возвращаться с победой в разрушенный город и разоренную страну. А ведь это может произойти у нас за спиной. Рохирримы донесли, что на правом крыле осталась свежая армия Врага.
— Это правильно,— сказал Гэндальф.— Я не предлагал оставить город без гарнизона. Для вылазки на восток нам нужна не такая армия, которая могла бы серьезно угрожать Мордору, а всего лишь такая, которой хватило бы, чтобы выманить противника на битву. Очень важно также время — надо действовать как можно скорее. Поэтому я спрашиваю всех военачальников: какие силы можно собрать и подготовить к походу самое большее за два дня? Это должны быть люди мужественные, знающие, в чем опасность, и готовые добровольно встретить ее грудью.
— Все устали, очень много раненых,— сказал Эомер.— У нас большие потери лошадей, что чувствительно уменьшает готовность наших отрядов. Если надо выступать через два дня, я вряд ли соберу больше двух тысяч всадников, тем более что необходимо еще столько же оставить для обороны города.
— Мы можем рассчитывать не только на отряды, которые остались под Минас Тиритом,— сказал Арагорн.— Побережье очищено от Врага, скоро к нам придет пополнение из южных провинций. Четыре тысячи бойцов вышли из Пеларгира два дня назад. Их ведет через Лосарнак бесстрашный Ангбор. Если отложить выступление еще на два дня, они подоспеют. Кроме этого, я многих просил следовать за мной по Реке на судах, которые удастся собрать,— и при попутном ветре они скоро прибудут. Часть кораблей уже в Арлонде. Уверен, что в поход удастся собрать около семи тысяч конных и пеших, и кроме того, в Минас Тирите останется более сильный гарнизон, чем был в момент первого нападения.
— Ворота разрушены,— напомнил Имрахил.— Где найти мастеров, которые смогут их отстроить, как надо?
— В Эреборе, королевстве Даина,— ответил Арагорн.— Если наша надежда приведет к победе, я со временем пошлю туда Гимли сына Глоина с просьбой дать нам искусных мастеров из Подгорного Королевства. Пока удовлетворимся тем, что люди значат больше, чем крепчайшие ворота. Никакие ворота не удержат врага, если люди их покинут.
На этом военный совет кончился. Выступить решено было на второе утро от сегодняшнего, с войском из семи тысяч, если удастся столько собрать. В основном это должна быть пехота, потому что гористая местность не подходила для конницы. Арагорн должен был призвать около двух тысяч завербованных на юге вассалов; Имрахил давал три с половиной тысячи воинов, Эомер — пятьсот рохирримов, потерявших коней, но способных сражаться, и еще пятьсот отборных всадников, которыми командовал сам; еще один отряд из пятисот всадников составляли дунаданы и рыцари из Дол Эмроса. Всего — шесть тысяч пехоты и тысяча конников. Главные силы рохирримов — около трех тысяч всадников, сохранивших лошадей и боеспособность,— оставались под командой Элфхельма охранять Западный Тракт от вражеской армии, стоявшей в Анориэне. Сразу же были высланы разведчики на север и на восток, чтобы обследовать дорогу от Осгилиата на Минас Моргул.
Когда закончился подсчет сил, началась подготовка к походу и разработка маршрута. Вдруг князь Имрахил разразился смехом:
— Ничего себе! — воскликнул он.— Это же самая великолепная шутка во всей истории Гондора! Выступать с семью тысячами, с войском, которое в дни нашего могущества составило бы только передовой отряд, и такими силами форсировать горную стену и непобедимые Черные Врата! Так мальчишка мог бы напасть на закованного в латы рыцаря, целясь ивовым прутиком из лука с веревочной тетивой! Если Черный Властелин в самом деле так много знает, как ты говоришь, Мифрандир, то вместо того, чтобы дрожать от страха, он засмеется и придавит нас мизинцем, как назойливую осу, которая хочет его ужалить!
— Нет. Он попробует изловить осу и вырвать у нее жало,— ответил Гэндальф.— Одни имена некоторых из нас на войне значат больше, чем тысяча закованных в латы рыцарей. Нет, Саурон не будет смеяться.
— Мы тоже не будем,— сказал Арагорн.— Если это даже шутка, то слишком горькая, чтобы вызывать смех. Но это не шутка. Это последний рискованный ход, который разрешит сомнения и так или иначе закончит очень страшную игру.— Он вынул из ножен Андрил и поднял его к солнцу: — Ты не вернешься в ножны, пока не кончится последняя битва!
Глава десятая. ЧЕРНЫЕ ВРАТА
Через два дня войско Западных государств собралось на полях Пеленнора. Войско орков и восточных племен, служащих Саурону, двинулось из Анориэна на город, но встретило рохирримов, было разбито и бежало в сторону острова Кайр-Андрос. После уничтожения этой угрозы и подхода подкрепления с юга в Минас Тирите оказался большой и сильный гарнизон. Разведчики вернулись и донесли, что на Восточном Тракте до самого Перепутья нет вражеских войск. Все было готово к последнему броску.
Леголас и Гимли снова сидели на одном коне в отряде Арагорна, который был впереди вместе с Гэндальфом, дунаданами и сыновьями Элронда. Хоббита Мерри жег стыд, потому что он не мог идти с ними.
Тебе сейчас такой поход не под силу,— сказал ему на прощание Арагорн.— А стыдиться нечего. Даже если ты больше ничего не совершишь в этой войне, ты уже заслужил величайшую славу. От Хоббитшира с нами пойдет Пипин. Не завидуй ему в этом опасном предприятии, ибо хотя он и проявил мужество, насколько ему позволила судьба, его дела пока не сравнялись с твоим подвигом. Еще знай, что, по сути, мы все рискуем одинаково. Если нам суждено погибнуть под Воротами Мордора, то ты в это время будешь защищать последнюю улицу здесь или еще где-нибудь, куда доберется Враг. Выздоравливай и прощай!
Мерри уныло стоял на стене и смотрел на выстроенные шеренги. С ним был Бергиль, тоже грустный, потому что его отец уходил из города во главе отряда добровольцев: в Королевскую Гвардию он не мог вернуться, пока не предстанет перед судом. В этом же отряде был Пипин, он теперь стал солдатом Гондора. Мерри хорошо видел его маленькую фигурку между рослыми гондорцами.
Заиграли трубы, и войско двинулось. Полк за полком, отряд за отрядом шли и ехали на восток. Они давно скрылись из глаз на дороге, ведущей к Дамбе, а Мерри все стоял и смотрел. Луч утреннего солнца в последний раз заблестел на шлемах и копьях и расплылся вдали, а хоббит все никак не мог заставить себя уйти со стены.
Опустив голову, опечаленный разлукой с друзьями, он чувствовал себя покинутым. Все, кто был дорог его сердцу, ушли во Тьму сражаться под хмурым восточным небом, и мало было надежды свидеться с ними вновь.
Тоска сразу сказалась на самочувствии: заболела рука, Мерри охватила слабость, солнце показалось бледным, растаяло… он очнулся, когда Бергиль дернул его за руку.
— Идем отсюда, господин фериан,— сказал мальчик.— Видно, ты еще слаб, я тебя сейчас отведу в Дома Целения. Ты не бойся! Они вернутся. Воинов из Минас Тирита никто не победит, а теперь с ними Камень Эльфов и гвардеец Берегонд!
К полудню войско дошло до Осгилиата. Там трудились все ремесленники, которых удалось собрать. Одни чинили паромы и плавучие мосты из лодок, которые враги навели, а потом при отступлении пытались уничтожить; другие наводили порядок в складах, разбирали запасы и добычу; третьи спешно насыпали оборонный вал уже на восточном берегу Реки.
Тоска сразу сказалась на самочувствии: заболела рука, Мерри охватила слабость, солнце показалось бледным, растаяло… он очнулся, когда Бергиль дернул его за руку.
— Идем отсюда, господин фериан,— сказал мальчик.— Видно, ты еще слаб, я тебя сейчас отведу в Дома Целения. Ты не бойся! Они вернутся. Воинов из Минас Тирита никто не победит, а теперь с ними Камень Эльфов и гвардеец Берегонд!
К полудню войско дошло до Осгилиата. Там трудились все ремесленники, которых удалось собрать. Одни чинили паромы и плавучие мосты из лодок, которые враги навели, а потом при отступлении пытались уничтожить; другие наводили порядок в складах, разбирали запасы и добычу; третьи спешно насыпали оборонный вал уже на восточном берегу Реки.
Головной отряд прошел руины Древнего Осгилиата и, переправившись через Андуин, направился дальше по прямому тракту, который в лучшие времена соединял красивую Башню Солнца со стрельчатой Лунной Башней, прозванной сейчас Минас Моргул и торчащей над проклятой Долиной Смерти. Через пять миль после Осгилиата войско стало лагерем на отдых. Первый день Похода кончился. Только конники поскакали вперед, чтобы до темноты добраться до Перепутья. Внутри большого кольца деревьев стояла полная тишина. Нигде поблизости не было врагов, не слышно ни криков, ни разговоров, ни одна стрела не засвистела, вылетая из-за камней или из густых зарослей, но, несмотря на это, чем дальше, тем сильнее чувствовалось, что за ними настороженно следят. Деревья, камни и листья будто затаились. Опускалась ночь, солнце заходило над долиной Андуина, вершины Белых Гор розовели в его лучах, но над Эфел Дуат нависла Тьма.
Арагорн расставил трубачей на каждой из четырех дорог, расходящихся от Перепутья, и они громко затрубили в фанфары, после чего герольды закричали:
— Идут Властители Гондора! Они вступают во владение своими исконными землями!
Воины сбили с плеч статуи нелепую орчью голову, разбили ее на мелкие куски и поставили на место голову короля, не трогая, однако, венца из белых и золотых цветов, которые оплели ее, как корона; смыли и затерли оскорбительные надписи, которыми орки осквернили каменный постамент.
На совете раздавались голоса, предлагавшие начать с нападения на Минас Моргул, чтобы, если удастся, уничтожить эту крепость окончательно.
— Кто знает,— говорил Имрахил,— может быть, дорога из крепости на перевал окажется удобнее для вторжения в Мордор и подхода к главной твердыне Врага, чем северные Черные Врата?
Однако Гэндальф упорно сопротивлялся, напоминая о зловещей славе этой долины, где люди от ужаса сходят с ума, и о том, что рассказал Фарамир. Ибо если Главный Хранитель действительно избрал эту дорогу, то нельзя было привлекать к ней внимание бдящего Глаза. Так что когда все войско утром пришло к Перепутью, здесь был поставлен сильный караул на случай, если Враг вышлет армию с перевала или подойдут южане. В караул пошли лучшие лучники, знающие местность в Итилиэне. Они затаились в лесу и на склонах, держа Перепутье под наблюдением.
Гэндальф и Арагорн с головным отрядом все же подъехали к началу долины Моргул и посмотрели на проклятую крепость издали.
Крепость показалась им темной и необитаемой, ибо орки и другие рабы Черного Властелина, обычно составлявшие ее гарнизон, были перебиты в последнем сражении. Назгулы разлетелись. Но воздух в долине был тяжел и зловеще напряжен. В нем таилась угроза.
Гондорцы подожгли зловонную траву на луговине, и когда по ней побежали красные языки огня, ушли, разрушив мост через черный поток.
На следующий день, третий после выхода из Минас Тирита, войско начало марш по тракту на север. От Перепутья до Мораннона по этой дороге было около ста миль, никто не мог предугадать, что на ней ждет. Шли открыто, хотя и осторожно, впереди скакали конные разведчики, вдоль дороги были высланы пешие следопыты. Особенно внимательно разведка наблюдала за правым флангом, где на склонах рос густой кустарник и было много оврагов, за которыми поднимались скалы, первые камни сумрачного хребта Эфел Дуат.
Погода оставалась ясной, и ветер дул, в основном, с запада, но в горах не рассеивался плотный туман, а из-за гор то и дело поднимались высоко в небо столбы густого дыма, собиравшиеся в темные тучи. Время от времени по приказу Гэндальфа герольды трубили и повторяли клич:
— Идут Властители Гондора! Пусть все сдадутся на их милость или покинут эти земли!
— Надо кричать не «Властители Гондора», а «Король Элессар вернулся»,— заметил Имрахил.— Пусть Король еще не занял трон, но он вернулся, и на неприятеля это сильно подействует.
Теперь три раза в день герольды объявляли Поход Короля Элессара. Но на вызов никто не откликался.
Войско продвигалось, не встречая видимых преград, только невидимая тяжесть наваливалась на всех, от военачальников до последнего солдата, и с каждой пройденной милей сердца сжимались больнее от плохих предчувствий.
В конце второго дня после Перепутья войско в первый раз увидело врагов. Сильный отряд орков и людей из далеких восточных стран попытался завлечь передних конников в засаду. Произошло это в том самом месте, где Фарамир когда-то напал на харатское войско. Дорога здесь врезалась глубоко в скалы, пересекая отроги горной цепи.
Но опытные разведчики из Эннет Аннон, которых привел Маблунг, вовремя предупредили военачальников о грозящей опасности, и засада стала западней для самих орков. Всадники широкой дугой обошли это место с запада и ударили по врагам с фланга и с тыла, многих уложили на месте, а остальных прогнали на восток в горы.
Первая победа, однако, не очень обрадовала военачальников.
— Это была военная хитрость,— сказал Арагорн,— с целью обмануть нас, показать, что враг недостаточно силен, чтобы помешать нашему продвижению. Он нас заманивает.
В тот вечер над Итилиэном появились Назгулы, явно следящие за движением войска. Летели они очень высоко, разглядеть их смогли только зоркие глаза эльфа Леголаса, но люди чувствовали их по тому, как сгущалась Тень и затуманивалось солнце, и по охватывающему их страху, с которым трудно было бороться, хотя Призраки пролетали молча.
Время шло, безнадежный марш продолжался.
На четвертый день после Перепутья и на шестой, считая от выхода из Минас Тирита, войско вышло из границ живых земель Итилиэна и вступило на опустошенные земли, лежащие перед Моранноном и перевалом Кирит Горгор. Отсюда были видны болота и пустоши, которые тянулись на север и на восток до самого Приречного Нагорья Эмин Муйл. Так здесь было пустынно, и такой страх жил в этих местах, что те, кто послабее, отказывались идти дальше.
Арагорн смотрел на них скорее с жалостью, чем с гневом, ибо это были молодые парни из Рохана, из далекой Западной Лощины, или земледельцы из Лосарнака, с детства привыкшие считать Мордор не страной, существующей на самом деле, а неким символом Зла, очень далеким от их повседневной жизни. Сейчас кошмарный сон оказался жуткой явью, а несчастные не понимали ни смысла всей войны, ни причин, которые толкнули их самих в ее водоворот.
— Возвращайтесь назад,— сказал им Арагорн.— Только постарайтесь сохранить совесть и честь и не бегите в панике. Можете выполнить одно задание, что бы избежать позора. Отправляйтесь отсюда на юго-запад, дойдете до острова Кайр-Андрос, и если он, как я предполагаю, в руках неприятеля, отбейте его и постарайтесь удержать, ибо это важно для защиты Гондора и Рохана.
Некоторые, пристыженные милостью Повелителя, пересилили страх и остались, чтобы продолжать поход. Многие, ободренные надеждой, что смогут честно выполнить долг в пределах своих возможностей, ушли к Реке. Кроме того, на Перепутье тоже остался довольно большой отряд, так что в сражение за Черные Врата против огромной мощи Мордора пошли едва шесть тысяч воинов.
Шли медленно, каждую минуту ожидая ответа на свой вызов, и держались единой колонной, ибо здесь высылка разведчиков и даже небольших патрулей казалась лишней тратой сил и ослаблением войска. Вечером на пятый день марша от долины Моргул устроили последний привал и разожгли костры из сухих палок и травы, с трудом собранных на бесплодной земле. Ночь провели без сна, вглядываясь в темень, чувствуя незримое присутствие хищных тварей и прислушиваясь к вою волков. Ветер утих, воздух застыл. Видно почти ничего не было, над землей поднимались дымы и испарения, и тоненький четырехдневный месяц скрылся в Мордорском чаду.
К утру похолодало, поднялся ветер, дул он с севера, был резким и морозным. Вокруг было пусто, невидимые ночные твари исчезли. Вскоре на северо-востоке показались первые громадные кучи пепла и угля, горелой земли, щебня, грязных отходов, извергнутых землей, в которой копались черви — рабы Мордора. Теперь совсем близко была мощная стена Кирит Горгор с Черными Вратами посредине, с двумя Зубами Мордора с обеих сторон. На последнем этапе марша полководцы двинули войско дорогой, которая свернула на восток, и теперь оно подходило к Мораннону с северо-запада, примерно оттуда же, откуда сюда пришел Фродо.