Этот Бабицкий вообще оказался редкостным придурком. Сидя на огромных залежах продовольствия, председатель практически полностью развалил силы самообороны. В них теперь числилось всего полсотни активных штыков. Мальчишек в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет. И это на многотысячное население! Ну не престижно, видите ли, было служить в Электрогорске «сапогом» – так презрительно местные именовали своих защитников.
Собрав на площади толпу, Пашка кратко рассказал им, что их ждет в очень недалеком будущем. Но получил шикарный ответ: бредунам никогда не прорвать периметр – здесь в народе до сих пор бытовало поверье, что за «Стальным кольцом» они как у бога за пазухой, и ничто не сможет им навредить. Тут же и выяснилось, что использовать гражданских для обороны было делом бесполезным и даже вредным – никто не озадачился созданием ополчения и начальной военной подготовкой для мужчин. Если, конечно, можно было назвать «мужчинами» этих хомяков-переростков: ожирением страдало (или наслаждалось) сто процентов взрослого населения. Автоматов в руках они никогда не держали.
Павел был просто поражен этим фактом. Найти в Подмосковье, где действовало два десятка крупных бредунских кланов и несколько сотен банд «диких» целый город, где взрослое население не знает, как обращаться с «калашом», – это нечто из области фантастики! Раздать этим людям оружие, приличные запасы которого имелись в городе (полковник Истомин распотрошил в свое время немало мобилизационных складов), Скорострелу резко перехотелось. Куда могли попасть из автоматов эти увальни – один черт знает. Как бы они не перестреляли друг друга раньше, чем это сделают бредуны! Но это полбеды – лейтенанту, по большому счету, стало плевать на их здоровье. Хуже всего, что они могли попасть в кого-нибудь из красноармейцев.
Поняв, что толку от «мирного» населения действительно никакого, Пашка решительно погнал всех на строительство оборонительных сооружений. Но и здесь вышел пшик – на всех не хватило шанцевого инструмента. Пришлось организовать посменную работу, тем более что от непривычки к физической работе и общей расслабленности организма «мирняки» быстро уставали – буквально после пары-тройки махов лопатой.
Откинув прочь еще одну проблему, Скорострел решил выяснить, ради чего вообще разгорелся весь сыр-бор вокруг Электрогорска.
В сопровождении пары автоматчиков и Кати Панкратовой Павел явился на главный «склад». Вернее, явился в одиноко стоящее здание наземного комплекса бывших складов Росрезерва. Насмерть напуганный пожилой пузан, представленный «оккупантам» как «завхоз», провел лейтенанта к клети грузового лифта. Основные тоннели находились на двухсотметровой глубине.
– Общая протяженность штреков двадцать два километра, – пояснил завхоз после спуска вниз.
– Да, впечатляет! – только и смог сказать Паша, проехавшись на электрокаре вдоль бесконечных залежей мешков и ящиков. Здесь были тысячи и тысячи тонн продовольствия. Скорострел вспомнил, как бредуны порой делили одну банку тушенки на пятерых, и ему захотелось… Огромным усилием воли поборов в себе желание немедленно голыми руками свернуть жирную шею завхозу, а после подняться на поверхность и расстрелять сотни две этих толстожопых козлов, Паша внимательно осмотрел главные запасы.
По самым скромным прикидкам, здесь могло встать на довольствие тридцать тысяч человек. Лет на двадцать.
«Неплохо предки подготовились к катастрофе. Жаль только, что их усилия пропали из-за жалкой кучки жадных тварей. Впрочем, о чем это я? Мы сейчас здесь и не позволим какому-то там Бабицкому снова сесть жирной жопой на кучу жратвы! – решил Пашка. – Надо устроить в Электрогорске пункт раздачи и кормить окрестное население… Размечтался, блин! Так и дали тебе «подземные» с дикими бредунами распределением заняться. Наверняка всё себе захапают! Хм, если мою роту сомнут, а мы этого им сделать не позволим!»
Уже возвращаясь после объезда территории к центральному подъемнику, Паша обратил внимание на один из ближайших тоннелей. Почти сразу за устьем в нем виднелся капитальный, до потолка, завал из земли и кусков бетона.
– А это что еще такое? – спросил Скорострел у завхоза. – Кровля не выдержала?
– Нет, – опасливо покосившись на завал, ответил пузан. – Это еще двадцать лет назад взорвали. Сами военные. Вроде бы этот тоннель в саму Москву вел, и по нему оттуда безостановочно крысы перли здоровенные. Ну, чтобы они тут все не пожрали, тогдашний комендант и приказал взорвать. Тут завал на пятьдесят метров тянется!
«Странный способ отгораживаться от крыс!» – подумал Пашка. Если уж действительно надо было защитить склад от грызунов, то вполне хватило бы бетонной стены. Или Истомин вовсе не от крыс спасался? Ладно, не до решения загадок сейчас – штурм на носу.
Глава 8
Бредуны подошли только к вечеру, когда солнце ненадолго выглянуло из-за сплошной облачности и температура воздуха неожиданно подскочила градусов на десять. Почему они добирались до Электрогорска полдня – сообщил по радио Виссарион. Длинная, как змея, колонна разномастных грузовиков непрерывно попадала в засады, где после сработки минно-взрывных устройств по ней начинали работать десятки пулеметов и гранатометов. Бредуны теряли чуть ли не сотни люднй, но продолжали упрямо двигаться к вожделенной цели. За подаренное майором Сапожниковым и его бойцами время защитники города успели прикрыть наиболее опасные места дерево-земляными укреплениями. А ротные механики-умельцы даже сумели восстановить работоспособность нескольких десятков автоматических огневых точек.
В целом бойцы лейтенанта Скорострелова подготовились для встречи гостей очень грамотно и пребывали в уверенности, что уж один полноценный штурм отобьют по-любому.
Первым к КПП приблизилась одиночная машина, опознанная Панкратовым как «Гелендваген» председателя Бабицкого. Это был чуть ли не единственный в городе, кроме лесовозов, автомобиль на ходу. Ленились местные жители ухаживать за техникой, но председательский лимузин входил в число «особо охраняемых объектов культуры» и подлежал постоянной реставрации.
Джип смело подкатил к самым воротам, и створки послушно распахнулись перед парадным экипажем высокого начальства. Однако не успело творение далеких (и ныне покойных) немецких конструкторов въехать в город, как дорогу ему преградил представитель советского автопрома – полноприводный грузовик «Урал». И немецкая техника спасовала перед техникой советской! Серебристый «Гелендваген» резко затормозил, и из него мячиком выскочил господин Бабицкий. Он явно не понял, что власть переменилась, и спешил донести до «самооборонщиков», загородивших проезд колымагой, свой гнев.
«Эх, как матерится, толстожопый! – невольно восхитился Пашка. – Впрочем, в плюс ему можно поставить только экспрессию, а не стиль или содержание! Вот помню, у нас в клане был дедушка-ветеран из бывших строителей, лучший пулеметчик «Ловцов» – так он, когда ругался, мог три минуты двадцать семь секунд, как я по часам засекал, обходиться без повторов! А уж какие конструкции и выражения он составлял из всего лишь трех базовых слов… Бабицкий же всего лишь энергично и визгливо выкрикивает четыре примитивные фразы».
Забывшись, словно токующий глухарь, председатель даже не заметил, как «Гелендваген» со всех сторон обступили парни с оружием в руках. Причем здесь поровну присутствовали красноармейцы и местные солдатики. Очнулся Бабицкий, только когда из машины вытащили и положили на асфальт его секретаря и двух охранников. Пашка мельком удивился тому, как эти жуткие туши поместились в ограниченном объеме кузова легкового автомобиля. Навскидку каждый из этих молодых людей весил килограммов под двести. Сопротивления никто не оказал, да и мудрено сопротивляться, глядя на направленные в упор десятки стволов.
Только сейчас до Бабицкого стало что-то доходить.
– Что?.. – Его голос предательски «дал петуха», и председатель продолжил гораздо тише: – Что здесь происходит?
– Вы, господин Бабицкий, арестованы! – негромко, но решительно сказал Василий Панкратов.
– Не имеешь права, щенок! – завопил председатель. – Да я тебя!.. Эй, сапо… гхм… солдаты! Немедленно опустить оружие и схватить этого… этого… самозванца!
Бабицкий, все еще полный священного начальственного гнева, оглянулся по сторонам и вдруг увидел Пашу, скромно стоящего в сторонке. Вот тогда его и проняло по-настоящему! Жирную морду перекосило, щеки побледнели, а лоб, напротив, пошел красными пятнами.
– А-а-а-а… – тоненько и печально взвизгнул председатель и начал оседать на подламывающихся ногах.
– Взять! – скомандовал Паша, красноармейцы мгновенно завернули Бабицкому руки и поволокли к «Уралу». Председатель настолько сомлел, что в кузов его пришлось забрасывать, как мешок с дерьмом. Ну ничего, к моменту допроса он очухается, а пока… В бункере управляющего центра нашлось много пустующих помещений с крепкими дверями и запорами.
– А-а-а-а… – тоненько и печально взвизгнул председатель и начал оседать на подламывающихся ногах.
– Взять! – скомандовал Паша, красноармейцы мгновенно завернули Бабицкому руки и поволокли к «Уралу». Председатель настолько сомлел, что в кузов его пришлось забрасывать, как мешок с дерьмом. Ну ничего, к моменту допроса он очухается, а пока… В бункере управляющего центра нашлось много пустующих помещений с крепкими дверями и запорами.
Очень быстро бредуны поняли, что приглашающая сторона ведет себя как-то не так. Ворота, которые должен был гостеприимно распахнуть председатель-предатель, распахиваться не торопились. От основных сил, расположившихся на опушке леса, к КПП рванул, гремя проржавевшими дверями, одинокий «уазик». Паша, удобно устроившись возле центральной амбразуры, отслеживал его перемещения по «змейке», пытаясь разглядеть в надвигающемся сумраке сидящих в нем людей. И совершенно неожиданно признал в одном из трех пассажиров Мартына.
«Кой черт понес одного из главарей на опасное дело? «Шестерки» закончились или… Это надо выяснить!»
Лейтенант быстро, но без суеты спустился к воротам и вышел к незваным гостям. Поскольку те остались при оружии, он тоже не стал снимать свое.
– Опаньки! Скорострел! Ты здесь какими судьбами? – с притворной радостью приветствовал лейтенанта Мартын. – Неужели город уже наш?
– Город не ваш, а мой! – сразу обозначил Паша свои позиции. – И теперь только от меня зависит, кто и сколько жратвы получит. С тобой, Мартын, я по старой памяти поделюсь. И Корявому мне тоже не жаль десяток тонн отгрузить. А вот тем уродам-беспредельщикам, которые под Фюрером ходят, – хер! И Бритве, который на юге молодых девок воровал для своего хозяина, сидящего в бункере, скрытом в глухих лесах под Рязанью, – хер! И той кодле выползков из убежища, что с генералом Дедовым сюда пришли, – хер! Какого хрена ты вообще с ними связался, Мартын? Или ты на бредунские «правила» и обычаи забил?
– Слышь, Скорострел, ты это… пургу-то не гони! – уже вполне серьезным тоном сказал Мартын. – Все я помню! И «правила», и обычаи! Вот только…
Тут Мартын ошарашил Пашку: каким-то замедленным движением, словно шуткуя, он вогнал нож точно в горло сидящего рядом водителя. Тот, всхрапнув, завалился на руль. Это еще что за фокусы?
– Он на нас Фюреру постукивал! – объяснил свои действия Мартын. – А мы теперь можем поговорить серьезно!
Бородатый вылез из машины и подошел к Паше вплотную.
– Нам с тобой, на пару, договориться проще будет! – глядя лейтенанту прямо в глаза, сказал Мартын. – Я ведь давно знаю, что ты уже не бредун из клана «Ловцов», а вояка из Красной Армии. Да и где те «Ловцы»? Погибли все, ты один остался. И неспроста сейчас в родные места вернулся! Скажи мне спасибо – я про тебя «контрику» этому, полковнику Тихому, веселых песен напел. Что есть такой бредун авторитетный, Скорострелом кличут, а за ним, мол, мощнейшие кланы стоят. По пьяни напел, вспомнив ту перестрелку с Танцором в Мухосранске. А тут и ты сам лично заявился – вот мои дифирамбы в масть и легли!
– Ну, спасибо, Мартын! – искренне поблагодарил Пашка. – То-то я думаю, с какого бодуна они меня «лидером» кличут.
– Что-то очень мутное здесь затеялось, Паша, очень мутное! – понизив голос до шепота, хотя их и так никто не слышал, продолжил Мартын. – Генерал этот из очередного, девятого по счету, если мне память не изменяет, Московского княжества – сам по себе человек неплохой. Вот только за ним гнилые людишки стоят, ты их правильно выползками назвал. Нас, бредунов, они просто за дикарей считают и поиметь хотят. Но вот как именно – так и не догнал. Вроде бы все по чесноку – мы берем город и делим хабар. Ты, Скорострел, парень умный, к тому же красноармейцами сюда засланный, может, просветишь?
– Насчет того, что поимеют вас, – ты верно догадался! – хмыкнув, сказал Пашка. – Но каким именно способом – не знаю! Однако могу совершенно определенно сказать тебе, что без большой крови не обойдется! Бредуны этим «подземным» на территории Подмосковья не нужны. Даже в виде верных псов – слишком уж опасны, вдруг с поводка сорвутся. Поэтому вас всех рано или поздно под нож пустят! Они площадку от вас расчистят, чтобы светлое будущее построить. Только это будет светлое будущее для избранных – а круг избранных определит тот хмырь, что в бункере засел. Говорят, что это какой-то олигарх бывший, любитель оригинальных решений.
– Понятно… – задумчиво кивнул Мартын. – Спасибо, Скорострел, за информацию. Однако это все лирика, уж извини! А кушать нам хочется уже сейчас! Так, значит, со всеми собравшимися ты делиться не желаешь?
– Нет, Мартын! – отрицательно качнул головой Пашка. – И передай своим подельникам – я активировал «Стальное кольцо», и оно полностью работоспособно. Мне абсолютно плевать на местных жителей, на мой взгляд, они такой сладкой жизни недостойны. Мне глубоко по барабану те горы жрачки, которые под нами. Но! Я теперь не бродяга, а офицер Красной Армии, и у меня есть приказ в город вас не пускать. И я этот приказ выполню! От себя лично, по старой памяти, советую: держись со своими ребятами в тылу и попробуй вразумить уцелевших после штурма. В любом случае тебе лучше быть нашим союзником, а не врагом.
– Лады, совет твой принял! – Мартын протянул руку, и лейтенант крепко ее пожал. – Ну, держитесь, черти!
Коротко хохотнув, бородатый скинул труп с водительского сиденья, сел за руль, лихо развернул «уазик» на пятачке и укатил к опушке. Первый выстрел с той стороны раздался уже через минуту. Видимо, Мартын, пользуясь тем, что уже стемнело и даже в оптику никто произошедшего у ворот не увидел, списал погибшего бредуна на защитников города. Что было равносильно официальному объявлению войны. Пашу это вполне устроило – к чему лишние иллюзии по поводу дальнейших действий? Теперь все гораздо определенней – они нападают, мы защищаемся.
Впрочем, обстрел из легкой стрелковки закончился очень быстро. Бредуны сразу поняли, что никакого вреда они причинить не могут, и перестали попусту жечь патроны. Красноармейцы вообще не ответили – что там можно разглядеть в полной темноте на опушке леса?
Однако было глупо надеяться, что общий штурм перенесут на завтрашний день. Около полуночи небольшие группки бредунов начали прощупывать оборону, но вскоре выяснили, что автоматизированным огневым точкам не нужен свет для прицельной стрельбы. Они прекрасно обходятся датчиками движения, тепловыми камерами и радиолокационными станциями ближней разведки «Фара-1».
Понеся незначительные потери, бредуны затихли. Паша, пользуясь оперативной паузой, решил наскоро допросить Бабицкого и его любовничка Савицкого-Фалангера. Интересовало лейтенанта одно: успел ли Бабицкий рассказать бредунам о состоянии обороны Электрогорска? Присутствовать на допросе напросились и Панкратовы.
Увидев Скорострела, входящего в камеру, Бабицкий забился в дальний угол. Катя брезгливо поджала губы, а Василий хмуро плюнул на пол.
– Ну что, Андрей Маратович, сам все расскажешь или пару пальцев тебе сломать? – ласково спросил Паша, присаживаясь на краешек скамейки и жестом предлагая Василию встать у двери. – Тебе уже рассказали, кем я был до службы в Красной Армии?
– Да-а-а! – проблеял председатель. Его отвислые щечки побледнели. – Бредуном, вы были бредуном!
– Правильно! – одобрительно улыбнулся Паша. – Значит, ты понимаешь, что никакой моралью я не ограничен, и примерно представляешь, что я с тобой сделаю, если ты откажешься отвечать?
Бабицкий затравленно кивнул.
– Так что ты, сволочь, рассказал диким о плачевном состоянии «Стального кольца»?
– Я-я-я ни-иичего ни-и-и-икому не сказал! – заикаясь, ответил председатель. – Я-я-я и не знал, что «Кольцо» в плачевном состоянии. Знал только, что автоматический режим не работает и массового штурма нам не выдержать.
– Что же ты, придурок, зная об этом, никаких мер не предпринял? – удивился Паша. – Разве у тебя не оставались программисты, которые ставили систему?
– Вначале, сразу после моей… то есть нашей победы над военной хунтой, узурпировавшей власть в городе, это не казалось большой проблемой! Но потом… Они как-то очень быстро передохли… Их и было-то всего человек шесть! – ответил Бабицкий.
– За что же ты так военных называешь? Они же в самые опасные годы, когда здесь не продохнуть было от мародеров, вас всех своей грудью прикрывали!
– Ненавижу! Всех вас, вояк сраных, ненавижу! – завизжал вдруг председатель, вскакивая на ноги и делая пару шагов из своего угла. – Еще до Войны вы меня достали. И гэбня ваша кровавая! Сволочи!
Пашка лениво, не вставая со скамейки, пнул разошедшегося и брызгающего слюной Бабицкого ногой по колену. Раздался резкий хруст, и сустав ненавистника военных принял противоестественную форму – согнулся в обратном направлении. Андрей Маратович, воя от боли, рухнул на пол. Панкратов, посмотрев на председательский спектакль, снова хмуро сплюнул.