Между тем Соловьев на тот момент был женат, у него рос маленький сын. И жена, узнав о романе мужа, решила поговорить с соперницей. Она позвонила Печерниковой и слезно умоляла ее не разрушать их семью. Ирина пообещала и сразу после этого разговора запретила Александру появляться у себя дома. Разлука длилась несколько лет. Лишь в августе 1997 года Соловьев развелся с женой и вернулся к Печерниковой.
Вспоминает И. Печерникова: «У нас не было своего дома — ютились по съемным квартирам, не было работы — почти каждый день мы таскались по театрам в надежде найти для себя что-то подходящее. И не находили. Но мы были счастливы. Как ненормальные, постоянно ходили друг с другом за ручку. Не расставались ни на минуту. А потом наконец я продала свою квартиру и купила другую, в тихом уютном районе. Поскромнее, конечно. Сделали ремонт, купили мебель… Даже обвенчались. Тихо, никому не сообщая, в маленькой церквушке на Арбате (конец 1996 года. — Ф.Р.). Впервые в жизни, наверное, я почувствовала, что по-настоящему живу. По-настоящему люблю. Мы уже стали строить планы, как найдем пьесу и обязательно сыграем. Вместе. Но…»
Счастье влюбленных длилось до декабря 1999 года. В том месяце Печерникова уехала в Калугу, а Соловьев остался в Москве. Ирина должна была приехать 24 го, чтобы вместе с мужем отправиться в театр на премьеру. Но приехать в срок не смогла. А когда на следующий день вернулась, мужа дома не оказалось. Она обзвонила всех друзей и выяснила, что в последний раз они видели Александра на банкете, после спектакля. Куда он отправился потом, они не знали. Поначалу Ирина не сильно переживала, полагая, что муж куда-нибудь уехал (ведь точного срока приезда жены он не знал, а одиночества не выносил). Но когда он не пришел и на Новый год, ей стало по-настоящему страшно. И Ирина бросилась его искать. Поиски длились три недели.
Вспоминает И. Печерникова: «Я искала его везде: по всем больницам, моргам. Обзвонила, наверное, тысячу людей. И наконец нашла. В морге. Милиционер один честный попался. 22 января позвонил и сказал: «Знаете, у нас был человек, похожий на вашего мужа. Мы его отправили в Склиф». Мне потом рассказали, что, когда Саша возвращался домой, он поскользнулся, упал и разбил себе лоб. Милиционеры нашли его лежащим на снегу. А Саша и милиция — это разговор особый. Он их ненавидел…
В морге я была еще 6 го. Осмотрела всех, кто поступил туда без документов. Не нашла его и мысленно перекрестилась. А оказалось, они его там просто спрятали.
Саши не стало 1 января. Врачом, который делал ему операцию, оказался родственник Жени Жарикова. Он мне потом сказал, что Саша умер от травмы шейных позвонков. А это очень похоже на удар дубинкой…»
Похороны состоялись 25 января 2000 года. На следующий день умер 92 летний отец Печерниковой, а спустя неделю и ее любимый пес Флай. И она осталась одна. На почве пережитого у нее началась сильнейшая депрессия, и в итоге Ирина на полгода угодила в клинику неврозов. Через некоторое время после выписки вернулась туда снова.
Изменения к лучшему стали происходить у Печерниковой примерно спустя год. Она тогда даже вернулась на съемочную площадку: снялась в фильме под названием «Не покидай меня, любовь» (2001; Тася).
Тогда же в ряде центральных СМИ появилось сразу несколько публикаций, в которых она поделилась с читателями своими планами. По ее словам, она написала пьесу и работает теперь над книгой мемуаров. Эта работа отнимает у нее много времени и помогает отвлечься, не думать о плохом.
В 2007 году свет увидел новый фильм с участием Печерниковой: «Последняя репродукция», где у нее была роль Вассы Андреевны.
Книга мемуаров актрисы вышла в свет в начале 2009 года. Чуть раньше этого Печерникова покинула столицу и окончательно перебралась жить за 200 километров от нее — в ту самую крохотную деревеньку из трех уцелевших домов, где она когда-то жила с Александром Соловьевым (их соседом там был коллега — тоже бывшая звезда советского кинематографа Алексей Локтев, впоследствии трагически погибший в автомобильной аварии). Дом Печерниковой стоит среди вековых деревьев, на высоком холме, рядом с ручьем. В интервью «Московскому комсомольцу» (номер от 2 августа 2007 года, автор — Д. Мельман) Печерникова рассказала следующее:
«Вы знаете, я в деревне своей никогда не болею. В Москве все гриппы, простуды — все мое. А здесь чтоб какие-то даже мысли нехорошие появились… В доме о чем-то задумалась — выходишь на крыльцо, и все растворяется. Такая красота и чистота вокруг… По правде говоря, я нечасто сюда приглашаю людей. Только самых-самых близких. И каждый, кто приезжает, задает мне один и тот же вопрос: «Ирка, где ты раскопала такую красоту?» Или говорят: «Я здесь жить хочу, я не хочу уезжать». Можно, спрашивают, что-то такое купить? Я отвечаю: такого больше нет! Нигде! Даже папа говорил: здесь какие-то особенные вихревые потоки…»
Великолепная Ольга
Ольга Остроумова родилась 21 сентября 1947 года в Куйбышеве. Ее отец был учителем, мать — домохозяйкой. Из-за происхождения отца — он был сыном священника — семья Остроумовых долгое время считалась социально неблагонадежной и подвергалась притеснениям. Сменив в поисках лучшей доли несколько городов, семья Остроумовых наконец осела в Куйбышеве. Вскоре на свет появилась Оля — четвертый, самый младший ребенок в семье.
Несмотря на то что учительской зарплаты отца едва хватало на то, чтобы сводить концы с концами, праздники в семье Остроумовых справлялись всегда. Папа покупал детям нехитрые гостинцы, мама пекла пирожки.
Еще одним «священным ритуалом» в семье Остроумовых было чтение. В доме была чудесная библиотека, в которой заботливыми руками отца были собраны сотни замечательных книг — от философских трактатов до приключенческой литературы. Как вспоминает Ольга Остроумова: «Папа сажал нас на диван, мы прижимались к нему, и он начинал читать вслух. До сих пор помню то ощущение тепла и мира…»
Закончив школу в 1965 году, Ольга внезапно решила отправиться в Москву — учиться на артистку (в качестве запасного варианта, в случае провала в театральный институт, Остроумова собиралась стать воспитателем в детском саду). Несмотря на то что в столице у Остроумовых из родственников или знакомых не было никого, родители девушки восприняли ее заявление очень спокойно. Мама только спросила: «У кого же ты будешь жить в незнакомом городе?» На что Ольга уверенно сообщила: «А всем абитуриентам на время экзаменов предоставляют комнату в общежитии». Ольга, конечно, соврала, но сделала это из чистых побуждений — надо же было как-то успокоить родителей. Видя, что дочь полна решимости сделать все как задумала, мать не стала больше возражать. «Если надумала — езжай», — сказала она и напекла дочери в дорогу пирожков.
Приехав в Москву, Ольга отправилась на поиски ГИТИСа, точного адреса которого она, естественно, не знала. К сожалению, и многие москвичи, к которым она обращалась за помощью, ничем ей не смогли помочь и только в недоумении пожимали плечами. Наконец через справочное бюро Ольга узнала нужный адрес и только ближе к вечеру добралась до заветного института. Однако во время собеседования, где Остроумова вдохновенно прочитала стихи Рождественского, экзаменаторы ее внезапно обескуражили. «Вам, девушка, надо выбрать другую профессию. У вас внешность героини, а голос детский».
Остроумова вспоминает: «То ли от нервов, то ли от усталости я разревелась. Вообще-то я стараюсь не плакать, тем более прилюдно. Но мне было так обидно, что все случилось так быстро. Я вполне могла подумать, что срежусь на первом, на втором туре… И под какой-то лестницей случились даже не слезы, а самый настоящий обвал. Меня утешают, и помню, чей-то голос, наверное, старшекурсника, дает мне четкие и категоричные установки, что читать и как себя вести. Как ни смешно, но это он посоветовал мне идти на первый тур, сказав парадоксальную для актрисы фразу: «Что, думаешь, тебя запомнили?» Не знаю, помнит ли меня этот человек, стал ли он артистом, но я его никогда не забуду.
А потом пошла в деканат и спросила об общежитии. Особо не упрашивала, просто просила. А о том, что уже завалилась на консультации, промолчала. И мне дали койку на Трифоновке. На втором туре я уже плясала что-то русское, очень хорошо у меня получилось: крутанулась, повернулась, ха! На третьем решила повторить, а каблук подвернулся, я свалилась, разорвала чулки. Вот так «легко» я и поступила…»
Остроумова была принята на актерский факультет, в мастерскую В.А. Вронской. Училась с большим вдохновением, играя в студенческих отрывках роли девочек-подростков. Из-за этого уже на втором курсе была приглашена в труппу Театра юного зрителя (тогда в их мастерскую пришел главный режиссер ТЮЗа П. Хомский, он и приметил талантливую студентку).
В 1967 году в ГИТИСе объявился один из ассистентов режиссера Станислава Ростоцкого, который на студии имени Горького приступал к съемкам очередной картины — «Доживем до понедельника». Ассистент искал актеров, внешне похожих на десятиклассников, и пройти мимо Остроумовой, естественно, не мог. Так она сыграла в том фильме роль Риты Черкасовой.
В 1967 году в ГИТИСе объявился один из ассистентов режиссера Станислава Ростоцкого, который на студии имени Горького приступал к съемкам очередной картины — «Доживем до понедельника». Ассистент искал актеров, внешне похожих на десятиклассников, и пройти мимо Остроумовой, естественно, не мог. Так она сыграла в том фильме роль Риты Черкасовой.
После этой роли Остроумову заметили. За последующие два года она сыграла еще в двух фильмах, однако в отличие от дебюта, отнести их к разряду удачных нельзя. Речь идет о фильмах: «Город первой любви» (1970; Нюра) Маноса Захариаса и «Море в огне» (1971; Юля Приходько) Леона Саакова.
В 1970 году Ольга закончила ГИТИС и уже в качестве полноправной актрисы была зачислена в штат ТЮЗа. Из наиболее удачных ролей актрисы в этом театре стоит назвать следующие: Елена в «Мещанах», Юлия Джули в «Тени», Лебедкина в «Поздней любви».
В самом начале 70 х произошли изменения и в личной жизни актрисы. Пробыв несколько лет замужем за своим коллегой — молодым актером Борисом Аннабердыевым из Туркмении, — Остроумова внезапно влюбилась в режиссера Михаила Левитина, который ставил в ТЮЗе спектакль «Пеппи — Длинныйчулок», где Ольга играла роль одной из трех «злобных учительниц». Актриса вспоминает:
«Он влюбился в меня во время примерки костюмов. Я мерила что-то и все время запахивала кофточку на груди. Она распахивалась, а я пыталась прикрыться…»
Стоит отметить, что, как и Остроумова, Левитин в то время тоже был женат. Однако это не помешало влюбленным, забыв обо всем, броситься в омут невероятной любви, со слезами, с надрывом.
Ольга Остроумова вспоминает: «Левитин всегда был очень магнетическим человеком: он посмотрел на меня, и вдруг я, не предупредив мужа, уехала с ним в Ленинград. Когда мы возвратились обратно, то на эскалаторе метро на «Комсомольской», держась за руки, буквально поклялись: приходим домой и объявляем правду. Потому что, как мне тогда казалось, любовь и ложь — вещи несовместимые.
Я приехала и сразу с порога все объявила. А Михаил Захарович сказал… несколько позже.
А что до разлучницы… Что вы, я так любила его жену! Я считала, что она ангел, а я падшая. Единственное мое оправдание — я любила его, а он меня…»
А вот как об этом же вспоминает Михаил Левитин: «Наша любовь с Ольгой была встречей двух совершенно непохожих друг на друга существ. Я встретил, не сразу даже разглядев, свой единственный идеал — женщину холодноватую внешне, но страстную внутри, безупречно моральную, чистую, хотя и с некоторой такой назидательностью и мудростью, которая никому не нужна.
А она, как я сейчас думаю, встретила то, что ей недоставало в себе: свободу, хаос-карнавал…»
Любовный роман Остроумовой и Левитина длился в течение трех лет. Заметим, что муж Ольги, человек восточный и горячий (даже затрещину ей отвесил за ее измену), практически сразу ее оставил и уехал к себе на родину, в Туркмению (там стал режиссером-документалистом), а вот Левитин тянул с разводом три года, боясь обидеть свою жену Машу. Встречались влюбленные тайком, как говорится, где придется: то на квартирах у друзей, а то и вовсе на… чердаке. Однажды случился курьез: в чердачной темноте Остроумова не рассчитала и в порыве любовной страсти заехала возлюбленному… в глаз кулаком. Судя по всему, все эти тайные встречи, да еще с синяками на видном месте, надоели Левитину, и он решился-таки на развод. Недавние тайные любовники расписались, а 7 июля 1975 года у них родился первенец — дочка Оля.
Но вернемся на некоторое время назад — в то время, когда роман Остроумовой и Левитина был еще в своем «чердачном» разгаре.
Свою самую звездную роль в кино героиня нашего рассказа сыграла в фильме своего «крестного отца» в кинематографе Станислава Ростоцкого. Речь идет о военной драме «А зори здесь тихие…». Причем о том, каким образом она попала на эту роль, существует несколько версий. Согласно первой, Ольга пришла «поболеть» за своего коллегу по ТЮЗу Андрея Мартынова (он должен был играть Васкова) и во время проб внезапно заявила: «Я сыграю Женьку Комелькову!» — взяла гитару и стала петь. И все увидели, что глаза у нее, и правда, Женькины…
Согласно другой версии, Остроумову нашел автор экранизируемой повести Борис Васильев: он шел по коридорам ГИТИСа, случайно увидел Остроумову и разглядел в ней Женьку Комелькову.
И, наконец, последняя версия выглядит следующим образом. Узнав о том, что Ростоцкий собирается экранизировать «Зори…», где Остроумова давно приглядела для себя роль Жени Комельковой, актриса набралась смелости и позвонила ему домой. И хотя страшно боялась предстоящего разговора (в памяти еще были свежи два последних провала в кино, где ей, кстати, тоже довелось играть военные роли), однако пересилила собственную робость и буквально упросила Ростоцкого позволить ей сняться в пробе вместе с другими претендентками. После некоторых колебаний Ростоцкий такую возможность ей предоставил. И, как оказалось, не пожалел.
Во всесоюзный прокат фильм «А зори здесь тихие…» вышел в самое удобное время — на излете курортного сезона, 26 августа 1972 года. Поскольку вокруг фильма давно ходили слухи как о настоящем шедевре (да еще с эротикой), народ повалил в кинотеатры рядами и колоннами. И мало кого из зрителей картина оставила равнодушным. Были случаи, когда ближе к концу сеансов в залах раздавались рыдания, некоторым становилось плохо. И сцена «в бане» практически ни у кого не вызывала желания позубоскалить. В прокате того года фильм займет 1 е место, собрав «кассу» в 66 млн зрителей.
В те же самые дни, когда фильм вышел в прокат, Госкино отправило его на престижный кинофестиваль в Венецию. Представлять картину поехали трое: Станислав Ростоцкий, Ольга Остроумова и Ирина Шевчук. Последняя вспоминает:
«Перед поездкой нас напугали. Кто-то сказал, что там нам придется переодеваться по три раза в день. В то время у нас с Олей не было такого количества туалетов. Мы с ней решили никуда не ехать. Позвонили Ростоцкому, сказали, что отказываемся от поездки. Станислав Львович поступил очень мудро. Он отвез нас к Вячеславу Зайцеву, тогда еще совсем молодому модельеру. Он нас и одел. Правда, платья были настолько дорогими, что купить их мы не могли. Зато эти наряды купил «Мосфильм». Уже в Венеции на изнанке я обнаружила инвентарный номер, напечатанный черным на светлом платье. Но мы себя все равно очень хорошо чувствовали…»
На том фестивале «Зори» были удостоены почетного приза.
Ольга Остроумова вспоминает: «К эпизоду в бане зрители отнеслись спокойно. Я получила только одно письмо, из тюрьмы. Оно начиналось словами: «Наша лаг. администрация…» А дальше о том, что на 7 Ноября им показали «А зори здесь тихие…». Как хорошо девочки защищали родину. И вдруг с красной строки: «Но как ты могла!!!» И дальше шла такая отповедь, что если я не замужем, то как же я собираюсь выйти замуж, родить ребенка. Заканчивалось письмо вопросом: «По той ли дорожке ты идешь?»
Боже мой, какие же мы были наивные! Я растерялась, чуть не плакала, хотя была уже замужем…»
Касаясь работы Остроумовой в фильме «А зори здесь тихие…», критик Л. Калгатина писала: «В Женьке Комельковой был удивительный сплав тонкости и шокирующей дерзости, хрупкой женственности и вызывающей экстравагантности, мягкости и дикарской неукротимости, ранимости и ожесточенности. Всю роль Остроумова вела на тонком нервном сопряжении разнородных качеств — это и составило существо и энергию экранного образа…»
После триумфального успеха в «Зорях…» на Остроумову обрушился град предложений от других режиссеров. Однако все роли, предлагаемые тогда актрисе, были как две капли воды похожи на роль Жени Комельковой. Но повторяться актриса не хотела, поэтому от всех предложений тактично отказывалась. И только в 1974 году, когда Евгений Матвеев пригласил Остроумову на роль Мани Поливановой в картину «Любовь земная», она дала свое согласие вновь выйти на съемочную площадку. Правда, ее приход в эту картину был отнюдь не легким. Руководство «Мосфильма», посмотрев пробы с Остроумовой, заявило актрисе категорическое «нет». Дескать, эта актриса слишком городская, чтобы играть деревенскую женщину. И Матвееву стоило большого труда отстоять ее для своего фильма.
Вспоминает Евгений Матвеев: «В фильме была «эротическая» сцена, когда Маня и Захар Дерюгин лежат в постели. Я долго думал, как же объяснить все Оле Остроумовой. Как быть, чтобы она не чувствовала себя скованной? Положил ее в постель, накрыл лоскутным одеялом, чтобы она не стеснялась, а сам лег сверху одеяла: пусть, мол, всем вокруг будет понятно, что под одеялом ничего не происходит. Ведь для съемок нужно было лишь крупным планом лицо. И говорю: «Я давно тебя люблю, Маня!» Только отсняли эпизод, как вдруг Оля поднимается и говорит: «Ну вы даете, Евгений Семенович. Вы бы еще ватные штаны надели!..»