Перед глазами были одни и те же воспоминания. Улыбка будущей матери, счастье отца, и их полное понимание, мир и любовь. Маленькое счастье на троих. Мои щеки обожгли слезы, я знал, что никогда не познаю подобного, не в силах предать свою судьбу. Я лег не спину, осеннее небо покрывалось небольшими тучами. Стая птиц летела на зимовку. Даже они знают, что и как делать, у них тоже есть своя судьба, путь по небосклону и семья, не такая как у людей. Но в то же время жизнь, достойная восхищения.
И что же я, обреченный на одиночество и несущий смерть в самом себе. Сострадающий и прощающий все, но не знающий любви и заботы. Жалость подобралась ко мне, но я успокоился и резко встал. Вытащил меч из ножен и еще раз прочитал надпись: «Свою судьбу – проклятие – бери с собой».
Я взвесил тяжесть меча, хотя и так знал его очень хорошо, и посмотрел в спокойные воды реки. Один взмах руки, и я буду свободен от него. Вода, как время, поглотит меч, и обрету я свободу. И в то же время я понимал, что не смогу так поступить. Не смогу утопить его в водах, не смогу уйти от судьбы, что сам принял на себя. И так же знал, что если предам я себя, то не будет спасения этому миру, а боль человеческая и страдания только приумножатся.
Закинув меч за спину, я пошел догонять обоз, который успел уйти очень далеко.
Колдунья
Обоз встретил на своем пути деревню. Люди в ней были немного ошарашены внезапным разливом реки. Обоз к моему удивлению остановился у деревни, но никто из кочевников не стал просить приюта в домах, все по-прежнему спали под открытым небом. Завтра в деревне начнется мен и торговля.
Я же попросил приют, не желая больше ночевать под открытым небом. Приют мне дала одинокая женщина, ее муж умер от болезни. Средних лет, крепкого телосложения, она просто относилась к жизни, дав мне приют, не стала спрашивать, кто я и откуда.
– Меня зовут Зарема, – сказала она, внимательно посмотрев в мои глаза.
– А я Шамо.
Накрыв сытный стол, она смотрела, как я ем, что меня очень смущало.
– Не смущайся странник, ты живешь жизнью недостойной человека, что оставишь ты после себя, чем и как зарабатываешь свой хлеб, оставайся здесь, у меня, и живи, как подобает людям.
– Не могу, у меня иная судьба, не та, что у остальных людей, и не могу я предать свой путь по которому иду.
– Как хочешь.
Я посмотрел на нее еще раз. Она не отчаивалась от своего одиночества, ее дети давно выросли и покинули родную деревню, что было обычаем в этих краях, по зрелости люди уходили в соседние деревни.
– Ты гонишься за своей тенью, – сказал я. – Не надо ждать счастья и убегать от того, что есть. Тебе нужен муж, возможно, он сам к тебе придет, или ты к нему, но это не я. Будь подобна солнцу, что делает свое дело, и тогда тебя заметят.
– Говоришь ты долго и не по делу. Не хочешь оставаться, не надо, а если проклятье на тебе лежит, то могу сказать тебе, где избавиться от него.
Я вопросительно посмотрел на Зарему.
– Там, выше по течению есть роща, в ней живет колдунья, все ее бояться, но как беда или болезнь придет, все к ней идут за помощью и советом. Вот и ты сходи к ней, может, поможет она твоему горю.
Я задумался, что мне может сказать ведьма или колдунья.
Свою судьбу я и так знал, но все же во мне проснулся интерес и какое-то любопытство, и на следующее утро пошел я в рощу. Жилище колдуньи я нашел не сразу. Густые заросли кустарника цеплялись за одежду. И все же я нашел ветхий домик, двери не было, и он казался заброшенным. Заглянув внутрь, я увидел малюсенькую комнату, над потолком висели травы и коренья. Я ждал хозяйку до вечера, но никого не было. Только когда стемнело, я почувствовал чье-то присутствие. Кто-то следил за мной, передвигаясь очень тихо, почти бесшумно в вечерней заре. Потом человек замер, выбрав удобную позицию для наблюдения. Я тоже сидел на месте, мне было интересно, что же будет дальше, самой колдуньи и ее чар я не боялся, но как долго она будет наблюдать за мной.
Когда совсем стемнело, она собралась уходить, Небольшой шум не мог выдать ее, но я заговорил, не очень громко, но спокойно.
– Мне очень не хотелось стеснять тебя, если это твой дом, то тебе в нем и ночевать. Меня не бойся, я могу уйти.
– А ты, что же, меня не боишься, если пришел один, то и встретить можешь тут свою смерть. Слабый дребезжащий голос старухи был не очень приятным. Некоторые слова я понимал с трудом.
Я обернулся и увидел старческий силуэт в темноте, старуха привычно пробиралась через колючие кусты. Я встал, когда она подошла ко мне.
– Уж, не в ученики ли ты ко мне пришел?
Этот вопрос меня удивил.
– Нет, чему ты можешь научить меня, все, что мне надо, я знаю.
– Тогда ко мне зачем пришел, ко мне приходят те, кто ничего не знает или с хворью своей. Ты не болен, зачем меня тревожить, или жизнь бедной старухи хочешь отнять, отнимай, я смерти не боюсь. Жизнь меня все больше тяготит, и тоска людская одолевает.
Я осмотрел старушку, немногие доживали до ее лет. Добывая лекарства из трав и яда змей, она лечила людей, но те приняли ее за колдунью и изгнали.
– Не только от людской тоски тебе жизнь не мила, но и от неблагодарности человеческой ты хочешь уйти.
– Оставь меня в покое и иди своей дорогой, странник, от судьбы никто не уходит, вот и следуй ей.
– А если проживешь дольше, чем думаешь, людей лечить будешь? – спросил я.
Старушка взглянула на меня своими полуслепыми глазами, в ее взгляде я увидел ответ. Я усадил ее на землю, скованное от старости тело почти не гнулось. Скопив в себе все силы, я положил ладони на ее маленькую голову. Глаза старушки медленно закрылись. По моим рукам текла жизненная энергия. Я отдавал ей все и при этом чувствовал, как в меня притекают новые силы. Я стал проводником для жизненной энергии, отдавая ее всю маленькой старушке. Новая энергия вытесняла из нее все болезни и усталости, злобы и обиды, накопленные годами.
Ее тело за многие годы, наконец, полностью расслабилось и получило отдохновение. Я аккуратно перенес ее в маленькую хижину, уходя, закрыл дверь.
Густая роща осталась далеко позади, темная безлунная ночь веяла ночной прохладой, далеко в деревне лаяли собаки. Я шел вперед. Мысли одна за другой появлялись в голове. Почему те, кто привносит в этот мир бескорыстное добро изгоняется, почему на такого человека смотрят по-другому. Уж, не от зависти ли, и зависть идет оттого, что большинство людей не может найти в себе силы творить добро, не может отдать себя безвозмездно другим, думая только о себе.
И когда видят человека, который способен на все это, люди видят и свою слабость и свою нереализованность, и изгоняются в основном те, кто говорит правду. Злость человека на самого себя есть страшное оружие демонов, которые пользуются этим в свое благо. Таков этот мир, и ничего с этим нельзя поделать, разве что разрушить его и создать новый. В который раз? Ведь то, что есть создатель, не требует ни веры, ни поклонения, ничего, и напрасно уповать на него, нужно только одно знание, и более никакое. Знать, что живешь, и знать, что такое жизнь. Чувствовать ее и жить, пребывая в радостном покое и деяниях, за которые не надо будет расплачиваться. Люди, живущие в этом мире, давно позабыли, что такое жизнь, немногие находят отдохновение от серых будней, и совсем мало тех, кому неповторима ценна каждая секунда жизни. Тех, кто понял что это такое, и купается в лучезарном свете жизни, не знающий преград и волнений, и, тем не менее, живущий той же жизнью, что и другие, выполняющий то же, что и остальные. Но жизнь этого человека совсем другая, и это совсем не баловни судьбы, не от рождения им это дано, а от собственной слабости, о которую спотыкаешься ежеминутно, падая в грязь и познавая унижения. И более сильным становиться тот, кто познал свою слабость и через нее познает свою силу и себя. Тот, кто уже не может отворачиваться от себя и идет напролом всему, что ни встретит, и проходит, ибо нет преград для человека достойного, какими бы они ни были. Достоинство человека состоит в том, чтобы не предавать себя смерти, не предавать себя более легким ухищрениям и уходам от испытаний, а неумолимо идти вперед.
Познавая на себе жизнь, как великого учителя и друга. Познавать себя и свои действия, делая выводы и не отворачиваться от слабости, которая только поначалу мешает и подкашивает ноги, а потом станет самым прочным фундаментом и станет силой, которую уже ничто не сможет сломить, даже сама смерть во всех ее обличьях.
Я вернулся к ветхому домику, было уже темно, старушка ждала меня, знала, что вернусь.
– Что же, от людской немилости ты вернулся, или от судьбы своей ты хочешь избавиться? – спросила она.
– От судьбы не уйду, немилость человеческая не трогает меня, один вопрос к тебе. Видел я счастье людей, что не могу понять и знаю, что так же счастлив не буду. Дано ли мне познать его?
– Ты молод и сердцем и душой, но вижу в тебе мудрость великую. Вернул ты мне молодость мою, но что сказать тебе, не знаю. В благодарность могу обрадовать тебя, что найдешь ты любовь, о которой говоришь, но судьба не отвернется от тебя, все остальное в твоих руках.
Меня как будто накрыло тьмой, что говорила старуха, то и я чувствовал, и не было более сил, чтобы спрашивать и говорить. Вспомнилась мне женщина, что посоветовала сюда прийти, ведь и остаться у нее мог и жить, как и все люди, но не мог, не знал сам, почему, шел своим путем. И более ничего не надо было, но с другой стороны я видел жизнь людей, их неповторимое счастье, и теперь спрашивал себя, а был ли я прав.
Способен ли я прожить ту судьбу, что принял на себя. Найдется ли во мне столько сил, чтобы пройти все испытания, что мне уготованы, и не сойти с пути, не уйти от тяжелого бремени и прожить свою жизнь с достоинством.
– Мне трудно быть человеком, – сказал я.
– А что значит быть человеком?
– Быть, как все.
– Ты знаешь, зачем живешь?
– Да.
– А человек, в основном, этого не знает, трудно жить и не знать, зачем и для чего. Переживать трудности и невзгоды, испытывать горе и предательство и не знать зачем, и по что такие испытания даны, и более трудно при всем этом оставаться человеком, помогать другим.
– Я знаю, зачем я живу.
– А что же ты хочешь найти в жизни?
– Себя я нашел, зачем живу, знаю, мне нужна поддержка и понимание. Мне вдруг стало трудно говорить, и я не знал какие слова подобрать. – Я хочу любить и быть любимым, но знаю, что это невозможно.
– Почему ты так думаешь, и что за судьбу себе выбрал.
– Помогать другим, бороться с демонами и сквернами человеческими, не давать злу править этим миром. Пусть люди узнают, для чего тот или иной появился на свет, пусть узнают, что нет ничего более совершенного, чем личность человека и его свет, что есть внутри каждого. Свой, неповторимый, и так непохожий на других.
– Трудная задача, но если ты и поставил ее перед собой, почему сомневаешься в своих силах. Почему из-за этого проклял любовь, ведь родители твои тебя любят, хоть ты и сирота. Да и сама любовь поможет в этом трудном деле.
При этих словах меня затрясло. Я знал, что у меня не было родителей, но это только в этой жизни. А в другой у меня есть предки, пусть и не бессмертные и позабыли они себя после смерти, но ведь были у меня родители, и жизнь свою прошлую помню, а родителей не помню. Слезы покатились по щекам моим, и не смог удержать я их, предавая себя слабости, зарыдав.
– Ну, ну, поплачь, а потом легче станет. Старушка подошла ко мне, немного обняв, и успокоила меня своими уговорами. Я сидел, словно ребенок, но в этой жизни не знал детства, его у меня не было, не было тех, кто заботился обо мне, не было тех, кто любил, и кого любил я. Оттого и не мог понять счастье других людей, и завидовал им, и тянулся к счастью и любви.
Я уходил в смятении, но на душе стало немного легче. Мои способности и власть над стихией земли отличали меня от человека. И отличие это тяготило меня, и в то же время я не хотел иметь привязанностей в этом мире, чтобы покинуть его свободным.
Повелитель воды
Через много дней пути я снова набрел на деревню, она была очень большой, и разлив реки не потревожил ее, а наоборот, очень обрадовал местных жителей. В их лицах я видел некоторое оживление и радость. Меня очень радушно встретили.
– Заходи в мой дом, – пригласил меня пекарь. – Будь моим гостем.
– Спасибо, – сказал я.
Мне понравилось круглое лицо пекаря и его добрые глаза.
– Что за оживление твориться у вас, неужели праздник великий идет? – спросил я.
– Не праздник, а весть хорошая. Совсем недавно охотники наши встретили посланников, что идут к нам от великого владыки. Говорят, по его велению разлилась река эта. Что потом будет кормить нас и одевать. Охотники наши навстречу им пошли и быстро вернулись, и все нам рассказали, а посланники должны прийти не сегодня, так завтра.
– А до этого был ли у вас владыка?
– Есть у нас старший, но что он может сделать? Дождь вызвать в сухой год или рекой управлять? А ведь в реке и рыбы будет много, и другой снеди. Закончатся наши времена голодные. Ведь зверей и птиц здесь уже меньше стало, и охотиться тяжело, зверь далеко ушел от сюда.
– Но в реке этой рыбы нет. Сказал я.
– Это пока нет, а не веришь, мне так сам все поймешь, как посланников увидишь.
Пекарь хорошо накормил меня. В его доме было тепло и уютно, и пахло хлебом. Я понимал радость этих людей. Местность становилась все более равнинной и более засушливой. Лес стал более редким и животных в них меньше. Река, что разлилась рядом с полями, была весьма кстати. Радость людей была более чем заметной, они с нетерпением ждали посланников и готовились встретить их с почетом.
Роскошный отряд из тридцати всадников, хорошо вооруженных и богато одетых, прибыл утром следующего дня. Гордые и сильные, они выглядели богами.
Их приветствовали пиром и плясками. Судя по виду посланников, они уже привыкли к такому приему. Во время пира ко мне подошел один из них, он был статен и силен.
– Говорят, ты странник, а вижу я, что меч за спиной носишь. Если воин ты одинокий, не таись, а иди с нами служить повелителю нашему Урифу. Ведь большая честь и награда служить ему. Вода повинуется ему и люди.
– Как же вода может повинна ему быть? – спросил я.
– Власть ему дана такая. Так пойдешь, или нет?
– Сначала я хочу увидеть его, а потом решу.
– А ты гордый, но если захотел увидеть его, значит, и служить ему будешь, – обрадовался воин. – Пойдем с нами, тебя как зовут?
– Моё имя Шамо.
– А меня зовут Зуб.
Я пошел к воинам, они встретили меня дружескими криками приветствий. Охмелевшие и радостные они вербовали молодых людей в служение повелителю своему. Те, не менее пьяные, соглашались, покидая свои дома, родных и любимых жен.
На следующий день армия посланников разделилась на две части. Десять воинов повели новобранцев в город Благополучия, который основал повелитель воды великий Уриф. Другие пошли дальше, искать новые поселения и провозглашать власть своего могущественного повелителя.
Несколько десятков молодых людей, покинувших свою деревню, сейчас шли бодрым шагом к славе, приключениям и, возможно, битвам, о которых им рассказывали доблестные и сильные воины великого Урифа. Иногда я прислушивался к этим рассказам, но почти все они были похожи на байки. На привалах все напивались вином, которого было достаточно. На третий день, когда запал новобранцев немного поутих, и усталость давала о себе знать, сделали большой привал.
– Есть ли среди вас охотники? – спросил Зуб, он был главным в нашем отряде.
Трое откликнулись на зов.
– Ваша задача раздобыть еду.
Всем остальным он давал указания, что делать, и требовал, чтобы его приказания исполнялись немедленно.
– А тебя чем занять я не знаю, – обратился он ко мне. Ты странный и почти все время молчишь, и держишься в стороне, таких не очень любят, что ты умеешь делать?
– А что нужно сделать, – спросил я.
– Ну, пока ничего, хотя… – Зуб немного прищурился. – Покажи, на что ты способен, как воин. – Элдай! – крикнул Зуб одному из своих воинов. – Попробуй его.
– На мечах или на палках?
– Для начала на палках, потом посмотрим. Ответил Зуб.
Нам дали две палки, имитирующие мечи, испачкали их в саже.
– Тот, на ком появиться след от сажи, проигрывает, и один день служит своему победителю, – объявил Зуб правила боя.
Вокруг нас образовался круг, все болели за Элдая, который отличался орлиным носом, мускулистыми плечами и был в нескольких боях. Перед боем он бесстрашно и по-дружески улыбнулся мне.
– Начали.
Элдай, что было сил, накинулся на меня, размахивая мечом. В последний момент я отошел в сторону и с силой ударил рукой в спину Элдая. От удара он упал на живот, я развернулся и опустил палку-меч близко к спине Элдая.
– Если ты попытаешься подняться, то испачкаешься в саже, – сказал я.
Элдай зарычал, но не встал.
– Это нечестно! – крикнул кто-то из зрителей.
Я кинул палку на землю.
– Все верно, – сказал Зуб. – Элдай проиграл. Но Шамо опозорил его, не испачкав в саже. Элдай, хочешь ли ты отомстить?
– Да! – крикнул тот, вставая с земли. В его глазах я увидел ярость. – Защищайся!
Элдай уже более осторожно двинулся ко мне. Зацепив ногой мою палку, он кинул ее мне. Я не стал ловить ее, она пролетела мимо.
– Тем хуже для тебя! – сказал Элдай, приближаясь ко мне. В его глазах была ярость, но она еще не завладела им. Я увернулся от двух первых ударов, на третьем перехватил запястье Элдая, вывернул его. Я стоял чуть в стороне и сзади от соперника, несильным ударом ноги в голени Элдая я опять свалил его на землю.
– Все! – крикнул Зуб. – Победа за Шамо.
Элдай посмотрел на меня свирепым взглядом, но уже более уважительно.
– Где ты научился так драться? – спросил Зуб.
– В родных землях.
– Как они называются?
– Я не знаю их названия на вашем языке, но они очень далеко отсюда, глубоко в горах.
– Все ли там так сражаются?
– Нет, не все.
– Ну, что же, хорошо, значит, ты согласен служить нашему повелителю? – с некоторым недоверием спросил Зуб.