– Здесь так сухо и пустынно, – заметил Холидей. – Там, откуда я родом, пятнадцать акров земли могут прокормить пятнадцать голов. Здесь та же территория едва ли прокормит одну тощую корову.
– Непонятно, чего индейцы так цепляются за эту пустыню, и зачем она Штатам? – поддержал его Кид.
– Ты не хочешь вернуться на ту сторону Миссисипи?
Кид покачал головой.
– Раньше только об этом и думал. Потом, в пятнадцать лет убил одного задиру, в шестнадцать убил еще нескольких, и вдруг перестал быть Генри Маккарти или Генри Антримом. Я стал Билли Кидом, за которым охотится чертова уйма народу. Подумалось, что по эту сторону Миссисипи желающих мне смерти меньше, что на Западе мне вряд ли выстрелят в спину.
– Если говорить твоими словами, то выстрела в грудь ты не боишься? – спросил Холидей. Кид не ответил.
– Должно быть, нет, – Холидей налил себе и выпил. – Откуда такое имя: Билли Бонни?
– Нравится, как звучит. Будто в песне какой или стихе. Вот я и решил себя так называть. То есть называл, пока меня не окрестили «малышом», – он улыбнулся. – Лет в тридцать, думаю, это прозвище от меня отстанет.
– Может быть, и отстанет, – согласился Холидей. – Имя-то громкое.
– Я почти неграмотный, но люблю почитывать дешевые книжонки про себя. Видел даже такую, где мы с тобой скорешились.
– Всякое может быть.
– Видел и такую, где мы стрелялись посреди улицы.
– Поразительно, – улыбнулся Холидей. – Стоило Биллу Хиккоку один раз сразиться с кем-то на главной улице города, и вот уже всякий чертов писака, который даже не был по эту сторону Миссисипи, считает, будто мы только и стреляемся, что посреди улицы.
– Ты не спросил, кто кого, – напомнил Кид.
– Ну ладно, кто кого?
– Я тебя.
– Значит, можно не стараться и не выяснять, кто из нас лучше, – снова улыбнулся Холидей.
– Тебе что же, совсем неинтересно?
– Что именно? Роман? Я его даже в руках не держал.
– Нет, кто из нас лучше
Холидей покачал головой.
– Я всегда исходил из предположения, что любой мужик с револьвером не то чтобы непобедим, но пока никем не побежден. Без нужды выяснять, кто лучше, не хотелось.
– Складно рассуждаешь! – рассмеялся Кид.
– Выпью за это, – поднял стакан Холидей.
– Черт! Я говорил это в Тумстоуне, скажу и сейчас: ты мне нравишься, Док!
– Мне от этого легче… и спокойнее, – улыбаясь, ответил Холидей.
– Про тех троих с ранчо можешь забыть. Им поделом досталось, нечего было на Дока Холидея пушку наводить.
– Я рад, что мы пришли к соглашению, – сказал дантист.
– Знаешь, – произнес Кид, – я прочел ту книжонку и задумался.
– Не вызвать ли меня на поединок?
– Нет, – улыбнулся Кид. – О том, чтобы скорешиться с тобой.
– Занятная мысль.
– Обсудим?
Холидей покачал головой.
– Нет.
– Дело во мне? – воинственно спросил Кид.
– Отнюдь. Дело во мне.
– Чахотка? – спросил Кид, и вся его воинственность в момент улетучилась.
Холидей кивнул.
– Мне осталось года два, в лучшем случае – три. Я даже знаю, где умру – сам выбрал себе местечко и комнату с милым видом.
– Не лучше ли умереть быстро, с оружием в руках, прихватив с собой на тот свет парочку врагов? – спросил Кид. – Я бы предпочел уйти так.
– А я бы предпочел вообще не уходить из жизни, – ответил Холидей. – Впрочем, выбирать не приходится.
– Мой выбор всегда за мной, – возразил Кид. – В Сан-Диего есть один банк. Я прежде ни разу банков не грабил, Док, и хочу попробовать. Если победим, станем богаче королей. Проиграем – уйдем в буре огня, ни дня не проведем за решеткой. Про нас станут слагать песни и писать книги еще сотню лет.
– Точно так, наверное, думал Джон Уэсли Хардин, – ответил Холидей. – Он вот уже пять лет гниет в тюрьме, и в ближайшее время никто его отпускать не собирается.
– Его-то, может, и повязали, но меня не повяжут, ни за что, – ответил Кид.
Холидей улыбнулся.
– Когда его наконец повязали, награда составила четыре тысячи долларов. Для охоты на тебя причин в два с половиной раза больше.
– Черт! – воскликнул Кид и раскраснелся от гордости. – Назови хоть кого-нибудь, за чью голову дают столько же, сколько за мою!
– Здесь таких нет, – ответил Холидей, – только не по эту сторону Миссисипи. По ту, однако, был Джон Уилкс Бут, убийца президента Линкольна.
– Окажи услугу, Док.
– Какую?
– Раз ты такой начитанный, выясни, сколько предлагали за голову этого Бута.
– Хорошо.
– У меня на ранчо Брэди еще есть дела на несколько дней: нашли покупателя на скотину и на лошадок. Давай-ка встретимся здесь через неделю, в полдень, и ты расскажешь, что вызнал. Может, я успею обогнать Бута по цене за голову.
– Договорились, – ответил Холидей.
– Проклятье, надо было нам с тобой закорешиться, когда ты еще не подцепил чахотку!
– Когда я был здоров, тебе было что-то около трех лет, – ответил Холидей.
– Несправедливо, что сволочь Гаррет здоров как бык, а ты харкаешь кровью.
– Ничего не попишешь.
– Ну, я-то кое-что могу поправить, – заявил Кид. – С чахоткой не справлюсь, зато доброе здравие Гаррету могу подпортить.
– С этим у меня проблем нет, – ответил Холидей. – Шериф мне не очень нравится.
– Этот сукин сын два года был мне товарищем, потом отвернулся от меня и поклялся вздернуть на виселице, – Кид допил виски и встал из-за стола. – Я возвращаюсь к Брэди. Разузнаешь для меня про Бута, ладно?
– Если такие сведения вообще есть.
– И подумай над моим предложением: на пару со мной погибнуть в перестрелке с законниками, вместо того, чтобы медленно задыхаться в какой-то там больничке.
Кид вышел из таверны, а Холидей, глотнув еще виски, прикинул в уме: погибнуть в сиянии славы – достойная альтернатива смерти, к которой он уже приготовился.
28
Холидей проснулся и, прихватив трость, отправился позавтракать в ресторане Мейбл Гримзли. По пути его нагнал экипаж «Бант лайн»; дверь открылась, и из салона выглянул Эдисон – поманил к себе Холидея.
– Откуда здесь эта штука? – спросил Холидей, указав на самоходный дилижанс.
– Я телеграфировал Генри Уиггинсу в Тумстоун, и он прислал этот экипаж, – ответил Эдисон. – Я намерен почти каждый день выбираться за город и тестировать оборудование, так зачем тратиться на лошадей и коляску?
– Здоровый расчет, – усмехнулся Холидей. – А теперь, если можно, давай начистоту: правительство платит за все, так почему бы не платить и за аренду лошадей с коляской? В чем подлинная причина?
– Ну хорошо, – сдался Эдисон, виновато улыбнувшись. – Сидеть снаружи и подгонять лошадей невероятно жарко. У этой штуковины электрический двигатель, и лошадьми править не приходится. Мне вообще не приходится править повозкой, ведь Нед отрядил мне возницу, – Эдисон указал на кабинку сверху. – Выезжать за город – принципиально важно. Кстати, почему бы нам сейчас вместе не отправиться на испытания? Хочу протестировать кое-что на тебе.
Холидей подозрительно взглянул на изобретателя.
– Есть же возница. На нем и испытывай.
– Не могу.
– Такой ответ не годится, Том, – предупредил Холидей. – Единственное логичное объяснение, которое приходит мне на ум, такое: если ты вдруг убьешь возницу, то не сумеешь сам отвести дилижанс в город, а пешком тебе идти не хочется.
Эдисон засмеялся и покачал головой.
– Я не сумею на нем испытать устройство, потому что он глух.
– Когда ты убил Белого Орла, я тоже ничего не слышал, – напомнил Холидей. – Тем более ты уже знаешь, что устройство работает.
– То, что я собираюсь испытать сегодня, намного мощнее. Радиус действия у него гораздо шире.
– Ты точно нашел верный принцип? – нахмурился Холидей. – На команче свисток сработал, зато Джеронимо он никак не повредил.
– Я добавил кое-каких новых примочек, – ответил Эдисон. – В общем, либо едешь, либо нет. Мне не терпится проверить прибор, и я не могу тебя весь день уговаривать.
– Ну хорошо, – сдался Холидей и полез в салон. – Посмотрим, чем я могу быть полезен тебе.
– Одолжи трость, пожалуйста. Благодарю. Здорово, что ты ее прихватил, – Эдисон трижды постучал набалдашником в потолок, и дилижанс тронулся в путь. – Вот недостаток глухоты возницы, – сказал изобретатель, возвращая Холидею трость, – он не услышит, даже если я проору ему, когда пора остановиться или ехать дальше.
– Прекрасно тебя понимаю, – ответил Холидей.
– Говорят, тебе вчера опять повезло за игорным столом.
– Карта прет, – кивнул Холидей, – я увеличил свой капитал где-то до тринадцати тысяч. Еще неделька, и заработаю себе путевку в Лидвилл, – помолчав немного, он уточнил: – Наверное.
– Наверное? – выгнул бровь Эдисон.
– Мне вчера поступило одно деловое предложение. Размышляю над ним.
– Долгосрочное или краткосрочное?
– Скорее всего, краткосрочное.
– Не поделишься?
– Нет, – покачал головой Холидей, – я пока еще не определился.
– Я видел, как ты заглядываешься на миссис Брэнсон и как меняешься в ее присутствии, – заметил Эдисон. – Жениться не думал?
– Кому охота замуж за умирающего доходягу? – спросил в ответ Холидей.
– Еще я видел, как миссис Брэнсон заглядывается на тебя и меняется в твоем присутствии, – снова улыбнулся Эдисон. – Лучше уж прожить пару лет в счастье, чем не прожить их вообще. Нет, правда, ты подумай.
– Нет, если я не приму делового предложения, то вернусь в Лидвилл и остаток дней своих буду цапаться с Кейт.
– Ну, – пожал плечами Холидей, – если ты этого хочешь…
– Я скажу тебе, чего я не хочу, – ответил Холидей. – Я не хочу жениться на женщине, чтобы она менее чем через год сделалась мне сиделкой.
– Разве Кейт не станет тебе сиделкой, если ты вернешься в Лидвилл?
– Кейт успела прожить со мной пару лет в счастье, а Шарлотта – нет, – напомнил Холидей. – К тому же я, вернувшись в Лидвилл, смогу оплатить работу настоящих сиделок. Я ведь, в первую очередь, за деньгами на сиделок сюда и приехал.
– Ну ладно, – уступил Эдисон. – Твоя жизнь – она твоя. Не мне советовать тебе, как быть.
– Спасибо.
– За что?
– За то, – улыбнулся Холидей, – что избавил меня от необходимости напоминать тебе об этом.
– Прости, – улыбнулся в ответ Эдисон, – я слишком долго работал в одиночестве. Попрошу, наверное, Неда составить мне компанию, хоть и не нуждаюсь пока в его сверхпрочной латуни и золотых руках.
– Так он вроде и не торопится покидать Линкольн.
– О, рано или поздно он уедет, – ответил Эдисон. – Надеюсь, что поздно. Знаешь, чем он на самом деле желает заняться?
– Понятия не имею.
– Хочет стать издателем и продюсером.
– Продюсером? – нахмурился Холидей.
– Человеком, который устраивает представления вроде родео или спектакля, – уточнил Эдисон. – Представляешь? Такой гений и надумал заниматься этим… Того и гляди пригласит тебя и Энни Оукли[6] в Нью-Йорк, устроит показательные стрельбы.
– Нед? – недоверчиво переспросил Холидей.
– У всякого есть мечта, – ответил Эдисон, – и у Неда она такая. Ты вот о чем мечтаешь?
– У меня желания попроще, – мрачно усмехнулся Холидей. – Откашливать мокроту вместо крови. А у тебя?
– Изыскать способ, как побороть магию шаманов.
Холидей покачал головой.
– Это работа, Том. Как насчет мечты?
– Для меня это одно и то же, – ответил изобретатель. – От моего успеха зависит продвижение на Запад всей нации. Я мечтаю, чтобы меня не запомнили как человека, чей провал обрек страну на прозябание к востоку от Миссисипи.
Холидей пристально посмотрел на него.
– Как-то к югу от границы я обобрал в покер восьмерых мексиканцев, и те погнались за мной. В Додж-Сити я спас Уайетта Эрпа, когда его загнали в угол человек двадцать. Однако твоей ноши не пожелал бы ни за что. Не знаю даже, кто бы еще с таким грузом справился.
– Заставь тебя необходимость, ты бы выдержал, – ответил Эдисон. – Нашел бы выход, если б был единственным, кто вообще может его найти. Вот я и ищу.
Холидей некоторое время молча смотрел на изобретателя, затем произнес:
– В жизни я немногих мог назвать своим другом, и горжусь, что могу называть другом тебя.
– Спасибо, Док. Для меня это много значит.
– Отлично, – сказал Холидей. Он слегка устыдился проснувшейся внезапно сентиментальности. – Давай уже пойдем и посмотрим, как убить Римского Носа и Джеронимо.
Эдисон покачал головой.
– Мы не станем их убивать, Док. Если их уничтожить, завтра же на их место встанут еще два шамана. Нам надо нейтрализовать магию.
– Как бороться с тем, чего не видишь?
– Я осветил Тумстоун засчет того, чего не видно, – ответил Эдисон. – Ты видишь ток, приводящий наш дилижанс в движение?
– Ладно-ладно, – сдался Холидей и пожал плечами. – Я все равно в деле.
– В деле, которое скоро должно закончиться, – заметил Эдисон, выглядывая в окно.
Они проехали еще с пятьсот ярдов, затем Эдисон вновь одолжил у Холидея трость, постучал в потолок… но дилижанс не остановился. Эдисон постучал еще раз, и вот тогда уже самоходный экипаж встал.
– Должно быть, мы ехали по кочкам, – сказал изобретатель, возвращая Холидею трость, – и возница первый раз не почувствовал стука. Или просто неверно истолковал его.
– Когда ты перехватил меня на улице, трости у тебя не было, – заметил Холидей. – Как же ты его тогда тормозил?
– Когда мы только отправились в путь, – улыбнулся Эдисон, – я вручил вознице записку с просьбой остановиться, если он увидит тебя или Неда, – он засмеялся и ткнул себя пальцем в лоб. – Гений, да и только.
Холидей в ответ тоже рассмеялся и тут же закашлялся. Тогда Эдисон покинул салон, оставив друга одного. Через минуту приступ унялся.
– Где твое оружие? – спросил Холидей, выбираясь из экипажа и оглядывая пустой салон.
– Предпочитаю называть его устройством, – ответил изобретатель. Из-под подушки кресла он достал большой ящик, открыл его и, сняв верхний слой мягкой набивки, извлек на свет небольшой металлический предмет, умещавшийся в одной руке. Чем-то он напоминал револьвер, только без спускового крючка, прицела и полноценной рукояти.
Потом Эдисон вытянул из ящика провод и подключил его к устройству. Прибор низко загудел.
– Если этот гул – все, на что оно способно, мы только зря потратили время, – заметил Холидей.
– Нет, работает устройство совершенно бесшумно. Гудение – признак того, что оно запитывается от батареи. Еще минутка – и прибор полностью зарядится.
Как он и сказал, секунд через шестьдесят прибор умолк, и изобретатель отсоединил от него провод.
– Ну ладно, – сказал Холидей, – что оно делает?
– Это нам и предстоит выяснить, – ответил Эдисон.
– Каким образом?
– Сперва, – ухмыльнулся изобретатель, – надо обнаружить Джеронимо и Римского Носа. Они должны следить за нами.
Холидей оглядел песчаную равнину.
– Зрение у меня не хуже, чем у кого бы то ни было, но я не вижу нигде Джеронимо. Римского Носа я не встречал, но думаю, индейца бы приметил.
– Напряги память, Док, – сказал Эдисон и направился к небольшой роще деревьев в четверти мили от дилижанса. – Как на тебя первый раз вышел Джеронимо? Ты говорил, что в переулке в Тумстоуне тебе повстречался гигантский змей, обернувшийся индейским воином.
– Сукин сын! – выругался Холидей. – Джеронимо сам навещал меня в облике птицы: садился на карниз и заглядывал в окно гостиничного номера. В день, когда предложил лишить Кида защиты, если я уничтожу железнодорожную станцию, – он с новым интересом осмотрелся кругом. – Слева вижу двух ящериц, а в пятидесяти ярдах от дилижанса – кролика.
Эдисон покачал головой.
– Нет, это не он.
– Откуда знаешь? – удивился Холидей.
– Оттуда, – весело ответил Эдисон, – что сам его заметил.
– Где?
– Видишь крупную птицу, что сидит на вершине самого дальнего дерева?
– Да.
– Так вот, это он.
– Повторяю: как ты узнал?
– Это же бородатая неясыть.
– Ну, бородатая… ну, неясыть, – произнес Холидей. – Что с того?
– Она обитает на северо-востоке Штатов, в Канаде, – ответил Эдисон.
– Птицы, знаешь ли, перелетают с места на место. Вот и эта решила слетать на юг.
– Слишком далеко на юг она забралась и слишком уж далеко на запад.
– Доводы у тебя не очень, – заметил Холидей.
– Есть и другие, – сказал изобретатель и глянул на часы. – Двенадцатый час, солнце почти в зените.
– Это что-то должно мне сказать?
– Бородатая неясыть – птица ночная, Док. Будь это настоящая сова, она бы ни черта при дневном свете не видела.
Холидей посмотрел на птицу, та посмотрела на него в ответ.
– Ну хорошо, убедил, – сдался дантист. – Как думаешь, кто это? Джеронимо? Римский Нос?
– Не знаю, – ответил Эдисон. – Я даже не уверен, шаман ли это, или посланный им воин в обличье птицы, или птица, глазами которой шаман за нами следит. Самое прекрасное в том, что мне неважно. Главное – тут замешана магия, и нам надо проверить, сумеет ли мое устройство ее нейтрализовать.
– Минутку, – попросил Холидей. – Как ты вообще узнал, что за нами здесь будут следить?
– На примере Белого Орла я доказал, что, в принципе, могу ликвидировать шамана. Будь ты на месте Джеронимо или Римского Носа, разве не стал бы за мной приглядывать?