Севка шмыгнул носом.
— Но Евгений решил повременить. И выдвинул один очень забавный аргумент… — Старик еле слышно засмеялся. — Такой хитрый довод… Если мы, сказал он, поверим в то, что вы действительно попали к нам из будущего, и если вы действительно настолько опасны для всего хода истории, то вам нужно сохранить жизнь для того, чтобы научиться выявлять других посланцев в прошлое…
— Попаданцев, — сказал Севка.
— Простите?
— Попаданцев. У нас их так называют.
— У вас знают, что люди попадают в прошлое? — удивился Евграф Павлович.
— Нет, у нас много про это пишут. Книги. Фантастические. Наши в прошлом называются попаданцами.
— Понятно. Пусть — попаданцев. Если вы не один такой? Если таких, как вы, — много? И вас подставили Евгению специально для того, чтобы потом шантажировать? Что тогда? Они ведь могут быть куда более информированными и подготовленными, чем вы… Могут быть обучены скрываться. Кстати, в двадцатых довелось мне читать некоего Берроуза, из фантастов. Так у него герой переносится на Марс в голом виде. Может, и во времени можно путешествовать только голышом? Вы как полагаете?
— Орлов был одет.
— К моменту вашего прибытия — да. Откуда он взял форму и оружие, вы не знаете. Он мог снять ее с убитого. Отобрать. Попросить…
— Мне нужна твоя одежда, — хмыкнул Севка.
— Да, нужна одежда. Потом он прибыл за вами, но не успел вам открыться… Хотя да, вам он отчего-то решил не представляться… И тут… — Старик замолчал, на этот раз минут на пять.
Севка молчал, таращась в темноту.
— Интересная мысль мелькнула, — сказал Евграф Павлович. — Забавная. И даже не просто фантастическая, а еще и детективная.
— Поделитесь?
— Потом. Обсужу эту мысль с Евгением, и мы решим…
— Убивать меня в свете новых открытий или нет? — осведомился Севка.
— Может быть, и это, — прозвучало со стороны двери.
— Евгений! — радостно воскликнул старик, вставая с дивана. — Ты здесь давно?
— И весьма. Когда я вошел, молодой человек все еще лежал на полу, вы с ним беседовали, учили уму-разуму, и я решил не вмешиваться. Вы свет не включили специально? Пытаетесь испугать товарища Залесского темнотой?
— Не хочу морочить голову с затемнением, — пояснил Евграф Павлович.
Комиссар прошел мимо Севки, повозился с полминуты возле окна, позвякивая кольцами шторы на карнизе. Вернулся к двери и щелкнул выключателем.
Лампа под абажуром была не слишком яркой, но Севка зажмурился и даже прикрыл глаза рукой.
— На чем он вас расколол? — спросил комиссар, усаживаясь за обеденный стол напротив Севки.
— Расколол — сильно сказано. — Старик сел справа от Севки. — Мы не подумали, что нужно снять фотографии со стены. А он, нужно отдать ему должное, их не только заметил, но и рассмотрел. Так что образ болтливого старичка пришлось свернуть почти сразу. Не соответствует как-то фотокарточкам.
Комиссар внимательно посмотрел на Севку, встал со стула и подошел к фотографиям. Остановился, заложив руки за спину и раскачиваясь с носка на пятку.
— Что вас особо заинтересовало, Всеволод Александрович? — не оборачиваясь, спросил комиссар.
— Та, где вы с парнем, моим одногодком, — ответил Севка, глядя на скатерть не отрываясь. — Понятно, что мы с ним похожи…
— И что еще понятно?
— Понятно, почему вы тогда в меня не выстрелили, в блиндаже, — сказал Севка. — Рука не поднялась?
— Вы полагаете, я мог успеть выстрелить? — Комиссар повернулся на каблуках, сделал шаг и остановился перед Севкой.
— В момент, когда я влетел в блиндаж, — нет, наверное. Но потом, сразу после моего выстрела… Вы так ловко достали пистолет. Когда услышали об Орлове. Бац — и ствол у вас в руке…
Пистолет вдруг оказался в руке комиссара, напротив Севкиного лица.
— Вот так, — даже не вздрогнув, сказал Севка.
Комиссар спрятал пистолет в карман кителя. Улыбнулся невесело.
— Это правда. Я успел рассмотреть ваше лицо. В последний момент, нужно сказать.
— А мне Орлов сказал: кричи и лицо показывай начальнику. Как-то так и сказал. Наверное, на это рассчитывал.
— Может быть, — задумчиво кивнул комиссар. — Очень может быть…
— Я чаю приготовлю, — предложил Евграф Павлович.
— Никита приготовит, вы дайте ему команду. Мы же с ним одновременно приехали. Он пошел на кухню, а я устроился в коридоре, на табурете. И, кстати, какую идею вы хотели со мной обсудить?
— Никита! — позвал Евграф Павлович, выглянув в коридор.
— Да, Евграф Павлович, — ответил Никита и возник в дверном проеме, как чертик из коробочки.
— Вы не могли бы озаботиться ужином на… — Старик оглянулся на комиссара. — Петрович тоже здесь? Или в машине?
— Я его отпустил пока.
— Значит, ужин на четверых, — сказал старик. — Там что-то из продуктов есть в кладовке… кажется.
— Я привез продукты с базы. — Никита глянул хмуро на Севку через плечо старика и ушел на кухню.
— И что там у нас за идея? — спросил комиссар.
— Простая идея. Очень простая. Отчего мы с тобой решили, что Орлов и этот молодой человек заодно? — Евграф Павлович вернулся к столу и остановился, положив руки на спинку стула.
— Не знаю… Оба имеют, возможно, какое-то отношение к путешествиям во времени…
— Может. Только один ни черта о нашем времени не знает, а второй…
— Если это вообще он, — напомнил комиссар, садясь на диван. — Если это вообще Данила. Возраст…
— Шрам. Всеволод вспомнил о шраме.
— И что? Мы с вами и не такие фокусы проделывали. Последний раз я видел Орлова в двадцать первом. И ему было двадцать пять лет. Как и мне, кстати. А сейчас…
— Мы же договорились, что фактор путешествия во времени мы будем принимать во внимание. — Старик потер руки. — Иначе все наши разговоры превращаются в ничто. В фикцию, в романы господина Стокера о вампирах.
— Договорились.
— А если договорились, то давай подумаем о том, что Орлов мог преподнести нам Всеволода как подарок, как предупреждение о том, что существует такая вот угроза. — Евграф Павлович указал на Севку.
И тому вдруг стало обидно. Он уже и не человек вовсе! Он угроза, объект обсуждения, неодушевленный предмет, который нужно правильно расположить на полке, чтобы картинка получилась законченная.
И делать было нечего. Оставалось только сидеть и ждать решения своей судьбы. И она, судьба, могла вполне подразумевать простую немудрящую сцену: старик после философских размышлизмов говорит, что в свете всего этого Севка и не нужен вовсе, согласен, не нужен, отвечает комиссар, пистолет оказывается в его руке, палец нажимает на спуск, и пуля бьет в голову неодушевленному предмету, объекту обсуждения и угрозе.
— Забавно, — сказал комиссар.
Севка вздрогнул и только потом сообразил, что комиссару забавными показались рассуждения старика об Орлове, а не мысли Севки о пуле в лоб.
— Забавно, — повторил комиссар. — Но есть еще один момент. Орлов не знал… не мог знать о Володе. Наташа родила в двадцатом, в Питере. В это время и я, и Данил были на юге. Нет, он мог знать, что у меня есть сын, мог даже выяснить его имя… Но ведь…
Комиссар указал на Севку:
— Но ведь Орлов не мог быть знаком с Володей, когда он стал похож на… На Всеволода Александровича.
— Он мог следить за тобой, за ним… — неуверенно произнес старик. — Ты ведь не можешь гарантировать, что за все эти годы не проморгал наблюдения.
— Евграф Павлович… — печально улыбнулся комиссар. — Не могли меня так плотно пасти. Не могли.
— Ну да, — кивнул старик. — И пропасть тогда из той рощицы Данила никуда не мог. Ты же сам многократно мне рассказывал, что все было перекрыто… Ведь не мог он уйти?
— Не мог. Я потом и собаку пускал по следу, и сам все носом рыл — следы заканчивались прямо по центру поляны. Там и рощицы той было двадцать шагов на пятнадцать, и полянка была площадью метра в четыре. А он исчез. Долго отстреливался, надеялся, наверное, продержаться до темноты, а потом ускользнуть…
— Как он это умел, — вставил Евграф Павлович.
— Как вы его научили, господин генерал, — сказал комиссар. — Но у него не хватило патронов. Он положил шестерых ребят из моего отряда и прострелил мне кубанку…
— Странно… — улыбнулся старик, а Севке показалось, что и эта улыбка, и слово «странно» воспроизводились генералом неоднократно.
— Странно, — кивнул комиссар. — Должен был попасть мне в лоб, но ограничился головным убором. Потом перестал отстреливаться. Я уже практически подставился, причем дважды, мой заместитель в полный рост встал, а он так и не выстрелил. Еще через пятнадцать минут мы решились проверить рощицу и ничего там не нашли, кроме примятой травы и гильз от «маузера».
— А теперь он появляется где-то рядом, приводит к тебе почти двойника твоего погибшего сына…
— Пропавшего без вести, — серым, картонным голосом ответил комиссар. — Никто не видел тела.
— Ладно, твоего пропавшего без вести сына. И если верить показаниям свидетелей, на вид ему было все те же двадцать пять.
— Ну, может, чуть больше, — не выдержал Севка. — Я особо не рассматривал, документов не видел, а он сам не говорил. На вид — да, лет двадцать шесть — двадцать семь.
— Пусть двадцать восемь, — задумчиво произнес комиссар. — Даже тридцать. Но не сорок пять?
— Нет. Не сорок пять. На вид он вам, простите, в сыновья годится.
— Но у него есть шрам от левого глаза к виску…
— Есть. Старый.
— Черт, — сказал комиссар, отворачиваясь к зашторенному окну.
На кухне что-то загремело.
— А пожалуй, я пойду и помогу Никите, — спохватился Евграф Павлович. — Удивительное сочетание боевой ловкости с бытовой неуклюжестью у мальчика…
Генерал торопливо вышел.
— А кто этот Орлов? — спросил Севка.
— Преступник. Главарь белогвардейской банды. Ученик Евграфа Павловича. Брат моей покойной жены — выберите любое определение. Или пользуйтесь новым — человек, спасший мне жизнь. — Комиссар вернулся к столу.
— Вы о диверсанте?
— Нет. О диверсанте я в данном случае не думаю, — невесело улыбнулся комиссар. — От диверсанта меня спасли вы. В смысле — убили диверсанта. Никита вам, наверное, этого никогда не простит.
— Что я вам спас жизнь?
— Что вы успели выстрелить в присутствии Никиты. Его обязанность — охрана моей особы в таких вот ситуациях. Он как раз собирался вырубать подозрительного капитана…
— Так вы того немца срисовали?
— Да, срисовали, как вы изволили выразиться. Нет, мысль о том, что он диверсант, Никите в голову прийти не успела. Он зафиксировал движение рук, поворот корпуса, работу мышц правого плеча и предплечья… Капитан собирался стрелять, а Никита собирался ему этого не позволить. А тут влетаете вы и с ходу стреляете, да еще и в моем направлении… И ладно, если бы вы впоследствии оказались подготовленным оперативником или просто бывалым человеком, которому и проиграть нестыдно. А то ведь… — Комиссар посмотрел в лицо Севке, еле заметно улыбнулся и фразу не окончил.
— Да, — сказал Севка.
— Что да? — спросил комиссар.
— Вам не позавидуешь, товарищ комиссар. Мне понятно — нужно выжить, уговорить вас, чтобы не убивали, пообещать вспомнить еще чего-нибудь… — Севка подергал свою портупею. — Уговорить вас отправить меня куда-нибудь в Сибирь, но не в лагерь, если возможно…
— Почему в Сибирь?
— А там не будет войны. Туда немцы не доберутся. Я не помню, какие именно они тут города займут, но точно помню, что до Урала они не дошли. Не дойдут. Вот мне бы там и отсидеться… А вам гораздо хуже, чем мне.
— Почему?
— Как почему? Вам нужно что-то делать, что-то предпринимать, реагировать. Какие-то уроды научились путешествовать по времени, не сегодня так завтра начнут менять историю… Нужно меры принимать. С меня взятки гладки…
— Нет, извините, в этом смысле вы нам как раз очень полезны. Можете быть очень полезны. Ваша манера говорить, ваша жестикуляция, лексика, простите, построение фраз… Это признаки, по которым мы можем опознавать ваших современников…
— Орлова же не опознали. И я не понял, что он на самом деле не ваш… Хотя да, я бы его в последнюю очередь определил. Может, он и на самом деле не все правильно говорил или вел себя как-то не так… Но ведь зачем-то меня сюда притащили. — Севка ударил кулаком по столу. — Притащили, притащили, притащили… Зачем-то все это было нужно… Не затем ведь только, чтобы привлечь ваше внимание. Какой-то смысл в этом был… Ведь был же!
— Наверняка был. — Улыбка у комиссара снова получилась невеселой. — Все имеет смысл. Пусть не такой, как кажется на первый взгляд… Уважаемый Евграф Павлович обучение новых учеников начинает с рассказа… со сказки. Хотите послушать?
Севка скрипнул зубами.
— Все равно послушайте. — Комиссар встал со стула и пошел вокруг стола, заложив руки за спину.
— Пойдет направо — песнь заводит, — сказал Севка. — Сказку — налево.
— Что? — не понял сразу комиссар, но потом сообразил и засмеялся. — Ничего, вначале по часовой стрелке, потом — против. Это позволяет в нужный момент, когда рассказ слишком уж затягивается и внимание слушателя притупляется, снова это внимание привлечь, внести в лекцию хоть что-то новое.
— Вы все так просчитываете? Каждый шаг?
— К сожалению, не всегда получается. Ну, так сказка о пуле. В некотором царстве, в некотором государстве… или даже в Советской республике появилась на свет пуля. Калибром семь-шестьдесят два, то есть, выражаясь по-старому, трехлинейная. Родилась, осмотрелась и решила, что предназначена ей высокая судьба. Что относится она, пуля, к самым верхам общества. Спросите почему? Сами посудите. Куча народу работала для того, чтобы пуля появилась на свет. Геологи искали руду, да не одну, медь и железо нужно было для пули. И не просто железо, а сталь. Металлурги выплавили металл, шахтеры помогли с углем, потом рабочие пулю сделали… И не просто так, а еще и в специальную гильзу вставили, сработанную точно по размеру, начиненную порохом, который, кстати, тоже не очень просто сделать. Ну, ясное дело, что для кого попало таких усилий прилагать не стали. Только для очень значимой особы. А потом пуля познакомилась с винтовкой и еще больше уверилась в своем высоком предназначении. Такой сложный механизм, и все только для того, чтобы пуля могла исполнить свою важную роль во вселенском спектакле…
Вот сейчас, думала пуля, когда ее вставили в магазин винтовки. Вот сейчас… А то, что рядом с ней оказались еще четыре таких же благородных создания, пулю даже и не огорчило. Наконец-то она попала в общество равных и могла даже побеседовать с ними о высоком… Правда, недолго. Боек ударил по капсюлю, тот воспламенил порох в гильзе, тот, взорвавшись, вытолкнул пулю, вдавил ее в нарезы, закрутил и бросил вперед, к высокой цели, к осуществлению рока… Но на пути, как на грех, оказался чей-то лоб. Пуля проломила его, перемешала мозг, брезгливо вышвырнула его ошметки сквозь пролом в затылке и полетела дальше. Но недалеко. Упала в песок, тяжело вздохнув, и замерла. Там и лежит до сих пор, печально размышляя о том, что если бы не этот дурацкий лоб да не эти вязкие мозги, то, конечно же, все было бы совсем по-другому. Наверняка совершила бы пуля что-нибудь значимое, ведь не зря столько народу ее создавали, были потрачены такие усилия… — Комиссар остановился, посмотрел на Севку: — Вот и сказочке конец.
— И что? — спросил Севка. — Что я должен понять из рассказанного? Что не все так сложно? Что меня могли так долго вести к вам только для того, чтобы просто на что-то намекнуть? Использовать? Не слишком ли банальный вывод для истории, рассказанной вами с таким многозначительным видом? А вы еще говорите, что героический дедушка ее рассказывает своим ученикам… Первая лекция…
На лице комиссара появился интерес, как показалось Севке, неподдельный.
— Что уставились? Я что-то не так сказал?
— Все так, продолжайте, — одобрил комиссар. — Что еще может пытливый человек почерпнуть из сказки?
— Может почерпнуть… например, может почерпнуть, что не фиг слушать всякую ерунду от выжившего из ума старика…
— А я, между прочим, все слышу, — раздался голос с кухни. — И ваше счастье, что я сейчас занят. А то бы схлопотали вы…
— Передать? — деловито осведомился Никита. — Могу руки сполоснуть. В лоб? Или подзатыльник?
— Пошел ты… — выкрикнул Севка в сторону дверного проема.
— Не связывайтесь с невоспитанными грубиянами, Никита, — сказал Евграф Павлович. — Связывайтесь — с воспитанными. А вы, молодой человек, вместо того чтобы портить отношения с окружающими, лучше ответили бы на вопрос Евгения Афанасьевича. Он вопросы зря не задает. И сказка не такая уж пустая, как вам показалось.
— Вы еще скажите, что если я не пойму ее глубинный смысл и суть, то меня убьют! — зло бросил Севка.
— А это идея. — В дверях появился старик, держа мокрые руки с растопыренными пальцами перед собой, словно хирург, отвлеченный в момент операции. — Замечательная идея. Пожалуй, нам и не понадобится человек, который неспособен разобраться в пустяковом произведении… Или просто промолчать, чтоб хотя бы выглядеть глубокомысленным…
Евграф Павлович ушел.
Севка оглянулся на комиссара, тот кивнул с самым серьезным видом.
А они могут. Вполне себе могут принять такое смешное решение. Вот подождут немного, честно давая возможность Севке вымучить что-нибудь эдакое из нелепой сказочки, потом, может быть, покормят ужином, выпьют, не чокаясь, за его здоровье, и разрешат Никите продемонстрировать Севке, кто здесь крутой боец, а кто — голый засранец из будущего.