Глава 61
Весна заканчивается: сегодня вечером выступает мим. Он одет по всем правилам: фрак, выкрашенное белым лицо, на котором написана бесконечная печаль.
В одном из уголков мужчина, которого мы раньше видели измазанным грязью, подходит к Мисс Вселенной.
– Тебе известно, что ты – великолепный экземпляр человеческой породы?
– А тебе известно, что я тоже так думаю?
Ничего не ответив, мужчина уходит.
Мим безуспешно пытается перелезть через воображаемую ограду.
Джимми Три в своем обычном костюме и Мик сидят рядом и смотрят представление. За тем же столиком сидят Фред и Лена.
Мик словно где-то не здесь. Он смотрит, но ничего не видит. Глядя в пустоту, он говорит без всякого выражения:
– Знаешь, со сколькими актрисами мне довелось работать за свою карьеру?
– Наверное… с очень многими.
Мик взрывается:
– Более чем с полусотней. Я вывел в люди не меньше пятидесяти актрис. И все они были мне благодарны. Я. я большой режиссер, который умеет снимать актрис.
Фред и Лена оборачиваются взглянуть на Мика, но не находят подходящих слов или выражения лица.
Джимми Три смотрит Мику в глаза и начинает “играть роль”:
– “Тогда, Фрэнк, ты меня никогда не забудешь”. Помните, мистер Бойл?
– Я помню все, что я снял.
– Мистер Бойл, вы не только большой режиссер, который умеет снимать актрис. Вы просто большой режиссер.
Мим, так и не сумевший перелезть через ограду и вконец обессилевший, ложится на пол и делает вид, что засыпает.
Фред Баллинджер смотрит на него.
Лена смотрит на отца.
Альпинист не сводит глаз с Лены.
В адрес мима раздаются короткие аплодисменты. Зрители начинают расходиться. Вечер окончен. Мик, Фред и Лена тоже собираются уходить, как вдруг раздается голос мальчика-скрипача:
– Мистер Баллинджер!
Троица оборачивается. Мальчик поднялся на сцену и, взяв скрипку, заиграл первые, простые ноты “Приятной песенки номер три”. Он может сыграть только первые два аккорда, но у него уже получается намного лучше. Он исполняет их очень хорошо, и хотя аккорды все время повторяются, они звучат так нежно, что трогают сердце.
Все замерли, околдованные незамысловатым исполнением мальчика. Джимми Три, Марк Козелек и их приятели, альпинист, Лена, латиноамериканец и его жена, немецкая пара, старики и сиделки, неотесанные русские и чернокожие, Фрэнсис и ее мама, официанты и врач, директор отеля и повара – все словно оказались в сказке, где каждому найдется место – и главному, и второстепенным героям.
Только одного человека простые ноты скрипки растрогали до слез. И это не Фред Баллинджер, а Мик Бойл. У него блестят глаза.
Зато только Фред Баллинджер заметил, что Мик растроган. Фред бесстрастно смотрит на него.
Лена стоит у скалодрома. В этот час в спортзале отеля никого нет. На ней красивое вечернее платье. Лена пытается определить высоту искусственной скалистой стенки.
Судя по всему, альпинист шел за ней: мы видим, как он осторожно и робко появляется у нее за спиной и подходит к ней. Альпинист донельзя напряжен и растерян. Он поправляет рубашку, незаметно приглаживает волосы, потом встает рядом с Леной. Лена не смотрит на него, словно его и вовсе нет. Он неловко пытается завести разговор:
– Хотите попробовать взобраться?
Только сейчас Лена резко поворачивается к нему. Пронзает его убийственно сексуальным взглядом и заявляет с серьезным и многозначительным видом:
– А вам известно, что, стоит мне захотеть, в постели я сведу мужчину с ума?
И тут же – словно это самая естественная реакция – глаза альпиниста закатываются, он бледнеет как полотно и без чувств падает на землю. Страшный грохот.
Лена немедленно выходит из роли роковой женщины и превращается в заботливую подругу. Она бормочет:
– Вот черт!
Лена наклоняется к лежащему на полу альпинисту. Чтобы вернуть его к жизни, похлопывает по щекам. Она напугана.
– Мистер, мистер! Да очнитесь вы, черт возьми! Альпинист медленно открывает глаза. В нескольких сантиметрах от него встревоженное лицо Лены.
Еле слышно альпинист говорит:
– Вам, чтобы свести с ума мужчину, достаточно куда меньшего.
Лена с облегчением улыбается.
Пухлая девушка-эскорт в одиночестве грустит на диване. В холле никого нет. У нее за спиной появляется Мик и, больше не колеблясь, заявляет:
– О’кей, я решился. Я снял деньги.
Девушка поворачивается к нему.
– Чего бы вы хотели?
Мик становится серьезным:
– Прогуляться.
По парку, в котором растут вековые деревья, Мик Бойл и неуклюжая девушка-эскорт прогуливаются, держась за руки, словно подростки.
Больше они ничем не занимаются: прогуливаются, не глядя друг на друга, переплетя пальцы, медленно, в одиночестве.
На стоящей в укромном месте скамейке сидят юноша и девушка – сценаристы, которых подозревали в том, что они влюблены друг в друга. Они ведут себя как настоящие влюбленные. Они целуются так пылко, как целуются только в самом начале. Бесконечно долго, до одурения. Внезапно краем глаза сценаристка, на прерывая поцелуй, замечает прогуливающихся Мика и девушку.
Глава 62
Маленькая железнодорожная станция в близлежащем городке. На скамейке в ожидании поезда сидят рядком понурые пятеро сценаристов и Мик Бойл. Влюбленные держатся за руки.
Помолчав, Мик решает нарушить тишину:
– Ладно, ребята, что это у вас такие физиономии? Нестыковки, перенос съемок – часть нашей работы. Привыкайте. Я поговорил с продюсером, мы подумаем, кого из актрис пригласить, и приступим к съемкам. Надо только подождать несколько месяцев.
– Что за дура эта Бренда Морель! – говорит сценарист-умник.
– Не надо так говорить о Бренде Морель.
– Держит нос по ветру, – прибавляет влюбленный сценарист.
Мик отвечает:
– Мы все держим нос по ветру. Вам тоже придется научиться, если хотите выжить в наших джунглях.
– И вообще, неправда, что она примчалась в Европу, чтобы повидаться с тобой, Мик. Я читал, что она приехала на Каннский фестиваль принять участие в благотворительном ужине.
Коллеги с упреком смотрят на застенчивого сценариста, который это сказал.
– Осторожно, не переборщи с правдой. Помни: мы любим притворство.
– Мик, твой фильм-завещание стоит гораздо большего, чем очередной телесериал, – говорит смешной сценарист.
– Мой фильм-завещание? Не надо преувеличивать. Большинство людей умирает, не только не написав завещания, – их смерть вообще никто не замечает.
Слово снова берет умник:
– Большинство людей, в отличие от тебя, – не выдающиеся художники.
– Какая разница. Люди, художники, звери, растения – все мы играем эпизодические роли.
Поезд прибыл. Двери открываются.
Ребята хватают рюкзаки и начинают садиться в вагон. Последней садится сценаристка, которая до сих пор не произнесла ни слова. Мик стоит внизу и смотрит. Прежде чем дверь успевает закрыться, девушка поворачивается к нему и, улыбнувшись, говорит:
– Он при смерти. Умирает. Только тогда она впервые говорит ему: “Майкл, я люблю тебя”.
Мик растроганно улыбается:
– Отлично!
Двери закрываются. Поезд уходит, исчезает за поворотом. С печальным видом Мик поворачивается и направляется к выходу со станции.
Глава 63
Одинокий, расстроенный, постаревший, Мик короткими шажками идет обычной тропинкой через долину. Кроме него, никого нет. День чудесный. Ярко светит солнце. Голубое небо. Свежий воздух. Стрекочут цикады. Рай на земле.
Неожиданно его окликает женский голос:
– Мик!
Мик поворачивается налево, к широкому лугу, заросшему травой по пояс. Он смотрит, но никого не видит. Из высокой травы появляется женщина, одетая как одевались в пятидесятые годы стюардессы. Это она окликнула Мика. Женщина с тревогой спрашивает:
– Мик, как мне произносить эту реплику? Я не понимаю.
Мик не успевает ей ответить, как из травы появляется другая женщина, похожая на Джин Сиберг в юности, на ней бикини. Она говорит, словно играет роль. Произносит с подчеркнутым высокомерием:
– Джеймс, наверное, тебе неизвестно, что я никогда не поднимаюсь на борт яхты короче двадцати пяти метров.
Затем из травы появляется привлекательная блондинка с пышными формами, какие были в моде в семидесятые годы, и тоже говорит, словно играя роль:
– Слушайте, ребята, куда вы подевали мои лиловые тапочки? Ну хватит!
Мик смотрит не нее и широко улыбается.
Из травы появляется пятидесятилетняя женщина, одетая как усердная прихожанка, и с надрывом, чуть не рыдая, кричит:
– Альберт, если б ты знал, чего мне стоило сохранить девственность! Сохранить ее для тебя!
Из травы появляется величественная графиня в костюме девятнадцатого века и изрекает:
– Альберт, если б ты знал, чего мне стоило сохранить девственность! Сохранить ее для тебя!
Из травы появляется величественная графиня в костюме девятнадцатого века и изрекает:
– Князь, у меня шесть замков и двадцать карет, но одно я могу сказать точно: жизнь так скучна!
Теперь появляется женщина, ведущая себя, как активистка в шестьдесят восьмом году:
– Согласна, мы все хотим революции, только бы не переутомиться.
Счастливый Мик переводит глаза с одной своей актрисы на другую. Все поочередно произносят реплики из его фильмов.
Из травы появляется спиной к Мику женщина лет тридцати пяти, пышные рыжие волосы, обнаженные плечи – просто чудо, настоящая, неотразимая в своем очаровании дива. Она произносит чувственно, словно тоскуя о прошлом:
– Ладно, твоя взяла, я лягу с тобой в постель, но с одним условием. Ты не должен кончить. Тогда, Фрэнк, ты меня никогда не забудешь.
Словно столбики, из травы поднимаются одна за другой все актрисы Мика. Каждая произносит свою реплику. Женщины, вставшие первыми, повторяют одни и те же слова, но уже тише.
Вскоре весь луг покрывается актрисами самого разного типажа, возраста, в разных костюмах (военная, старушка, трансвестит, вамп, певица, гимнастка, балерина в пачке и многие другие).
Стюардесса снова жалобно говорит:
– Какой ты ее видишь, Мик? Искренней, легкомысленной, злой? Как я хожу? Как двигается этот персонаж?
Мик собирается ей ответить, как вдруг его внимание привлекает очередная появившаяся из травы актриса.
Она вызывает у него самое сильное волнение, Мик невольно зовет ее:
– Мама!
Тогда все остальные актрисы умолкают, чтобы все внимание было сосредоточено на ней.
Это Бренда Морель, одетая, как полагается для роли, в дешевый халат, некрасивая, увядшая, бледная тень былой красавицы. Она произносит без выражения:
– Сынок, в детстве ты был таким милым. Но самое возмутительное – ты таким и остался. Милым и никому не нужным.
На пустом лугу тишина, у Мика блестят глаза. Вокруг никого. Сон, который он видел с открытыми глазами, закончился.
Глава 64
Фред и Мик в номере у Фреда.
Фред сидит в кресле, Мик на краю постели – смотрит в окно. Спокойный и разочарованный. Фред поглядывает на него исподтишка, понимая, что друг переживает тяжелую минуту.
– Ты говорил с продюсером?
Мик оборачивается и смотрит на него:
– Фред, я слишком долго в этой профессии, чтобы не понимать: после отказа Бренды мой фильм никогда не снимут.
Тишина. Мик размышляет. Потом переводит взгляд на тумбочку Фреда. Смотрит на снятую десять лет назад фотографию, на которой тот изображен в обнимку с женой. Немолодые, но счастливые. И красивые.
– Мелани на этой фотографии очень красивая.
– Да, правда. Красивая.
– Знаешь, Фред, я понял одну вещь. Люди либо красивые, либо некрасивые. Посредине – милые.
Фред горько улыбается. Мик тоже горько улыбается.
– Каникулы скоро закончатся. Чем собираешься заняться, Фред?
– А чем я могу заняться? Вернусь домой. Все как обычно.
– А я нет. Я не могу жить обычной скучной жизнью. Знаешь, что я сделаю, Фред? Займусь следующим фильмом. Ты сказал, что мы придаем чувствам слишком большое значение, но это глупость. Чувства – все, что у нас есть.
Мик поднимается, подходит к окну, открывает его, выходит на балкон и как ни в чем не бывало одной ногой встает на плетеное кресло, другой на перила и выбрасывается с пятого этажа.
Фред успевает вскочить на ноги, но Мик действовал достаточно быстро и непредсказуемо, чтобы не оставить другу возможности его спасти.
Глава 65
На взлетной полосе стоит “боинг”. На дальнем плане Альпы.
Самолет полон, видны неподвижные затылки пассажиров.
По проходу идет стюардесса. Она вежливо обращается к почтенному господину:
– Простите! Отключите, пожалуйста, мобильный телефон!
Внезапно из противоположной части самолета, то есть из отделенного занавеской бизнес-класса, доносится хриплый вопль. Вопль не умолкает, он становится жутким, душераздирающим.
Все с удивлением вытягивают шеи в сторону бизнес-класса.
Стюардесса стремительно бежит в ту же сторону.
Страшные, тревожные вопли не затихают. Похоже, кричит женщина. Опять женские вопли, шум борьбы.
Крики прекращаются.
Все пассажиры вскочили на ноги и смотрят вперед. Рядом с кабиной пилота и наружной дверью раздаются срывающиеся голоса, глухой стон, слышно, что кто-то суетится.
В центре событий – пять совершенно обессиленных стюардесс, которые пытаются в буквальном смысле обездвижить лежащего на полу человека. У одной стюардессы разбита губа, течет кровь.
Человек на полу стонет и слабо вырывается.
Это Бренда Морель. Она не в себе, платье порвалось, под ним видна старушечья комбинация телесного цвета, макияж растекся, лицо неузнаваемо, искажено горем, рыданиями, слышны неразборчивые, обрывочные фразы, от которых жуть берет.
Бренда совершенно лысая. Видимо, в схватке со стюардессами парик слетел.
Теперь можно разобрать, что она говорит. Слабо, но решительно она бормочет крепко держащим ее стюардессам:
– Ах вы суки, выпустите меня немедленно из этого гребаного самолета!
Из кабины появляется взмыленный пилот. Он говорит Бренде:
– Ладно, мадам, ваша взяла. Мне дали разрешение. Сейчас вы сойдете.
Глава 66
По лугу, как всегда, рассеяны коровы с колокольчиками. Колокольчики звенят, каждый на свой лад.
Фред сидит на камне перед коровами. Смотрит на них безучастно.
Потом закрывает глаза.
Начинает двигать рукой, словно дирижируя оркестром, но на этот раз ничего не происходит.
Колокольчики звенят несогласованно, без всякого порядка.
Не открывая глаз, Фред нервно, с досадой дергает рукой. Затем взмахивает ею сильнее, но ничего не происходит. Ему не удается отвлечься и начать сочинять музыку у себя в голове.
Ему нужна музыка, но он музыке пока что не нужен. Фред открывает глаза, перед ним по-прежнему стоят коровы. Громким голосом он отдает им бессмысленный приказ:
– Замолчите!
Коровы и их колокольчики не обращают на него никакого внимания.
Фред опускает голову. Он устал. В его глазах читается горе.
Вдруг происходит нечто удивительное. Вдруг среди коров бесшумно приземляется парашютист.
Фред глядит на него. Парашют опускается и полностью закрывает человека. Тот с трудом освобождается от парашюта, с удивлением оглядывается и понимает, что попал не туда.
Парашютист невозмутимо обращается к Фреду: – Похоже, я должен был приземлиться не здесь.
Не ожидая ответа, он уходит вдаль по холму.
Фред следит за ним взглядом, и хотя его глаза еще блестят от слез, он невольно улыбается.
Глава 67
У большого окна, выходящего на Альпы, стоит старинная деревянная птичья клетка. В этой изумительной круглой клетке сидит дрозд.
Птица насвистывает простую и безупречную мелодию.
Мы в кабинете у врача. Ему шестьдесят лет. Грустный, понурый доктор стоит за письменным столом и глядит на Фреда Баллинджера, который сидит по другую сторону стола и, забыв обо всем, любуется поющим дроздом.
Врач деликатно начинает:
– Вы поедете в Лос-Анджелес на похор…
Фред перебивает его:
– Тссссссссс!
Доктор умолкает.
Фред, словно зачарованный, встает и направляется к клетке, чтобы послушать дрозда вблизи.
Врач тоже оборачивается посмотреть на дрозда. Ни с того ни с сего дрозд замолкает.
Тогда Фред поворачивается к врачу и выпаливает на одном дыхании:
– Птицы – настоящие артисты! Нет, я не поеду в Лос-Анджелес. Не поеду на похороны Мика Бойла. И никогда больше не приеду сюда. Потому что возвращаться туда, где ты был счастлив, – пустое занятие. Потому что нужно уметь взглянуть в лицо всему остальному, что есть в твоей жизни.
Врач печально кивает.
– Доктор, зачем вы пригласили меня к себе в кабинет? Что вы хотели мне сказать?
Врач садится за письменный стол. Берет медицинскую карту. Открывает.
– Я получил результаты всех обследований, которые вы прошли за эти недели.
– И что?
– Вы, мистер Баллинджер, здоровы как бык.
Фред со слабой надеждой спрашивает:
– Может, простата?
Врач удивлен.
– Простата? У вас никогда не было проблем с простатой. А раз до сегодняшнего дня проблем не было, они уже не появятся.
Фред Баллинджер поднимает глаза на врача. И неожиданно улыбается:
– Значит, я стар, а почему стар – непонятно.
Врач печально улыбается в ответ.
Фред смотрит в окно. Вдалеке, в парке, он видит юную массажистку: на ней рабочая форма, она быстро куда-то идет. Девушка двигается стремительно и плавно. Фред, как обычно, следит за ней грустным взглядом, пока врач говорит ему: