— Мне пора ехать в контору, Стас, — сказал он, надевая плащ и шляпу. — Тебя еще ждет небольшой сюрприз… Нет, не буду выдавать, в чем он состоит, а то обломаю тебе весь кайф.
Появившийся невесть откуда директор следственного изолятора Лукишкес пристально наблюдал за тем, как один из его сотрудников, сверяясь с описью, возвращает понас[36] Нестерову изъятые у него вещи: портмоне, сотовый, органайзер, расческу и носовой платок, ключи от «Круизера» и, наконец, почти полную пачку сигарет и зажигалку.
Стас расписался под бумагой, что все его вещи возвращены в целости и сохранности, причем в тот момент, когда он вдруг застыл с ручкой в руке над этой бумаженцией — он просто задумался, о своем, о «личном», — директор Лукишкес даже как-то подался вперед, а его лоб покрылся испариной.
Стас нахлобучил на голову шляпу, но плащ надевать пока не стал, перебросив его через сгиб руки.
— Все? — спросил он. — Я могу быть свободен?
— Одну минуту, — сказал начальник тюрьмы. — С вами тут хотят поговорить…
Он и двое его подчиненных гуськом проследовали на выход. А через несколько секунд в помещение вошли двое мужчин, в одном из которых Стас узнал главного комиссара столичной полиции, номинально являющегося одним из заместителей министра внутренних дел, а в другом — старшего инспектора полиции Норвиласа.
Комиссар как-то пристально посмотрел на стоящего перед ним человека и, облизнув верхнюю губу, сказал:
— Господин Нестеров, в связи со случившимся мне поручено принести вам официальные извинения. Некоторые наши сотрудники, как выяснилось, допустили превышение своих служебных полномочий. В этой связи уже начато служебное расследование… Мне также поручено сообщить вам, что наше ведомство готово выплатить компенсацию за причиненный вам, вашему партнеру и деловому имиджу вашей фирмы ущерб. Ваш адвокат может связаться с нашими юристами и оговорить сумму компенсации, на которую вы можете претендовать… в рамках, конечно, разумного.
Стас, сохраняя рассеянный вид, выковырнул из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, закурил.
Поняв, что Нестеров не намерен хоть как-то реагировать на произнесенные им слова, комиссар легонько толкнул в бок Норвиласа, лицо которого буквально за последнюю минуту покрылось бурыми пятнами.
— Ну так это… — глядя куда-то в бок, сказал Ровер. — Я это… тоже приношу извинения… так сказать, лично от своего лица.
— Все? — спросил Стас. — Теперь-то я могу быть свободен?
— Да, конечно, — чуть посторонившись, сказал главный комиссар столичной полиции. — Еще раз извините нас за все произошедшее…
На улице, за воротами изолятора, Нестерова уже дожидались Мышка, которая подъехала сюда на своей машине, и Римас, которого выпустили минут на двадцать раньше Стаса.
Ирма, выскочив из машины, повисла на нем, как будто Стас откинулся после длительной многолетней отсидки…
— Ну все, все, — сказал Стас, отдирая от себя адвокатессу (он, признаться, тоже рад был ее видеть). — Привет, Слон! А что это у тебя под глазом? Это здесь тебе фингал поставили?
— Не, «аровцы» при задержании засветили, — распахивая объятия, сказал Римас. — А че это у тебя пластырь на фейсе? Тоже разок дали?
— Те же твои бывшие кореша постарались, — усмехнулся Стас. — Не одному тебе, Слон, все ходить украшенному шрамами и фингалами… и на мою долю, вот, перепало.
Мышка уселась за руль, «соколы» обосновались на заднем сиденье. Но прежде чем завести движок, она взяла с переднего сиденья объемистый пакет с эмблемой гипермаркета «Максима» и передала его брату.
— Бедненькие, вы, наверное, не кушали там ничего? Вы пока перекусите бутербродами, а позже я вас чем-нибудь вкусненьким покормлю…
Заметив, что его сподвижник первым делом выудил из пакета упаковку баночного пива «Калнапилис», а затем и хромированную плоскую фляжечку, Стас показал ему кулак:
— У нас сухой закон, Слон, ты не забыл?! Мышка, поехали в офис: у нас сегодня еще полно всяких дел.
Джип «Лендкруизер» стоял во дворе, на своем штатном месте: машину Стаса, оказывается, увозили куда-то при помощи эвакуатора, но утром, когда Мышка торчала у ворот Лукишкес, как-то незаметно доставили обратно.
Пройдя в офис, Стас отпустил домой Петровича, своего второго ветерана, который дежурил здесь весь остаток вчерашнего дня и нынешнюю ночь. Потом призвал к себе остальных двоих и они втроем, устроившись на стульях в нише, провели нечто вроде производственного совещания.
Когда Мышка закончила свой рассказ о «пережитом», Слон, притронувшись пальцами к фингалу, сказал:
— Обалдеть! Так вы с Семеновой, значит, своими глазами видели, как Ричи разорвало в клочья возле «Лас-Вегаса»? А че ты мне этого по телефону не сказала? Когда мне на мобилу прозвонила… я как раз из Рукле возвращался?
— Я что, Римас, похожа на идиотку?
— Гм… Да, я че-то не то ляпнул… не подумал. Правильно, Мышка, что не сказала. Потому что есть подозрение, что наши телефоны поставлены на прослушку…
— Стас, я вам тоже звонила. Но у вас сначала сотовый был отключен, а потом… потом на мой звонок ответил кто-то из полицейских. Кстати, спасибо вам и тебе, Римас, тоже спасибо.
— За что? — одновременно поинтересовались «соколы».
— За проведенные вами недавно учения, — сказала Ирма. — На этот раз, когда Семенова свалила меня со стулом на пол, за пару секунд до взрыва, я была готова к чему-то подобному и… и отделалась только легким испугом.
Стас переглянулся с напарником, затем, усмехнувшись, сказал:
— Нет, Мышка, это тебе полагается благодарность. Это ведь ты вытащила нас из «крытой»?
Ирма, легонько вздохнув, покачала головой:
— Я, конечно, старалась… Пыталась даже дозвониться до самого генерального прокурора. Но… Если честно, то я думаю, что здесь сработали иные связи, по линии тех людей, которые прислали сюда Семенову, и других, с кем, помимо нас, Майя установила контакт уже здесь, в Вильнюсе.
Стас, услышав звонок в дверь, пошел сам отпирать.
— Это вы? — сказал он, увидев на пороге Семенову. — Очень хорошо, у нас тут как раз летучка.
В нишу кое-как втиснули еще одну табуретку.
— В Кёниге мои коллеги при поддержке органов уже зацепили ниточку и теперь пытаются размотать весь клубок, — проинформировала присутствующих Семенова. — Есть уже некоторые основания считать, что к похищению Юлии могут быть причастны кавказские криминальные круги, которые в свою очередь как-то связаны с вашим литовским криминалитетом…
Глава 31 ЛОВИСЬ, РЫБКА, БОЛЬШАЯ И МАЛЕНЬКАЯ
Двух кавказцев, задержанных в субботу в кафе возле Центрального рынка Калининграда, допрашивали в одном из городских райотделов милиции.
Оба они, понятное дело, являются — по документам — гражданами Российской Федерации. Одному тридцать четыре года, другому — двадцать восемь. Соответственно, выходцы из Дагестана и Кабардино-Балкарии. Временная регистрация у них в порядке. В Кёниге находятся соответственно полгода один и полтора месяца другой. Приехали на янтарное взморье с целью подыскать себе работу. Чем именно они занимались все это время, пока находятся в самой западной российской провинции, где и у кого работали, легально или, как это часто бывает, на птичьих правах — они на эти вопросы ответить не смогли.
У старшего, когда его заставили раздеться до трусов, в правом боку обнаружились аккуратно заштопанные и подзатянувшиеся со временем дырочки от сквозного огнестрельного ранения. Происхождение этой раны он объяснил следующим образом. Он рассказал, что хотя сам длительное время проживал в столице Дагестана городе Махачкале, его родня вся находится в Ботлихском районе. Когда Басаев и ваххабиты в девяносто девятом напали на Дагестан, он приехал из Махачкалы к себе на родину и записался в местный отряд самообороны. Во время боев с чеченцами и религиозными фанатиками он, подобно многим его односельчанам, выступил с оружием в руках и был в ходе одной из стычек ранен в правый бок…
Хотя паспорта и прочие документы у этих двоих джигитов, от которых на Михайлова отчетливо пахнуло чеченским духом, были в полном порядке, майор заподозрил, что они не те, за кого себя выдают. У обоих в паспортах имелись отметки о временном проживании в одном из населенных пунктов Московской области, а также транзитные литовская и польская визы. Причем регистрацию в Подмосковье, судя по отметкам, им устроила одна и та же фирма.
После часового разговора в одном из кабинетов райотдела милиции, когда стало ясно, что эти двое — твердые орешки, Михайлов распорядился, чтобы их допросили конкретно.
Четверо дюжих молодцев свели закованных кавказцев вниз, в подвал этого же здания, где было оборудовано бойлерное помещение. Но оно, это помещение, в котором новое компактное топливное оборудование занимало лишь малую часть пространства, порой служило не только для коммунальных нужд…
Михайлов уже хотел было спуститься в бойлерную и задать кавказцам, которых ребятки уже, должно быть, как следует «размяли», пару-тройку конкретных вопросов. Но когда он затушил окурок и встал со стула, вдруг зазвонил телефон.
— Вас, товарищ майор, — передавая ему трубку, сказал райотдельский опер. — Кто-то из гаишников, но фамилию я не расслышал…
Михайлов выслушал знакомого гаишника, задал ему несколько уточняющих вопросов, затем принялся названивать в районный отдел, с территории которого поступил сигнал.
Переговорив с дежурным сотрудником отдела милиции этого приграничного района, Михайлов сразу же высвистал из застенка одного из своих оперов — чтобы взять его с собой в эту поездку вместо сержанта-водилы, которому он дал выходной, — а остальным своим ореликам наказал лупить кавказцев крепко и выбить из них что-нибудь полезное касательно Вахи, о котором рассказывал Шаман, и остальных их «бугров», которые покамест остаются в тени.
Когда он связался по телефону с Санычем, выяснилось, что москвич — неведомо, правда, какими путями — уже извещен о находке и желает ехать вместе с ним в этот приграничный район…
Михайлову, по правде говоря, не хотелось никуда ехать, тем более что он подозревал, что они и на этот раз вытащат пустышку. Он надеялся, что ему удастся сегодня вечером приехать домой чуть пораньше, чем все эти последние дни. Но не получилось: то пришлось в обыске поучаствовать, а потом и лично уламывать опытного криминалиста, чтобы он вышел на работу и срочнейшим образом сличил «пальчики» на найденных при обыске купюрах, то уже под вечер с задержанными кавказцами общаться, а вот теперь, на ночь глядя, приходится в тот район ехать, откуда в управление пришел небезынтересный — для них с Санычем — сигнальчик…
Когда они уже выехали за пределы облцентра, Михайлов приказал находящемуся за рулем оперу притормозить: он решил пересесть из своего тряского «уазика» в более комфортный джип «Тойота», на котором передвигаются москвичи.
В джипе, кроме Саныча, находился еще один столичный товарищ, парень лет двадцати восьми, про которого Михайлов знал только то, что его зовут Коля.
Усевшись рядом с Санычем на заднее сиденье джипа, он сказал:
— Коля, держись по корме нашей машины… опер знает дорогу и довезет нас прямо до места.
Саныч получил известие о находке уже после своего вечернего звонка Михаилу Гуревичу. Но даже если бы узнал часом или двумя раньше, все равно докладывать бы не стал, пока не выяснил бы все досконально, и не по телефону, из гостиничного номера, а лично побывав на месте.
Интуитивно угадав, что мент хочет обсудить какой-то вопрос или сообщить какие-то сведения, Саныч сказал:
— Говорите смело, Алексеич, тут все свои.
— Ну вот, пальчики, значит, сошлись, — задумчиво произнес Михайлов. — Это большое дело. Теперь мы будем пробивать всех, кто контачил с Богатыревым и особенно… в особенности — кавказцев… Сейчас мои орелики работают с двумя кавказцами, по виду совершеннейшими чеченами…
— Жителей республик Северного Кавказа не так-то просто отличить друг от друга, — осторожно заметил Саныч.
— А я их по запаху различаю, — мрачно пошутил майор. — От некоторых шашлыками и козьим сыром припахивает, а от этих… волчий запашок… псиной разит.
— Ваху, о котором рассказывал Шаман, пока еще не нашли?
— Нет, не нашли. Одни его знакомые говорят, что он уехал из Кёнига чуть не месяц назад, то ли в Польшу, то ли еще дальше в Европы, другие видели его в одном из автосалонов пару недель назад, а Шаман, которого мы сейчас держим за одно известное место, цынканул, что Ваху видели в последний раз в одном из кафе возле Центрального рынка… Как раз там, где мы этих двух субчиков замели… И видели его там на этой неделе, не далее среды.
— Ваши сведения совпадают с информацией, полученной нами через погранслужбу и таможенные терминалы, — сказал Саныч. — Вышеупомянутый Ваха не выезжал за пределы области…
— Тогда мы его достанем, — сказал Михайлов.
— …если только он не переменил свою змеиную шкуру, — докончил свою мысль Саныч. — Он мог уехать, использовав другой комплект документов, или же уйти к соседям, в Польшу либо в Литву, по одному из существующих каналов для доставки нелегалов…
До места они добрались, учитывая позднее время и дурные дороги, лишь спустя два часа после того, как выехали из облцентра…
Милицейский «уазик» и джип москвичей, доехав до места по неважной грунтовке, остановились на берегу заросшего ивняком канала, рядом с трактором, у которого были включены фары.
— Здесь до черта этих каналов, — сказал Михайлов, выбираясь из джипа вслед за Санычем и его более молодым сотрудником. — Их еще немцы вырыли, когда здесь была Восточная Пруссия. Наверное, осушали низменность… не знаю, не специалист. Но знаю точно: каналов и речек тут хватает. Есть относительно судоходные, на катере или даже на баркасе можно заплыть к литовцам или, к примеру, выйти в Куршский залив, до которого отсюда рукой подать.
Возле трактора стояли трое мужчин, двое из которых были с виду простыми деревенскими мужиками, а третий был одет в милицейский бушлат с погонами старшего лейтенанта.
Этот третий и был участковым, который подал сигнал в свой райотдел; а уже оттуда прозвонили в управление, а также в областную службу ГИБДД (есть, значит, еще сознательные сотрудники, которые, заступая на дежурство, внимательно изучают свежие ориентировки).
— Здравствуй, дорогой, — Михайлов, как всегда, когда он имел дело с младшими по возрасту и званию сотрудниками, перешел на «ты». — Ну что тут у тебя, участковый? Говорят, ты какое-то транспортное средство нашел? Ну что ж, давай-ка, предъяви свою находку… Что, заждались нас, наверное?
— Не я обнаружил машину, товарищ майор, а эти двое, — участковый показал на деревенских мужичков, которые почему-то стояли, виновато потупив головы. — А ждали тут, потому что порядок должон быть. Когда увидели вас издаля, я приказал фары включить, чтоб вам, значит, было сподручнее к нам на берег проехать.
— Правильно, участковый, — похвалил его майор, — порядок «должон» быть во всем…
Пока он общался с местным участковым, москвичи, находясь на пологом берегу канала, уже подсвечивали фонариком, пытаясь что-то разглядеть там, в затянутом ряской водоеме.
— Мне тут доложили, что эти двое куда-то махнули на тракторе, — угостившись сигаретой, сообщил участковый. — Куда это, думаю, они потарахтели? Вроде бы сегодня не пьяные ходят?.. Прихожу на канал, а они тут уже с тросом возятся, чтоб, значится, это самое авто выдернуть из канала!.. Я им скомандовал, чтобы оставались, значит, на месте, там, где я их застиг, а сам думаю про себя: «Как это?! Что за машина вдруг обнаружилась в канале? Как она вообще туда попала? Может, думаю, что-то худое с людьми произошло?..» Оставил их караулить, а сам пошел звонить в райотдел.
— Молодец, участковый, — похвалил его майор Михайлов. — Я обязательно расскажу о тебе начальству, пусть оно тебя поощрит за службу! Ну а вы… — Он посмотрел на мнущихся чуть в сторонке мужичков. — Идите-ка сюда, на свет!
— Вообще-то они мужики сознательные и пьют не так, чтоб сильно и часто… — сказал участковый.
— Так как вы ее обнаружили? — спросил Михайлов у двух местных мужиков. — И зачем трактор сюда пригнали? Хотели, небось, втихую выдернуть?..
— Рыбачили мы, — хмуро сказал один из них. — Пришли на канал, чтоб карася половить там или плотвичку… Шли по грунтовке вдоль берега, а тут глядь…
— Сначала заметили, что кустики обломаны, — уточнил другой. — Своим ходом запустили, под горку… Канал энтот будет чуток глубже, чем соседние. Тут у бережка метра полтора, да еще тина, считай, где-то с полметра…
— Мы сначала крышу заметили, — сказал первый. — Она под водой, чуть наискось, опускается к дну, но все равно заметили.
— Да, днем было хорошо видно, — подтвердил другой. — И сейчас, если посветить, заметно… заднее стекло, кажись, отзеркаливает.
К ним подошел Саныч.
— Даже боюсь что-либо загадывать наперед, — сказал он, закуривая сигарету. — Надо дергать, Алексеич… Не знаю, что делать… Прозвонить эмчеэсникам? У моряков помощи попросить, чтобы прислали технику или водолазов?..
— Не хрен мудрить, Саныч. — Михайлов, почесав уже порядком заросший щетиной подбородок, посмотрел сначала на трактор, а потом на двух притихших мужичков. — Какие еще водолазы? Ты посмотри на двух этих гвардейцев! Так… Один за трактор, другой — в воду, цеплять трос! Если выдернем тачку из канала, то… то… так и быть, тогда вам ничего не будет…
Провозились около двух часов — пришлось подкладывать под колеса трактора срубленные сучья и ветки, — но легковушку из канала таки выдернули.
— Наш «опелек»! — ахнул Михайлов, когда из воды появилась корма машины с отчетливо видимым госномером. — Вернее сказать — Богатырева… А это что… что это… ты видишь, Саныч? Не сам ли это хозяин в салоне?