Михаил Ротарь Три закона Дамиано
Вечерний звон
Он проснулся после долгого сна. Первое, что бросилось в глаза – это чистый белый потолок, без каких-либо даже намеков на следы копоти от сигарет. Стенки монотонно бледно-зеленого цвета, на которых ничего не нарисовано. И даже нет ставок в последней партии в «рамса». Шесть шагов в одну сторону, четыре – в другую.
Металлическая кровать, не деревянные нары. Параша с умывальником и унитазом, а не дыркой в полу. И воняет она не мочой или хлоркой, а каким-то шампунем. И даже туалетная бумага висит.
Ручки в двери нет, только замочная скважина. Но нет и окошка для выдачи баланды. На окне, как и положено, решетка. Только форточка интересная. Если просунуть руку через решетку, можно ее даже чуть приоткрыть. Но через нее не выкинешь даже коробка спичек. А «маляву» внизу подберут эти гниды.
Это даже не камера, а «люкс» для «авторитетов». Но за какие такие заслуги?
За окном лесочек. Обычно окно выходило на кирпичную стенку, на которую надоедало глазеть уже через неделю. А тут даже за белочкой можно понаблюдать. Она так интересно прыгает с дерева на дерево. И «вольные» иногда выгуливают своих собак.
На тумбочке пластмассовый стаканчик и пара каких-то красных таблеток.
Возле кровати тапочки. Бумажные полотенца, зубная паста и щетка. Тюбик вы выбрали правильно. Не цилиндр из фольги, а колбаса из полиэтилена.Таким ничего не сделаешь. А вот из зубной щетки можно выточить хорошую пику, если долго точить ее о шершавую поверхность. Но эти падлы наверняка поставили здесь камеру и отберут ее сразу же.
Толстая пижама, которую не порвешь на куски. Но это не «роба».
Все руки исколоты, но шрамов нет. На левой руке татуировка. «999» или «666», смотря откуда смотреть. И сильно болит правое полужопие. На запястьях застарелые синяки. На удары палкой не похожи. Зубы целы, ноги-руки тоже не переломаны.
В замке стал проворачиваться ключ. Вертухай в белой робе принес баланду, паровую котлету с рисом и компот, все в пластмассовой таре. Он стал в дверях, заложив руку за руку и стал ждать. Баланда пресная, без соли, это даже очень хорошо. Соль и сахар – два белых врага человечества. А соль – особенно! Ее нельзя есть «просветленным».
Он перестал солить еду со времени «Посвящения». И если доводилось пожрать у кого-нибудь из знакомых, он всегда отодвигал ее подальше от себя. Дома у него ее не осталось ни одной крупинки. Даже для корешей, ни хрена не смыслящих в обычаях.
Какой-то необычный привкус у этой баланды. И компот безвкусный, но сойдет. Значит, больничка не зоновская. Вертухай тогда был бы в сером или синем. А компот на зоне даже в больничке не подают.
«Охра» дождался, пока закончится принятие пищи. Он скинул всю пустую посуду в деревянный ящик, который стоял за его спиной. За все время он ни разу не повернулся спиной. Перед тем, как уйти, он показал на таблетки.
На жест в форме загнутого локтя он достал из-за пояса резиновую дубинку и стукнул ей пару раз по своей ладони. Этот аргумент подействовал. Их пришлось выпить.
Никто из них двоих за все время трапезы не произнес ни единого слова. Все было ясно и так. Он забрал посуду и ушел.
Через полчаса дверь опять открылась. На пороге появилась полная баба лет сорока, тоже в белом халате. За ее спиной на стреме застыл все тот же амбал.
Баба приказала на неплохом русском, но с характерным акцентом:
– Примите эти таблетки! Очень хорошо! А теперь ложитесь на живот и приспустите пижаму. Сегодня вы такой спокойный. Питание идет вам нам пользу. Это очень хорошо!
Она протерла место укола спиртом. Он почувствовал, как игла входит в ягодицу. Сначала невыносимая боль, но затем приятная расслабуха, как после промедола.
Теперь понятно, почему задница так ноет. Хорошо. Значит, не «отпетушили».
Баба эта, хотя ей уже за сорок, потянет, за неимением лучшего. Только привычной эрекции при этих мыслях он не почувствовал. «Раньше только сиськи увижу, сразу в боевую готовность! Наверняка напичкали какой-то дрянью».
Вертухай стоит и глазеет. «Ты что, мужской жопы не видел? Или интересуешься?»
Медсестра приказала подержать тампон еще пять минут и что-то сказала вертухаю. Два слова были понятны без перевода: «доктор» и «магнит».
Вертухай подождал, пока медсестра соберет все свои инструменты.
«Козлы, падлы, уроды! Когда откинусь, даже через десять лет, всех найду и порежу на ремни. А сестричка наверняка будет уже старой. Ничего, трахну и такую! А потом „розочку“ разбитой бутылкой на животе вырежу!»
За окном уже темнело В палате горела только дежурная лампочка, спрятанная под небьющимся абажуром. Он опять стал отрубаться.
Звон колоколов созывал прихожан к вечерней молитве. Не так противен был сам по себе этот звук, как то, куда он созывал этих людишек. Он много раз слышал гонг во время службы. Но он был совсем другим по тембру, и служба была совсем другая.
Морской волк
Паук, поймавший муху, никого не удивляет. А мой любимый паучок Кузя, если у него кончается сезон охоты на мух, ловит тараканчиков. Сегодня утром я увидел двух его отпрысков, гоняющих маленького «кукарачу». Он метался туда-сюда, а паучки преследовали его с двух сторон. Загнанный «торо» имел преимущество в весе, но противники были более ловкие. У них было еще одно преимущество: паутина. Они пользовались ею, как «ритеарии» на арене в древнем Риме. Ситуация была пока неясна: кто кого?
Тут откуда-то сверху появился Кузя и сразу схватил мальчонку. Через пару минут коррида была окончена. Судьба «торо» была решена. Большой палец вниз, как обычно приказывали гладиатору-победителю зрители древнеримских ристалищ!
От насекомых вообще много проблем. Прошлой осенью меня замучили комары. Я искал средство для их уничтожения. В магазине бытовой химии мне попалось японское средство «СУКИ». Как я потом узнал, на японском языке это означает «любимый». Спросил, как им пользоваться. Продавец стал пространно объяснять. Рядом стоял другой покупатель и с улыбкой сказал, дождавшись окончания его тирады:
– Совсем не так! Вы берете этот препарат, но покупаете при этом и сегодняшнюю газету. Лучше всего годится газета правящей партии. Дома машете этой газетой, громко кричите название препарата и бьете комаров!
С комарами еще меньше повезло двум моим знакомым. Они купили какое-то китайское средство, и, довольные своей предусмотрительностью, поехали на ночную рыбалку. Инструкция препарата была только на английском. Но что тут разбираться? Все и так понятно. Это же не вертолет!
Наловив рыбы, они раздавили обязательный для такого случая пузырь, намазались этой мазью и приготовились поспать до рассвета. Все было просто замечательно! Но ту ночь они запомнили надолго!
Казалось, в палатку слетелись комары не только со всего леса, но и все их приятели из соседних государств, а может, и континентов. Они лезли через все щели, забивались в нос, глаза, уши, и кусали прямо через одежду. Тела тех рыбаков превратились сначала в дуршлаг, но скоро стали напоминать шкуры леопардов.
С заплывшими лицами они бросились домой, оставив всю свою добычу. Но они не выкинули упаковку этого средства. Ранним утром они подняли меня с постели и потребовали перевести ту инструкцию. Далее они планировали четвертовать того продавца, затем полить его киоск бензином, запалить его с четырех сторон и исполнить ритуальный танец на его угольках. Поджигать киоск они планировали именно той инструкцией.
Там было написано: «Действие препарата основано на том, что он содержит сильный экстракт полового гормона самцов, который привлекает самок. Сами самцы кровью не питаются. Намажьте этой мазью камень или кусок дерева, положите его в 50 метрах или дальше от места вашего отдыха. Комары вас не потревожат!»
Волдыри у них сошли только через две недели.
Оценив результаты боя, я захлопал в ладоши. Пора выпить кофе.
С постели спрыгнуло лохматое заспанное чудовище с лысым хвостом. Оно было неравнодушно к этому запаху.
Я не раз обнаруживал его, облизывающим кофейную гущу из моей чашки. Вероятно, ему не хватает каких-то витаминов. Причем оно предпочитало дорогой кофе. Чудовище развалилось на полу и замурлыкало.
Оно носит гордое имя Арамис, но не оправдывает имени этого храброго мушкетера. Не ест мяса, не ворует колбасу и очень редко ест рыбу. Дитя современного мира, питается только сухим кормом и консервами, да и то не всеми. Его нельзя назвать даже «ребенком асфальта», потому что его лапы никогда его не касались. Только бетона лестничной площадки, и не далее лифта!
Но в нем просыпался хищник, если я забывал купить сухого корма. Из мягкотелого увальня он превращался в саблезубого тигра, который кусал меня за пятки, а если я все-таки пытался лечь спать, кусал и за нос.
Человеческая диета бывает весьма разнообразной. В принципе, он может есть почти все.
Однажды наши туристы поехали в Южную Корею. Они с собой и собачку Жужу взяли. Намаявшись рассмотром местных достопримечательностей, они зашли перекусить в ближайший ресторанчик. Собачку на отдельный стул посадили. Заказали закуску и местную рисовую водку. Жужа тоже проголодалась и начала скулить от аппетитных запахов.
Ресторан оказался далековато от туристского Бродвея. Официант не говорил по-английски, а наши туристы даже на аглицком плоховато изъяснялись. Жестами они показали на собачку и изобразили: «ням-ням», дескать, покормите. Официант кивнул, подхватил псинку и бегом понес на кухню.
Через полчаса он принес пышущую жаром огромную тарелку с мясом, сдобренным кучей специй. Туристы заволновались: «Порции и так большие, мы уже насытились, а этого мы не заказывали. Несите счет. А где же Жужа?»
Официант не понял вопроса. Ему жестами стали объяснять, чего хотят, он все понял, и принес шкурку Жужи: «Нам чужого не надо, это ваше! Приятного аппетита!»
Языковая ошибочка вышла, маленькое недоразумение. Бывает! Учите корейский!
Недалеко от моего дома есть круглосуточный бар.
Мне, холостяку в возрасте Христа, живущему в обычной двухкомнатной квартире и перебивающемуся от получки до аванса, только такое заведение по карману.
Пиво хорошее здесь есть всегда, и совсем недорогое. Закуски пролетарские: сосиски, котлеты, бифштексы с гарниром, отбивные. Устриц, омаров и жареных барракуд здесь не бывает. Но столы и тарелки всегда чистые.
Стоит этот бар на углу перекрестка, где главная дорога делает довольно крутой поворот налево. Три стенки из четырех сделаны из сплошного стекла, поэтому бар величают «Стекляшкой» или «Аквариумом».
Рядом есть навес, где в теплое время года можно выпивать прямо на свежем воздухе. Курение внутри запрещено, а под навесом – пожалуйста!
Недалеко автобусная остановка, сейчас там ни одной души. На стенках павильона часто клеят объявления: пропала или найдена собака, кошка, документы.
На прошлой неделе было такое: «Пропал кот кремовый сибирский, в районе кебабной. Нашедшего просим вернуть за вознаграждение». Сегодня висело другое: «Найдена вставная челюсть. Потерявшего просят позвонить по телефону….».
Столица бывшей советской республики, а теперь – независимого балтийского государства. Малоэффективных советских руководителей сменили еще менее эффективные, но зато коренные кадры. Каждый новый лидер клеймил позором предыдущего продажного гада, но делал все то же самое, только еще хуже. И продавался все тем же, только дороже.
Цены на спиртное то увеличивали, то снижали. Его разрешали продавать то круглосуточно, то со страшными ограничениями.
В текущий момент истории спиртное продавали с 8 утра до 10 вечера, но еще сохранились рестораны и кафе с лицензией торговать круглосуточно. «Аквариум» – одно из таких.
Свободен был только один столик у самого окна. Мне это место нравилось, оттуда можно наблюдать за прохожими, словно ты сидишь у телевизора.
Там уже сидел один мужик. Я сразу понял, что это тоже русский: картошка с селедкой и кулек сушеной рыбы с этикеткой: «Мелочь третьей группы, вяленая». Лежала на столе и российская провинциальная газета. Спросив разрешения, я присоединился к нему.
Вскоре я разговорился с ним. Он очередной раз приехал покупать автомобиль. Бывший моряк, теперь он гонял машины в Россию, ремонтировал их, если надо было, и потом продавал.
Я спросил разрешения посмотреть его газету.
Проглядел статью, клеймящую позором местного чиновника, из-за безалаберности которого целый квартал четвертую неделю подряд сидит без горячей воды. Но газету, очевидно, редактировало несколько человек. Я перелистал пару страниц и в другом месте нашел другую статью о том же самом чиновнике, но там уже как об отзывчивом, чутком и грамотном руководителе.
Обе статьи были явно заказными, от разных клиентов. Они должны были появиться в разное время и в разных рубриках. Но по техническим причинам попали в один и тот же выпуск. Обе были написаны очень профессионально и убедительно. Автором их был один и тот же журналист, забывший подписаться хотя бы под одним из текстов псевдонимом.
Пора ознакомиться и с тамошней рекламой.
Раздел фармацевтики: «Лекарство „Неграм“. Побочные эффекты: тошнота, ощущение покалывания, зуд, боль, крапивница, иногда смертельные случаи, слабость и индурация». «Лекарство от изжоги „Durak“ ў, торговая марка запатентована».
Частное объявление: «Вышлю рецепт эликсира молодости от моей покойной бабушки. От Вас – письмо-заявка, конверт с обратным адресом и 200 рублей».
А вот это совсем интересно: «Славянский творческий союз „Израиль“. Обрезание дешевле, чем в синагоге!»
Я спросил этого моряка:
– А много в вашем городе синагог?
– Ни одной.
– А евреев много?
– Раньше было немного, потом совсем не осталось. Все Кацманы и Вассерманы или уехали, или стали Ивановыми и Смирновыми. Но после развала Союза наши люди узнали, что в Израиле не совсем так уж плохо, даже водка дешевая есть. А взрывать у нас стали больше, чем у них. И Смирновы и Ивановы опять стали Шмеерсонами и Рабиновичами и начинали паковать чемоданы. А еврейские вдовушки и старые девы вдруг стали пользоваться повышенным спросом у молодых женихов.
Морячок хряпнул еще стаканчик и продолжил:
– Бывал я в Хайфе. Наш корабль туда часто заходил. Красивый город, только там очень жарко. И наших бывших много. Как раз после Хайфы, когда мы в Клайпеду вернулись, моего дружка Вадима прямо у трапа и арестовали.
– А за что? Как обычно у моряков, за контрабанду валюты?
– За валюту тогда уже не сажали. За убийство по неосторожности и нанесение тяжких телесных повреждений. Правда, отсидел он недолго.
– Убил кого-то в Израиле? Или дома?
– Да нет. Мы-то все женатики, дома кто-то всегда оставался, квартиры не пустовали. А Вадим был тогда холостой. Придет из рейса, в карманах куча денег, а квартира – без охраны. Квартирантов он не хотел поселять. А когда и куда он в рейс уходил, последняя собака в городе знала. Возвращается из плавания – а квартира пустая. Всю мебель, аппаратуру и прочее вынесли. Он опять все закупил, обставил заново. Пожил немного – и опять в путь. Возвращается – опять квартиру обчистили. Ему это надоело. Взял со списанного судна корабельный «ревун». Сирена такая, их на суда ставят, чтобы в тумане сигнал подавать и не столкнуться. Громкость их всего-то 110 децибел!
– Если я правильно помню, болевой порог – 120 децибел.
– До рева реактивного самолета с расстояния 10 метров чуть-чуть не дотягивает. Он сделал так, чтобы сирена срабатывала через пять минут после того, как откроют двери. И опять в море! Возвращается – а его уже на трапе ждут менты с браслетами. Короче, опять пришли «домушники». Трое их было. Им любые двери открыть – плевое дело. А через пять минут «ревун» заработал! В доме напротив все стекла тоже вылетели. Один из них сразу концы на месте отдал с перепуга, другого на лестничной клетке подобрали, у него барабанные перепонки лопнули, кровь из ушей. А третьего – сначала в психушку, а затем – в кутузку!
Он опять закусил:
– Ну, я говорил уже, отсидел Вадим недолго. Потом женился.
– И как он сейчас?
– Капитаном стал, теперь рыболовного траулера. Пару лет назад сомалийцы их экипаж в заложники взяли. Но он уже ревуном не стал их глушить. А зря! Выкупили их потом по дипломатическим каналам.
У него кончилась водка. Он взял еще один пузырь.
Я рискнул спросить:
– А не боитесь переборщить?
– Не дрейфь, пацан! Все под контролем!
Он уселся на свое место.
– Как-то было в Марселе. Я в увольнении на берег. «Русскими тройками» тогда уже не ходили. Зашел в один из кабаков. Французы там свой коньячок наперстками глотают. А я взял бутылку «конины» и стакан. Налил его полный, хряпнул залпом и рукавом занюхал. У них у всех глаза навыкат: «Руссо! Руссо, браво, бис!» И начали пари на меня ставить, одолею я еще один стакан или свалюсь. А я им: «Половина бабок – моя!» Согласились. Короче, еще пять стаканов выдул. Потом смотрю на часы: через два часа мой кораблик в море отходит. Я говорю им: «Все, сеанс окончен, гоните деньги!» Cобрали нехотя, и я в порт отчаливаю. Шатаюсь, но иду. Так они, сволочи, меня до самого трапа сопровождали. Новое пари устроили – дойду я до корабля или нет. Дошел, и на пирсе опять сорвал с них деньгу. А на эти бабки потом себе дома новый шкаф купил.
«Мелочь третьей группы» закончилась, а через какое-то время закончилась и его вторая бутылка. Он поднялся и сказал: