Первый и последний раз Лариса осмелилась посмотреть в сторону Игоря. И взгляд, которым она его наградила, его не порадовал…
— Зачем тебе было все это нужно? — Ильдар встал с кресла и нервно зашагал по кабинету. — Зачем?! Денег мало?! Я давал тебе все, что захочешь, хотя порой придушить хотелось до зуда в руках! Начала с того, что скупала и сбывала краденые автомобили. Невелик доход с этого бизнеса, но постоянен и почти безопасен, потому как была вроде посредницы между угонщиками и солидными заказчиками…
— Деньги были неплохие, — согласно кивнула Аська и попросила: — Сел бы ты, что ли, Ильдар! Мельтешишь перед глазами, как…
Сравнения он дожидаться не стал, а, подойдя к ней вплотную, отвесил увесистую пощечину.
— Сына моего пользовала сколько хотела, а потом решила рыбам скормить?! Но он пошустрее оказался, да девочка вот эта помогла… А ты, — он нацелил палец на Серафима, — мясник поганый! Сколько душ невинных погубил! Зачем резню в городе устроил?! Саня Левчик служил тебе, как пес, а ты его пристрелил…
— Чистка… — цинично заявил Серафим и даже попытался улыбнуться. — Так у тебя-то тоже руки по локоть в крови, Ильдарушка. Целку из себя не строй, будь другом…
— Другом я тебе никогда не стану! — прошелестел хозяин и плюнул в его сторону. — Я своих не предаю. А у тебя ничего святого за душой нет. Ничего!.. Ты даже ей служил не по правилам, а куда кривая выведет. Потому и провал за провалом у тебя… Зачем банкира убрали? Чем он вам помешал?
— Выполнял приказ, — отчеканил Серафим и замолчал.
— Тебе-то что от этого за печаль была, дура баба?! — вновь обратился Ильдар к Асе, волчицей поглядывающей на него из-под черной челки. — Он нам нужен был, как второе дыхание!..
— Потому и убрала! — рявкнула она. — Знала, что затеваешь что-то грандиозное, и решила помешать. Мне так нравилось проваливать твои дела! Тебе просто трудно представить, какое это удовольствие! Как увижу тебя насупленным, неделю радуюсь…
— Вот змея, а!!! — с горечью воскликнул он. — Парня погубила, девчонку, невинную душу, — тоже. Где прощения себе ждешь?! Здесь тебе его уже не дождаться, но и там… — Он поднял палец к потолку. — И там его не будет!!!
— А мне оно и не нужно!!! — Ася взвизгнула и вскочила с места.
Все дальнейшее слилось для присутствующих в единый хаотичный кошмарный эпизод.
Аська еще долго что-то выкрикивала, прежде чем им удалось разглядеть в ее руке такой же крохотный, как и извлеченный при обыске у Серафима, пистолетик. Она, захлебываясь собственной ненавистью, выстрелила в своего напарника. Затем направила пистолет в грудь Ильдару, прозвучали три выстрела. Все произошло мгновенно, в какие-то доли минуты. Но странное дело: Серафим обмяк, упав на колени, и повис на пристегнутой к стояку руке, Ильдар же продолжал стоять. А вот Аська… Она вдруг начала отчаянно хватать ртом воздух и заваливаться куда-то вправо. Казалось, ноги не держат ее. Минуту она балансировала широко разведенными в сторону руками и наконец рухнула прямо у коленопреклоненного Серафима.
— Господи!!! — только и смогла вымолвить Лариса, будучи не в состоянии сдвинуться с места, чтобы хоть как-то укрыться, пока здесь неистовствовала эта фурия.
— Ты что-нибудь понимаешь? — Игорь поднял глаза на отца.
— Не совсем… Хотя, ты знаешь… Дорогая! — громко позвал хозяин дома. — Не прячься там так долго. Иди сюда!
Из темной ниши коридора послышались сначала чьи-то судорожные всхлипывания, затем в проеме двери показалась полноватая женщина в байковой ночной сорочке с пистолетом в безвольно опущенной руке.
— Я ее убила! — просипела она и обратила к мужу заплаканное лицо. — Я убила свою собственную сестру!!!
Далее последовала сцена бурных семейных излияний. Отец обнимал сына, сын обнимал отца, а мать, плача, обнимала их обоих. Лариса тихонько сидела, поджав колени к подбородку, и не знала, что ей делать. Радоваться вместе со всеми? Так у нее, собственно, особого повода для радости не было. Печалиться? Так тоже вроде бы ни к чему. Истинные убийцы ее близких наказаны. Вон их трупы застыли на полу с искореженными физиономиями. Поделом им, конечно, но…
Она отрицательно покачала головой, отвечая своим собственным мыслям.
Что за идиот сказал, что месть сладка?! Вздор! Нелепость полная! Она опустошает. Ты идешь, ведомый ею, в надежде увидеть свет в конце тоннеля. Но это иллюзия, не более. Его не будет, этого света. Как не будет и облегчения. Пустота — да. Этого предостаточно. Горечь от того, что не испытываешь ожидаемой радости, — этого тоже сколько угодно. Но сладостного торжества?! Нет, этого нет…
Вспомнив счастливое, улыбающееся лицо своей сестры, Лариса тихонько заплакала. Кому была нужна ее смерть! Она никогда не поверит, что кто-то свыше управляет всем этим. Ведь он должен в каждое свое деяние вкладывать смысл. Здесь же полное отсутствие такового…
— Лариса! — окликнули ее по имени.
Она подняла глаза на воссоединившуюся троицу и тихо прошептала:
— Я хочу домой… Пожалуйста, отпустите меня…
Намеревавшийся было метнуться к ней Игорь был остановлен властной рукой отца.
— Пусть едет, — негромко сказал он. — Пусть едет. Так будет лучше. Во всяком случае — пока…
ГЛАВА 32
Сентябрь подходил к концу. Дела настолько поглотили Игоря, что для разговора с отцом у него просто не оставалось времени. Он мотался по семейным «вотчинам», пытаясь выправить то, что натворила коварная Аська, умело вставлявшая палки в колеса их бизнеса несколько последних лет. Ее имя в доме больше не произносилось. Регина после смерти сестры сразу успокоилась, повеселела и даже немного похорошела. Мать вдруг ни с того ни с сего занялась шейпингом, купила напольные весы и каждое утро начинала с того, что фиксировала свой вес в блокноте. Сестры перестали быть капризными избалованными стервами, в одночасье превратившись в милых очаровательных девушек. Чудеса этого превращения они объяснили домашним отсутствием междоусобных распрей и сменой внутрисемейного климата. А он и в самом деле потеплел. Отец стал больше бывать дома, чаще улыбаться и… практически отодвинул на задний план все, прежде столь важные для него дела. Когда же сын, с трудом справляющийся с таким наплывом обязанностей, попытался возмутиться, он лишь отечески похлопал его по плечу и, хохотнув, пробормотал:
— Вникай, вникай…
И тот вникал. Авторитета он уже добился. Жесткости в характере предостаточно, так что мало-помалу все налаживалось.
А разговор с отцом все же состоялся, и толчком послужили слова пышнотелой официантки из придорожного кафе, которая, сотрясаясь от страха, бубнила без остановки:
— Это все он! Это не я! Это все Витя Серый затеял…
Памятуя о последней встрече с теткой Натальей, Игорь мгновенно ухватился за ее последнюю фразу:
— Кто же это такой, не подскажешь?
Еще бы ей не подсказать! Беседа с сыном известного авторитета протекала не на званом ужине, а в диких зарослях орешника, куда ее вывезли посреди ночи его люди. А там не до капризов. Там будешь строчить как из пулемета. И она начала палить без остановки:
— Витька-то, так это же зверина известный!!! Уж на что я почти всегда напрямую с хозяевами работала, но перед ним все же робела. А мне ведь тоже по херу: что человека удавить, что таракана. А вот его боялась! Глаза у него…
— Что глаза?
— Лютые!.. — Она вдруг разыкалась не к месту и минуты через две разразилась рыданиями. — Пощади, Игоречек! Богом прошу! Не знала я, что эта сука такая вытворяла! Думать не думала, что вредительством занимаюсь!..
— Хорош сопливиться, — осадил он ее. — Ты мне лучше поподробнее расскажи об этом человеке. Кто он, откуда и где его можно разыскать?
Официантка хрюкнула пару раз в подол халата, который едва успела накинуть перед последним отъездом, и недоуменно пробормотала:
— Как где? Так его же твой папаша самолично, говорят, расстрелял…
Больше ничего толкового от нее добиться не удалось. Где и когда свела знакомство с Витей Серым, она не помнила. Откуда узнала о кончине Серого, тоже подзабыла. То ли последние остатки разума у нее исчезли под дулом пистолета, то ли действительно с памятью была напряженка, но за ответами, как всегда, Игорь помчался к отцу.
Стоял прохладный сентябрьский вечер. Небо было покрыто разорванными клочьями облаков, гонимых без конца неистовыми ветрами. Листва с берез и тополей сыпалась золотистым дождем, а вода в лужах покрывалась холодноватой серебристой рябью.
Ильдар сидел в гостиной у камина и безмятежно поглаживал по спине огромную черную кошку. Рядом на столике стояла медная турка с дымящимся кофе, тарелка с печеньем и марципанами. Пара развернутых газет и очки поверх них. На первый взгляд — идиллический вечер обеспеченного, довольного жизнью пенсионера. Постороннему человеку и в голову не пришло бы, что этот седовласый мужчина в домашних туфлях и халате — грозный владыка империи с многомиллионным оборотным капиталом.
— А-а, сынок! — обрадованно протянул Ильдар и, столкнув с коленей сытую кошку, протянул ему руку. — А я уже соскучиться успел. Что-то, думаю, сын все в делах и в делах. Ни вопросов мне не задает, ни ответов не ждет…
— Ну, отец, ты даешь! Просто ясновидящий какой-то! — пожал Игорь протянутую руку и опустился в кресло напротив отца. — Я только рот собираюсь открыть, а ты уже знаешь, о чем я спрошу…
— Спрашивай, — тот потянулся к турке с кофе и предложил: — Выпьешь? Сам варил.
— Конечно, — кивнул Игорь, зная, насколько творчески подходит отец к процессу приготовления этого напитка. — С чего начать… Ага, вот… Та последняя сцена в кабинете… Ты сказал тогда, что Серафим запутал тебя. Что ты имел в виду?!
— Догадался, значит, сам, молодец, — довольно пробормотал Ильдар и отхлебнул из чашки. — У-у, великолепно… Так вот, когда мне сообщили о том, как тебя кинули и что за всем этим делом стоит некий Серафим, я начал собирать о нем сведения и почти тут же зашел в тупик. Ни тебе прошлого, ни тебе прежних связей порочащих. Складывалось такое ощущение, что человек начал лепить свою биографию, появившись в том городе. Но ты же в нашем деле не новичок, понимаешь, что подобное невозможно. Чтобы пробиться наверх, надо начать с низов и минимум одну-две судимости иметь за плечами. Мне вот, например, последнего дела избежать удалось. Так тут опять национальный вопрос роль сыграл. Прыгал из республики в республику, пока здесь не осел. Так слава-то за мной следом бежала, а в случае с ним — ничего. И тут еще мне доложили, что под меня усиленно роет некто Витя Серый. Видели его пару раз в забегаловке, где ты вчера вечером разборки чинил…
— И это ты знаешь?! — Игорь так и застыл с чашкой у рта.
— Не знал бы, не сидел бы сейчас перед тобой, юноша, — назидательно поднял кверху указательный палец его отец. — К тому времени я уже знал, что Аська плетет паутину вокруг меня и что с этим Витей она якобы в сговоре. Все вроде бы понятно, тогда при чем здесь Серафим? Эти два человека мне все никак не давали покоя, пока я не сумел разобраться.
— И как тебе это удалось?
— Элементарно. Мои люди отследили маршруты первого, а затем второго. В результате получилось, что они в точности совпадают по времени и месту. Попросил ребят из архива сбросить на факс фотографию. Сличили — одно и то же лицо. Все было расставлено по своим местам. Все было готово к тому, чтобы взять его, как он вдруг исчезает. Это потом уже оказалось, что он вернулся в город банкира, узнав, что одна женщина в катастрофе не погибла. Увидев ее, обомлел. Он же не знал, что сестры — близнецы…
— Как не мог и подозревать о том, что они его дочери, — горестно покачал головой Игорь, мысленно ужаснувшись трагизму ситуации.
— Думаю, это его не остановило бы, — жестко парировал отец. — Ведь это он сдал свою женщину ментам, когда она в порыве ревности исполосовала ему ножом живот. Надо было так довести бедную студентку!
— Она умерла на зоне…
— Знаю, сын. Я все знаю…
— Почему она не сказала в суде, что беременна?! Ей бы наверняка скостили срок!
— Думаю, боялась, что ее принудят к тому, чтобы она избавилась от ребенка. Вот и молчала до последнего…
Долгие полчаса комнату оглашал лишь треск березовых поленьев. Кофе давно остыл. За окном окончательно стемнело, и в разрывах облаков засверкали первые звезды. Но ни отец, ни сын не спешили нарушать тишину. Так бы они и сидели, погруженные в свои мысли, если бы дверь гостиной не распахнулась и в комнату не вошла мать.
Похудевшая килограммов на десять, она смотрелась бы много моложе и свежее отца, если бы не горестная складка между бровями.
— Что-то раньше я ее у тебя не замечал, — потрогал нежно ее лоб Игорь, когда мать наклонилась к нему для поцелуя. — Чем ты так встревожена?
— Пустое, — казалось бы, беспечно отмахнулась она, но от него не укрылся тяжелый вздох, вырвавшийся из ее груди. — Отец уже рассказал тебе?
— О чем?
— Об этом человеке.
— Да… Страшно это…
— Еще бы! — вырвалось у нее с полувсхлипом. — Отец убивает родную дочь, чудом не успевает убить вторую. Сестра убивает родную сестру. Господи, ответь мне, как это называется?!
Она отвернулась от них, и по ее вздрагивающим плечам они поняли, что она плачет.
— Ну полно, дорогая, — мягко пробормотал супруг и, поднявшись, обнял ее за плечи. — Сколько можно убиваться?.. Пора бы уже начать успокаиваться…
— Грех это!!! — прошептала она сдавленно, не переставая плакать. — Еще какой грех!!! Смертный грех!!!
— Ну-у, давай-ка попробуем назвать это по-другому, — Он легонько улыбнулся и развернул ее к себе. — Вытрем слезки. Подумаем. И назовем это, скажем…
— Как?! — она с возрастающей надеждой уставилась на мужа.
— Семейным беспределом! А?! — Он хитровато щурился, не переставая гладить плечи жены. — Чем не в духе времени?! Ну так как, дорогая?
Она смотрела в его глаза и впервые за долгие годы с особой остротой вдруг осознала, насколько сильно любит его. Любит грешного, порочного, жестокого и такого… нежного. За него она была готова кровь по капле отдать и тридцать лет назад, да и сейчас. И то, что она сделала, было продиктовано лишь одной этой любовью, меры которой она и сама не знала.
— Пусть будет так, — вырвалось у нее со вздохом облегчения. — Пусть это будет всего лишь «семейным беспределом»…
ГЛАВА 33
Целый месяц ушел у Ларисы на то, чтобы привести в порядок свое жилище. Она без устали скребла, мыла, сдирала обои, клеила новые. Передвигала с места на место мебель, чтобы стереть из памяти ужасные события последнего времени. Покупала новые портьеры, картины, вазы и горшки для цветов. Короче, весь не очень большой запас финансовых средств она к концу месяца своих великих трудов полностью исчерпала. На книжке у нее имелась небольшая заначка, но чтобы получить ее, необходимо было вновь превращаться из Ольги Николаевны в Ларису Николаевну.
Вот тут-то и возникли настоящие трудности. Попытавшись доказать что-либо в первые несколько дней самостоятельно, Лариса была так огорошена расцветом махрового бюрократизма в современной демократической Руси, что буквально сползла по стене на пол в очередной конторе.
А тут еще проблемы с милицией соседнего с их городом уезда. Пришлось бежать к соседке Ольге Ивановне и выкладывать всю подноготную ее Славику, уже успевшему к тому времени сменить милицейский китель на яркий, расшитый петухами передник.
— Славусик! — безапелляционно заявила Ольга Ивановна, уперев полные руки в бока. — Разберись!!!
Тот, почесав обширную лысину и обласкав обожающим взглядом крупное лицо любимой женщины, лишь пожал плечами и произнес:
— Надо, значит, надо…
Утром следующего дня Лариса могла наблюдать из окна, как засеменил бывший полковник внутренних дел к поджидавшему его «уазику» в сопровождении воинственно настроенной Ольги Ивановны. Географический разброс и цели их путешествий ей были неведомы, она смогла лишь наблюдать результат, который не заставил себя долго ждать.
Перво-наперво были оформлены свидетельства о смерти Аркадия и Ольги. Затем адвокатская контора, где Аркаша был постоянным клиентом, отрядилась утрясти вопрос с наследством. В результате Лариса по истечении полугода становилась весьма и весьма состоятельной женщиной. А далее последовал ряд совсем уж невероятных событий: извинения, принесенные в письменном виде представителями местных правоохранительных органов, и неожиданный визит к ней на квартиру ее бывшего босса. Бывшим она его именовала с того самого времени, как узнала о смерти своего коллеги. Ей казалось, что ничего уже невозможно поправить, а слушать настороженный шепот себе в спину она не смогла бы. Но все оказалось гораздо проще.
Босс зашел со скромным букетиком гвоздичек. Виновато расшаркался. Принялся лопотать слова соболезнования и всякую дребедень о милицейском вандализме. Вскользь коснулся проблемы криминалитета. А под конец ошарашил ее грубоватыми словами о том, что отпуск ее-де чересчур затянулся. Рабочий стол завален чертежами и эскизами, и если она в самое ближайшее время не выйдет на работу, то ей, черти бы ее побрали (так прямо и выпалил: «Черти бы тебя побрали!»), придется работать потом в течение двух лет без выходных и отпусков, а возможно, даже и без обеденных перерывов.
Эмоции, поднявшиеся со дна души, чуть было не захлестнули ее, но осели где-то на уровне гортани, и этот ком помешал ей сказать в ответ хотя бы элементарные слова благодарности. Все, на что она была способна в тот момент, так это подойти к своему начальнику и поцеловать его в щеку в знак признательности. Тот жутко засмущался, сразу начал прощаться и менее чем через сутки обругал ее по телефону за отсутствие на рабочем месте.
— Сегодняшний день у тебя прогул! Завтра, чтобы была на месте! Все!!!