— Наташа, а ты что думаешь?
Я улыбнулась, извиняясь:
— Простите, ребят, но я ничего не смыслю в заклинаниях.
На меня удивленно посмотрели.
— Вообще-то мы уже пять минут как обсуждаем планы на выходные…
А я опять задумалась о своем и упустила нить разговора. В последнее время со мной такое бывало.
Райли пощелкала пальцами перед моим лицом.
— Кажется, мы снова ее теряем, — сообщила она Максу. — Эй, ты в порядке?
Да не особо, честно говоря.
— Конечно, — бодренько солгала я, не желая вдаваться в подробности. — Так что там с выходными?
Райли внимательно посмотрела на меня и перевела взгляд на Макса. Тот в ответ демонстративно проверил содержимое своего стакана.
— Пойду возьму себе еще кофе. Вам кому-то что-то принести?
— Захвати и мне кофе, — попросила рыжая. — Скинни латте макиато…
— С тыквенным сиропом, корицей и кардамоном, без сахара, — он закатил глаза. — Я помню. Наташа, тебе?
Я покачала головой.
— Ничего, спасибо. Мне сейчас все равно на лекцию бежать пора.
Пожав плечами, он ушел, а мы остались одни. Райли тут же подобралась, словно лисица, учуявшая добычу.
— А теперь сознавайся, в чем дело.
— Не знаю, — честно ответила я.
Не то чтобы я была бойцом, но такое поведение мне было несвойственно. Со мной что-то было не так, я это понимала, но… Какая разница? Все равно ничего не изменить. Лучше сидеть тихо и не думать об этом.
Апатия, вязкая, как паутина, окутывала меня плотным коконом, лишая возможности сопротивляться. Было гораздо проще не замечать эти странности, как я игнорировала постоянные пожарные сирены, хаотично менявшуюся погоду за окном — казалось, никого из студентов не удивляло, что в конце сентября у нас толстым слоем выпал снег, хотя за неделю до того было плюс тридцать, — и… магию, существование которой пришлось все-таки признать.
— Тебе нужно отвлечься, — посоветовала рыжая. — Это просто из-за новой обстановки. Заведи хобби, запишись в какой-нибудь клуб, найди себе мальчика… кстати, о мальчиках. Что насчет Макса?
Вот тут ей удалось меня удивить. Я на время отвлеклась от переживаний и непонимающе воззрилась на Райли.
— При чем здесь он?
— По-моему, ты ему нравишься.
— Сомневаюсь, — поморщилась я. — Ему люди вообще не слишком нравятся.
Я все еще помнила его ремарку насчет людей… «обычных», как здесь говорили. Собственно, именно она и приходила на ум каждый раз, когда эти двое опять начинали спорить на свои магические темы, заставляя меня чувствовать себя чужой. Занявшей по ошибке чье-то место.
— Так вот почему ты его избегаешь!
Интересно, и что ее так обрадовало? Потому что в ее голосе сейчас звучала именно что радость. И облегчение.
— Я его вовсе не избегаю! — возразила я.
— Еще как избегаешь, — подтвердил Макс, не вовремя принесший кофе.
Я смущенно отвела взгляд. Ладно, я его избегала. Может быть, невольно, и не то чтобы совсем избегала — просто сторонилась, старалась, чтобы между нами всегда сидела Райли и нам не приходилось оставаться вдвоем, но…
— Мне пора, — засобиралась я, пока они не успели продолжить этот разговор. Меньше всего мне сейчас хотелось объясняться с Максом. — Лекция. Первая. Не хочу опоздать.
Потому что интенсив по гендерным исследованиям, на который меня записала София и который я точно пропустила бы без ее напоминания, у меня был хотя бы минимальный шанс сдать. Если не заявлюсь, как на экономику, посреди занятия и не забуду отключить телефон.
Подхватив куртку, я сбежала от них и на выходе из столовой столкнулась с как раз входившей внутрь девушкой. Модельная худоба, светлое, почти белое, каре, густо накрашенные глаза… Запоминающаяся внешность, без шуток. Только после неловких извинений мозг понял, что было не так. Я ее знала. Но откуда?
Я застыла в дверях, не обращая внимания на просачивавшийся мимо меня народ. Бред какой-то. Как я могла быть уверена в том, что видела ее, и при этом не помнить где? Я даже не знала, как ее зовут. Так откуда… впрочем, откуда — это было понятно. Вряд ли я знала кого-то из ГООУ в обычном мире, значит, оставалась одна возможность. Первый вечер в университете, до сих пор преследовавший меня во сне. Но не подойдешь же к человеку и не спросишь его: «Извини, я не помню, кто ты, но не можешь подсказать, откуда я тебя знаю»? Или?..
— Эй! Постой!
Блондинка обернулась и недоуменно посмотрела на меня.
— Мы случайно не знакомы?
Она слегка качнула головой.
— Ну как же, — продолжала упорствовать я, уже не боясь показаться идиоткой, — я точно помню тебя по празднику первого сентября.
В ее глазах, до этого пугающе пустых и равнодушных, промелькнуло что-то, что я не смогла понять.
— Тогда, возможно, и знакомы, — она рассмеялась высоким неестественным смехом. — Только, прости, я плохо ту ночь помню, придется опять знакомиться. Как, говоришь, тебя зовут?
Что значит «я плохо ту ночь помню»? Еще одна? Я посмотрела ей в глаза и невольно отступила назад. Испугалась. Потому что они уже не были пустыми. Но то, что в них отражалось… Я сделала еще шаг подальше от нее и вместо следующего вопроса промямлила:
— Да нет, если не помнишь, то это, наверное, я обозналась, извини.
Поспешно выскочив на улицу, уже там натянула на себя куртку. То, что я увидела… Я не могла это описать, но интуиция подсказывала, что существо, смотревшее на меня, было опасно.
Как она могла так спокойно говорить, что мало что помнит? Если бы я что-то забыла, я бы паниковала до того самого момента, пока не вспомнила бы… Стоп. И где же эта паника? Нет, сейчас-то она присутствовала в полной мере («Вдох-выдох, — напомнила я себе, — вдох-выдох»), но где она была раньше? Почему меня не смутила целая ночь, пропавшая из памяти? А объяснение, которое я себе придумала? Да, последним моим воспоминанием с того вечера был запах выпивки, которую я держала в руках, но я в жизни не напивалась до такой степени, чтобы забыть, что со мной произошло! И ведь я думала, что что-то не сходится, после прихода айтишника думала. Но что произошло потом? Почему я и об этом забыла? Апатия снова подняла голову, настойчиво убеждая меня отпустить эти мысли. Зачем гадать, зачем беспокоиться? Лучше оставить всё как есть. Ну уж нет!
Было ли дело в свежем морозном воздухе или в чем-то другом, но впервые за последние недели я почувствовала, что мыслю ясно. Что-то резко изменилось, словно с глаз сняли повязку и я видела то, что раньше не замечала.
Потеряв время в разговоре с блондинкой, я вбежала в кабинет вместе со звонком, когда свободным оставалось всего одно место в последнем ряду. Делать было нечего, пришлось повесить на крючок куртку и протопать в конец класса. Мой будущий сосед по парте сидел, отвернувшись к окну, и не заметил моего появления, пока я не решилась задать вопрос:
— Здесь свободно?
Мне следовало догадаться. Мне следовало узнать его по серебряному кольцу в ухе, или по браслетам с шипами, или по взлохмаченной черной шевелюре… По случайному стечению обстоятельств, которое уже не казалось таким случайным, рядом с единственным свободным местом сидел Диз.
— Да ты издеваешься!
— Ты, что, следишь за мной?! — вырвалось у меня.
Справедливости ради, выглядел он таким же ошарашенным (и раздраженным), как чувствовала себя я. Недовольно скривившись, он все же смахнул в сторону свои вещи и пригласил:
— Садись.
А ведь других свободных мест не было… Пришлось. Тем более что сразу после звонка в аудиторию влетела преподавательница.
— Значит, так, — молодая коротко стриженная девушка в клетчатой рубашке и джинсах уселась на стол (еще и ногами в воздухе стала болтать — вот уж точно, человек науки) и обвела взглядом аудиторию. — Меня зовут Карин Лонасси, многие из вас знакомы со мной по курсу менеджмента разнообразия. Привет всем. Как некоторые уже знают, а остальные узнают об этом сейчас, я не верю в теорию, поэтому никаких учебников, никаких слайдов, только примеры и здоровая дискуссия…
— Что ты здесь делаешь? — конспиративно прошипела я Дизу, пока шло вступление. — Только не говори, что тебе интересно.
После помощи с компьютером я его не видела и о нем не слышала. На три недели он испарился, и вдруг, стоило мне наткнуться на нечто странное и непонятное (и связанное с ночью первого сентября, которой он по каким-то причинам интересовался), как вот он — не только на одной лекции со мной, но и за одним столом.
Совпадение?
Вряд ли.
Диз весело на меня посмотрел и поспешил заверить:
— Мне интересно.
Преподавательница спрыгнула со стола и подошла к доске.
— Стереотипизация. Объектификация. Фетишизация. Геттоизация, — интересно, сколько еще слов с окончанием «-ация» можно было назвать? Или, скорее, придумать, потому что я сомневалась, что хотя бы половина этих терминов существовала в правильном русском языке. На доске стали появляться надписи, сделанные крупным размашистым почерком. — Что общего у этих проблем? Еще одна проблема, объединяющая все вышеперечисленные: репрезентация. Или, правильнее сказать, ее отсутствие.
После помощи с компьютером я его не видела и о нем не слышала. На три недели он испарился, и вдруг, стоило мне наткнуться на нечто странное и непонятное (и связанное с ночью первого сентября, которой он по каким-то причинам интересовался), как вот он — не только на одной лекции со мной, но и за одним столом.
Совпадение?
Вряд ли.
Диз весело на меня посмотрел и поспешил заверить:
— Мне интересно.
Преподавательница спрыгнула со стола и подошла к доске.
— Стереотипизация. Объектификация. Фетишизация. Геттоизация, — интересно, сколько еще слов с окончанием «-ация» можно было назвать? Или, скорее, придумать, потому что я сомневалась, что хотя бы половина этих терминов существовала в правильном русском языке. На доске стали появляться надписи, сделанные крупным размашистым почерком. — Что общего у этих проблем? Еще одна проблема, объединяющая все вышеперечисленные: репрезентация. Или, правильнее сказать, ее отсутствие.
— Это же гендерные исследования, как они могут быть тебе интересны? — даже я оказалась здесь только благодаря Софии (которая тоже считала, что это любопытный и увлекательный предмет, — опять они с Дизом мыслили в одном ключе) и обещанной легкой оценке.
Мой новый вопрос позабавил его еще больше, чем предыдущий.
— Что, не веришь в равноправие полов?
— Я из России, — напомнила я. — После истории двадцатого века я вообще не верю в утопии.
— Поговорим сегодня о кинематографе. О Голливуде. В прошлом году в ста самых успешных фильмах только пятнадцать процентов главных персонажей были женского пола. И если вы думаете, что со второстепенными персонажами дело обстояло лучше, то ошибаетесь: только двадцать восемь процентов ролей со словами были отданы женщинам. То есть в среднем на трех персонажей мужского пола приходился один персонаж женского пола, и то благодаря наличию в топ-100 так называемых «женских» фильмов, где количество мужских и женских персонажей было примерно одинаковым…
Не выдержав, я дернула его за рукав футболки:
— Так зачем ты здесь? И не ври про «интересно», все равно не поверю. Ты же мужчина!
Чем ему мог быть интересен предмет, почти полностью состоявший из историй про женщин и ущемление их в правах?
— Как и половина группы, — заметил айтишник.
Я подняла голову и посмотрела на класс. Да… В такие моменты ярче всего чувствовалась разница между мной и большинством студентов ГООУ, выросших в других полушариях (или в иных мирах, если верить Софии).
— Ладно, раз не поверишь… Такие предметы хорошо выглядят в CV.[5]
Этот мотив выглядел правдоподобнее.
— И все? — недоверчиво уточнила я.
— А что тут еще может быть?
Я не знала. Может, я перебарщивала с эмоциональной реакцией… Возможно, и не было ничего удивительного в том, что в университете, где училось несколько десятков тысяч человек и каждый сам составлял себе расписание, два студента внезапно оказались на одном и том же курсе.
— Эй, галерка! — окликнула нас преподавательница. — Диз!
— Да, мэм? — айтишник при этом был сама невинность.
— Харэ болтать, успеете потом познакомиться, — грозно велела она. — Вам еще вместе проект делать.
Ой… Скажите, что это необязательно и можно поменять партнера.
— Так вот, как я упоминала, и это всё несмотря на то, что, по данным Американской ассоциации кинокомпаний, большую часть аудитории кинотеатров составляют женщины. А теперь перейдем к теме сегодняшнего занятия, — Карин достала из сумки два диска. — «Мстители» или «Стражи Галактики»?
А вот к такому методу преподавания я, пожалуй, могла бы привыкнуть. Правда, насладиться фильмом не дали: процесс демократического голосования нарушила пожарная сигнализация. Наш коллективный вздох при этом удивительно хорошо рифмовался со словом «опять».
— Ладно, так и быть, свободны, — махнула на нас рукой преподавательница. — И что мне с вами делать, тунеядцами… Домашнее задание: найти один фильм, рассчитанный на гендерно нейтральную аудиторию, где количество персонажей женского пола и мужского будет хотя бы примерно равно, и десять фильмов, где мужских персонажей будет больше. Поверьте, второе гораздо проще.
Студенты с отсутствующим видом покивали и потянулись к выходу. Причина, по которой включилась сирена, обнаружилась на первом этаже: из распахнутых дверей коридора бурным потоком лилась вода. Преодолев затопленный холл, я направилась к себе… только для того, чтобы обнаружить с независимым видом идущего рядом айтишника. Пройдя полпути к общежитию, я не удержалась и спросила:
— Ты, что, специально за мной идешь?
— Знаешь, крошка, — ну вот, а я уже забеспокоилась, куда делось раздражающее обращение, — твоя паранойя умиляет. Это врожденное, или у тебя есть какие-то причины?
Не дождавшись от меня ответа (а как бы он прозвучал? «Да, у меня есть причины тебя подозревать: ты мне не нравишься»), он продолжил:
— К твоему сведению, я иду к себе. Я же говорил, мы соседи.
Говорить-то говорил, только я не особо поверила. Но доказательств у меня не было, потому я промолчала. И молчала до самого общежития, что моего попутчика, кажется, совсем не смущало. Вместе со мной он вошел в лифт и нажал шестую кнопку.
— Соседи, — напомнил он мне, когда я вновь окинула его подозрительным взглядом.
Ну да, конечно.
— О, — на выходе из лифта мы столкнулись с Леонор, — ты все-таки ее нашел!
Она приветливо улыбнулась, не обращая внимания на выражение наших лиц. Диз, услышав ее слова, недовольно скривился, и, хотя он мгновенно принял уже знакомый мне невинный вид, я отметила его первоначальную реакцию. Я же… я была несколько удивлена. «Нашел»? Что она хотела этим сказать?
— Наташа, как хорошо, что я тебя встретила, — продолжала щебетать главная по этажу. — Ты бы не могла передать Софии эти письма? И напомни, что ее искали из меда, путь им позвонит…
— А почему ты сама ей это не скажешь?
Растерявшись под ее напором, я приняла стопку конвертов (машинально отмечая обратный адрес: Румыния), хотя играть в испорченный телефон совсем не хотелось. И вообще у меня сейчас была более насущная проблема, пытавшаяся под шумок испариться. Совсем не странное поведение, совсем…
— Наташа? — на звуки наших голосов из коридора выглянул Макс.
Только его сейчас не хватало. Внимательно посмотрев на Диза, Макс перевел взгляд на меня и уже собрался что-то сказать, как айтишник, воспользовавшись сутолокой у лифта, быстро попрощался и сбежал в свое крыло. Черт, а ведь я только собралась задать ему пару вопросов!
— Минуту, — предупредила я блондина и нырнула вслед за Норой к ней в кабинет. По крайней мере, она еще никуда не исчезла. — Что ты имела в виду, что он все-таки меня нашел?
Похоже, работа главной по этажу была не из легких. Когда бы я ни видела Леонор, она постоянно куда-то спешила, пыталась заниматься десятком дел одновременно и, даже разговаривая с тобой, раздумывала над одиннадцатым. Вот и сейчас она рассеянно ответила мне, перебирая какие-то бумаги.
— Как это что? То, что он просил у меня твой номер телефона, конечно. Кстати, не забудь к пятнице принести мне список покупок, я от тебя за эти недели так ничего и не получила.
— Когда?
— Что когда? В пятницу, я же сказала…
— Когда Диз спрашивал у тебя мой номер? — терпеливо уточнила я.
А ведь я была права, когда утверждала, что не дала бы ему свой телефон сама!
— Ах, это… Так второго, сразу после праздника, — она посерьезнела и взглянула на меня. — А в чем дело?
Хотела бы я и сама это знать.
— Диз говорил, зачем ему он?
Леонор недоумевающе захлопала глазами.
— А зачем вообще спрашивают телефон девушки?
Чтобы позвонить. Только это был не наш… не совсем наш случай. Потому что обычная схема из знакомства, флирта и свидания не предусматривала подозрительных обстоятельств, потери памяти и лавкрафтианского вуза.
Зайдем с другой стороны.
— Как он объяснил, почему спрашивает мой номер у тебя, а не у меня?
— Сказал, что познакомился у костров с новенькой по имени Наташа, а телефон у нее взять забыл. Спросил, не знаю ли я тебя.
— И ты в это поверила?
Потому что я — не очень. Хотя после ее рассказа и оставался вопрос, как айтишник узнал мое имя.
— Конечно, — удивилась Нора.
— И дала ему мой номер?
— Конечно, — повторила блондинка. — А что, не надо было? Это же Диз…
Вообще-то нет. Мне всегда казалось, что это логично: если девушка не дала парню номер своего телефона, значит, на то были причины, и достаточно весомые, чтобы никто другой не пытался «помочь» и исправить ее «оплошность». И что значило «это же Диз»? Потому что, если кто-то здесь намекал, что, раз уж мной заинтересовался парень, которого легче было бы представить на обложке какого-нибудь глянцевого журнала, чем в пыльном кабинете IT, то я должна прыгать от счастья и не замечать, что здесь что-то сдохло, я этого кого-то немножко убью, честное слово. Признаю, с объективной точки зрения это было бы естественно и логично. Если бы у меня не было иммунитета, полученного горьким и противным путем.