Но он был. И очень мешал радоваться подобному вниманию.
— Мне кажется, это мило. Он так настойчиво уговаривал меня поделиться твоим телефоном или хотя бы сказать номер твоей комнаты, искал тебя специально… Знаешь, — мечтательно улыбнулась Леонор, — по-моему, это звучит как начало романтической истории.
О нет. В нашем случае это звучало как начало чертова детектива. Шпионского романа. Того ужастика про серийного маньяка-психопата, про который вы знаете, что не стоит смотреть его посреди ночи, но все равно включаете.
Ладно, возможно, с последним я немного преувеличила, но девушка никогда не может быть слишком осторожной.
— Это все, что ты хотела спросить? — минута, которую мисс Я-здесь-для-того-чтобы-тебе-было-комфортно была готова потратить на меня, прошла, и Нора снова вернулась к делам. — Если да, то не забудь, пожалуйста, про список.
Макс стоял все там же, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене. Вздохнув, я нацепила на лицо улыбку и побрела извиняться. А мне было за что. Это было несправедливо — обвинять его чуть ли не в расизме, куклуксклановстве и отношении к людям как у слизериновцев к маглам (и хотя я не успела озвучить это Райли за обедом, я же так думала! Значит, вина моя существовала) на основании одной фразы.
— Давно ждешь? — спросила я, подходя к нему.
— Да нет. Честно говоря, я оставил тебе записку и уже уходил, но ты вернулась… Слушай, а кто тот парень, с которым ты пришла?
Как так получалось, что стоило Дизу появиться, как все начинало крутиться вокруг него?
— Никто. Одногруппник, мы с ним на гендерные исследования вместе ходим. А что?
— Ничего. Показалось…
Судя по задумчивому выражению лица, это было вовсе не ничего, но я не стала продолжать тему и вместо этого приступила к покаянию.
— Не знаю, сколько ты услышал сегодня из нашего с Райли разговора, но ты все не так понял… — Я прикинула кое-что в уме и была вынуждена исправиться: — То есть, возможно, ты понял так, но… Я хотела сказать, я не… Я имела в виду…
Я не умею просить прощения. Очень стараюсь, но у меня никогда не получается нормально, чтобы это выглядело искренне и не пошло. А ведь я хотела извиниться. Макс мне нравился. Быть может, немного меньше после Той Самой Фразы, но все же… С ним было спокойно. У него был тот особый вид обаяния, когда от одной только его уверенной приободряющей улыбки сердце переставало бешено колотиться, а мысли приходили в порядок. Не в этот раз, правда.
— Короче, твое отношение к людям… или твои отношения с людьми — это совершенно не мое дело, и я не хочу, чтобы ты подумал, будто я осуждаю или даю вообще какую-то оценку, потому что, как я уже сказала, это совершенно не мое дело…
Кажется, я от Райли заразилась. Макс, похоже, подумал о том же, потому что улыбнулся и терпеливо подождал, пока я сама не выдохнусь.
— Может, дашь мне самому сказать? — поинтересовался он, когда я закончила.
— Ты прав, — согласилась я. После такого позора я на что угодно бы согласилась. — Говори.
— Пригласишь к себе?
Заметив, как я колебалась, подыскивая вежливую и тактичную причину для отказа, Макс подошел к вопросу с другой стороны.
— Хочешь узнать, кто такие Охотники?
Конечно, я хотела! А он знал, чем меня зацепить.
— Проходи, пожалуйста, — я быстро отперла дверь.
В комнате Макс с любопытством огляделся, подошел к мольберту и нервно закашлялся, рассмотрев стоявшую на нем незаконченную картину. Я его понимала: София тяготела к абстракции. А еще у нее был красный период, в результате чего стоявший на мольберте холст изображал что-то, удивительно похожее на вываленные наружу окровавленные человеческие внутренности.
— А у вас тут уютно…
— Ты хотел рассказать про Охотников, — напомнила я.
— Сначала я хотел извиниться, — смущенно покосившись на разобранные кровати, сокурсник примостился на краешке единственного в комнате стула. — Мне следовало подумать о выборе слов.
Судя по виноватому виду, Райли не только со мной успела сегодня поговорить.
— Просто я не подумал, что ты… будешь считать себя человеком.
— А кем же еще? Я и есть человек.
— Нет, — последовал жесткий ответ. — И лучше тебе как можно скорее перестать так думать.
Я удивленно (и несколько возмущенно: мое дело, что мне думать и считать) посмотрела на Макса — не то чтобы я хорошо знала его, но подобная категоричность мне показалась не в его духе.
— Это почему же, интересно? И что ты вообще имеешь против людей, раз уж на то пошло?
Я зареклась задавать этот вопрос еще в первый день, когда встретила Макса, но… благие намерения никогда не выдерживают проверки реальностью. Он пожал плечами.
— Скорее, вопрос в том, что они имеют против нас. Ты скоро сама поймешь.
Я была уверена, что не пойму.
— На самом деле те, кто не знает про нас, еще ничего, но вот знающие… Как ты думаешь, кто такие Охотники? — неожиданно спросил он.
Монстры, которых боятся сами монстры? Боюсь представить.
— Они люди.
А вот это звучало как-то даже… разочаровывающе. Люди? Что они могли противопоставить магам, колдунам и прочим кошмарам из детских сказок?
— Люди, которые знают о нашем существовании. Знают о нашей силе, о наших возможностях. И как, по-твоему, они после этого к нам относятся?
— Судя по твоему тону, они вас ненавидят, — предположила я.
— Нет, что ты, — в его голосе появились саркастические нотки. — Ненавидят — это еще мягко сказано.
— Ты преувеличиваешь. Не могут же они все…
— Могут, еще как.
Он говорил слишком уверенно для человека (специально для Макса: для не-человека), знающего об этом только понаслышке.
— Что, личный опыт? Враги сожгли родную хату, убили всю твою семью?
Судя по выражению его лица, шутка оказалась не совсем удачной. И не совсем шуткой. Я испуганно прижала ладонь к губам.
— Прости…
— Все в порядке, — отмахнулся он от моих извинений. — Это было давно и вовсе не так трагично, как ты думаешь.
— Что произошло?
— Мой отец работал на них, — заметив мое удивление, он прервался. — Часть Договора. По нему тринадцать наших самых старых и сильных родов должны отдавать своих первенцев на службу к Охотникам — иначе откуда бы те узнали, как нас убивать?
Я сложила два и два. Макс упоминал только об одном брате, младшем.
— И ты…
— И я, — согласился он. — После учебы.
Спустя некоторое время он продолжил:
— Нам сказали, что произошел несчастный случай. Никого, кроме напарника отца, рядом не было, но… в теле, котором нам отдали, было четыре пулевых отверстия.
Мне нечего было на это сказать. «Не так трагично», как же!
— Но почему они вас ненавидят?
Он снова пожал плечами.
— Страх. Зависть. Обычным людям сложно относиться к нам иначе.
— Я человек, но я тебя не боюсь и тебе не завидую, — напомнила я.
— Ты не человек. Ты попала в ГООУ, что лучшее тому доказательство. — С этим аргументом можно было поспорить: я лично подозревала какую-то жестокую ошибку, но мне не с кем было поделиться своими предположениями. — И, поверь, для твоего же блага: переставай так считать. Иначе тебя ждет большое разочарование.
Опять двадцать пять. Мне уже не хотелось продолжать этот разговор — слишком тяжелым и муторным он оказался. Да и спор, в котором не переубедить ни одну из сторон, лишен смысла. И кто решил, что я сегодня жажду получить очередной совет на тему, как мне лучше жить?
— Ладно, — я вздохнула. — Послушай, спасибо за желание помочь, но ты ошибаешься. Я человек. У меня нет никакой магии, я обычный человек, который живет и собирается жить обычной жизнью.
Вопрос, правда, был в том, насколько после ГООУ я смогу вернуться к обычной жизни. Но пока я предпочитала об этом не задумываться — если в ближайшее время ничего не изменится, волноваться о будущем мне все равно не придется. Отчислят…
— Спорим? — криво улыбнулся Макс. — По-любому скоро узнаем.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила я.
За месяц в ГООУ я выучила важный урок: сюрпризы и неожиданности приятными не бывают.
— У нас на следующей неделе введение в теорию магии начинается, там и проверим.
Что?!
— Даже если начнется, при чем здесь я?
— Ты же вместе с нами записана на него, — удивился он. — Ты показывала свое расписание.
Скажите мне, что это ошибка. Мало мне алхимии! Я метнулась к письменному столу, где в ящике лежала бумажка с курсами, на которые я записывалась. Не зря мне тогда показалось, что в списке предметов, составленном Софией, было больше курсов, чем мы обговорили. Чтобы я еще раз доверила ей свое расписание!
В отчаянии я посмотрела на строчку с магической теорией. Я же ее не сдам! Если там кроме теории будет хоть капля практики, мои шансы завалить семестр станут двухсотпроцентными!
В отчаянии я посмотрела на строчку с магической теорией. Я же ее не сдам! Если там кроме теории будет хоть капля практики, мои шансы завалить семестр станут двухсотпроцентными!
— Мне крышка, — простонала я.
— Забей, — посоветовали мне. — Все будет в порядке.
Конечно будет. А когда меня отчислят, все станет вообще хорошо…
— Эй! — притворно (или все-таки искренне?) обиделся Макс. — Мы с Райли тебя бросать не собираемся. Поможем. Так что смирись, магию ты не завалишь.
Я только горько усмехнулась. Не то чтобы я не верила в их помощь. Я не верила в себя.
Он встал со стула и кое-как пригладил взъерошенные волосы.
— Значит, все еще утверждаешь, что ты человек? — Я кивнула. — Что ж, скоро выясним. Закроешь за мной?
Я машинально поднялась вслед за Максом, все еще думая над его словами. И об Охотниках, и об учебе.
— Кстати, — остановился он в дверях. — Еще одна тема. Райли была права, — не нужно было уточнять, насчет чего именно она угадала. — И, раз уж мы выяснили, что люди мне не не нравятся, может, захочешь как-нибудь выпить кофе?
Мы и так пили кофе вместе. Практически каждый день. Но я понимала, на что он намекал.
— Может, в другой раз? — я отвела взгляд. — На меня сейчас столько всего навалилось…
В другой раз. В другом мире. В другой жизни. Возможно.
И не вздумайте меня укорять за отговорки, в этой была доля правды. Я сейчас узнала слишком много нового, чтобы думать о кофе и о том, что могло бы за ним последовать.
— Ладно, — согласился он. — В другой раз.
В его голосе звучало обещание, которое при иных обстоятельствах меня бы обрадовало. Сейчас… Я не была уверена. Закрыв за блондином дверь, я прижалась к ней спиной и медленно сползла вниз.
Плохие новости: у меня появилась еще одна проблема кроме алхимии. Хорошие: меня пригласили на свидание! От которого я отказалась, так что не факт, что не надо было занести этот пункт в предыдущий столбец.
Наверное, я дура. Наверное, я еще могла бы догнать его и поменять свое решение. Но вместо этого мои мысли плавно перетекли на другие, более насущные темы. Введение в теорию магии… Мне конец.
При том что в целом Райли дала мне дельный совет сегодня, с одним она промахнулась. Я не нуждалась в хобби. Оно у меня уже было — и не надо утверждать, что паранойю и теории заговоров нельзя считать хобби. А вот от подработки я бы не отказалась. Тем более от такой, которая и с проведением досуга могла бы помочь.
Объявление о вакансии я заприметила еще в первый раз, когда просматривала информационную макулатуру в холле общежития. Но почему-то забыла о нем на несколько недель… Сейчас, спустившись на первый этаж, на секунду испугалась, что его уже сняли, но нет. Нужный мне клочок бумаги висел на своем месте, только теперь его закрывали сообщения о том, что срочно требовались дегустаторы на кулинарный факультет и в кафе корпуса омега-омега-омега (я вздохнула: неужели на алхимическом факультете думали, что кто-то на это купится?). Аккуратно отцепив объявление, я посмотрела на знакомый адрес и вышла на улицу.
Центр коммуникаций несколько поменял свой облик с тех пор, как я была там в последний раз. В стенах появились окна, причем такие пыльные и грязные, будто они стояли там как минимум лет двадцать — и за все это время их ни разу не вымыли.
Зато дверь исчезла.
Я обошла здание по периметру, пытаясь отыскать вход. Следовало просто поверить в реальность происходящего: окна появились, дверь пропала. Видимо, у них была ротация. Перепрыгивая через сугробы, подобралась к одному из окон высокого первого этажа, находившемуся неподалеку от места, где совсем недавно располагался дверной проем, и постучала по стеклу. Мгновенно окно открылось, и на улицу высунулась всклокоченная голова.
— Привет, — вежливо поздоровалась я. — А как можно войти в коммуникационный центр?
Вместо ответа мне протянули руку. С ее помощью я кое-как перевалилась через подоконник и оказалась внутри.
— Серьезно? — поинтересовалась я, переводя дух. — И это единственный вход?
— Сегодня — да. Ты к нам или куда-то еще?
Я бегло пробежалась взглядом по комнате. Шесть письменных столов, заваленных бумагами так, что рассмотреть лакированную поверхность не представлялось возможным, пробковая доска на стене, на которой в беспорядке висели фотографии и заполненные неровным почерком списки. На другой стене — огромный телевизор, включенный на полную громкость. Судя по визуальному ряду, на нем шли новости. Странно, я думала, в ГООУ не было телевещания… А нет, ошиблась, закадровый смех подсказывал, что на экране шла запись юмористического шоу. Рядом с телевизионной панелью кто-то повесил благодарственное письмо от ректора и первую страницу газеты. Похоже, я попала туда, куда хотела. В редакцию ежемесячной студенческой газеты ГООУПиОАатСДиРН.
— Я к вам! — сообщила я, пытаясь перекричать телевизор. — По объявлению! Вам все еще нужен младший редактор?!
На меня странно посмотрели. Потом вихрастый парень подошел к столу, раскопал пульт и убавил громкость.
— Одну секунду, — предупредил меня местный журналист и выглянул в коридор. — Моника!
Пришедшая на его зов мулатка была очень красива. А еще выглядела очень, очень профессионально: белая рубашка, узкая юбка-карандаш, черные лодочки. Длинноносый парень, затащивший меня внутрь, кстати, несмотря на прическу, знавшую лучшие времена, тоже выглядел весьма серьезно и щеголял деловым костюмом и очками в строгой роговой оправе. У меня появилось ощущение, что я со своим красным пуховиком, потрепанными джинсами и рюкзаком с совами не совсем впишусь в коллектив, если меня возьмут.
— Она хочет стать младшим редактором, — объяснил журналист Монике.
Мне подарили очередной полный сомнения взгляд. Почему-то с момента поступления в университет я только такие и собирала.
— Ты хочешь попасть к нам в редакцию, чтобы получать от лобби взятки за сокрытие информации? — поинтересовалась она у меня.
— Н-нет…
Мне это в голову не приходило. А какие в ГООУ были лобби?
— Ты хочешь стать журналистом, потому что считаешь необходимым раскрывать людям глаза на правду и доносить до них истину несмотря ни на что? — спросил оставшийся пока безымянным член редакции.
— Да нет…
Будем откровенны: это были странные вопросы. И сами сотрудники редакции тоже были странными. Может, еще было не поздно дать обратный ход?
Мои ответы, судя по всему, их удовлетворили. Они кивнули друг другу, и Моника жестом передала слово своему коллеге.
— В таком случае ты принята, — возвестил он.
И всё? Никаких расспросов про мою квалификацию, ничего?
— Добро пожаловать, твое место будет там, в углу.
Я посмотрела на указанный стол. Единственный из шести, он был покрыт не только продукцией бумажно-целлюлозного характера, но и очень толстым слоем пыли. Давно, видимо, они ищут младшего редактора… Совсем уже отчаялись, вон как подозрительно легко меня взяли. Интересно, почему? В голове разом замигали метафорические красные лампочки, намекавшие, что отсюда нужно делать ноги.
С другой стороны… Двенадцать часов в неделю и три сотни цветных не-рублей…
— А… какие будут у меня обязанности? — осторожно спросила я.
— Отбор и редактура статей, которые нам присылают, можешь писать свои, в этот номер уже не успеешь, нам его сдавать через четыре дня, но, если начнешь со следующего, мы будем рады, — перечислял, загибая пальцы, мой новый начальник. Пока в списке не было ничего опасного. — Подбор иллюстраций к статьям и выбор фотографий, сегодня Жако нет, но мы тебя с ним познакомим, это наш фотограф, административная работа и… если не трудно, кофе никогда не помешает. Справишься?
Триста условных единиц заплясали перед моими глазами. Конечно, справлюсь. Даже с кофе — в крайнем случае, столовая тут недалеко.
— Да, — твердо пообещала я.
— Вот и замечательно! — расцвел парень.
Согласна. Замечательно. Но почему они так долго не находили никого на этих условиях? Со стороны коридора послышалось деликатное покашливание. Я вздрогнула: в оглушающей после телевизора тишине я не слышала шагов. Символически постучав в открытую дверь, к нам подошел мужчина, показавшийся мне смутно знакомым.
— Мессир Джонатан! — с благоговением поприветствовал его журналист. А я вспомнила, где его видела: в ректорской приемной в первый вечер. — Мы как раз приняли в штат новую сотрудницу. Познакомьтесь, это… — тут он понял, что так и не узнал моего имени.
— Наташа Соколова, — ответил за меня секретарь ректора. — Доброго дня.
Только вот взгляд его не сулил мне ничего доброго.
— Оливер, — рассеянно представился парень. — Очень приятно. Это Моника, а с остальными мы тебя потом познакомим. Так с чем вы к нам, мессир?