Не обманывает ли меня память, подсказывая, что в тот день Вы, несмотря на свое северное происхождение, проявили поистине южный темперамент, выразившийся в диком приступе ревности? (Здесь я вспоминаю, как прекрасны Вы в гневе, каким бы несправедливым он ни был.)
Хранится ли еще у Вас в комоде ночная сорочка из магазина «Ла саббиа роса»? Эта вещь связана для меня с одной досадной ошибкой, за которую я сейчас прошу у Вас прощения.
Другими словами: завтра воскресенье, и у меня выходной. А потому, если ты Джун, то доставишь мне ужасную радость, согласившись отобедать со мной в своем любимом ресторане «Маленькая стойка». Думаю, нам есть о чем поговорить.
Прошу тебя, скажи: «Да!»
Твой Жан Люк.Внезапно я перешел с ней на «ты», испортил игру «Принчипесса — Дюк» и оставил восемнадцатый век ради двадцать первого. Теперь мое нетерпение было больше, чем простое любопытство.
Несколько минут я не спускал глаз с экрана, наивно полагая, что Принчипесса отреагирует немедленно. Естественно, я ничего не дождался. Ей требовалось время.
Поэтому я выключил компьютер. Сезанн в ответ на мое пожелание спокойной ночи пару раз лениво махнул хвостом, и я отправился в постель.
Мне снилась Джун. Она сидела в своем любимом ресторане «Маленькая стойка» на фоне светло-зеленой колонны в стиле модерн и за что-то поднимала бокал.
Однако через два часа я снова включил лампу на журнальном столике. О полноценном ночном отдыхе не могло быть и речи.
Не то чтобы меня что-то беспокоило или мешало спать. Просто за последние несколько дней привычный жизненный ритм нарушился. Я сделал сто пятьдесят три оборота вокруг своей оси в попытке найти удобное для сна положение. Пробуя метод самовнушения, я мирно посапывал в подушку и широко зевал. Даже проговорил слово «Чехословакия» задом наперед, как советовал делать в таких случаях герой старого фильма «Восьмая жена Синей бороды» в одной очень смешной сцене, но ничего не помогало.
Конечно, бессонные ночи бывали у меня и раньше. В лучшем случае мешали спать женщины. Однако скоро я наверстывал упущенное и просыпался полным новой энергии. Но бодрствовать в постели до утра одному — такого не пожелает себе ни один мужчина.
Я смертельно устал, но мозг продолжал работать. Какой-то гиперактивный нейромедиатор, передавая импульс от синапса к синапсу, будил в моем воображении все новые образы.
Это были женщины. Те, которых я знал и с которыми хотел бы завести знакомство. Они всплывали из темноты одна за другой и кружили у меня под носом. Даже Солей со своим Хлебным человечком.
Я встал. Раз уж все равно сон не идет, загляну в компьютер. Может, пришел ответ от Принчипессы. Но ящик оказался пуст. В начале второго ночи все нормальные люди спят.
Выглянул в коридор. Сезанн лежал в своей корзине, урча и вздрагивая задними лапами. Быть может, он гонял во сне кошку. Я пошел на кухню, налил стакан красного вина и сделал себе еще один бутерброд с фуа-гра. Еда успокаивает.
Кое-кто из моих друзей советует перекусить, когда не можешь заснуть. Аристид, например, встает каждую ночь, чтобы отрезать себе кусок козьего сыра, запас которого на этот случай всегда имеется у него в холодильнике. Я решил, что паштет фуа-гра ничуть не хуже. Дожевав багет и сделав последний глоток, я вернулся в постель. Наконец-то смогу уснуть спокойно!
Но через пять минут я снова поднялся. На этот раз причиной стал мой мочевой пузырь, угрожавший лопнуть. Для проблем с простатой я еще недостаточно стар. Однако бледного мужчину с пепельно-русыми волосами, который смотрел на меня из зеркала, никак нельзя было назвать молодым.
Итак, я снова вернулся в спальню. Все когда-нибудь закончится: и моя жизнь, и я сам, но и эта проклятая ночь тоже.
Я упал на кровать и решил попробовать новую тактику. Ну хорошо, пусть я так и не засну. Можно просто полежать с закрытыми глазами. Я слышал, что этот отдых не хуже. «Только не нервничать. Спокойствие, Жан Люк. Расслабься».
Расслабься, расслабься, расслабься… Я глубоко дышал животом.
В конце концов я погрузился в сон.
Я видел, как Солей в красном халате опустилась на колени перед моей кроватью. В руке она держала огромную иголку, которую собиралась вонзить мне в грудь.
— Никуда ты от меня не денешься, мой Хлебный человечек, — повторяла она.
Растрепанные черные кудри придавали ей сходство с горгоной Медузой.
Я выл, как граф Дракула в финальной сцене:
— Солей, только не это! Что ты делаешь?!
— Ну что, понял, кто такая Принчипесса? — шептала Солей, растягивая кроваво-красные губы в широкой улыбке. — Теперь-то я знаю, как заполучить тебя…
Она клацала крупными белыми зубами в каком-нибудь сантиметре от моей шеи, навалившись на меня всем своим телом, которое казалось тяжелым, как свинцовая глыба.
— Нет, Солей, нет!
Меня охватил ужас.
С нечеловеческим усилием я оттолкнул ее и сел, ощупывая грудь. Сердце билось как сумасшедшее, однако иголки не было. Слава богу!
Все еще не в себе, я шарил по столу в поисках выключателя лампы. Приснится же такое! Я поклялся никогда больше не есть жирного паштета среди ночи, что бы там ни говорил Аристид.
Было шесть утра. За окном щебетала какая-то птичка. Решив, что это жаворонок, а не соловей, я пошел в гостиную и сел за письменный стол. Затаив дыхание, словно отпирал дверь в сокровищницу, я включил ноутбук. Три новых письма. Одно — от Принчипессы.
Полный радостных предчувствий, я открыл его. Однако уже слово, написанное в поле «Тема», ошеломило меня. Я понял, что ничего хорошего оно не предвещает. В том смысле, что загадку Принчипессы я не разгадал. При этом до меня дошло, что корреспондентка допустила в письме ошибку, которая в дальнейшем может навести меня на верный след.
В теме стояло: «Гном».
Итак, в первый момент я почувствовал разочарование. Впоследствии я осознал, что и в хороших детективах сыщику приходится много плутать, прежде чем он выйдет на преступника. Но ведь я подошел к цели так близко! А теперь нужно все начинать сначала…
Итак, Джун придется вычеркнуть из списка подозреваемых. Уже после первого предложения это стало ясно как божий день.
Дорогой Дюк!
Рада, что Вы предприняли попытку разгадать тайну Принчипессы, однако, боюсь, она неудачна. И теперь я вынуждена не без удовольствия повторить Вам то, что некогда кричал гном королевской дочке: «Нет, нет, нет, меня зовут не так!»
Очень может быть, что я немного ревнива, — мужчины вроде Вас дают к этому повод, согласитесь, — и не исключено, что у меня есть симпатичное нижнее белье, купленное в магазине «Ла саббиа роса». Но Вы, дорогой шевалье, мне его не дарили. И никогда не видели на мне ночной сорочки, которая больше открывает, чем скрывает. К Вашему прискорбию, разумеется. Однако на этом мое сходство с упомянутой Вами особой заканчивается. Я не Джун. Поэтому пока будем держаться Принчипессы, ладно?
Я хорошо знаю маленькую, уютную «Стойку», хотя это и не мой любимый ресторан. Но на Вашу настойчивую просьбу — а она очень мне польстила, несмотря на то что адресовалась не мне, а той даме, за которую Вы меня ошибочно приняли, — я все же вынуждена ответить словом «нет».
Предложение отобедать вместе кажется преждевременным. И даже если бы оно не казалось таковым, я не могла бы его принять, поскольку завтра провожаю любимую подругу на поезд. Она отправляется в Ниццу. Накануне отъезда мы перекусим в «Голубом экспрессе», согласно доброй традиции.
Теперь о том, что касается нашего с Вами физического здоровья.
Я сегодня прекрасно выспалась, встала рано и только что — в чем Вы без труда можете убедиться — обнаружила в ящике Ваше письмо.
Засим желаю приятного воскресенья.
Ваша Принчипесса.P.S. Надеюсь, Вы не слишком разочарованы тем, что я не Джун? Мне очень нравится наша переписка, и я хочу одного: чтобы она продолжалась и продолжалась.
Я еще раз перечитал постскриптум.
Был ли я разочарован? Разумеется. Однако, прислушиваясь к своим чувствам, я приходил к выводу, что удручен скорее тем, что допустил промах. Признаюсь, мне очень понравилось бы видеть Принчипессу поверженной, заставить ее капитулировать перед моей догадливостью. Меня злил ее тон, было не по себе оттого, что эта девушка обращается со мной так высокомерно. Почему бы ей не признаться во всем, в конце концов? Чего она хочет? Теперь и у меня возникло желание немного помучить ее, уцепившись за ее последний вопрос.
Тем не менее ее постскриптум меня тронул. В нем слышалась неуверенность, почти страх. Ведь она не написала просто: «Надеюсь, Вы не слишком разочарованы тем, что я не Джун». Или: «Надеюсь, Вы в состоянии пережить это разочарование». Ее вопрос прозвучал откровенно. И в нем не было той пренебрежительной иронии, которой принизаны все ее письма.
«…и я хочу одного: чтобы она продолжалась и продолжалась».
Такое признание невозможно оставить без ответа.
Я приготовился писать.
Тема: Разочарован
Разумеется, я разочарован.
Я ужасно разочарован тем, что вот уже второй раз Вы отвергаете мое приглашение в ресторан.
А когда я думаю о Вашем нижнем белье, то просто теряю над собой контроль. Более того, я с ума схожу от ревности при мысли о мужчине, который подарил Вам эту, с позволения сказать, одежду и видел Вас в ней.
В отличие от Вас, я провел бессонную ночь, и в этом есть и Ваша вина, милая дама.
В качестве вознаграждения за причиненные страдания я прошу Вас немедленно открыть мне название Вашего любимого ресторана, потому что в недалеком будущем мы с Вами туда отправимся, вот увидите.
Как бы Вы ни хотели продолжения нашей переписки, вечно она длиться не может. Я же, со своей стороны, желал бы, чтобы наши отношения стали чем-то большим, чем письма и намеки, загадки, красивые слова и фантазии. Много-много большим.
Засим мне не остается ничего другого, как мысленно проводить Вас на рандеву с подругой, пожелать приятного аппетита и ждать от Вас следующей весточки.
(Вы видите, я приучаю себя к терпению, даже если это мне дается нелегко.)
Берегите себя, Ваш Дюк.P.S. Вам не следует понапрасну беспокоиться о Джун. Вспомните гнома и королевскую дочь. Или Вы забыли конец этой сказки? Я надеюсь, Вы не лопнете от гнева, когда я разгадаю Ваше имя. Обещайте мне это!
Я отправлял ответ в приподнятом настроении: пока я его писал, у меня созрел план. Я решил понаблюдать за встречей Принчипессы с подругой не мысленно, а наяву. Сейчас отправлюсь на Лионский вокзал и буду ждать ее в «Голубом экспрессе». И если я, как она утверждает, немного знаком с ней, я узнаю ее. Другими словами, если в ресторане появится женщина, которую я видел раньше, в сопровождении другой, то я выясню, кто такая Принчипесса.
Гениально! Я даже захлопал в ладоши от радости. Любой инкогнито рано или поздно выдаст себя, надо лишь иметь терпение и не ослаблять внимания.
Когда мы с Сезанном уже бежали по бульвару Сен-Жермен в направлении метро, зазвонил мобильник. Приняв вызов, я услышал на заднем плане детское пение, а затем голос Бруно:
— Ну, как дела?
— Прекрасно, — ответил я. — Удалось немного поспать. Впервые за несколько ночей.
— Отлично, — порадовался за меня Бруно. — Ну а что с той загадочной незнакомкой?
— Ты не поверишь, что сейчас я как раз на пути в ресторан «Голубой экспресс».
— «Голубой экспресс»? Это заведение для туристов? Что ты там забыл?
— Хочу увидеть там загадочную незнакомку.
— Мои поздравления, друг, — присвистнул Бруно. — Быстро. Ну и кто она?
Я оттащил Сезанна от рекламного столба, на который он собирался помочиться.
— Ну… в общем, пока не знаю.
— О… — протянул Бруно. Он, казалось, немного смутился, но быстро взял себя в руки. — Так это… свидание вслепую?
— Не совсем. Я решил поиграть в Эркюля Пуаро.
Вкратце рассказывая Бруно о том, что произошло со дня нашей встречи в «Ла Палетт», я понял, что это были очень насыщенные событиями дни. Приключение возле мусорного бака и знакомство с гантелью мадам Вернье, ночная поездка к Солей и загадочная дама, которая спрашивала меня в отеле «Дюк де Сен-Симон», подозрения в отношении Джун и переписка с Принчипессой, Хлебный человечек и мой сон и, наконец, грандиозная идея встретить незнакомку на вокзале.
— Радуйся, что это не Джун, — сухо заметил Бруно. — Ничем хорошим это не кончилось бы. Только представь себе, скольких скандалов ты избежал.
— Да ладно, — возразил я. — Она уже успокоилась.
— Она как вулкан, — ответил Бруно. — Всегда готова взорваться.
— Бруно, — усмехнулся я, — Джун не такая страшная. Я захожу в метро. Созвонимся позже.
Я хотел завершить разговор, как вдруг Бруно опять что-то закричал в трубку.
— Что? — переспросил я уже на эскалаторе.
— Ставлю бутылку шампанского, что это та самая художница! — повторил он.
— Кто? Солей? Ни в коем случае! Она влюблена в какого-то придурка, который ее не стоит.
— А что, если этот придурок — ты?
— Что ты такое болтаешь? Солей для меня как сестра, — нетерпеливо объяснил я. — Кроме того, это не ее стиль. Солей не будет писать в такой старомодной манере! Она лепит хлебных человечков и занимается магией вуду.
— Ты зашел в ее спальню среди ночи, и на ней ничего не было. Однако она нисколько не смутилась, а на следующий день кризис прошел, и она сообщила тебе, что магия подействовала, — напомнил Бруно.
— Тебе опять мерещатся призраки, — подытожил я.
— Значит, пари? — Бруно не хотел сдаваться.
— Ну хорошо, если тебе так не терпится угостить меня шампанским.
Бруно засмеялся. Я тоже.
— Вот увидишь, — пообещал он.
9
Лионский вокзал — единственный в Париже, где на платформах растут настоящие пальмы. Они покрыты пылью и не очень высоки — сказывается недостаток солнца. Тем не менее они робкие предвестники юга. Потому что с Лионского вокзала поезда отправляются в южном направлении, к Средиземному морю. Кроме того, на первом этаже здания расположен прекраснейший в мире вокзальный ресторан — «Голубой экспресс».
Он назван в честь легендарного «Голубого экспресса», курсировавшего вплоть до шестидесятых годов двадцатого века между Парижем и Французской Ривьерой. Его огромные залы высотой двенадцать метров покрыты роскошными живописными картинами, отражающими разные этапы этого маршрута. Золоченые люстры, орнаменты, статуи и круглые арочные окна — все здесь пронизано духом той великой эпохи, когда мир казался бесконечным, а туристы назывались путешественниками и не спеша двигались к цели, любуясь сменяющими друг друга ландшафтами. Преодоление пространства требовало времени. Нынешняя победа над тем и другим мнима. Можно смотаться на выходные из одной столицы мира в другую, но тело и душа не сразу привыкают к внешним переменам.
Я заходил сюда нечасто. Разве с каким-нибудь с гостем, жаждавшим побывать в знаменитом «Голубом экспрессе». Тогда я приводил его и угощал своим любимым «Шатобриан с соусом беарнез» — блюдом, которое едва ли можно найти в парижских ресторанах эпохи постмодерна. Тем более что здесь его на удивление хорошо готовят.
Каждый раз, вступая под эти своды, я снова и снова поражался красоте и изяществу здешних интерьеров. Я любовался фресками с изображениями египетских пирамид, старого марсельского порта, римского театра в Араузионе или Монблана и с сожалением думал о времени роскошных вояжей, ни в какое сравнение не идущих с нашими отпускными турами.
Tempi passati![23] Большие круглые часы на задней стене показывали четверть двенадцатого. Я вошел в зал, оглушенный царившим в нем шумом.
Большая группа туристов расположилась в темно-коричневых кожаных креслах за накрытыми белыми скатертями столиками и поглощала блюда из обеденного меню. Это были добродушные, упитанные голландцы. Шумные и отчаянно размахивающие вилками, они являли собой контраст благородному спокойствию зала. Щелкали фотокамеры, кто-то опрокинул бокал вина, пьяные разговоры сопровождались громовым хохотом.
Как зачарованный глазел я на жующую, жестикулирующую, галдящую публику. Она казалась мне одной гигантской молекулой, атомы которой колебались вокруг фиксированных точек. В одежде преобладал общепризнанный туристский стиль: футболки без рукавов, шорты и спортивная обувь из гортекса на толстой подошве. В поездке нужно развлекаться, элегантность путешественнику ни к чему.
Сезанн повизгивал от радостного возбуждения. Он высунул язык, и я подтянул поводок, прежде чем он успел добраться до ноги какого-то голландца. Мой пес любит лизать человеческое тело.
Я шел из одного зала в другой по красной ковровой дорожке, протянувшейся через весь ресторан. Оглядывал столики справа и слева, высматривая в публике знакомое лицо. По-видимому, я пришел слишком рано. Ни один уважающий себя француз не обедает в двенадцать часов дня.
В дальней части ресторана шум поутих. Здесь еще оставались незанятые столики. Я повернул обратно и дошел до бара, прилегавшего к главному залу. Там я занял место и попросил мартини для себя и миску с водой для Сезанна. Я ждал появления Принчипессы.
За соседним столиком завтракали двое мужчин. Нервно глотнув из бокала, я почувствовал легкий голод, хотя по утрам мне обычно хватало чашки кофе.
Я пытался представить себе встречу с Принчипессой и продумывал, что ей скажу. Это оказалось сложно, поскольку я понятия не имел, как она выглядит.
Потом в голову вновь пришли слова Бруно. Я вспомнил, каким многозначительным взглядом провожала меня Солей и ее слова о том, что заклинание подействовало. Я прикусил нижнюю губу. Мысленно я снова и снова возвращался к сцене, которую наблюдал ночью в ее спальне, и мне становилось немного не по себе.