— Нет, постараюсь больше не драться. Кора, где ваш сияющий вид, почему вы не смеетесь? Сегодня у вас уже нет радости от встречи со мной?
— Коля, если говорить очень серьезно и очень искренне, вы слишком, слишком большое место заняли теперь в моей жизни. Я никогда не была легкомысленна, а знаю вас так мало, мне очень не понравилось, когда вы без каких-либо вопросов с моей стороны так некрасиво осветили свои интимности с некой Линой и другими дамами. Согласитесь, это не по-рыцарски: честь дамы сердца должна быть священна и в прошлом, и в будущем, и в настоящем! Вы мне очень нужны! Но как с вами можно иметь дело, если вы уже впутали в наши отношения Витьку Гольданского. Мордобой простить и перенести легче, чем предательство. Витька не очень серьезен, и ради каламбура и шутки он продаст самого себя. Коля, у меня к вам появилась серьезная настороженность! Наши отношения еще не успели перешагнуть никаких границ, вы не имели права так поступать.
Стратегия моего хода нападения победила, этот хам стал серьезно оправдываться, наглость исчезла. А вдруг он по-настоящему еще влюбится? Нет, не это мне нужно, но поставить на колени прославленного бабника — в этом что-то есть.
Я не была уверена в правильности выбранного мною пути. Что делать? Так трудно мириться с непримиримым. Попробуйте не ревновать любимого, когда, мягко выражаясь, основания есть.
— Кора, что с вами сегодня, вы неузнаваемы. Молчаливы. О чем вы думаете?
— Коля, о любви! Только о могучей, только о беспредельной, всепокоряющей и всепрощающей любви!
— А разве такая бывает?
— Коля, должна быть!
— Кора, у меня путевка с 1 августа в Сочи, санаторий «Правда». Если бы вы захотели, вы бы достали себе путевку на тот же срок.
— Я уже захотела и обязательно достану путевку туда же, на тот же срок, — сказала я, а про себя подумала: "Чудесно. Спутник, таскающий чемодан. А в Сочи на «Мацесту» я должна ехать за счет девиц Дау".
— Даунька, у Коли путевка в Сочи в санаторий «Правда» с 1 августа. Ты мне сможешь достать путевку туда же?
— Коруша, конечно, смогу. Я очень рад, что у тебя все так отлично устраивается.
— Ты ведь тоже не один едешь отдыхать?
— К сожалению, не с Герой.
— Но вчера у тебя была Гера.
— Ты смела подглядывать?
— Ни боже мой! Просто в ванной никто не шумел. Все было совсем пристойно. Это почерк Геры.
Чтобы не нарваться на штраф, я говорила улыбаясь, очень тихо и спокойно. И этот взрослый младенец поверил, что я примирилась с этой Ириной!
— Да, Коруша, кое-как я преуспел. У меня сейчас две любовницы. Теперь замужняя Гера бегает ко мне на тайные любовные свидания.
В омут! К черту в зубы бросишься! Предстоящее путешествие с Колей к берегам пламенной Тавриды показалось мне невинным пустяком.
В санатории моей соседкой по комнате оказалась молодая обаятельная женщина, прокурор из Магадана. Она была умна. Очень приятно общаться с умными людьми. Мое место в столовой имело преимущество: через несколько столиков по прямой я спокойно созерцала Колечку. У него соседкой по столу оказалась молодая блондинка. Когда после обеда он встал из-за стола, блондинка повисла у него на руке и энергично поволокла его из столовой. Не спеша, из столовой вышла и я. Но их и след простыл. У своего корпуса я встретила прокурора, она шла в палату.
— А где же ваш спутник, с которым вы прибыли из Москвы?
— Увели! А вы прокурор на отдыхе?
— Ничего не поделаешь. У меня серьезная профессия. Не успели раздеться, стук в дверь. Я моментально нырнула в платяной шкаф: "Умоляю, вы меня не видели".
Вошел Коля: "Извините, где ваша соседка?".
А умница прокурор его усадила, говоря: "Подождите, она, вероятно, сейчас придет. Скоро начнется мертвый час. Пляж закрыт, она скоро появится". Остроумно ведя беседу с Л., она явно издевалась надо мной. Не скоро я выбралась из темного, душного шкафа в послеобеденную сочинскую жару августа.
— А вы еще живы?
— О, прокурор, я в людях очень ценю чувство юмора.
— Кора, объясните этот цирк.
— Это совсем не просто. Я сама себя запутала. Пойдемте лучше на пляж, после бани в платяном шкафу я хочу в море.
Я любила заплывать далеко, особенно вечером при закате, когда огненный диск солнца, у горизонта погружаясь в море, зажигает его сказочными соцветиями, а волны моря, сине-зеленые, чистые и прозрачные, вдруг пламенно искрят.
Неделю спустя я почувствовала, что кто-то плывет за мной.
— А, Колечка! Давно вас не видела. Здравствуйте. А где же ваша блондинка?
— Этой блондинкой я уже сыт по горло. А вы что, решили играть здесь со мной в прятки?
"Вероятно, прокурор выдала меня", — пронеслось у меня в голове.
— Коля, меня Дау учил, если у мужчины назревает любовная ситуация, мешать нельзя!
— Вы можете хоть здесь не упоминать имя своего бога и повелителя? Вы насквозь пропитаны его пошлыми идеями.
— Вы с успехом эти идеи претворяете в жизнь, Коля. Ведь не побрезговали, подобрали эту блондинку сразу, с первой встречи.
— Ревнуете? Ну что же, это приятно. Кора, эта блондинка знает, что мужчине нужно для отдыха. Я совсем не хочу ссориться с вами, вы мне очень нужны. С вами можно поговорить серьезно об очень серьезном деле?
— Говорите, я слушаю.
— Не здесь, разговор деловой и серьезный. Завтра у вас «мацесты» нет. Давайте пообедаем в ресторане.
— Давайте еще захватим прокурора.
— Ну нет, разговор серьезный, деловой и секретный. Вы что, боитесь быть со мной наедине?
— Нет, я вас не боюсь. Только не забыла тяжести вашей руки.
— Кора, ваш ангельский вид обманчив. Давайте не ссориться. Мне нужна ваша помощь и даже умный совет.
— Хорошо, завтра обедаем в ресторане.
Мне ведь очень нужен этот громоотвод!
Дорога в ресторан на самую вершину горы Ахун была длинная, но романтично красивая. В открытой машине упругий ветер заставлял щуриться глаза, пронизывал лицо и тело. В сочинский дневной зной это было наслаждение. Если бы мой Даунька был нормальным человеком, он мог бы быть моим спутником в этой поездке. Но, может быть, когда ему и мне перевалит за пятьдесят, он возмужает, поумнеет и, наконец, ему надоест повторять: "В Тулу с собственным самоваром? Никогда! Я не осел и не подкаблучник. На это способен только мой ученик Абрикосик. Ему очень удобно помещаться под Таниным каблуком, а мне нужны горизонты Вселенной. Я не такая, я иная, я вся из блесток и минут".
Да, он не был похож на других. Дорогой мечтала, что когда придет старость, я буду еще нужна Дау, тогда мы будем много вместе путешествовать. У нас будет длинная счастливая старость. Не ведала тогда, что мой Даунька до старости не доживет.
— Кора, о чем вы думаете?
— О вас. О том, что вы не обладаете хорошим вкусом. У вашей блондинки красивые волосы, но толстые ноги.
— Что поделаешь, если красивые блондинки со стройными ногами прячутся в шкаф.
Прокурор — и выдала! Прокурорша — баба умная, симпатичная, у нее мужская профессия, поэтому с мужчинами она легко находит общий язык. Я всегда завидовала женщинам с железным характером.
— Коля, а могли бы вы ей заехать оплеуху?
— Кора, хватит. Хотите испортить мне эту поездку? У вас садистские приемы. Женщине вредно быть злой. Добродетель женщины — доброта.
— Доброта это добродетель человечества, а частный случай доброты женщин к вам носит другое имя.
— Кора, умоляю, смилуйтесь. Еще одно слово, и я брошусь в пропасть. В объятия этой блондинки меня толкнули только вы.
— Ну, хорошо, больше не буду.
Когда сели за столик:
— Кора, нам давно надо перейти на «ты». Давайте выпьем на брудершафт. Такое трудное завоевание на «ты» с бабой у меня впервые, и даже интересно, что ты, Кора, такая колючая. Ты со мной в Сочи, а мы потеряли уже неделю, тем больше счастья впереди. Твой бог и повелитель не маячит, нам больше не мешает.
"Ну и самоуверенность", — подумала я.
— Коля, а в чем нужна моя помощь вам, или это был предлог?
— Нет, мне хотелось бы иметь друга, которому я мог бы рассказать обо всем. Кто не будет осуждать, кто будет мне беспредельно предан, не спрашивать: что, зачем и почему. Верить в меня и помогать мне. Я задумал грандиозный маневр: мой шеф Н.Н. одобрил мой план. Он великий знаток, где пахнет жареным, а ведь я его ученик. Две великие державы — Советский Союз и Америка — заключили соглашение по борьбе с раком. Как только я прочел об этом в газетах, я сейчас же обзавелся медицинскими книгами о раке и уже имею понятие, о чем, где и как нужно говорить по этой проблеме.
— И вы считаете, этого достаточно?
— Не вы, а ты. Для начала достаточно. Ведь я не собираюсь победить рак. Тому, кто совершит этот подвиг, человечество при жизни отольет памятник из чистого золота. Ну, а у меня желания поскромнее: я хочу быть академиком.
— Коля, я голосую за ваше избрание.
— Кора, не превращай серьезную беседу в легкий разговор. Не забывай, я рассчитываю на твою, Кора, помощь.
— Я вся внимание.
— Вот так-то лучше. Здесь, в районе Сочи, отдыха ет один человек, некто Жеребченко. Я хочу завербовать его в союзники. Он мне нужен. Я сюда, в Сочи, приехал из-за него. Случайно узнал место и срок его отдыха. Я завтра очень рано утром еду к нему и, если с ним столкуюсь, завтра же здесь ужинаем втроем. Согласна?
— Да, согласна.
— Быть не только моим союзником, но и помощником?
— Коля, но в этом деле я профан.
— То, что я попрошу, в твоих силах.
Когда мы вернулись из ресторана, из кустов возле санатория вынырнула блондинка и ринулась навстречу Коле, а я поспешила не мешать их объяснению. На следующий день он встретил меня на «мацесте»:
— Кора, я приехал сюда поговорить с тобой. Очень боюсь, опять будешь прятаться от меня.
— Коля, мне просто жаль эту беленькую девочку.
— Так ты что, хочешь устроить цирк в санатории? Я бегаю за тобой, эта блондинка за мной, а все посмеиваются.
— Когда она уезжает?
— К сожалению, не скоро. Кора, я хотел вызвать твою ревность, проверить твою любовь, а ты так легко уступила меня этой, как ты ее называешь, девочке. Только эта «девочка» сама забыла, когда она ею была. Ваш повелитель приучил вас к параллельным девицам.
— Так вот почему вы завели параллельную. Ничего не имею общего с вашей параллелью.
— Забыла, что мы перешли на «ты»? Почему же Дау можно параллельную, а мне нет? И потом, ты забыла: мы сегодня ужинаем в ресторане, ты дала слово.
— Вам удалось договориться с этим Жеребченко?
— Нет, Кора, он категорически отверг сотрудничество со мной, да еще назвал меня авантюристом от науки. Но ты ведь мой друг, обещала сегодня ужинать в ресторане. Жеребченко отпал, но здесь отдыхает наш химик-академик с женой. Ты и я сегодня поедем ужинать. Тебе вчера там понравилось. Я с ними уже договорился.
После ресторана вернулась поздно ночью, мой прокурор еще не спала.
— Кора, совсем загуляла. Вчера не обедала, сегодня не ужинала в санатории. Скажите, ваш муж — академик Ландау?
— А вы его знаете?
— Не знакома, но его знает весь культурный мир. Он был вчера проездом в Сочи.
— Он приходил ко мне сюда?
— Все дело в том, Кора, что он, пробыв в Сочи сутки, к вам не зашел.
Разрыдавшись, как подкошенная, я упала на постель. Было нестерпимо больно, обидно, и такой постылой показалась игра в любовников с этим "авантюристом от науки".
Даунька, единственный, любимый, ты хотел меня видеть. Я это знаю, я это чувствую, но твой такт и твое несравненное благородство удержали тебя. Ты побоялся нарушить мою идиллию.
Энергично затянувшись табачным дымом, прокурор воскликнула:
— Я ничего понять не могу!
Если прокурор и тот в тупике, а попробуйте все это описать! Сочинить такое трудно.
Глава 26
Если родился человек, которому тесно и душно в устарелых рамках обыденности, он, отбросив стандартную обыкновенность, стремится ввысь, к необыкновенному, к прекрасному. У него на все свои суждения и взгляды. Выводит на бумаге короткие физические формулы, в них сосредоточены истины физической науки. Истины этой науки даются титаническим трудом левого полушария мозга, там работает сложнейшего построения машина. Заменить ее невозможно, немыслимо. Запрограммировать сверхталант не удастся никогда.
Хрупкий, бледный человек с огненными глазами, свернувшись на постели, теряя сон, забывая поесть, наносит на чистые листы бумаги знаки, понятные только ему одному. В этом труде он находит наслаждение, ни с чем не сравнимое. Труд! Творческий, изнуряющий, тяжелый труд. Но только в этом труде для этого человека и заложено высочайшее наслаждение жизнью. Это то необыкновенное, прекрасное, к чему он стремится всю свою жизнь. Что-то сделать, оставить свой след для потомства. Храм науки воздвигается веками чистыми руками истинно талантливых людей, время отметает авантюристов от науки!
Но жить только поисками истин в науке такому человеку невозможно. Быт бесцеремонно врывается в процесс его мышления. Мыслить мелко, хитрить он не умеет: не так устроены клетки его мозга. Вот он и разрешает будничные, бытовые проблемы со своих высот.
Война, Казань, перенаселение эвакуированных не имеет границ. По карточкам мясо практически не выдавалось. Вдруг в Институте физпроблем ловкач Писаржевский, референт П.Л.Капицы, достает для сотрудников мясо! Дау радостно сообщил: "Коруша, завтра в институте по всем мясным талонам выдадут мясо!".
Снабдив Дау утром всеми накопившимися талонами на мясо, я сказала, что буду очень счастлива, если он действительно принесет мясо, но это граничит с чудом.
В те годы наш институт был малочислен, выстроилась небольшая очередь, в которую встал и Дау вместе с Женькой. Как шелест ветра, по очереди пронеслось: "Привезли баранину!". У Дау сразу возник вопрос: "А баранина это мясо?" — разрешить этот вопрос он не мог, здесь его мозг был бессилен. Он спросил одну из сотрудниц: "Баранина это мясо?". "Дау, мясо это говядина, а баранина это баранина".
Дау растерялся: "Коруша ждет мясо, я обещал принести мясо". Вывод из завязавшейся в маленькой очереди большой дискуссии на эту тему гласил: "Мясо это говядина, а баранина это баранина".
Идти против истины Дау не мог, очень расстроенный, он вышел из очереди. Грустный принес домой все нереализованные мясные талоны, которые потом выбросили.
Женька же принес почти целую тушу молодого барашка. Злорадно ухмыляясь, сказал:
— Дау, ты законченный идиот. Сам не смог решить такой ерунды. Ведь баранина вкуснее говядины.
Стерпеть я не смогла:
— Женя, когда мы вместе столовались в Москве, вы отлично знали, что Дау и я всегда предпочитали говядине баранину. Почему же вы там, в очереди, не подсказали этого Дау?
— Коруша, Женя не виноват. Я действительно свалял дурака. Я ведь тоже хорошо знал, что баранина вкуснее говядины. Но ведь ты сказала, что хочешь мяса!
Дау не разбирался в людях и ошибался в подборе друзей. А сама я? Я, которую он любит, которой доверяет, назвал своей женой? Любящая, преданная — так мелко разменялась, вконец изолгалась.
Даунька легко, слишком легко, простил мне Колю. Но все оправдывает любовь, а если нет любви, есть только одна ложь. Дау преклоняется перед любовью и не выносит лжи. Вероятно, поставить рядом любовь и ложь преступно, и я действительно чувствую себя преступницей перед Дау. Мне было так страшно, что Дау вдруг уличит меня во лжи. Вот и оказалась на курорте с Колечкой, демонстративно посещаю рестораны!
Будучи с ним в одном санатории, но в разных корпусах, легко избавиться от встреч. К тому же в этом мне очень помогла молоденькая блондиночка, следовавшая за Колечкой по пятам.
Меня мутило от той фальшивой роли, которую я вначале с такой радостью и даже с каким-то молодым озорством взвалила на себя, делая вид, что плюю на общественное мнение. О, это было далеко не так просто! А что делать? Если надо уверить любимого мужа в существовании несуществующего любовника, охраняя его покой и здоровье? Не ревновать! Не сорваться, погасить в себе желание превратить в месиво какую-нибудь Ирину. Невозможно не фальшивить. Разлюбить Дау — тоже невозможно. Жизнь, судьба, рок, переплетаясь, иногда ставят тебя в такие ситуации, которые преодолеть не под силу. Его слова: "Коруша, что может быть прекраснее красивой молодой женщины!". Я всегда помнила их, они подхлестывали меня, поднимая рано в постели для изнурительной гимнастики, они вывели меня на фальшивую дорогу, они заставили меня плевать на общественное мнение!
Но, вероятно, я не совсем достойный человек, я очень хорошо научилась лгать и притворяться, клятвенно заверяя Колечку, что безумно в него влюблена. С Колечкой я встретилась близко в день отлета из Сочи. Билеты из Москвы я брала с обратным рейсом за свой счет. Надо было оплатить доктору наук за таскание моего чемодана. Но на аэродроме меня ждал приятный сюрприз: Колин знакомый попросил доставить дочь-школьницу в Москву.
Рейсы самолетов задерживались, пришлось обедать в ресторане аэропорта Адлера. Школьница последнего класса провела несколько часов со мной и Колей. Все это время было так насыщено нашей с Колей пикировкой, нашими иносказательными рассуждениями. О, мы с Колей изощрялись в остроумии, запускали друг в друга шпильки в самых изысканных выражениях, даже мифология пошла в ход! Ярко блестевшие глаза молодой загорелой девочки едва успевали перебегать с одного лица на другое. Она с удивлением смотрела на своих спутников. Наконец, задыхаясь от любопытства, она произнесла с мольбой:
— Подождите, я ничего понять не могу. О чем вы говорите? Мне все это так интересно. Ни в театре, ни в кино, ни в книгах я такого не встречала! Но мне все, все непонятно: о чем у вас дискуссия, объясните, ну, пожалуйста! Отдельно все слова понятны, но смысл ваших фраз таинственен, и совершенно невозможно понять смысла сказанного!