– Сидеть и не дергаться! А ну, что там у тебя в пакете? Брось на пол, быстро!
На пол машины с тяжелым стуком упал слесарный молоток средних размеров. По лицу женщины было видно, что ей жаль молотка.
Дорохов указал стволом на дверь:
– А теперь выметайтесь в темпе быстрого фокстрота!
Парочка неохотно подчинилась. Вылезали они с ворчанием, как собаки, у которых отобрали кость. А им так хотелось разгрызть ее. С хрустом, чтобы мозг брызнул… Покинув машину, они отошли шагов на двадцать и остановились, словно в надежде, что водитель передумает. Но Влад тронулся и медленно поехал по дороге вдоль лесопарка. Отъехал он недалеко. Впереди мигнули фары. В темноте черный «БМВ» почти сливался с окружающей местностью, он вполне мог бы проехать мимо и не заметить его.
Дорохов остановился, достал из бардачка тонкую голубую папку и вылез из машины. Такие встречи не были для него редкостью. Обмен документами, добыча информации под покровом темноты, в подозрительных местах, от которых у обычного человека мороз продрал бы по коже, были для него привычными рабочими буднями. Но сейчас он почему-то волновался. Журналиста беспокоило ощущение, что где-то он допустил серьезную ошибку. Он постарался отогнать беспокойство и сосредоточиться на предстоящей встрече.
Быстрым шагом он пересек расстояние, отделявшее его машину от черного «БМВ». При его приближении передняя правая дверь открылась, и он забрался в салон. Прошло минут пятнадцать, прежде чем он появился обратно. Теперь в его руках была папка синего цвета. Все таким же быстрым шагом журналист вернулся в свою машину. Черный «БМВ» тронулся с места и с едва слышным шелестом шин скрылся в темноте.
Дорохову не хотелось зажигать свет в салоне, в то же время ему не терпелось ознакомиться с полученными в обмен на его папку документами. Так, в раздумьях и борении с самим собой, прошло минут пять. Наконец, решившись, он потянулся к выключателю. И в тот же миг услышал позади не то скрип, не то шорох.
Из предосторожности Дорохов не глушил движок, тот все время работал на холостом ходу на малых оборотах. И сейчас он одним движением толкнул ручку коробки-автомата с «паркинга» на «драйв» и придавил педаль газа. В непонятной ситуации главное – уйти с места. Осмотреться, выяснить причину и посмеяться над собственной пугливостью можно потом.
И только в следующее мгновение Дорохов понял, что источник шума находился не позади машины, а внутри ее, на заднем сиденье. В голове журналиста что-то взорвалось. Он так и не понял, что это было – удар или выстрел. Он умер.
* * *Гурову снилось, что его назначили министром сельского хозяйства. Он горячился и доказывал, что ничего не понимает в сельском хозяйстве, и если уж это так необходимо, то лучше назначить его министром внутренних дел, но его не слушали. Даже Крячко тряс его за плечо и убеждал: «Лева, Лева, соглашайся!»
Гуров открыл глаза. Он сидел в кресле, и Станислав действительно тряс его за плечо.
– Лева, Лева, просыпайся!
«Грязный Гарри» кончился. На экране телевизора симпатичная брюнетка знакомила телезрителей с последними новостями.
– …Перестрелка произошла в районе лесопарка Олений Бор, – говорила она. – На месте происшествия, на окраине лесопарка, найдены пустые машины. Три из них сильно повреждены. Четвертая, как установлено, принадлежит известному журналисту Владу Дорохову. Самого Дорохова, а также других участников происшествия обнаружить не удалось. По факту происшествия возбуждено уголовное дело, ведется следствие.
Сыщики переглянулись.
– Надо выспаться, – заявил Станислав. – В ближайшем будущем это удовольствие нам определенно не светит. Выходные кончились.
Гуров согласился. Будущее рисовалось ему в довольно мрачных тонах.
Но реальность, как водится, превзошла самые смелые ожидания.
Понедельник
Сюрпризы начались с самого утра. Гуров даже не стал заглядывать в свой кабинет, а прямо прошел к генералу Орлову. Тот был смурнее обычного. Он тер за ухом с таким остервенением, словно хотел устроить себе трепанацию черепа.
Гуров наехал на начальника прямо с порога:
– Петр, в чем дело? Я что, уже не работаю в главке министерства и не занимаюсь раскрытием убийств?
– Ты о чем?
– Об убийстве Дорохова.
Генерал взглянул на друга с плохо скрываемым гневом. Понятно, что причиной и объектом генеральского гнева был не Гуров, но отдуваться приходилось именно ему.
– Во-первых, убийство еще не доказано. – Орлов перестал тереть затылок и припечатал освободившимся кулаком столешницу. – А нет тела – нет дела. Дорохова ищут. Во-вторых, – тяжелый удар по столу повторился, – этим делом занимается МУР, где тоже не лаптем щи хлебают. Там твои ученики, между прочим, работают. А в-третьих… – Нового удара не последовало, тон генерала вдруг смягчился и стал каким-то усталым: – У тебя, Лева, на ближайшие дни и без этого работы будет невпроворот.
– И у Станислава тоже? – на всякий случай поинтересовался сыщик.
– А куда же он денется с подводной-то лодки? Пусть он тоже зайдет, это вас обоих касается.
Орлов определенно что-то недоговаривал. Гуров воспользовался местным телефоном и позвонил к себе в кабинет. Трубку взял Крячко.
– Я у Петра, подгребай, – коротко бросил Гуров.
Через минуту Крячко ввалился в кабинет генерала.
– Что изволите, ваше высокопревосходительство?
– Сядь и слушай, – приказал Орлов и обратился к обоим: – Я пригласил вас, господа полковники, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: по личному распоряжению министра создана сводная группа, и вы в нее включены.
– Как – сводная группа? – удивился Гуров.
– Какая, к чертям собачьим, сводная группа? – изумился Крячко.
– Сводная оперативно-следственная группа по раскрытию и предотвращению массовых поджогов автомашин. Дело получило слишком широкую огласку, вызвало общественный резонанс, и прочее, и прочее, и прочее… А у них скоро выборы. Политики, мать их! Командовать группой назначен генерал-майор Задумов. Представлять не надо?
Полковники дуэтом исполнили концертный номер «Художественный свист».
– Ни фига себе, попали! – прокомментировал Крячко.
– Это точно, – поддержал его Гуров. – На ровном месте, да мордой об асфальт!
Генерал-майора Задумова в милиции знали если не все, то многие. В далеком прошлом он начал службу в должности замполита пожарной части. Там его прозвали «совестью отдела». Высокая принципиальность на партийных собраниях и беспримерная подлость в служебных и бытовых мелочах позволили ему быстро подняться по служебной лестнице. Эти холуйские качества сочетались в нем с дремучим невежеством во всем, что касалось исполнения его непосредственных обязанностей.
Полную профессиональную непригодность Задумов компенсировал собачьей преданностью начальству и хамским презрением в отношении подчиненных. Не существовало приказа, который он не выполнил бы точно и в срок. В годы разброда и шатаний такой кадр ценился особенно высоко. Но и должность ему подобрать было непросто.
Так Задумов оказался в Генеральной прокуратуре. Там сразу не разобрались и откомандировали его в Швейцарию искать пресловутое золото партии. Задумов проторчал в Швейцарии целый год, никакого золота не нашел и вернулся несолоно хлебавши. Обнаружил он там разве что только вкусный шоколад, за это и получил по возвращении кличку Альпенгольд.
Некоторое время – к счастью, недолго – он командовал спортивным клубом и развалил его до основания. После этого ему поручили ведомственную газету «На страже порядка». После того как в газете стали печатать одни передовицы, ею перестали пользоваться даже административно арестованные, сидя в сортирах.
Погоняв Задумова с равным неуспехом по разным руководящим должностям, его благополучно вывели за штат. Теперь его время от времени бросали на усиление в те места, где в этом не было никакой необходимости. Старались только не дать ему возможности наломать дров и проклинали того идиота-кадровика, который пропустил его документы на присвоение генерала. Теперь Задумов получил новую кличку – Резерв Ставки.
Генерал Орлов долго хмурился, кряхтел и наконец признался:
– Скажу честно, Задумова прочат на мое место. Так что от вашей работы будет зависеть не только ваше будущее, но и мое тоже. Не раскроете преступления – получите взыскание, раскроете – обретете себе в начальники круглого идиота.
Гуров и Крячко недоуменно переглянулись. Но сюрпризы на этом не кончились.
– А заместителем к Задумову назначен ваш лучший друг, – продолжил Орлов.
– Неужели ты? – неловко пошутил Гуров.
– Можешь угадывать до трех раз. Думай!
По тону генерала Крячко угадал самое страшное:
– Капец?!
– Он. Сбор вашей сводной группы назначен на двенадцать. Просьба не опаздывать.
Расходились все молча и в подавленном состоянии.
Расходились все молча и в подавленном состоянии.
* * *За оставшееся до двенадцати часов время полковникам нужно было оформить, подшить и убрать в дальний ящик сейфа все дела по пропавшим автовладельцам. Меньше всего сыщики предполагали, что к этим материалам им придется вернуться в самом скором времени. Заниматься конторской работой не хотелось никому. Гуров сел к телефону.
Он принялся звонить начальнику МУРа Голованову. Когда-то тот был его учеником. Его лучшим учеником, как иногда с улыбкой говорил Гуров. Голованов был лет на десять моложе, но уже достиг генеральских звезд. Несмотря на это, он продолжал относиться к бывшему наставнику с большим уважением и обращался исключительно на «вы». Голованов оказался на месте. Гуров назвался, и их сразу же соединили.
– Алло, Виктор? Гуров говорит.
– Лев Иванович? Давненько не пересекались! Чем могу?
Гуров в двух словах объяснил, что интересуется делом по исчезновению журналиста Дорохова.
– Им майор Базылев занимается, – ответил начальник МУРа. – Может, помните, высокий такой, рыжий. Толковый мужик. А что, забрать дело хотите? Не отдадим.
– Да нет, наоборот, – успокоил его Гуров. – Помочь хочу. Есть кое-какая информация. Так я сейчас подъеду? Или Станислава подошлю.
Так он сказал, потому что увидел, как Крячко жестами выражает непреоборимое желание немедленно отправиться на Петровку, 38 за материалами дела. Станислав готов был ехать куда угодно и когда угодно, лишь бы не заниматься «канцелярией», как он это называл. Гуров отнесся к этому с пониманием.
Крячко тут же умчался, и сыщик в одиночестве принялся ворочать пухлые папки. Некоторые из них уже успели немного запылиться.
После ухода Станислава не прошло и пяти минут, как дверь в кабинет распахнулась.
– Что, галоши забыл? – не поднимая головы, спросил Гуров.
Он не сомневался, что это вернулся Крячко.
Но в дверях стоял подполковник Капец.
– П-п-почему галоши? – несколько растерялся он.
Гуров поднял на него взгляд и нахмурился:
– Тебе чего?
Капец расплылся в омерзительной улыбке:
– Ну, зачем же так нелюбезно? Нам же теперь вместе работать. Сотрудничать. Будем чаще видеться. А где же полковник Крячко?
– Это ты у своей наружки поинтересуйся! – рявкнул Гуров. – В рапорте у них посмотри, там должно быть все отмечено. Вали отсюда, не мешай!
Морда Капца сразу скисла и скукожилась. Он попятился, зацепился за порог и захлопнул за собой дверь.
Теперь Гуров мог наконец сосредоточиться на ненавистном занятии. Постепенно он так втянулся в него, что не заметил, как пролетело время. Ему показалось, что он только-только выпроводил Капца, как дверь распахнулась снова.
– Слушай, ты уже совсем задолбал! – обрушился на вошедшего Гуров.
– Я? Когда? – Крячко, а это был он, застыл в легком недоумении.
– Тьфу, я думал, ты – Капец! – выругался Гуров.
Крячко почесал затылок:
– А что, разве похож? Тогда надо срочно делать пластическую операцию.
Гуров с тихой яростью отбросил очередную пыльную папку и уставился на друга.
– Ну, что у нас плохого? Колись, не тяни!
Крячко с видом триумфатора прошелся по кабинету. Шествие получилось скромным – в два шага. Потом сел за свой стол и приступил к рассказу:
– Базылев – это такой рыжий майор, повыше тебя ростом. Я его помню по МУРу. Он недавно из Чечни вернулся. Блатная шелупонь его как огня боится и зовет Рыжим Чудовищем. А еще Стоматологом. Он иногда любит особо тупым и упрямым на допросе пару-тройку зубов напильником обточить. Ребята из его группы поработали неплохо, но пока вопросов у них больше, чем ответов. Короче, расклад такой: на окраине Оленьего Бора найдены четыре машины. Белый «Мицубиси Лансер» Дорохова и три черных «БМВ». «Лансер» нетронутый, зато все «бээмвухи» прострелены – в решето. Восстановлению не подлежат. Думаю, это те самые тачки, за которыми мы вчера гонялись. Прохожие услышали выстрелы, вызвали наряд милиции. Те приехали и – вот – обнаружили.
– Трупы нашли?
– Нет. В салоне «Лансера» Дорохова на полу и сиденье следы крови. Группу устанавливают. На полу машины найден молоток, тоже в крови.
– А следы, отпечатки?
– Возле машины Дорохова сильно натоптано. Выделили только две пары следов кроссовок. Размер маленький. То ли женские, то ли подростковые. Отпечатков по всем машинам собрали много, отправили на экспертизу. Как только идентифицируют, обещали ознакомить с результатами.
Гуров поднялся:
– Ну ладно, а теперь я тебя обрадую. Заходил Капец, ждет нас с нетерпением. Пошли искать свою новую работу.
* * *Под сводную оперативно-следственную группу выделили вновь пристроенное крыло. Отделочные работы еще не везде закончились, сильно воняло краской и побелкой. Для размещения сотрудников группы предназначались три кабинета. Об этом свидетельствовали наспех приколоченные к дверям таблички.
Самый большой из трех кабинетов занял, как и полагается, начальник. Второй, поменьше, полагался его заместителю, подполковнику Капцу. В самую маленькую комнату загнали всех оперов и следователей. Здесь их всех и собрали на первое совещание.
Народу собралось прилично – человек пятнадцать. Многих из них Гуров знал лично. Толковых сыщиков и следователей среди них было всего двое или трое. Какой же начальник отдаст, пускай и на время, хорошего специалиста? Чем они будут заниматься, Гуров представлял себе довольно смутно. Похоже, остальные пребывали в том же неведении.
Ровно в двенадцать – хоть часы проверяй – дверь открылась, и перед трудовым коллективом появился новый начальник. Был он высок ростом, дороден телом. Капец трусцой семенил за шефом.
Генерал, не здороваясь, с гримасой величайшего отвращения шумно потянул носом воздух, пропитанный табачным дымом. Словно харкнуть собрался в своих новых подчиненных. Но не харкнул, а вместо этого заявил:
– Сильно много курите, товарищи оперативный и следственный состав. Отныне и навсегда курить, а также пить, есть и справлять прочие надобности будем во внерабочее время.
Потом затих и прислушался. Ничего так и не дождавшись, подытожил:
– Вопросов не имеется, тема закрыта. Переходим дальше. Что это висит?
Его палец замер, указывая в направлении висевшего на стене портрета экс-президента, утратившего к тому времени свою легитимность.
Ответа снова не последовало, поэтому Задумов вынужден был ответить сам себе:
– Форменное безобразие! Почему он у вас тут болтается? Почему до сих пор не повешен новый президент? Ах, не было указаний? Так вот, считайте это моим приказом за номером раз! Старого президента снять, нового повесить!
Капец приподнялся на цыпочки и подобострастно зашипел в начальственное ухо:
– А старого куда девать? Не на помойку же выбрасывать! Он ведь тоже при делах.
Задумов задумался, потом ткнул большим пальцем себе за спину, на противоположную стену:
– Его пока можно взад.
– Это уже два приказа, господин генерал, – поправил Гуров. – С какого прикажете начинать?
Лицо генерала вдруг стало приобретать нежно-фиолетовый оттенок. Вероятно, он так краснел. От гнева.
– Что еще за господин?! – загремел он. – Наши деды и отцы в Гражданскую войну господ били, да, видно, не всех добили! Так что обращайтесь ко мне «товарищ генерал».
Слово «товарищ» генерал произнес раскатисто, с особым нажимом на последнюю букву: «Товарищ-щ-щ». Прямо-таки прошипел в лицо Гурову.
Тот брезгливо поморщился.
– У меня дефект по линии уха-горла-носа. Шипящих не выговариваю, кричащих не слышу, а хамящих на дух не переношу. Поэтому попрошу вас обращаться ко мне «господин полковник». Считайте, что я из недобитых.
– С такими дефектами на пенсию надо идти, – влез Капец.
Гурову его нытье надоело.
– А преступления кто раскрывать будет? Ты, что ли? – рявкнул он на Капца. – Не забывай, дармоед, что паровоз тянем мы, опера! А ты и твои коллеги на нашем поезде катаетесь. И в свисток свистите. Как блохи на собаке.
Капец от растерянности не смог вымолвить ни слова, будто совершенно утратил дар речи.
Генерал Задумов не понял.
– При чем тут блохи? Блохи в свисток не свистят! Кончайте дискуссию, вы мне мешаете! – прервал он спорящих. – Я сейчас буду кончать, а это самый важный момент. В смысле организации процесса. Так вот, каждое утро и каждый вечер мы будем встречаться здесь, за общим столом. Будем отчитываться в проделанной работе и сообща принимать решения. Предпримем мозговой, так сказать, таран.
– Мозгами лучше не таранить, они для другого предназначены, – заметил Гуров.
– Особенно запеченные, в горшочке, – не удержался от реплики Крячко.
Теперь Задумов заметил и Станислава. И не замедлил обрушить на его голову пламенную речь:
– Вы, товарищ, с милиции или сатирик в цирке? Так держите себя в рамке и не надо показывать меня дураком! Этого не требуется. Речь идет о том, чтобы работать головным, так сказать, умом! Для этого существуем мы с товарищем Капцом. И мозги у нас не в горшочке, а где им полагается. А вы грубо стараетесь нас всех перебить! Знаете, чего вам не хватает? Интеллигентности! Об этом как раз говорил наш великий писатель Солженицын – слишком все умные стали. А в чем разница? В дисциплине! Поэтому нам умных не надо, нам надо исполнительных.