– А потом водкой, реализуемой вашим магазином, отравились насмерть два человека, – подытожил Кравченко. – И еще имеется несколько случаев отравлений, к счастью, не смертельных. Видимо, те люди не были законченными алкоголиками и, почуяв неладное, не стали допивать эту гадость, – это Кравченко уже поделился своими соображениями со всеми присутствующими.
– А я-то тут при чем? – огрызнулся Мерзляев. – У меня все чисто, вон документы можете проверить. На них подпись санэпидинспектора стоит! Так что с меня какой спрос?
– Вы сами только что признали, – невозмутимо продолжал Антон Владимирович, – что подпись эту санэпидинспектор Белокопытова поставила после того, как вы ей дали взятку. Владимир Александрович, вы же уже признались, зачем же вы возвращаетесь к первоначальным показаниям? – поморщился он. – Уже поздно что-либо отрицать. Лучше расскажите о роли во всем этом господина Коробейникова.
Мерзляев метнул на Коробейникова ненавидящий взгляд.
– Короче, покрывать его я не собираюсь, – выпалил он. – Он позвонил мне после того, как откинулись эти алкаши, и велел немедленно уничтожить документы, в которых значилось, что эта Белокопытова проводила у нас проверку. Только я не такой дурак! Мне-то чего о его шкуре заботиться? И я просто отвез документы к себе домой. Я рассчитывал, что если все-таки приедут с вопросами, то я смогу предъявить этот акт и сказать, что с меня, мол, взятки гладки – вот документ, подписанный санэпидинспектором, что у нас все в порядке. Вот с нее и спрашивайте…
– Но так оказалось, что Наталья Белокопытова убита, – закончил Кравченко. – И это меняет дело. Она уже не сможет взять всю вину на себя. Да и она, кстати, в этом случае пыталась бы отвести от себя вину. Вы же каждый о своей участи сейчас печетесь, и она вела бы себя точно так же, это абсолютно ясно. Так что вам, Владимир Юрьевич, все равно не удалось бы избежать ответственности. Так что же, Игорь Николаевич, – он посмотрел на Коробейникова. – Вы по-прежнему стоите на своем? Поверьте, это ничего не даст.
– Я больше ничего не буду говорить, – нервно произнес Коробейников. – Без адвоката – ничего.
– Это ваше право, – легко согласился Антон Владимирович. – Только и адвокат вам не поможет. Факты железные, от них никуда не деться. А вам следует подумать о том, что вам грозит еще и обвинение в убийстве.
Коробейников ничего не ответил. Поняв, что сейчас продолжать разговор бесполезно, Кравченко распорядился увести всех. В кабинете остались он, я и Мельников.
– Ничего, он все равно с минуты на минуту расколется, – убежденно проговорил Антон Владимирович, закурив сигарету. – Так что с этим порядок. Надо думать, как «колоть» его по поводу убийства Белокопытовой.
– Да обычный допрос с пристрастием, – покосившись на меня, проронил Мельников.
– Попробуем, попробуем, – развел руками Кравченко. – Только это уже в компетенции вашего ведомства. Мы-то свою работу сделали. С вашей, конечно, помощью, за что вам искреннее спасибо.
– Не за что, – буркнул Мельников и поднялся. – Нам сейчас пора, как момент его «раскола» назреет, звякнешь.
– О’кей, – согласился Кравченко, и мы с Мельниковым покинули здание ОБЭП.
– Ну и что, снова ждать? – обратилась я к Андрею, сидя в его служебной машине.
– Я думаю, что недолго, – успокоил меня Мельников. – Факты против Коробейникова и в самом деле неопровержимые, и он это понимает, так что скоро его можно брать тепленьким. Тебе, кстати, присутствовать при допросе совершенно необязательно, а о результатах я доложу. Договорились?
– Хорошо, – вздохнула я, поскольку мне не очень-то хотелось присутствовать при допросе «с пристрастием». Я в случае чего и сама могу его учинить, но наблюдать, как стараются мельниковские сержанты, – интересного мало.
Поэтому я поехала домой и занялась текущими делами в ожидании новостей от Мельникова. Увы, новости эти оказались неутешительными. Андрей сообщил, что Коробейников сознался в своих преступлениях профессионального характера, которые удалось доказать. Была накрыта целая сеть его агентов, которые занимались выявлением фактов нарушений санитарно-гигиенических норм в различных фирмах. Задержаны были и некоторые сотрудницы СЭС, причастные к этим делам. Однако свою вину в смерти Натальи Белокопытовой Коробейников отрицал начисто.
– Уж что только с ним не делали, – грустно завершил свой рассказ Мельников. – Не признается, и все тут. Говорит, что отродясь с киллерами дела не имел, а у самого него на момент ее гибели железное алиби.
– Может, врет? – немного расстроившись, предположила я.
– Да нет, похоже на правду, – вздохнул Мельников. – Попробуем, конечно, еще потрясти его, но боюсь, что доказать его вину в этом вопросе все равно не удастся.
– Понятно, – кивнула я. – Что ж, значит, я продолжаю поиски.
– Связь постоянно поддерживаем, – тут же сказал подполковник.
– Разумеется, – ответила я и повесила трубку.
Что ж, значит, с версией о причастности к убийству Натальи Белокопытовой Коробейникова придется подождать. А скорее всего, к ней вообще не придется вернуться. Я знала, как в ведомстве, где работает Мельников, умеют выбивать признания. И если сломанный и деморализованный вскрытием его махинаций Игорь Николаевич не сознался в своей причастности, значит, видимо, он действительно ни при чем. И нужно искать другие версии.
* * *По дороге домой я еще раз перебрала в памяти круг общения Наташи Белокопытовой, благо он был не так уж велик. Домочадцы, отец, Валера Скамейкин… Валера теперь тоже отпадает. Что, если это все-таки кто-то из остальных ее близких? Или ее действительно вообще по ошибке убили?
Я попробовала представить себе картину, предшествующую преступлению. После ухода мужа на работу Наташа остается одна. Она собирается на встречу с Валерой Скамейкиным и, скорее всего, берет с собой деньги. Кстати, это еще непроверенный факт. И нужно бы постараться уточнить, не просила ли Наташа незадолго до смерти денег у кого-то из близких. А в первую очередь у отца.
Если исходить из того, что деньги у нее были, то напрашивается версия, что из-за них-то ее и убили, потому что крупной суммы при ней не нашли. Но о деньгах, по логике вещей, никто не должен был знать – кроме нее и Валеры. И, естественно, того, кто эти деньги одолжил. Но понятно, что Иннокентий Станиславович не станет убивать родную дочь. Да и вообще у кредитора нет никакого смысла поступать столь абсурдно – сначала одалживать деньги, а потом убивать Наташу и эти же деньги забирать! Нет, это, конечно, чушь. Значит, убили ее все-таки не из-за денег, а их прихватили просто попутно, случайно? Но стал бы случайный грабитель действовать вот так, наобум, не имея понятия о том, сколько у Наташи денег в сумке? А если не случайный грабитель, то опять приходится возвращаться к старым знакомым – родители, сестра, муж…
Кстати, а так ли уж у мужа не было мотива? Жена сидела у него в печенках, и кто знает, может быть, только так он и мог отвязаться от нее? Ведь говорила же Настя, что Наталья постоянно грозила Аркадию выгнать его из квартиры и лишить всех материальных благ? Возможен вариант, что незадолго до своей смерти она решительно указала мужу на дверь. И что в таком случае ему было терять? Квартира и так не его, должности своей он бы лишился, если бы Наталья всерьез на него взъелась, а убив ее, он оставил шанс сохранить хотя бы свою высокооплачиваемую работу. Да и возможно, что машину тоже. Зачем Иннокентий Станиславович будет ставить ему палки в колеса? Ведь он отец его внука. Правда, теперь выяснилось, что отец совсем не он, но всем-то это неизвестно. В конце концов, квартира, скорее всего, достанется маленькому Кириллу, а Аркадий, став его опекуном, тоже получает право там проживать. Со временем вся история забудется, все сгладится, никто не будет знать, что это он убил Наташу. Он сможет начать жизнь с другой женщиной и наладить свои дела.
Да, определенный смысл в этом есть. И наверное, пришла пора проверить Аркадия очень тщательно. Ведь я еще даже не установила, есть ли у него алиби. И именно этим я решила заняться прямо сегодня, благо была еще только середина дня. Вот только домой стоило заехать пообедать.
* * *После обеда я набрала телефонный номер квартиры, где жили Наташа Белокопытова с мужем. Мне ответил Аркадий.
– Добрый вечер, это Татьяна Иванова, – представилась я. – Вы не могли бы ответить мне на такой вопрос: где вы находились сами в момент убийства вашей жены?
– Как где? На работе, – удивленно ответил Аркадий. – Я когда на остановке стоял, автобус ждал, меня соседка видела. Она может подтвердить, что я садился в этот автобус.
– А вы можете сообщить мне фамилию и адрес вашей соседки? – попросила я.
– За меня принялись? – усмехнулся Аркадий. – Что ж, могу, конечно. Зовут ее Галина Васильевна Сычева, а живет она в тридцать шестой квартире. Можете зайти и поговорить с ней, если она, конечно, дома.
– Как где? На работе, – удивленно ответил Аркадий. – Я когда на остановке стоял, автобус ждал, меня соседка видела. Она может подтвердить, что я садился в этот автобус.
– А вы можете сообщить мне фамилию и адрес вашей соседки? – попросила я.
– За меня принялись? – усмехнулся Аркадий. – Что ж, могу, конечно. Зовут ее Галина Васильевна Сычева, а живет она в тридцать шестой квартире. Можете зайти и поговорить с ней, если она, конечно, дома.
– Спасибо, – поблагодарила я и отключила связь. Я не поленилась съездить к Галине Васильевне Сычевой, и та охотно сообщила мне, что действительно утром, когда случилась трагедия, она выходила из автобуса и видела на остановке Аркадия.
– Я как раз с ночной смены возвращалась, – говорила она. – А он стоял, автобус ждал. Потом поздоровался со мной и уехал. На том же автобусе и уехал. Это как раз около девяти часов было.
Я поблагодарила женщину и вышла из ее квартиры. Что ж, видимо, Аркадий и в самом деле ни при чем. И за кого же браться теперь?
Для очистки совести я все-таки позвонила в справочную и узнала телефон фирмы «Космос». Мне пришлось перезвонить несколько раз, пока я не попала на непосредственного начальника Аркадия Алексеевича Веретенникова.
– Вас беспокоит старший следователь Фрунзенского РОВД, – с ходу соврала я. – У нас к вам один вопрос, мы хотели вызвать вас повесткой, но подумали, что это можно выяснить и по телефону. Вы не могли бы сказать, третьего декабря Веретенников Аркадий Алексеевич был на работе? – спросила я.
– Да, – немного удивленно ответил мужской голос. – А в чем дело?
– Ничего особенного, обычная проверка. Он был на работе целый день?
– Ну, он подъехал где-то к обеду, а потом его срочно вызвали домой. Вы, наверное, знаете о его несчастье…
– Да-да, я по этому поводу и звоню. И больше он не возвращался?
– Нет, он подъехал еще к вечеру. Сделал срочные дела и отпросился на несколько дней.
– Значит, вы совершенно точно заявляете, что с утра его на работе не было? – почувствовав напряжение в голосе начальника, уточнила я.
– Да, он позвонил утром и сказал, что задержится.
– Большое спасибо, возможно, мы вас вызовем, – «порадовала» его я, отключая мобильник. Итак, в момент убийства Веретенникова на работе не было. И он этот факт скрыл ото всех. Интересно, с какой целью? Если он убийца, то почему так халатно подготовился к преступлению? Почему не заготовил себе алиби? Неужели он рассчитывал, что все обойдется только показаниями соседки? Вообще-то Веретенников не производит впечатление человека глупого и легкомысленного. И все это следовало немедленно проверить. Благо я как раз находилась там, где Веретенников живет, и он был в этот момент дома – я, входя в подъезд, обратила внимание на свет в окне их с Наташей квартиры.
Глава шестая
Мне открыл дверь сам Аркадий.
– Ну что, допросили соседку? – несколько иронично спросил он с порога.
– Да. Но она подтверждает лишь то, что видела вас на остановке. А вот из беседы с вашими коллегами открывается очень интересное обстоятельство. Вы появились на работе только к обеду в тот день, когда убили вашу жену. Как вы можете объяснить, что скрыли этот факт? Или вы предпочитаете общаться по этому поводу с милицией? Думаю, что им узнать об этом будет весьма интересно.
Веретенников глубоко вздохнул, однако беспокойства не выказал.
– Проходите, – просто сказал он, отступая в глубь коридора. – Поговорим.
Я разулась и прошла за Аркадием в комнату. Там я села в кресло напротив него. Между креслами располагался журнальный столик, на котором стояла полная окурков пепельница. Сам Веретенников тут же взял из полупустой пачки сигарету.
Обстановка в комнате была довольно богатой, однако не было самого главного – ощущения уюта. Многие вещи настолько не вязались между собой, что казалось, будто квартиру эту снимают несколько чужих людей с абсолютно разными интересами, вынужденные сосуществовать под одной крышей.
Затянувшись, Веретенников заговорил сам:
– Я надеялся, что мне не придется никому ничего объяснять. Как вы понимаете, заготовкой алиби я не занимался, иначе придумал бы что-нибудь надежное. Но я, к сожалению, не мог предвидеть, что мою жену убьют именно в тот момент, когда… Черт, как неохота об этом говорить! Одним словом, я успокоился, потому что милиция меня не проверяла. Видимо, они уверены, что уже получили настоящего убийцу, и не утруждают себя проверками алиби родных Наташи. Вот я и сказал вам, что был на работе. А вы дотошнее милиции, – усмехнулся он.
– Мне бы все-таки хотелось знать, где вы были утром шестнадцатого февраля, – напомнила ему я.
Веретенников замолчал и уставился в стену, размышляя о чем-то.
– Я понимаю, что вынужден буду это сказать, – наконец вымолвил он. – Если не вам, так милиции. Лучше уж вам. Но… Понимаете, это так и так скоро стало бы известно, мы не собирались больше ничего скрывать. Но все-таки сейчас для этого не совсем подходящий момент, поэтому единственное, о чем бы я хотел вас попросить, по возможности не разглашать это до поры до времени, хорошо? – он просительно посмотрел на меня.
– Если вы убедите меня фактами, что не имеете отношения к убийству жены, я обещаю, что ничего разглашать не стану, – сказала я. – Но уже если милиция выяснит это без моей помощи, то не обессудьте, – развела я руками. – Милиция ведь располагает точно тем же, что и я.
– Это понятно, – кивнул Веретенников, затушил сигарету в пепельнице и тут же закурил следующую. – Все дело в том, – размеренно произнес он, – что… я в то утро был у Насти.
– У Насти? – недоуменно переспросила я.
– Дело в том, что мы с Настей, младшей сестрой Наташи, мы с ней… встречаемся. Уже несколько лет как. И я вам сейчас расскажу, как это получилось.
Новость эта, признаться, ошеломила меня, но я уже давно привыкла ничему особо не удивляться – криминальные приключения приучили меня к этому. И я приготовилась выслушать рассказ Аркадия.
* * *– Началось все это давно, пять лет назад, – вздохнул Аркадий. – Я тогда познакомился в институте с Наташей и стал заходить к ней домой. Причем я даже не думал о ней как о девушке. Ну так, может быть, чисто подсознательно, – горько усмехнулся он. – Просто заходил поболтать, обсудить учебу и прочее. В общем, она мне представлялась другом. Ну а тут…
В один из приходов Аркадия Наташа представила ему худенькую светловолосую девушку с очень выразительными глазами и, как показалось тогда Аркаше, добрым лицом. Она сразу заинтересованно посмотрела на молодого человека. Ему Настя, младшая сестра Наташи, тоже понравилась. Но ей было всего шестнадцать лет, и понятное дело, что ничего между ними тогда быть не могло.
Хотя несколько раз Настя ходила вместе с Аркадием гулять и даже сидела в кафе. Но все это было совсем невинно, и на это мало кто обращал тогда внимание. События стали развиваться стремительно пять лет назад, летом. Насте к тому времени уже исполнилось семнадцать, и между ней и Аркадием уже существовала молчаливая, пока что невыговоренная словами влюбленность. Но здесь в ситуацию вклинилась Наташа.
Аркадий еще раз вздохнул и закурил новую сигарету.
– Понимаете, все произошло так быстро, так абсурдно, что я даже не успел ничего понять, – объяснил он. – У нас был институтский вечер, мы гуляли у одного нашего студента. Там была, естественно, Наташа. Еще там я заметил, что она на меня как будто вешается, строит глазки, прижимается, чего я до тех пор не замечал. Я тогда напился, помню, хорошо…
– И что же было потом? – спросила я, хотя уже знала ответ.
– А потом… Мне ехать нужно было далеко домой, я бы сам не добрался, угодил бы в историю какую-нибудь – пьяный был. Она и пригласила меня переночевать. Говорила, что родителей как раз нет, да и Настя куда-то уехала. Ну, я и пошел. А там, когда пришли, она мне кофе налила, взбодрила, таблетку еще какую-то дала. И мы… – Аркадий немного смутился, – мы начали целоваться. Ну а там больше, дальше. Знаете, как по Ленину. Дальше, дальше, дальше… Ну, и получилось все потом тоже по Ленину – лучше меньше, да лучше.
– Это как? – усмехнулась я.
– А так, что один раз залезешь – потом всю жизнь не вылезешь, – грубовато пошутил Аркадий. – Я особенно и не придал этому всему значения – у Наташки вроде был кто-то, ну а по пьянке с кем не бывает? Ну, случилось, что ж теперь? Не на всю же жизнь теперь связываться! Да и через несколько дней, как помню, Настя приехала. А меня в то лето прямо как несло! Ну, и с ней я тоже… – Аркадий махнул рукой, а я понимающе кивнула, чтобы он не подбирал слова, потому что все и так было ясно. – Но там совсем все по-другому было, Настю я любил и продолжал всегда любить, все время, пока с Наташкой жил.
– Наташа знала о том, что вы встречались с Настей?
– Да я так и не понял, – почесал затылок Аркадий. – Наверное, нет… Да, точно нет, потому что она потом бы мне всю плешь проела. А тогда все так быстро получилось. Наташка сказала, что беременна от меня – мол, вот так случилось. Ну и вообще говорила, что никого нет у нее, а жизнь идет. И раз уж так случилось, то давай, короче, поженимся.