Хотя она и не давала о себе знать, но Валера верил. Она не написала ему ни одного письма, ни разу не прислала посылки. Но для него это было как бы само собой разумеющимся, что там, далеко, в другом мире, его ждет жена. С его ребенком. Кстати, он даже не знал, кто у него родился. Но он продолжал верить и ждать. Вернувшись, он практически сразу решил ее увидеть и обговорить их дальнейшую совместную жизнь. В том, что она будет именно совместной, Скамейкин не сомневался. Не решался, правда, зайти к ней домой и ходил кругами. Естественно, он не знал, что Наташа давно живет в другом месте, и потому направился в знакомый старый двор. Но все почему-то оттягивал момент встречи, топчась вокруг дома и поглядывая на окна квартиры Наташи. Именно в этот момент его блужданий около подъезда его бывшей возлюбленной и застал его старый приятель Вова Цыпин.
Объятия, похлопывания по плечу перешли по закону жанра в предложение обмыть встречу и вспомнить прошлое. Это и было сделано в ближайшем кафе.
– Наташку-то видел? – спросил, не подозревая ничего дурного, Вова. – Крутая такая стала, не здоровается, отворачивается.
– Да ну… – нахмурился Скамейкин.
– Да. Она теперь не здесь живет, квартиру себе купила. Вернее, это папаша им купил.
– Кому это им? – еще больше нахмурился Скамейкин.
– Мужу с ребенком.
– Мужу? С ребенком?
Эта информация была сродни удару обухом по голове. Ничего подобного он никак не ожидал услышать. И Скамейкин вместе с неожиданно обнаружившимся старым приятелем завис в кафе на весь вечер. Естественно, с увеличением концентрации спиртного в организме Скамейкин выяснил все, что касалось жизни Наташи Белокопытовой за последние пять лет. Первым его побуждением было немедленно ехать по новому адресу и разбираться, почему она поступила не по понятиям и оказалась нечестной. Почему нашла себе какого-то лоха и стала с ним жить. Как?! Наташка? Его Наташка?!
Напившись до потери пульса, он заночевал у своего старого приятеля Цыпина – идти ему все равно было некуда. Заглушив боль от обиды водкой, он провалился в пьяное забытье, решив-таки разобраться с неверной подругой позже.
Это уже потом, на следующее утро, после того как Скамейкин опохмелился, в его голове созрела четкая мысль. Она основывалась на том, что, скорее всего, Наташа и ее муж воспитывают его, Валеры Скамейкина, сына. Все сходилось по срокам. И главное – то, что на этом можно заработать. А деньги для Валеры были самым главным. Нужно было снимать квартиру, нужно было как-то крутиться, что-то делать, чтобы не помереть с голоду. И Валера, подстегивая себя тем, что Белокопытова оказалась стервой, решил шантажировать свою бывшую подружку тем, что расскажет ее мужу, чей на самом деле ребенок. Он был почти уверен, что Наташа правду своему мужу не сказала.
Первая же встреча с Наташей подтвердила его правоту. Это случилось вечером, когда Наташа возвращалась с работы, – Валера ее подкараулил. На лице бывшей подруги отразился такой явный испуг, что Скамейкин понял: он на правильном пути.
– Т-ты? Т-ты ч-чего здесь делаешь? – выдавила из себя Наташа. – Ты откуда вообще?
Ничего не ответил Валера, он только улыбался как прежде – тогда, когда они были вместе и, как им казалось, любили друг друга. Немного погодя постаралась улыбнуться и Наташа, но у нее это плохо получилось. Улыбка была вымученной и даже на дежурную не походила. А Скамейкин вместо приветствия вдруг грубо притянул к себе Наташу и попытался поцеловать. Наташа начала вырываться.
– Ты что же это, голуба моя, так встречаешь старых друзей-то? – со злобой произнес Скамейкин.
Его худшие опасения сбывались. Самолюбию был нанесен удар, мужская гордость была посрамлена.
– Ты когда освободился? – спросила Наташа, стараясь удержать разговор в цивилизованных и ни к чему не обязывающих рамках.
– Недавно, – уклончиво ответил Скамейкин. – А ты, похоже, не ждала…
Наташа промолчала, а Скамейкин продолжил:
– И я не ждал, что меня так… встретят. Могли бы и поласковее. Пять лет назад все по-другому было.
– Так все изменилось, – подала голос Наташа. – Сам сказал, пять лет прошло…
– Да, изменилось, – согласился Скамейкин и угрожающе набычился. – Поэтому есть у меня к тебе дельце небольшое. Перекалякать надо бы.
– Так говори, – тут же сказала Наташа.
– У меня тут проблемки образовались, голуба моя. Проблемки, значит… Мамашка-то моя померла, царствие ей небесное, квартиру профукала. А мне перекантоваться негде, – и Скамейкин выразительно посмотрел на подругу.
– Но… У меня тоже негде, – растерялась Белокопытова. – Я вообще-то не одна живу…
– Да нет, ты не поняла. К тебе я не пойду. А вот папашка твой, помню, был начальник большой или что-то типа того…
– Ну и…
– А то, что бабуси мне нужны, голуба моя. Ба-бу-си, – по слогам повторил Скамейкин. – Сынок-то мой как там поживает? В садик ходит? Глаза-то какие, карие, да? – взгляд Скамейкина стал очень выразительным, в нем появился оттенок безжалостности и даже предчувствие торжества.
А Наташа совсем смутилась. Она стояла и теребила свой шарфик. Скамейкин видел, что руки у нее дрожат.
– Не болеет сынок-то? – продолжал Валера и, не дождавшись ответа, продолжил: – Это хорошо, что не болеет. А муж как, работает? Мальчишку-то не обижает? Не родной ведь папанька-то… Своих не хотите завести? Второго, например, а?
Это был час психологического торжества Валеры Скамейкина. Вся его предыдущая жизнь с драками на танцульках была ничто по сравнению с этой блестящей, бьющей наотмашь по самым больным местам речью. Именно сейчас он без особых физических усилий достигал нужного для себя результата. А результат не заставил себя долго ждать.
– Т-ты чего? Тебе деньги, что ли, нужны? – спросила Наташа пересохшими губами, когда Валера исчерпал свои вопросы с подковырочкой.
– Я же сказал, ба-бу-си, – безжалостно произнес Валера. – Правильно ты все поняла, умница девочка. А то твой лошок узнает, чей сынок-то, и… Мужик таких кренделей не простит, не простит!
В этот момент взгляд Наташи стал еще более испуганным. Он был прикован к машине, которая медленно по узкой аллее двора приближалась к подъезду, около которого они с Валерой разговаривали. Но она быстренько взяла себя в руки и отстранилась от Скамейкина:
– Все, мне пора.
– А, твой, что ли, приехал? – понятливо осклабился Скамейкин. – Тачка ничего себе, ничего… Ну, так я тебе позвоню. Телефон у меня записан, Вовка Цыпин дал.
И быстро отошел в сторону. Уже потом он наблюдал, как Наташа дождалась, пока муж припаркует свою машину и выйдет. Видел, как они перебросились парой слов и зашли вместе в подъезд. Он с неким чувством злорадства отметил про себя, что никакой особой теплоты друг к другу эта пара явно не испытывает. Собственно, Валера к этому моменту уже осознал, что его былые чувства к Наташе улетучились. То ли после того, как он узнал о ее вероломстве, то ли гораздо раньше, еще там, в тюрьме, просто он тогда не отдавал себе в этом отчета, по инерции продолжая считать, что любит Наташу Белокопытову…
Позвонил он ей через несколько дней и в безапелляционной форме потребовал приготовить деньги. А вскоре получил ответ, что деньги готовы и ему нужно лишь только подойти в десять часов утра к цирку. Однако, когда он явился в назначенный час в назначенное место, Наташа не пришла…
* * *– Не убивал я ее, не убивал, – горячо убеждал Валера Скамейкин, сидя напротив меня. – Потому что совсем мне это не надо! Даже не потому, что… любил когда-то, а…
– Из-за денег, понятно, – продолжила его мысль я.
– А что, она, по-вашему, нормальная девчонка, что ли? – взвился Валера. – Спуталась с каким-то лохом, жила с ним там, развлекалась, квартиру вон себе оформила, пока я срок мотал! Пускай башляет теперь, короче…
Скамейкин выдал эту фразу, а потом вдруг понял, что Наташи-то теперь нет и башлять уже, увы, некому. И снова опустил голову.
– А бабки кто-то спер. Крыса позорная. Спер… Мои бабки-то, – неожиданно заключил он. – Поэтому-то я вас и решил попасти чуть-чуть. Думал, вы тут в деле. Или выведете на того, кого надо. А Кирилл – мой, – вдруг сжал он кулаки. – Мой пацан. Я специально в детский садик ходил. Видел его.
Лицо Скамейкина немного потеплело.
– Короче, мой, и все. На меня похож, – убежденно заключил он. – По глазам похож. А бабки я найду.
– Нет, Валера. Вряд ли ты их найдешь, потому что у тебя нет четкого ответа на вопрос, что ты делал с девяти до десяти часов утра в тот день, когда убили Наташу, – сказала я.
– Да я же говорю вам, что стрелка была забита! Стрелка у меня с Наташкой. В центре, возле цирка. И я ее ждал там… А потом, когда она не пришла, решил, что она мозги мне пудрит. Вечером позвонил – никто трубу не берет, матери позвонил, а там и сказали, что ее это… того…
– У цирка никаких знакомых, конечно, не было, кто мог бы подтвердить твои слова, – продолжила я.
– Нет, какие знакомые! У меня стрелка была!
– Ну вот, теоретически получается, что мог ты убить Белокопытову.
– Да не нужно мне это! – чуть не разорвал на себе рубаху Валера. – Бабки потому что она бы мне давала, я что, дурак, что ли, бабок лишаться, ее убивать? А так потихоньку и давала бы… Я бы крутанулся как-нибудь. А то ни прописки, ни работы…
– Ну, хорошо, – согласилась я. – Но в милиции все равно никто тебе не поверит. Скажи мне лучше, кто знал о ваших делах с Наташей?
– Каких делах?
– Денежных. О той встрече у цирка, например.
– Никто не знал, – недоуменно ответил Скамейкин. – Я вот и думаю, кому она могла проболтаться?
– Может быть, мужу? Или сестре? Отцу?
Валера Скамейкин беспомощно пожал плечами. Он не знал ответа на этот вопрос.
– Ты когда с ней разговаривал, кто-нибудь был рядом? – спросила я.
– Не-а, – подумав, ответил Скамейкин.
– А то, может быть, кто-то был?
– Я от дружбана звонил, когда тот по делам отскочил.
– Может быть, записывался разговор? Аппарат какой у друга?
– Обычный, – не понял Скамейкин.
– С автоответчиком или нет? – уточнила я.
– Нет, обычный…
Я задумалась. Если Скамейкин говорит правду, то получается, что с этой стороны все чисто – убивать Белокопытову ему невыгодно, а об их тайных шантажных делах никто не знал. Да и не стала бы наверняка Белокопытова болтать об этом. Все же, когда речь идет о том, кто отец ребенка, женщины обычно очень осторожны и хранят тайну, несмотря на свойственную слабому полу болтливость и эмоциональность.
Значит, деньги были украдены убийцей случайно. То есть убийца о деньгах не знал и с делом Валеры Скамейкина убийство не связано. Но это в том случае, если Скамейкин говорит правду.
– Тебя кто на меня вывел? – спросила я.
– Настька сказала, – ответил Валера. – Я тогда позвонил, мне сказали, что Наташку убили, я поехал к ним домой. А тут Настька из вашей машины выходит. Ну, я в подъезде ее догнал, спросил, мол, как и что, а она и сказала, что дело вы расследуете.
Я сначала было посетовала на Настю, что она не сообщила мне о своей встрече с Валерой Скамейкиным, но потом вспомнила, что виновата в этом сама – своей визитки я не оставила, лишь сказала, что в случае необходимости свяжусь с ней сама.
– А адрес мой как узнал?
– В кафе зашел, – буркнул Скамейкин, – туда, где вы утром обедали. Официантка и проболталась, что вы в этом дворе живете. Я подождал…
«Вот негодяйка! – подумала я. – Впрочем, чего ожидать от сопливой дурочки. Ладно, просто больше я в это кафе ни ногой. Эх, потеряли такого клиента!»
– Понятно, – сказала я, чувствуя, что наш разговор идет к финалу: Валера, видимо, сказал все или почти все, и что-то еще я вряд ли от него узнаю.
А сдавать Скамейкина в милицию формально было не за что – не за организацию же слежки за мной, в конце концов. Отсутствие у него алиби основанием вряд ли являлось. Да и я уже для себя решила, что Скамейкин не убивал свою бывшую подругу. Поэтому я ограничилась тем, что припугнула парня:
– Смотри, Валера, у тебя уже есть одна судимость, и поэтому влезать в это дело тебе не резон. Отправляйся-ка лучше домой, обдумай свою дальнейшую жизнь и иди устраиваться на работу. Прочитай газету объявлений, там масса предложений, не требующих прописки. Вот и все… А поисками убийцы буду заниматься я.
Глава пятая
Звонок Мельникова раздался через два дня после памятных разговоров с Валерой Скамейкиным и Ксенией Лисьевой.
– Таня, – голос подполковника звучал радостно. – Есть приятные новости. Наш товарищ проявил себя!
– Ты имеешь в виду Коробейникова? – встрепенулась я. Я только недавно проснулась и до звонка Мельникова лениво слонялась по квартире.
– Да, только что позвонила Лисьева. Коробейников приказал ей «проверить» магазин «Волна», через час она выезжает. Обэповцы все начеку, все под контролем. Так что нам с тобой остается только ждать результатов.
– Можно я приеду к тебе? – тут же спросила я.
– Я знаю, что отказ тебя все равно не устроит, так что приезжай, – разрешил подполковник и повесил трубку.
Через полчаса я уже входила к нему в кабинет.
– Она записала свой разговор с шефом? – с порога спросила я.
– Да, все прошло удачно. Скоро она должна ехать в «Волну», ребята звякнут мне после завершения операции, и нам придется переместиться в ОБЭП. Если ты, конечно, не против.
Я не только была не против, а была даже двумя руками за. Я едва дождалась звонка от обэповцев, изведя в кабинете подполковника весь запас кофе. Когда Мельников молча кивнул мне, я тут же поднялась с места и поспешила за ним. Мы сели в служебную машину Мельникова и направились в ОБЭП.
В кабинете, куда провел меня Андрей, с выражением крайнего возмущения на лице сидел Игорь Николаевич Коробейников. Напротив него была посажена Ксения Валентиновна Лисьева, а допрос производил худенький, подвижный парень лет двадцати восьми. При появлении меня и Мельникова он встал и сказал:
– Располагайтесь, Андрей Александрович. Мы только что начали. Кравченко Антон Владимирович, – представился он мне.
– Татьяна Александровна, – кивнула я.
Мы с Мельниковым устроились на свободных стульях и стали слушать.
– Итак, вы отрицаете свою причастность к преступной деятельности, касающейся составления «липовых» актов? – обратился он к Коробейникову.
– Разумеется, – холодно ответил Игорь Николаевич. – Все это чушь и клевета. Более того, я хочу заметить, что так этого не оставлю!
– Тогда что вы скажете на это? – каким-то даже равнодушным голосом спросил Антон Владимирович и включил запись.
Кабинет наполнился голосом Коробейникова.
– …Короче, поедешь в «Волну». Там у них всего одно крохотное помещение под склад. Там и рыба, и масло, и сахар – все вперемешку хранится. Сразу пройдешь на склад и увидишь. Они предложат штуку, ты возьмешь с оговоркой, что придешь через три дня с перепроверкой и чтобы к этому сроку все было в порядке. Акт пока не составляй, потом оформишь задним числом. Стошка – тебе. Все поняла?
– Да, – послышался голос Ксении Лисьевой. – А когда ехать, Игорь Николаевич?
– Сегодня же. Заканчивай со своими делами и сразу поезжай. Часа тебе хватит?
– Да, вполне. – Голос Лисьевой звучал спокойно и уверенно.
На этом запись заканчивалась, о чем свидетельствовал ясно слышимый щелчок. Я бросила взгляд на Коробейникова. Лоб его покрылся испариной, руки начали мелко дрожать, и он отчаяннно пытался скрыть свое нервное состояние.
– Можно закурить? – небрежно спросил он.
Проводивший допрос Антон Владимирович Кравченко молча пододвинул к нему пепельницу и открыл окно. Коробейников закурил и выпустил дым в сторону.
Кравченко снова нажал на кнопку. Далее присутствующие могли слышать запись, производившуюся в магазине «Волна». Из нее явственно следовало, что директор магазина предложил Ксении Валентиновне взятку за сокрытие фактов нарушений санитарных норм.
– Если вам этого недостаточно, – сказал Кравченко понурившемуся Коробейникову, – то мы можем представить еще и видеозапись, организованную нашими сотрудниками.
– Не надо, – хрипло ответил Коробейников. – Я продолжаю настаивать на том, что все это чудовищная фальсификация. Видимо, Ксения Валентиновна решила таким образом обелить саму себя. Повторяю, что не имею к этим преступлениям никакого отношения. Это все еще доказать нужно!
– Собственно, здесь уже и доказывать нечего, – пожал плечами Антон Владимирович. – Эксперты установили, что голос на пленке принадлежит вам.
– Ксения Валентиновна, видимо, просто не так меня поняла, – продолжал стоять на своем Игорь Николаевич. – Никто не уполномочивал ее брать взятки и скрывать нарушения. – Глаза Коробейникова при этом лихорадочно блестели.
– Игорь Николаевич, – снисходительно посмотрел на него Кравченко. – Ваши слова звучат как детский лепет. И именно так это будет воспринято судебной комиссией. Однако у нас есть еще один весьма ценный свидетель, который заставляет инкриминировать вам еще одно преступление, связанное уже с Натальей Белокопытовой…
Он вышел в коридор, что-то сказал дежурному и вернулся на место. Через некоторое время в кабинет ввели молодого человека с всклокоченными черными волосами. Взгляд у него был злым и изможденным.
– Мерзляев Владимир Юрьевич? – обратился к нему Кравченко.
Парень молча кивнул.
– Что вы можете сказать по поводу проверки санэпидстанции, проводимой у вас в магазине Натальей Иннокентиевной Белокопытовой, проходившей двадцатого ноября сего года? – бесстрастно спросил Антон Владимирович.
– Да все заранее было ясно, – хрипло ответил Мерзляев. – Мне позвонили и сказали, что сегодня нагрянет СЭС. И что если я не хочу неприятностей, то должен приготовить две тысячи долларов. Я согласился, поскольку действительно санитарные нормы у нас оставляют желать лучшего. Приехала какая-то баба… Женщина, – поправился он. – Ничего толком проверять не стала, смотрела на меня недвусмысленно. Я не стал разводить церемоний и просто выложил требуемую сумму. Она тут же успокоилась, обрадовалась и быстренько свалила.