А вот когда женский голос неподалёку произнёс что-то на овидстанском, я слегка опешил. Волк отодвинулся, замер. Повернул голову куда-то влево. Я тоже попытался, но смог только глаза скосить.
Голос вздохнул, и спустя мгновение рядом с волком возникла девочка-небожительница… совсем уже и не девочка, старше лет так на десять. Но точно она. Ну вот точно – я сразу узнал. Хотя черты лица и взгляд словно Артий-скульптор выточил из тех детских, сглаженных, что раньше были.
На меня смотрела девушка-богиня с улыбкой Матери, невинная, чистая – как и раньше. И в бездне ей точно было не место. О чём я вслух и сказал, забывшись.
Девушка нахмурилась, а волк снова потянулся к моему лицу. Небожительница его локтём отпихнула, что-то быстро произнесла на южном наречии. Потом, поглядев на меня, повторила-спросила – опять на овидстанском. Я, в принципе, понимал этот чудной язык на уровне «моя-твоя-говори-да-нет». Команды знал, с пленными так-сяк мог объясниться, пока переводчика ищут. Но небожительница шпарила на южном быстро – даже когда повторяла вопрос. А, не дождавшись ответа, отодвинулась, собираясь уйти.
Я понимал, что ей, может, пора на Небеса, там, где её дом, но отпустить это чудное видение, единственную богиню, которой я поклонялся бы охотно, а не в угоду другу или товарищам – я просто не мог.
У неё маленькая была рука, гладкая, тёплая. Пальцы узкие, тонкие – наверное, на Небесах струны какой-нибудь арфы перебирать очень удобно. И ни колец, ни перстней – как у леди. Непривычно – обычно только у аристократок такие ручки – без мозолей. Но леди их всячески украшают, в перчатки одевают. А тут даже на ногтях краски не было – короткие ноготки, кругленькие, розовые. И запястье тонкое, хрупкое – на такое ни один браслет не оденешь, свалится.
Её рука дрожала в моей, как пойманная пташка. Я удивился: боится? Поднял взгляд: её синие глаза отражали те же эмоции, что и глаза волка. Только настороженности теперь было больше.
У меня сердце забилось чаще, когда я накрыл её руку своей и, смотря в глаза, тихо попросил: «Не бойся».
Её глаза расширились сильнее, а мне на мгновение показалось, что ещё чуть-чуть, и я утону в них… но честно, я был не против!
Её свободная рука потянулась к моему лицу, пальчики пробежались по щеке, подбородку. А мне безумно захотелось поймать их ртом и долго-долго выцеловывать каждый… Словно поняв это, богиня вздрогнула и отпрянула, прижав руки к груди.
А я мысленно надавал себе пощёчин за кощунственные мысли. Человек он и есть человек. Нельзя небожителям к нам спускаться. Может, Валентину и удавалось раньше не думать о ней так, но на то он и король. Хотя она тоже была ребёнком. Хм, а небожители тоже, выходит, растут и меняются? Ни о чём таком в храмах никогда не рассказывали…
- Почему ты говоришь на мальтийском? – искоса глядя на меня, спросила вдруг богиня, хмурясь. И тут же добавила: – Ты мальтиец? – и её глаза снова расширились.
Я кивнул, не в силах справиться с голосом. Почти детское счастье: она, богиня, со мной разговаривает!
- То есть мы в Мальтии, - пробормотала богиня на высоком мальтийском.
- А разве не на Небесах? – выдохнул я. И, снова завладев её взглядом, добавил, чувствуя, что краснею. – Или… ну… в бездне?
Богиня моргнула. Озадаченно посмотрела почему-то на волка и поинтересовалась:
- А он точно уже очнулся?
Волк шумно вдохнул и отрывисто, по-человечьи кивнул.
Ничего себе! То есть всё-таки демон?
- Нет, Волк не.., - богиня запнулась. – Я имела в виду: не бойся, он тебя не тронет.
- Я не боюсь, - пробормотал я, вздрогнув, когда человеко-волк ткнулся мне под руку.
Богиня хихикнула и спокойно схватила демона за холку.
- Волк, хватит! Оставь его. Иди с конём разберись, - и, обращаясь уже ко мне, добавила. – Конь у тебя очень недоверчивый. Он уверен, что я тебя в печи поджарю и съем. Смешной, - и улыбнулась, красавица.
- Конь?.. – пробормотал я, глядя на её улыбку.
Богиня кивнула. Окинула меня внимательным взглядом.
- Ты можешь встать? Уже должен. Я попыталась тебя подлечить, но я не целитель. Может, попробуешь?
Я непонимающе смотрел на её протянутую руку, пока богиня не выдержала, схватила меня сама, толкая на себя.
И вот тут я ясно понял, что не Небеса это и не бездна, и что я вообще не умер. Потому что так болеть может только живое.
- Тише… тише, - шептала богиня, укладывая меня обратно на скамью. – Рано ещё, извини. Я виновата, прости. Но ты хотя бы в себя пришёл. Вчера твоя лихорадка сильно меня напугала… Вот, выпей. Тебе должно стать легче.
Отвар был горький ужасно – но глядя в её синие глаза, я бы и уксус выпил и не поморщился.
В голове почти сразу прояснилось.
- Меня зовут Элиза, - улыбнулась богиня, забирая кружку. – А тебя?
Я смотрел, как она идёт к печи, как поворачивается, как поправляет мимоходом шёлковую – по овидстанской моде – рубаху. И думал, что не дело человеку представлять богиню без одежды.
- Ланс.
- Ланс, - кивнула богиня, и моё имя её голосом сладким эхом отдалось в моих мыслях. – Ты не очень-то разговорчив, Ланс. А что ты там говорил про богов и небожителей, когда очнулся?
- Я не ожидал увидеть богиню в бездне, - усмехнулся я. – Впрочем, - я огляделся, - в хижине ей тоже не место.
- Богине – может быть, - отозвалась Элиза, изогнув бровь. – Но боги, говорят, давно уже не спускаются к людям. Я благодарна за комплимент, Ланс, но он довольно груб. С богиней меня ещё точно не сравнивали.
- Но никем другим ты быть не можешь, - выдохнул я, не в силах отвести от неё взгляд.
Девушка потупилась.
- По-моему, тебе стоит отдохнуть. Ты ещё бредишь. Поспи, Ланс.
Я действительно заснул почти сразу.
Следующий раз я проснулся ночью – вокруг было сумрачно-темно, только луна заглядывала в окно, просвечивая сквозь листву.
Элиза спала на полу, сжавшись в комочек и обняв растянувшегося на пол-избушки волки. Когда я встал – на этот раз легче, почти без боли – волколак проснулся и проводил меня взглядом до двери, но за мной не пошёл.
Бурыш, мой конь, ждал у порога – не привязанный, не вычищенный и какой-то нервный.
- Надо же, - шепнул я ему в гриву. – Я уж думал, тебя подстрелили там, на поляне.
Конь фыркнул, всем видом показывая, что кого-кого, а его так просто не возьмёшь.
Я почистил его кое-как, проверил ноги, копыта. Всё было в порядке. Может, он тогда просто споткнулся?
Седло нашлось быстро – я дольше возился с упряжью.
- Проедемся?
Конь фыркнул – он явно желал убраться отсюда подальше, только что копытом землю не рыл. А я просто хотел понять, где я. Но не уезжать надолго, нет – без неё.
В седле я держался хорошо, да и вообще чувствовал себя очень даже неплохо. И лес скоро расчистился – ближайшая деревня была не так далеко. Отлично, можно узнать новости и попросить у кого-нибудь нормальной еды. Боги – ладно, может, и вовсе не едят, а у меня живот сводило от голода.
Я тронул поводья, но Бурыш, вместо того чтобы потрусить вперёд, взвился на дыбы.
Волколак спокойно сидел почти под копытами и нюхал воздух, не обращая внимания на храпящего коня – которого я еле-еле успокоил.
- Не езжай туда, - раздался тихий голос позади, и тёплая рука опустилась мне на колено. – Тебя там убьют.
Я обернулся – Элиза стояла совсем рядом, кутаясь в плащ.
- Не езжай, - повторила она.
- Откуда… ты знаешь? – пробормотал я.
Она молча покачала головой. И тихо добавила:
- Не хочу, чтобы ты умирал.
Я наклонился, поймал её руку. И неожиданно даже для себя спросил:
- А если ты поедешь со мной?
Девушка моргнула. Настороженно глянула на меня.
- Зачем?
Я сжал её пальцы.
- Что, богине не след якшаться с простыми смертными?
Она удивлённо распахнула глаза. Повернулась, посмотрела на Волка, потом на деревню.
- Хорошо. Только не называй меня больше богиней.
- Как прикажешь, моя госпожа, - усмехнулся я, поднимая и подсаживая её в седло.
Бурыш заволновался, захрапел и даже когда я погладил его меж ушей – раньше он всегда успокаивался – сейчас дрожал так, точно рядом стая волков бродила.
- Он мне не доверяет, - грустно вздохнула Элиза, прижимаясь ко мне.
- Глупости, - отозвался я, подбирая поводья.
Волк тенью побежал за нами следом – и я даже не удивился.
- А куда мы поедем? – выдохнула какое-то время спустя Элиза, обхватив меня за пояс. От неё волнующе пахло чем-то южным, пряным, женским.
- В Пчелиную Заводь. Мой, - я запнулся. – Дом.
- Хорошо, - девушка помолчала, словно прислушивалась. – Но, может, тебе лучше сначала заехать к другу? Он волнуется.
Рэй! Ну конечно!
- Рэй? – отозвалась Элиза. – Рэйан… Боттер?
Я обернулся.
- Богиня… ты читаешь мои мысли?
Элиза моргнула и несильно шлёпнула меня по щеке.
- Не называй меня богиней!
И засмеялась мгновение спустя – мне в унисон.
- В Пчелиную Заводь. Мой, - я запнулся. – Дом.
- Хорошо, - девушка помолчала, словно прислушивалась. – Но, может, тебе лучше сначала заехать к другу? Он волнуется.
Рэй! Ну конечно!
- Рэй? – отозвалась Элиза. – Рэйан… Боттер?
Я обернулся.
- Богиня… ты читаешь мои мысли?
Элиза моргнула и несильно шлёпнула меня по щеке.
- Не называй меня богиней!
И засмеялась мгновение спустя – мне в унисон.
Не знаю, о какой смерти она говорила – в деревне было совершенно тихо. Только собаки завыли в унисон – стоило нам подъехать. Хотя чему тут удивляться – волколак бежал рядом с конём, не обращая на вой никакого внимания. А вот его-то собаки, конечно, чуяли.
Я хотел остановиться на ночлег в доме старосты – ничего такой дом, даже двухэтажный, украшенный затейливой резьбой, воздающей славу Триксу. В такой даже моей богине не стыдно было бы на крыльцо ступить. Но Элиза сжала мою руку.
- Не нужно. Поедем… поедем к тебе домой.
Я удивлённо оглянулся – у неё холодная была рука. Замёрзла? Я накинул на неё ещё и мой плащ – порванный и заляпанный кровью – за что мне было перед ней стыдно, – но тёплый.
- Мой дом далеко. Ты устанешь.
Тёмно-серебристые глаза в свете луны глянули на меня из-под разметавшихся по плащу чёрных волос.
- Отвези меня, Ланс, - шепнула она, и я покорно пришпорил коня.
Собаки заткнулись, стоило нам чуть отъехать. Ну точно волколака чувствовали.
- Меня животные не любят, - шепнула Элиза, прижимаясь ко мне – тёплая, маленькая, волнующая. – Прости.
Я усмехнулся.
- Они не любят твоего волка.
Богиня тихо рассмеялась.
- Он – это я.
Тогда я не обратил внимания. Да, конечно, моё поведение вообще было преступно невнимательным. Она же не скрывала ни того, кто она, ни своих способностей. Но я вбил себе в голову тогда эту богиню и ни о чём другом не думал. От неё веяло чем-то… неземным, волшебным, божественным. А я никак не мог подумать про чародейку – у нас в армии про неё такие слухи ходили, иные байки про волколаков и демонов добрыми сказками покажутся. Когда южный чародей ни с того ни с сего срывался и оставлял армию, у нас говорили, что это его кумушка-чародейка угрожает сожрать Овидстан вместе с королём. Кто-то особо впечатлительный даже видел на горизонте всполохи – дескать, чародеи сражаются. И если описывали чародейку, то обязательно скрюченной одноглазой уродиной с бородавчатым носом крюком… А не хрупкой девушкой-северянкой с наивным взглядом и грустной улыбкой. Такая могла быть только богиней – так я думал.
Она спала почти всю дорогу – я слышал мерное дыхание за спиной. И всё боялся, что она упадёт – но тонкие пальчики крепко держались за мой пояс. А её волколак даже не отстал ни разу. Ну точно демон.
В Пчелиную Заводь мы прискакали неожиданно быстро – у меня периодически кружилась голова, Бурыш храпел, но бежал, и местность вокруг менялась странно. Теперь я понимаю: Элиза просто открывала порталы. А у меня тогда голова другим была забита: её руками на моём поясе, её головой на моём плече, её грудью, мерно вздымающейся в такт дыханию и прижимающуюся ко моей спине… Нет. Мне было совсем не до того, чтобы следить за дорогой.
В Заводи опекуна не оказалось, да и меня-то слуги не ждали. А уж тем более со спутницей. Но, конечно, никто виду не подал – у сэра Джереми вышколенные были слуги. Хотя мы-то с ними всегда помнили, каким меня в этот дом привезли, но теперь я был наследником, так что со мной даже дворецкий общался почтительно.
Сонную Элизу я отнёс в женские покои – спешно прибранные. Волк, распугав всех гончих сэра Джереми и вызвав грандиозный переполох на псарне, спокойно и совершенно не по-волчьи влез в окно и растянулся на кровати. Элиза тут же зарылась носом ему в холку, и мысль выгнать это чудовище из её спальни у меня мгновенно улетучилась.
Через час суета улеглась, и дом заснул – была глубокая ночь. Я, наконец, поужинал и ещё немного промаялся: сна не было ни в одном глазу. Я решил написать Рэю, и только потом немного задремал.
Разбудил меня лёгкий шорох шёлковой рубашки.
Элиза сидела на краю дивана, где я заснул и, наклонившись, зачарованно смотрела на меня, теребя завязки рубашки. На шее у неё мелькнуло что-то серебряное, изящное, но я не обратил внимания. Какое там – я пытался понять, это сон и надо ли мне сдерживаться? Только и смог, глядя на неё, хрипло спросить:
- Вам не спится, госпожа?
Она покачала головой и прижала указательный палец к моим губам. И я всё-таки не выдержал и поцеловал – сначала этот пальчик, потом всю руку…
Если бы она не пришла сама, у меня бы и мысли не было… с ней… так. Я же считал её богиней. И, даже если раньше понравившаяся мне леди быстро оказывалась в моих объятьях, с ней это было бы кощунством, за которое я никогда бы себя не простил.
Впрочем, всё было и не так, как с леди или служанками, или крестьянками. Она была другой. Таких, наверное, на юге зовут гуриями – невинные, но опытные. Она была даже лучше – робкая и тут же жаркая, гибкая и опасная, игривая, как огромная ластящаяся кошка. Её царапины на моих плечах потом долго заживали.
Одно могу сказать – у меня было много женщин и до неё, и после. Но эту нашу первую ночь я помню до сих пор. И в глубине души она навсегда останется моей маленькой богиней – синеглазая, любимая, родная Элиза.
***(Из записок Элизы Северянки)
Зак был прав, это действительно как глоток воды во время жажды. Я никогда не чувствовала себя такой сильной, мне никогда не было так хорошо. «Если так всегда, - думала я, - мне и впрямь стоило сделать это раньше».
Ланс заснул быстро – кажется, я сильно его утомила, и к тому же, он ещё не до конца оправился. Глядя на него, обнимающего меня, уткнувшегося носом мне в шею, я думала, что впредь надо быть осторожной. Зак «выпивал» рабынь досуха – про то, что, завёрнутые в ковры, от него выносят их трупы, я всё-таки знала. Я ещё не понимала, что Зак просто развлекался совсем не так – то, что делали мы с Лансом было настолько ярким, настолько чувственным, настолько… необходимым, что я представить не могла, что мне когда-нибудь захочется чего-нибудь ещё. Или даже с кем-нибудь ещё.
Нет, я не влюбилась в Ланса. Любовь с первого взгляда – это не про меня. Ланса я не любила. Просто… Просто с того момента, как он меня коснулся – безобидно, всего лишь руку сжал – меня бросало то в жар, то в холод. Меня тянуло коснуться в ответ – и чем крепче я его обнимала, тем больше и больше мне хотелось.
Впрочем, Ланс мне, конечно, нравился. Точнее, понравился. Но позже. Сначала я хотела его тело, прикосновений и объятий. И я ловила себя на странной мысли, что мне всё равно, хочет он меня или нет. Его любовь я приняла как данность – в Овидстане меня любили абсолютно все. С богиней, конечно, никогда не сравнивали – чародейку-то! Но мне льстило. Мне льстил его восхищённый взгляд, его слова, его прикосновения. Его нежность и его сила – он мог сломать мою руку одним усилием, но касался меня так осторожно, точно я была хрупкой статуэткой из драгоценного хрусталя.
Мне не хотелось говорить ему, кто я – а он явно не понимал. Я всё-таки осознавала, что, прокляв мальтийского короля, вряд ли я в Мальтии в чести. Мне и в голову не приходило, что проклятье можно скрыть. Да что там – что чародейку можно скрыть, хотя Валентин этим пять лет занимался. И после Овидстана я как-то забыла, что чародеи – герои страшных сказок во всём остальном мире, а вовсе не объекты поклонения. Я всё-таки была ещё очень наивна.
Положа руку на сердце, Ланс мне просто очень удачно подвернулся под руку. Проклятье меня всё равно бы вытянуло в Мальтию, а тут так удобно – влюблённый красивый юноша, к тому же приближенный к королю, готовый сдувать с меня пылинки и исполнить любое моё желание. Таких, влюблённых, очарованных, Зак щёлкал как орешки. А я, по молодости и наивности, просто пользовалась и наслаждалась.
Да, Зак и овидстанцы уже научили меня воспринимать людей как игрушки. Я ещё этого не осознавала, но уже вела себя соответствующе.
А Ланс действительно был мне очень удобен.
***(Из личного архива герцога Ланса де Креси)
Рэй примчался утром же – я заспался, и только-только встал, когда о нём доложили. А мне зверски хотелось есть и ещё больше вопить всему миру, как я счастлив – потому что да, я был полностью, абсолютно, преступно счастлив.
Хотя, если бы я нашёл мою хрупкую богиню в моей постели поутру, счастье было бы полнее. Если бы не исцарапанные плечи, я бы вообще решил, что мне всё приснилось. Но подушка рядом со мной пахла южными пряными цветами – и я был самым счастливым человеком Мальтии. Нет, всей Магианы!
Рэй нервно вышагивал от стены к стене – от двери к окну. Резко развернулся, когда я, пошатываясь, втащил себя в комнату. Он был бледен, не здорово бледен, зелёные глаза запали, утонули в тенях. Как будто не спал, а то и не ел всё время, пока мы не виделись. Пальцы его подрагивали – как заикался бы человек от еле сдерживаемой ярости… и облегчения.