— Или нужно найти нечто такое, чтобы им стало совсем невыгодно, — усмехнулся Саншо собственной шутке.
Нужно, конечно нужно, кто бы спорил, только вот что?
Преклонив колени на специальную косую скамеечку, уперся локтями в узкую столешницу, сложил молитвенно ладони и навалился на них любом и носом. Так, по крайней мере, со стороны не видно, что я на самом деле делаю: сплю, молюсь или о Ленкиных прелестях мечтаю — успел, однако, соскучиться.
Как я устал за эти несколько минут под дубом. Ужаснах… Такого провала в моей жизни никогда еще не было. В прошлой жизни, я имею в виду. С моим-то опытом выступлений на разнообразных конференциях, симпозиумах и партсобраниях. Хоть бы, какая движуха была от этой сиятельной толпы трех Генеральных хунт Басконии, и то легче бы было, даже если бы тухлыми яйцами эти депутаты меня закидали. А то вообще никакой реакции на такого красивого меня. Действительно что ли к богу обратиться за помощью… Как там командир моего сына говорил на проводах моей кровиночки в Чечню? В окопах атеистов не бывает.
Снял корону, положил ее под руки между локтями. Тяжела ‘’шапка Мономаха’’ в прямом смысле. А уж в переносном…
Вот так вот досижу тут до мессы, недолго осталось. Потом мессу отсижу. ‘’Париж стоит мессы’’. Только мне не нужен Париж, больно грязный он город сейчас. Герника в этом отношении намного лучше. И даже стен не имеет — Отчий дуб ее защита.
Основной зал храма быстро наполнился людьми. Звуки шлепали под сводами нефа. Сзади накатывал обычный бубнёж рассаживающихся перед мероприятием людей.
И вот под сводами зазвенели первые латинские слова, призывающие добрых католиков к молитве.
Отец Жозеф и служка с серебряным колокольчиком. Колокольчик, судя по чистоте звука из Малина привезен. Малиновый звон.
Впрочем, пора осенять себя крестным знаменем, а потом можно немного расслабиться, хоть на время. Пока окружающие сосредоточены на собственном спасении и не сканируют меня.
Рядом что-то бормотал про себя в молитвенно сложенные ладони дон Саншо. Ему тоже от бога что-то надо. Каждому их сидящих здесь что-то от бога нужно. И в отличие от меня они действительно в него веруют. Как и в действенную силу молитвы.
Вздохнул я и припомнил застольный допрос святых отцов в доме викария.
Когда мы остались втроем, хитрые францисканцы поначалу стали меня прощупывать на предмет моего отношения к богу. И вроде как обошел я и этот участок минного поля. А то хитрый он — настоятель, аки змий. Перед трапезой вместо краткой застольной молитвы стал читать ‘’Символ веры’’* и внимательно смотреть на то, как я за ним повторяю четкие латинские формулировки. Но потом я включил ‘’необразованного виконта’’ искренне верного матери нашей католической церкви и в делах веры полностью согласного с собственным духовником. Вроде проскочило. А там бог его знает, что они себе в отношении меня напридумывали.
— Ваше величество, — проскрипел отец Васко, усевшись, — какого ваше мнение о том, кто должен заведовать инквизицией под вашей короной: доминиканцы или францисканцы?
Вот так вот прямо с ходу в лоб, а я тут совсем не при делах. Где инквизиция и где губернский музей? Я даже разницы между ними не знаю, кроме того, что они носят рясы разного цвета. То ли дело в Православии, там монахи все одинаковые.
— А разве Святая инквизиция не прерогатива ордена доминиканцев? — удивился я.
Я этим вопросом в прошлой жизни как-то не заморачивался. Прочел пару книжек для общего развития и все. Да и давно это было.
— Монахи нашего ордена, ваше величество, руководят инквизиционными трибуналами в Провансе, Венссене, Форкальке, Арле, Эмбрене, Далмации, Богемии и в Папской области Италии, — проскрипел отец Васко, просвещая меня темного.
— И… — протянул я, словно не зная, что сказать, а на самом деле поощряя старика высказаться полностью.
— И… — усмехнулся настоятель, — честно говоря, ваше величество, мы опасаемся, что под короной Кастилии Томас Торквемада установит свои порядки и здесь. А он там очень круто взял, — добавил отец Жозеф. — И, похоже, не собирается на этом останавливаться и распространяет власть своего трибунала на Арагон, благо обе эти короны в унии.
— Я еще не рей, святой отец, чтобы ставить перед собой такие задачи. К тому же на это есть в Наварре мой дядя — кардинал. Это его прерогатива, как примаса нашей церкви.
— Не скажите, ваше величество, — проскрипел отец Васко, — это далеко не праздный вопрос о том, кто именно станет главным инквизитором короны. А главное — чьим ставленником он будет. И интересы чьей короны охранять.
— Я смотрю, святой отец, у вас разные подходы к духовной инквизиции с доминиканцами. Никогда об этом не задумывался, — снова включил я любознательного дурачка. — А чем разница? Вы же делаете с ними одно и то же дело во благо матери нашей римско-католической церкви.
— Это так, ваше величество, но у нас несколько разные подходы к работе трибуналов инквизиции. Мы стремимся к выявлению истины, а не к устрашению населения. И действуем более мягкими методами, хотя с откровенными еретиками мы не менее жестки. Это вы должны были видеть у себя в Фуа, который двести лет назад был просто рассадником катаров, а теперь там повсеместно добрые католики, — просветил меня отец Васко. — К тому же у нас тут практически нет маранов и морисков, против которых направлено острие инквизиции Кастилии. Так, по крайней мере, говориться в папской булле об особом производстве кастильской инквизиции. Вот мы и хотим знать ваше мнение по этому поводу.
При этом отец Васко очень хитро на меня посмотрел.
Если я правильно его понял, то у меня появляется пространство для торга. Политика, везде политика. Поесть нормально не дадут. Да отдам я им место главного инквизитора, лишь бы только Торквемада в Наварру не сунулся — тут наши взгляды совпадают, но при этом что-то вкусное с них обязательно стрясу. Я не я буду.
— Ваш орден найдет достаточно профессоров для создания полноценного университета в Беарне? — выдал я ответную лобовую атаку.
— Вы хотите иметь все четыре факультета, ваше величество?
— Естественно. Чем мы хуже других?
— С богословием и свободными искусствами* у нас проблем не будет, ваше величество. Сложнее с хорошими легистами и медиками. Но, думаю, со временем и этот вопрос будет решен.
— Есть одно но, святой отец. Я желаю, чтобы юристы изучали в моем университете кроме римского права еще и наши фуэрос. Мне нужны больше практики, чем теоретики. Люди, умеющие не ломая наших традиций вплетать современные веяния в ткань юстиции, не нарушая при этом традиций. Особенно в хозяйственном праве, которое сейчас революционно изменяется по миру. Чтобы был некий резервуар, откуда я мог бы черпать кадры своей администрации на местах, судей и прокуроров.
— Если мы пойдем друг другу навстречу, то, думаю, препятствий в римской курии к созданию университета не будет. Тем более, как я слышал, вы уже открываете морскую школу в Сибуре. Кто ее духовно окормляет?
— Капеллан шато Дьюртубие. Он не уехал с бароном в Шампань. Одновременно он окормляет орден Горностая, в котором я — командор.
— Я знаю его, — вмешался в наш разговор отец Жозеф. — Достойный пастырь. К тому же учен. Закончил Сорбонну.
— Это то, что нужно для суеверных моряков, — согласился с ним отец Васко. — Он из какого ордена?
— Он премонстрант, — улыбнулся я. — Но вы мне так и не объяснили толком разницу между вами и ‘’псами господними’’*
— Франциск и Доминик были сверстниками, ваше величество. Их учения выросли одновременно от противостояния с катарской ересью, — вступил в концерт сильный голос отца Жозефа. — Но если святой Доминик жаждал власти, то святой Франциск имел стремление к отказу от всякой власти, сражаясь с грехом и искуплением внутри себя.
— Мне трудно поступать как мой святой тезка, — посетовал я несколько напоказ. — Власть мне предписана с рождения и это мой крест, возложенный на мои рамена Божьей милостью. К сожалению сопряженный с обязательными грехами желаю я этого или нет. Что вы хотите от меня услышать, святые отцы, как думает юноша по прозвищу Фебус или, что думает принц Франциск, готовясь надеть на свое чело корону Наварры?
Священники переглянулись между собой. Отец Васко даже головой дернул, словно у него шея затекла. А я продолжил.
— Чтобы я не думал, главного инквизитора нашей церкви назначит папа в Риме, как глава Священного трибунала, — попытался я съехать с опасной темы. — Меня больше волнует образование народа и внятная христианская проповедь с амвона приходской церкви. Половина приходов в Басконии занята иностранцами, не понимающими свою паству из-за плохого знания народного языка. А сам народ не только не знает латыни, он вообще неграмотен.
Отец Васко с деланной укоризной посмотрел на отца Жозефа, покачал лысой головой, на которой забегали зайчики от свечей и как добрый дедушка попенял ему.
— Отец Жозеф, что-то мы забыли о гостеприимстве и о том, что наш гость голоден. Откушаем же, в сей праздничный день, что Бог нам послал.
Перекрестил яства и подал нам пример, разделывая вареную рыбу на крестьянском обливном глиняном блюде, попутно оделяя нас ее кусками.
— Очень вкусно, — заявил я, когда расправился со своей порцией. — Но я бы при варке этой рыбы добавил бы в кастрюлю лаврового листа.
— У нас не Беарн, — ответил мне отец Жозеф. — Лавр употреблять как-то не принято.
— Так можно же сам лист не есть, — пожал я плечами, чем вызвал тихое хихиканье обоих святых отцов.
— Он также говорил поварихе, — кивнул отец Васко на отца Жозефа, — именно теми же словами. Но стряпуха ему не поверила. Ей хватило одного раза как следует разжевать лаврушку из супа, чтобы вынести ей вечный приговор об изгнании. Так что с этим мы давно смирились, ваше величество. Смирение — доля монаха.
Глава 3. РУХНУВШИЙ С ДУБА
Утром Страна басков на голосовании под Отчим деревом показала мне птицу обломинго.
Гипускоа — против.
Алава — против.
Обе хунты разом выступили против такого красивого меня. Рылом не вышел, слишком оно красивое у меня для настоящего сеньора. Воротили нос от моего малолетства, гадая, что за хитровыдрюченые дядьки и с какими интересами за мной стоять будут. Не верили они в мою самостоятельность. Так с чего тогда им рвать отношения с привычной уже Кастилией?
Но и заочные клятвы у Кастилии также не приняли, как противоречащие фуэрос. Претендент должен стоять под дубом в Гернике сам. Лично. Хитрые депутаты просто взяли тайм-аут, пока Фердинанд войну не закончит, раз Исабель в тягости. Вот так вот: ни тебе, ни мене. Живем без хозяина.
А вот Бискайя — за.
У нее нет общей границы с Кастилией, что вероятно было не последней гирькой на моей чаше весов, но весомой. И главный титул ‘’сеньора Бискайи’’ перешел от кастильской короны к наваррской, что меня хоть немного согревало. А так, иначе как ‘’рухнувшего с дуба’’ я себя не поминал.
Ну не получилось у меня с первого раза — зря песенки пел. Не доросло пока местное общество до идеи национального единства. Как там у Маркса? Сначала общий рынок должен быть. А тут пока не только феодализм не сложился, еще родовой строй в родо-племенной не везде вошел. Некоторые из пещер едва вылезли. А в городах уже капитализм проклевывается. Вот и работай с такой многоукладностью…
Впрочем, грех жаловаться. Без подготовки, без долгого окучивания агентов влияния, без подкупа, можно сказать на шару отжал я у Кастилии треть Басконии с хорошими морскими портами практически на пустом месте. На голых заманухах без реальных трат. Ни денег, ни земель, ни титулов в расходе не обнаружилось, хотя я готов был раздавать баронские титулы щедро как сеятель. Делов-то куча к гербу нужную корону пририсовать, да грамотку на это выдать. Не понадобилось.
Святые отцы выполнили все, что наобещали на этом этапе нашего сотрудничества. Главное они мне организовали в своем доме приватную встречу с основными деятелями Бискайской Генеральной хунты. Не со всеми, а только с теми, кто реально принимает там решения. И как подозреваю, предварительно святые отцы их и обработали в нужном русле.
Нельзя мне было отпускать от себя легиста. Чую без него меня тут если не облапошили, то обули. Суровые дядьки собрались в этой хунте, особенно епископ. Однако право бесплатной стоянки своего военного флота в местных портах я получил легко. Скорее всего, потому, что они знали, что у меня пока этого флота нет. Оговорили вывозные пошлины в портах и мою долю в них. Дал обещание ежегодно покупать у них определенное количество железа и свинца по справедливой цене. И серу! Как оказалось, бискайцы ее добывают в товарных количествах при приемлемом для пороха качестве в горах Соморростро. Совсем рядом. В итоге расстались мы взаимно довольные друг другом, что и отразилось на голосовании следующим днем.
Вся процедура выборов состояла в том, что глава хунты выходил под дуб и говорил о решении их бегетерии по поводу личности претендента в сеньоры. О результатах я уже говорил. Все ожидаемо восприняли то, что Гипускоа и Алава меня прокатили. Но вот то, что Бискайя выбрала меня произвело эффект разорвавшейся бомбы. Титул сеньора Бискайи тут старший. Если не по власти, так по почету.
После выборов я дал под Отчим деревом в присутствии Генеральной хунты и епископа Бильбао торжественную присягу сохранять древние фуэрос Бискайи, и не нарушать их ни под каким видом. Я и не собирался, мне порты нужны от них, моряки и железо со свинцом. И верфи, в загрузке которых я получил приоритет перед всеми остальными, в том числе и перед самими жителями Бискайи.
А еще через день, все под тем же дубом сидя в кресле, изображающим трон, я принимал у Генеральной хунты Бискайи вассальную присягу на два года. Все руки мне обслюнявили за два часа этого торжественного действа. Не только члены хунты, но каждый крупный землевладелец, не только сеньоры, и просто старшие родственники* кланов неспешно подходил ко мне, то справа, то слева становились на колени, говорили краткие слова клятвы верности мне и лобызали мою руку.
После них приложились к моей руке алькальды городов.
Когда все закончилось, епископ отслужил торжественную мессу в соборе, на которой присутствовали все действующие лица.
Да, совсем забыл, от всеобщей нобилитации все три бегетерии наотрез отказались. В Басконии крепостное право только-только начало отменяться выкупами феодальных повинностей. И если признать сервов нобилями, то выкупные денежки тю-тю. Держать дворянина в крепостной зависимости не позволяет фуэрос, которые наоборот предписывают оделять вассала престимонием, чтобы тот мог полноценно нести конную рыцарскую службу.
Да и мои ближники постарались за предыдущие дни популярно донести эту мысль местному населению, чтобы дошло до самых тупых сеньоров. Ненавязчиво так, в тавернах и сидериях за стаканчиком сидра. Инструкциями я их озадачил заранее, как и деньгами на пропой и угощение.
Все омрачил только Гриня, зарубивший саблей того тощего кастильского кабальеро.
Утро выдалось хмурым как мое настроение. Только-только закончились яростные судебные прения, и пришло время принимать решение и объявить приговор. Я как сеньор Бискайский еще и верховный судья тут.
Хорошо, что еще удалось без споров внедрить в процесс коллегию присяжных лавников из дюжины кабальеро — идею суда равных, когда присяжные из одного сословия с обвиняемым выносят вердикт его виновности или невиновности, а судье остается только назначить наказание или письменно зафиксировать невиновность. Удивились местные только таким количеством присяжных, так как суды и раньше здесь всегда проводились с заседателями, но в гораздо меньшем количестве. Так что моя идея, стыренная у британцев, не противоречила фуэрос.
Лавников нашли быстро — никто из местных не отказался от предложенной чести. Епископ Бильбао сам привел их к присяге, что судить они будут честно, беспристрастно и невзирая на лица.
Суд удалился на совещание. То есть я удалился с площади в храм божий подумать и помолиться заодно. Трудная у меня задача. Половина присяжных оправдала Гриню, как правомерно защищающего свою честь, другая половина на одних и тех же фактах посчитала, что он виновен в умышленном убийстве. И снова вся ответственность взвалилась на мои неокрепшие плечи. И права на ошибку у меня не было. С одной стороны сдавать своего человека последнее дело, а с другой должна восторжествовать справедливость, а с третьей нельзя чрезмерно обострять отношения с Кастилией, которая и так получила оплеуху от Бискайи, ушедшей под мою корону. А умыть руки и переложить ответственность на самих басков у меня не получилось, как ни старался.
В итоге, с четверть часа полировав задом церковную лавку, я вышел на площадь под дуб, сел в кресло, поднял меч и объявил свой приговор.
— Божий суд. На перекрестке. До первой крови.
— Как Божий суд? — взвился возмущенный кастильский вельможа. — С этим варваром? Схизматиком!
— Если вы, дон Диего, — Микал мне украдкой шепнул узнанное им имя кастильского графа, — считаете себя вправе оскорблять дона Григория как особу царской крови, то вы лично и выйдете против него на перекресток. Без замен. В полдень. Неявившаяся сторона признается проигравшей и выплачивает вергельд… — тут я запнулся.
— Пятьсот суэльдо, — вполголоса подсказал отец Жозеф.
— В пять сотен суэльдо, — утвердил я.
Кастилец от злости из штанов чуть не выпрыгивал, но грозить мне поостерегся. Все же знает край, чтобы не падать. Царедворец.