У послдняго дома деревни какая-то старуха подметала порогъ, напвая псню.
– Эй, тетка, поди сюда!- крикнулъ Т_е_у_л_а_и. Старуха подбжала, бросивъ щетку. Зять Маріеты былъ слишкомъ хорошо извстенъ по всему округу, чтобы кто-нибудь осмлился ослушаться его.
Онъ взялъ ребенка изъ рукъ невстки, и не глядя на него, точно онъ хотлъ избжать недостойныхъ его сантиментальныхъ чувствъ, передалъ мальчика старух, приказавъ хорошенько присмотрть за нимъ… Это было дло получаса… Они вернутся за ребенкомъ, какъ только покончатъ съ однимъ дломъ.
Маріета зарыдала и ухватилась за мальчика, чтобы поцловать его. Но зять оттащилъ ее.
– Иди, иди.
Вечерло.
Страхъ передъ этимъ маленькимъ человкомъ, который былъ страшилищемъ для всхъ окружавшихъ, побудилъ Маріету слдовать за нимъ безъ ребенка безъ корзины. А старуха перекрестилась и поспшно вошла въ домъ.
Впереди на блой дорог намчались еле видными точками женщины, возвращавшіяся въ деревню. Срый, вечерній туманъ стлался по полямъ и лугамъ, деревья приняли темно-синій тонъ, а наверху, на фіолетовомъ неб замерцали первыя звзды.
Они молча шли втеченіе нсколькихъ минутъ, пока Маріета не остановилась. Страхъ побудилъ ее принять вдругъ ршеніе. Онъ могъ поговорить съ нею и тутъ не хуже, чмъ въ другомъ мст. Ноги ея дрожали, она заикалась и не ршалась поднять глазъ на зятя.
Вдали слышался скрипъ колесъ. Въ поляхъ перекликались голоса, рзко звуча въ тихой атмосфер сумерекъ.
Маріета тревожно глядла передъ собою на дорогу. Никого. Она была одна съ зятемъ.
Тотъ медленно заговорилъ, не переставая улыбаться адскою улыбкою… Ему нечего было сказать ей, разв только, чтобы она молилась. Да еще, если ей страшно, то можетъ закрыть передникомъ лицо. У такого человка, какъ онъ, нельзя безнаказанно убить брата.
Маріета попятилась назадъ съ испуганнымъ выраженіемъ человка, который просыпается внезапно и видитъ вокругъ себя опасность. Воображеніе, затуманенное страхомъ, рисовало ей до этого момента, самое ужасное насиліе – удары палкою, избитое тло, вырванные волосы, но… молиться и закрывать лицо! Умереть! И такіе ужасы произносились такъ хладнокровно.
Заикаясь отъ страха, дрожа и умоляя, она попробовала умилостивить Т_е_у_л_а_и. Все это ложь и сплетни людскія. Она любила его бднаго брата всею душою, даже до сихъ поръ, и умеръ онъ только потому, что не послушался ея. A y нея не хватило духу выказывать холодность и равнодушіе къ человку, который былъ такъ страстно влюбленъ въ нее.
Но смльчакъ слушалъ ее молча, и саркастическая улыбка его смнилась отвратительною гримасою.
– Замолчи, дочь вдьмы.
Она съ матерью убили бднаго Пепета. Весь свтъ зналъ объ этомъ. Он отравили его гадкимъ зельемъ… А если онъ будетъ долго слушать ее, она околдуетъ, пожалуй, и его. Но нтъ, онъ не попадется въ ея лапы, какъ дуракъ – братъ.
И желая выказать твердость гіены, любящей на свт одну только кровь, Т_е_у_л_а_и схватилъ своими костлявыми руками Маріету за лицо, поднялъ его, чтобы разсмотрть поближе, и хладнокровно поглядлъ на ея блдныя щеки и черные, горящіе глаза, на которыхъ сверкали слезы.
– Вдьма… отравительница.
И несмотря на свою жалкую и тщедушную вншность, онъ однимъ ударомъ сбилъ здоровую женщину съ ногъ, заставилъ ее – крпкую, сильную, мускулистую – встать на колни и, сдлавъ шагъ назадъ, сталъ искать что-то въ пояс.
Маріета совсмъ обезсилла. На дорог не было видно никого. Вдали попрежнему слышались голоса людей и скрипъ колесъ; въ сосднемъ болот квакали лягушки; на склонахъ холмовъ стрекотали кузнечики, и собака зловще выла около послднихъ домовъ деревни. Поля медленно окутывались ночнымъ туманомъ.
Когда Маріета почувствовала, что она окончательно осталась одна, и поняла, что умираетъ, вся ея смлость и увренность исчезли. Она разрыдалась, чувствуя себя слабою, какъ въ дтств, когда мать била ее.
– Убей меня, убей,- застонала она, закрывая лицо чернымъ передникомъ и закутывая имъ голову.
Т_е_у_л_а_и безстрастно подошелъ къ ней съ пистолетомъ въ рукахъ. Онъ слышалъ, какъ невстка стонала подъ черною матеріею, словно ребенокъ, умоляя его покончить съ нею поскоре, не заставлять ее страдать и вставляя въ мольбу слова молитвъ, произносимыхъ быстрымъ, прерывистымъ голосомъ. Онъ былъ опытнымъ человкомъ и, направивъ дуло пистолета въ опредленное мсто подъ чернымъ передникомъ, выпустилъ сразу оба заряда.
Маріета выпрямилась среди дыма и огня, словно вскочила на пружин, и упала на землю, корчась въ агоніи и разбрасывая ногами ппатье.
Изъ черной безжизненной массы выглядывали блые чулки на очаровательно-полныхъ ногахъ, содрогавшихся въ послднихъ мукахъ агоніи.
Т_е_у_л_а_и же былъ вполн спокоенъ, какъ человкъ, который ничего не боится и разсчитываетъ въ худшемъ случа на бгство въ горы. Онъ былъ доволенъ своимъ поступкомъ и вернулся въ деревню за племянникомъ.
Принявъ мальчика изъ рукъ испуганной старухи, онъ чуть не заплакалъ.
– Бдненькій, бдненькій мой!- сказалъ онъ, цлуя его.
И дядя былъ гордъ и счастливъ, въ увренности, что совершилъ для ребенка великое дло.
Чудовище.
Весь Тихій кварталъ зналъ этого дьявольскаго ломового извозчика, который приводилъ на улиц народъ въ ужасъ своею руготнею и бшенымъ щелканьемъ бича.
Населеніе большого дома, гд онъ жилъ внизу, много способствовало созданію его скверной репутаціи. Этотъ гадкій человкъ ругался, какъ никто другой. А еще пишутъ въ газетахъ, что полиція арестуетъ людей за брань и ругань!
По словамъ нкоторыхъ сосдей извозчикъ Пепе заслуживалъ ежедневно, чтобы ему отрзали языкъ или залили ротъ расплавленнымъ свинцомъ, какъ въ лучшія времена Святой Инквизиціи. Ничего-то онъ не оставлялъ въ поко, ни божественнаго, ни человческаго. Онъ выучилъ наизусть имена всхъ почтенныхъ святыхъ въ календар, исключительно ради удовольствія о_с_к_о_р_б_л_я_т_ь ихъ. Стоило ему только разозлиться на своихъ лошадей и занести хлыстъ, какъ ни одинъ святой, какъ бы глубоко онъ ни сидлъ, притаившись, въ одной изъ клточекъ мсяца, не избгалъ печальной участи и не подвергался профанаціи въ самыхъ грязныхъ выраженіяхъ. Однимъ словомъ, это былъ одинъ ужасъ! А хуже всего было то, что какъ только Пепе накидывался на своихъ упрямыхъ животныхъ, подгоняя ихъ не столько хлыстомъ, сколько ругательствами, мстные ребятишки подбгали немедленно и слушали его съ величайшимъ вниманіемъ, упиваясь неизсякаемымъ краснорчіемъ маэстро.
Сосди, которыхъ онъ ежечасно изводилъ непрерывнымъ рядомъ ругательствъ, не знали, какъ избавиться отъ него, и не разъ искали заступничества у хозяина дома, скупого старика, который сдалъ Пепе конюшню, за неимніемъ лучшаго жильца.
– Не обращайте на него вниманія,- отвчалъ тотъ. – Подумайте, вдь, это же ломовой извозчикъ, а для такого промысла не требуется сдавать экзамена на вжливость. Онъ невоздержанъ на языкъ, но очень аккуратный человкъ и платитъ за конюшню всегда въ срокъ, не задерживая денегъ ни на одинъ день. Будьте же снисходительны къ нему, господа.
Жена проклятаго ругателя пользовалась состраданіемъ всхъ жильцовъ дома.
– Напрасно вы меня жалете, – говорила она смясь:- мн не приходится страдать отъ него. Это добрйшій человкъ. Иногда онъ бываетъ вспыльчивъ, но, знаете, вдь, и:- въ чистомъ омут черти водятся. У него золотое сердце. Бываетъ изрдка, что онъ выпьетъ рюмочку для подкрпленія силъ, но это совсмъ не. то, что другіе, которые стоятъ цлыми днями у прилавка въ кабак. Онъ не оставляетъ себ ни гроша изъ заработка, а надо еще замтить, что у насъ нтъ дтей. А какъ бы ему хотлось имть ихъ!
Но бдной женщин не удавалось убдить никого въ доброт своего Пепе. Стоило только поглядть на его лицо. Въ тюрьм среди заключенныхъ нельзя было найти подобныхъ ему. Голова была сплюснута, съ гривою, какъ у животнаго, лицо смуглое съ выдающимися скулами и глубокими впадинами, глаза – вчно налиты кровью, носъ – приплюснутый, весь въ прыщахъ и въ голубыхъ жилахъ, а изъ ноздрей торчали пучки жесткихъ волосъ, словно щупальцы животнаго, занимавшаго въ череп мсто мозга.
Ни къ кому-то не чувствовалъ онъ уваженія. Онъ называлъ с_в_я_т_ы_м_и п_а_т_е_р_а_м_и лошадей, помогавшихъ ему зарабатывать хлбъ, а когда, въ минуты отдыха, садился у двери конюшни, то разбиралъ по складамъ, но такъ громко, что слышно было даже въ верхнемъ этаж, свои любимыя газеты, самыя гадкія изо всхъ, издававшихся въ Мадрид, на которыя нкоторыя дамы смотрли сверху съ такимъ ужасомъ, точно это были разрывные снаряды.
Этотъ человкъ, жаждавшій крупныхъ переворотовъ и мечтавшій о революціи, да о самой кровавой, жилъ въ Тихомъ квартал по какой-то странной насмшк судьбы.
Самыя пустяшныя разногласія его жены съ сосдними прислугами выводили ero изъ себя и, открывая кранъ у резервуара ругательствъ, онъ клялся, что свернетъ шею всмъ жильцамъ и подожжетъ домъ. Четырехъ капель воды, падавшихъ съ галлерей въ его дворикъ, было достаточно, чтобы изъ его поганыхъ устъ вышла немедленно печальная процессія профанированныхъ святыхъ подъ аккомпаниментъ ужаснйшихъ пророчествъ на тотъ день, когда міръ будетъ приведенъ въ порядокъ, и бдные люди возьмутъ верхъ надъ богатыми и займутъ т мста, которыя имъ подобаютъ.
Но ненависть его ограничивалась взрослыми людьми, боявшимися его; когда же какой-нибудь мальчикъ проходилъ мимо него, Пепе привтствовалъ его улыбкою, похожею на звокъ чудовища, и протягивалъ свою мозолистую руку, пытаясь приласкать ребенка, поскольку онъ былъ способенъ на это.
Твердо держась того мннія, что не слдуетъ давать никому покоя въ дом, онъ набрасывался съ руганью даже на бдную С_у_м_а_с_ш_е_д_ш_у_ю, бродячую кошку, которая занималась хищничествомъ во всхъ квартирахъ; тмъ не мене жильцы терпли ее за то, что, благодаря ей, въ дом не осталось ни одной мыши.
Эта бродяга съ блою, шелковистою шерстью произвела на свтъ потомство и, ввиду необходимости основаться гд-нибудь на постоянное жительство, избрала съ этою цлью дворъ чудовища, можетъ-быть въ насмшку надъ этимъ ужаснымъ человкомъ.
Надо было послушать, какъ отозвался на это иэвозчикъ. Разв это скотный дворъ, чтобы мстныя животныя являлись со своими дтенышами поганить его? Вотъ подождите, не станетъ онъ терпть этого, а коли онъ разсердится въ серьезъ, то С_у_м_а_с_ш_е_д_ш_а_я съ котятами мигомъ полетятъ и разобьются о ближайшую стну.
Но пока чудовище собиралось съ силами, что бы швырнуть кошекъ въ стну, и кричало объ этомъ по сто разъ въ день, кошачье потомство продолжало спокойно лежать въ углу, образуя клубокъ изъ черной и рыжей шерсти, въ которой блестли и искрились маленькіе глазки, и отвчало на угрозы извозчика насмшливымъ мяуканьемъ.
Нечего сказать, хорошее это было лто! Работы было мало, а жара стояла адская. Это сильно раздражало Пепе, и гнвъ легко закипалъ въ немъ ключемъ, а ругательства вырывались тогда изъ его устъ, какъ пузыри въ вод.
Имущіе люди разъхались далеко, по своимъ Біаррицамъ и Санъ-Себастіанамъ, освжая тамъ свои шкуры морскими купаньями въ то время, какъ онъ жарился въ своей душной конюшн. Жаль, что море не могло нахлынуть на берегъ и потопить этихъ паразитовъ! Въ Мадрид совсмъ не осталось людей, и работы было очень мало. Два дня уже не приходилось ему запрягать лошадей. Если дло пойдетъ такъ и дальше, придется ему, видно, състь съ картофелемъ своихъ с_в_я_т_ы_х_ъ п_а_т_е_р_о_в_ъ или наложить руки на домашнюю птицу, какъ онъ называлъ С_у_м_а_с_ш_е_д_ш_у_ю и ея дтенышей.
Однажды въ август въ одиннадцать часовъ утра ему пришлось спуститься къ Южному вокзалу, чтобы отвезти оттуда куда-то мебель.
Но ужъ пекло! На неб не было видно ни облачка, и солнце полировало, казалось, плиты троттуара и метало искры изъ стнъ.
– Ноно, голубчики! Чего теб, Сумасшедшая?
И понукая лошадей, онъ отбросилъ ногою блую кошку, которая жалобно мяукала, стараясь пролзть подъ колеса.
– Но чего же теб надо, проклятая? Убирайся, не то телга передетъ тебя.
И словно исполняя доброе дло, онъ угостилъ кошку такимъ здоровымъ ударомъ кнута, что она откатилась въ уголъ, визжа отъ боли.
Ну, ужъ и времячко для работы! Никуда нельзя было поглядть безъ того, чтобы не заболли глаза. Земля жгла. Вгеръ палилъ, точно весь Мадридъ былъ объятъ пламенемъ. Даже пыль, казалось, горла. Языкъ и горло были какъ парализованы, и мухи, обезумвшія отъ жары, кружились около губъ извозчика или прилипали къ пыхтящимъ мордамъ лошадей, ища влаги и свжести.
Спускаясь по залитому солнцемъ склону горы, чудовище приходило въ бшенство все больше и больше, ворча себ подъ носъ скверныя слова и ободряя кнутомъ лошадей, которыя совсмъ выбились изъ силъ и двигались, понуривъ голову и почти касаясь ею земли.
Проклятое солнце! Оно было самымъ подлымъ созданіемъ вселенной. Вотъ ужъ кому слдовало задать по заслугамъ въ день великой революціи, какъ врагу бдныхъ людей. Зимою оно только умло прятаться, чтобы у рабочихъ коченли руки и ноги такъ, что они переставали чувствовать ихъ и даже падали иногда съ лсовъ или попадали подъ колеса экипажей. А теперь лтомъ солнце немилосердно палило, чтобы бдняки, остававшіеся въ Маприд, жарились, какъ куры на вертел. Поганый лицемръ!
Наврно, оно меньше изводило своими лучами публику, развлекавшуюся на модныхъ плажахъ.
И вспоминая, какъ онъ вычиталъ въ своей газет, что трое андалузскихъ рабочихъ умерло отъ солнечнаго удара, извозчикъ тщетно пытался глядть прямо на солнце и грозилъ ему сжатымъ кулакомъ. Убійца! Реакціонеръ! Жаль, что ты не спустишься пониже въ день революціи!
Добравшись до товарной станціи, онъ остановился на минутку передохнуть, снялъ шапку, вытеръ съ лица потъ и, усвшись въ тни, поглядлъ назадъ на продланный путь. Дорога была вся раскалена. И онъ съ ужасомъ думалъ объ обратномъ пути вверхъ на гору, подъ палящими лучами солнца, когда пришлось бы непрерывно понукать измученныхъ жарою лошадей. Разстояніе отъ станціи до дому было невелико, но если бы даже ему сказали, что въ конюшн ждетъ его самъ Нунцій, онъ не вернулся бы теперь домой. Къ чему идти?… Даже если бы его возвращеніе домой способствовало ускоренію революціи, онъ не сразу ршился бы подняться на ropy no такой жар.
– Ну, ладно, довольно разсуждать. Пора приниматься за работу.
И онъ приподнялъ крышку большой корзины изъ дрока, привязанной къ передку телги, и запустилъ въ нее руку, чтобы вынуть веревки. Но рука его наткнулась на какую то шелковистую кучу, которая зашевелилась, и въ тоже время что-то слабо царапнуло его мозолистую кожу.
Толстые пальцы извозчика схватили добычу, и надъ корзиною показался блый котенокъ съ вытянутыми лапками и закрученнымъ отъ страха хвостикомъ, жалобно мяукавшій, словно онъ просилъ состраданія.
С_у_м_а_с_ш_е_д_ш_а_я не довольствовалась тмъ, что обратила его дворъ въ скотный дворъ, a завладла еще телгою и положила потомство въ корзину, чтобы спасти его отъ жары. Разв это не значило злоупотреблять терпніемъ людей?… Всему есть предлы. И схвативъ пять котятъ своими огромными ручищами, онъ бросилъ ихъ на землю къ своимъ ногамъ, божась въ невроятныхъ выраженіяхъ, что раздавитъ ихъ ногами и сдлаетъ яичницу изъ кошекъ.
И извергая потокъ ругательствъ, онъ вынулъ изъ-за пояса пестрый платокъ, разостлалъ его на земл, положилъ въ него шелковистую, мяукающую кучу, завязалъ четыре конца платка и пошелъ съ узелкомъ, бросивъ телгу.
Онъ бросился во всю мочь вверхъ по раскаленной дорог, опустивъ голову подъ палящими лучами, пыхтя и взбгая теперь по тому самому склону, на который онъ не желалъ подняться еще нсколько минутъ тому назадъ, хотя бы ему приказывалъ это Нунцій.
Готовилось чтото ужасное. Силы и бодрость явились у него несомннно отъ жажды зла. Можетъ-быть ему хотлось подняться высоко, очень высоко, чтобы сбросить откуданибудь съ обрыва въ пропасть узелокъ съ кошками.
Но онъ направился къ дому. У дверей его встртила С_у_м_а_с_ш_е_д_ш_а_я, весело подпрыгивая отъ радости и облизывая узелокъ съ грузомъ, гд происходила возня.
– На, поганка, – сказалъ онъ, съ трудомъ переводя духъ отъ жары и быстрой ходьбы.- Получай своихъ подлецовъ. На этотъ разъ ты счастливо отдлалась. Я прощаю теб, потому что ты – животное и не знаешь, какъ поступаетъ въ такихъ случаяхъ извозчикъ Пепе. Но если ты еще разъ сдлаешь это… гм… еще разъ…
И не будучи въ состояніи говорить дальше безъ руготни, чудовище повернулось къ нимъ спиною и побжало къ телг, опять внизъ по склону горы, ругательски ругая солнце – врага бдныхъ людей. Но несмотря на то, что жара усилилась, бдное чудовище чувствовало себя бодре, какъ-будто что-то освжило его.
Праздничный пиръ Родера.
Неожиданный пріздъ депутата былъ настоящимъ праздникомъ для начальника округа. Депутатъ былъ важнымъ господиномъ изъ Мадрида и казался всемогущимъ доброму люду, говорившему о немъ, какъ о Святомъ Провидніи. Въ саду алькада состоялся роскошный, лукулловскій пиръ подъ звуки мстнаго оркестра, а сквозь садовую ограду глядли на пирующихъ любопытные глаза бабъ и ребятъ.
Весь цвтъ округа собрался на пиръ; тутъ были и священники изъ четырехъ или пяти деревень, потому что депутатъ былъ сторонникомъ порядка и здравыхъ принциповъ, и алькады, и вс господа, которые шатались во время выборовъ въ кортесы по всему округу и приносили дону Хосе незаполненные листы съ результатами выборовъ, предоставляя ему самому заполнить ихъ двственную чистоту чудовищными цифрами.
Среди новыхъ рясъ и праздничныхъ нарядовъ, сохранившихъ запахъ камфары и складки отъ лежанья въ сундукахъ, величественно выдлялись очки въ золотой оправ и черный фракъ депутата; но несмотря на все свое величіе, Провидніе округа мало привлекало всеобщее вниманіе.
Взгляды всхъ были обращены на маленькаго человчка въ плисовыхъ панталонахъ и черномъ платк на голов, худого, загорлаго, съ сильно развитыми челюстями; подл него стояла тяжелая, короткая винтовка и, пересаживаясь на новое мсто, онъ всегда переносилъ съ собою это старое ружье, составлявшее, казалось, часть его тла.
Это былъ знаменитый Кико Больсонъ, герой округа, р_о_д_е_р_ъ, имвшій за собою тридцать лтъ подвиговъ. Молодежь глядла на него съ почти суеврнымъ страхомъ, вспоминая раннее дтство, когда матери говорили, чтобы заставить дтей молчать:- Погоди, вотъ придетъ Больсонъ.