– Почему? – потянувшись к сенсору в изголовье, девушка затемнила оконное стекло, и, обняв Гомеса за шею, заглянула в его глаза. – Расскажи, может я смогу чем-нибудь помочь?
– Спи, девочка моя… – грустно улыбнулся Марк. – Мне уже ничем не поможешь…
– Ты что, стесняешься того, что с тобой сделали? – Лола приподнялась на локте, и, покрутив пальцем у своего виска, легонько шлепнула Гомеса по лбу. А потом, помрачнев, спрятала лицо у него на груди: – Знаешь, я помню свое детство урывками. Если верить врачам, то это нормальная реакция организма на стресс. А ведь я толком ничего не видела! Ни когда нас вталкивали в пропахший чем-то едким трюм грузового корабля. Ни во время взлета с космодрома. Ни при разгоне для ухода в гипер. Но очень хорошо помню ощущение панического страха или запредельного горя у всех без исключения окружавших меня взрослых. Мужчина в спортивном костюме, сидевший на полу рядом с погрузочным роботом, не отводил взгляда от палубы, под которой, как я потом догадалась, находилась корма и маршевые двигатели. И постоянно потел. Капельки пота, скатывающиеся по его лицу и оставляющие темные пятна на его груди, он не замечал. Но вздрагивал от любого постороннего звука. Так сильно, что я каждый раз пугалась. Его соседа непрерывно била дрожь. Смотреть, как у него трясется подбородок и руки, которыми он прижимал к себе постоянно рассыпающиеся свертки, тоже было страшно – он был ВЗРОСЛЫМ! И не мог, не должен был так бояться! Помню бледное, как снег, лицо кого-то из членов команды грузовика – молодой парень, таскавший нам воду и еду, до прыжка в гипер постоянно вжимал голову в плечи. Будто ждал взрыва. И еще каждые две секунды сглатывал слюну…
Лола, сделала небольшую паузу, провела пальцами по груди Гомеса, и, вздохнула:
– Женщина, рядом с которой я сидела, все десять часов в гипере тупо смотрела на голограмму своего сына, служившего на одной из уничтоженных Циклопами орбитальных станций. И по ее лицу непрерывно катились слезы. Помню мальчишку года на два младше меня, сжимавшего в побелевших от напряжения пальцах берет своего отца. Его мать, поседевшую от горя. Помню плач моей мамы, еле слышно повторяющей имена своих родителей… Знаешь, я поступала в Академию планетарной пехоты шесть раз…
– Зачем? – вырвалось у Гомеса. – Ведь после второго отказа уже не возьмут?
– Мой папа остался на Ньюпорте… – глухо произнесла девушка. – Он не был военным. Просто работал на другом конце континента. И не успел вернуться домой до окончания эвакуации. Он был большим, сильным и очень добрым. Когда я ложилась спать, он садился рядом, тихо-тихо рассказывал мне сказки и перебирал своими пальцами мои локоны. А когда я приносила домой плохие отметки, он не ругал меня, а грустно смотрел мне в глаза и спрашивал: 'Доченька, если ты не поняла эту тему, почему не спросила? Я бы тебе объяснил!' А я, вместо того, чтобы сесть с ним рядом и слушать, как он говорит, фыркала и убегала гулять… Дура! Я бы сейчас отдала все ради того, чтобы иметь возможность быть с ним рядом… Чувствовать его прикосновения, слышать ласковое 'доченька' и засыпать, положив голову на его ладонь… Только этого никогда уже не будет! Не будет, потому что эти твари уничтожили планету, на которой жил ОН! Мой папа, понимаешь? И я до сих пор умираю от горя, когда смотрю его голографии…
Вытерев глаза уголком одеяла, девушка сглотнула подступивший к горлу комок и прошептала:
– Я мечтала закончить Академию планетарного десанта. Десантно-штурмовой факультет. Чтобы иметь возможность видеть Циклопов не на тактических экранах шлемов пилотов истребителей, а через забрало. Вплотную. Близко-близко. И рвать их голыми руками… Да, я знаю, что человек не сравнится с ними ни в силе, ни в скорости, ни в реакции, но хотя бы одного врага я бы с собой забрала…
– Почему тебя не взяли в Академию? – погладив девушку по голове, тихо спросил Марк.
– Психологи забраковали. Теперь я – обычный техник систем вооружения. Работаю на Ключе-два. Обслуживаю артавтоматы и элеваторы. Мне плевать на гордость – если хотя бы одна торпеда, которую подаст мой элеватор, зацепит корабль Циклопа, то я умру счастливой… – ответила Лола. – Да, я не люблю свою работу. Но ради того, чтобы увидеть, как взрываются их корабли, я готова всю жизнь ползать на коленях за тем, кто на это способен! А еще… я готова на все, лишь бы иметь возможность убивать Циклопов собственными руками: стать андроидом, мутантом и даже донором органов. Я соглашусь на любой эксперимент, даже если у меня будет один шанс из ста на его успешное завершение…
– Ты понимаешь, о чем ты говоришь? – вспомнив свое 'пробуждение' в лаборатории Комплекса, угрюмо спросил Марк.
– Да. Я их НЕНАВИЖУ… И отдала бы все, чтобы быть одной из двух девушек вашего подразделения…
Глава 29. Генерал Харитонов.
…Капитан Кощеев возник в дверном проеме через минуту после ухода Валентины. И, доложив о прибытии, с надеждой посмотрел на генерала:
– Вы читали мой рапорт, сэр?
– Садись, Алексей… – расстегнув верхнюю пуговицу кителя, Харитонов кивнул в сторону дивана, и, выбравшись из-за своего стола, опустился в глубокое кресло по другую сторону от журнального столика: – Конечно же, читал.
– И каким будет ваш ответ?
– Чего тебе не сидится в Академии? – вопросом на вопрос ответил генерал. – Ты лучший преподаватель из тех, которых я видел. И таких, как ты, в Конфедерации – единицы. 'Учился летать у Кощея' – это бренд. Который признают все офицеры ВКС…
– Владимир Семенович! – Кощеев сцепил пальцы обеих рук в замок и грустно посмотрел на начальство. – Я ушел из строевой части по вашей просьбе. Формулировку помните?
– Смутно…
– А я помню. Слово в слово… – Кощеев криво усмехнулся, и, немного подумав, процитировал: 'Судя по имеющимся у меня разведданным, война вот-вот перейдет в стадию позиционной. За предыдущие два года мы потеряли слишком много хороших пилотов, поэтому задача номер один, которую мы видим на ближайшие годы – воспитание достойной смены, способной бить врага хотя бы количеством'…
– Что-то такое припоминаю… – кивнул Харитонов.
– Это еще не все. 'Мы пришли к выводу, что в настоящее время оптимальной точкой приложения сил лучших пилотов Конфедерации является не война, а преподавание. Поэтому прошу тебя как офицера и патриота некоторое время поработать инструктором летного дела в любой Академии по твоему выбору…'
– Мои слова. Насколько я помню, ты думал что-то около недели…
– Восемь дней. И согласился. Потому, что вы были правы. Тогда… – кивнул капитан. – Сегодня ситуация изменилась. Во-первых, война перешла в активную фазу, и в ближайшее время следует ожидать серии попыток захвата обитаемых систем Окраины. Во-вторых, единственной силой, способной изменить соотношение сил с Циклопами, являются ваши Демоны. А значит, мое преподавание в Академии теряет всякий смысл. В-третьих, 'некоторое время' – это не НАВСЕГДА…
– Ты мог бы преподавать у меня в Проекте… – склонив голову на плечо, хмыкнул генерал.
– Как? Для того чтобы корректировать работу курсанта, я должен быть быстрее его. И опытнее. Увы, по сравнению с возможностями ваших модификантов мои навыки – детский лепет. Я изучил все записи их боев, которые нашел в общем доступе. И те, которые сделал сам около Квидли. Вывод прост – я не смогу так летать. Никогда. И научить их чему-то тоже не смогу. Не хватит физических кондиций. Поэтому, как офицер и патриот, считаю своим долгом попроситься во вторую очередь Проекта. Или в третью: хочу приносить пользу с максимальным КПД. Хочу снова почувствовать себя пилотом…
– Ты и так пилот. И не просто, а 'Мастер-Пилот'…
– Да? В системе Квидли весь Двенадцатый флот сбил три истребителя Циклопов! ТРИ!!! А десять 'Кречетов' ваших Демонов – двадцать восемь. Не потеряв при этом ни одного своего. Как? Владимир Семенович! Я знаю, на что был способен один из них чуть меньше года назад. Сам его учил. Так вот, за такой короткий промежуток времени Волков не мог так слетаться со своими подчиненными. Я анализировал каждый маневр его звена. Такой согласованности действий невозможно добиться одними тренировками – каждый борт в нем летает так, как будто управляется общим искином. Но в условиях постоянной работы генераторов помех это нереально. Отсюда вывод: либо вы решили вопрос с экранированием сигнала, либо изменили Демонов не только физически. Первый вариант отпадает – зачем идти на нарушение закона о глубоком вмешательстве в геном человека, если эскадрилья управляемых искинами 'экранированных' машин, способных выдерживать любые перегрузки, может раздолбать любой корабль Циклопов? Нелогично. Значит, в Демонах есть что-то такое, что позволяет реагировать на изменение оперативной обстановки не столько соло, но и в групповом режиме… В общем, меня мало интересует название этого процесса или свойства – я хочу вернуться в боевое подразделение. Вернее, не так. Я хочу служить в лучшем боевом подразделении Конфедерации – в подразделении Демонов. И вместе с ними бить Циклопов. То есть пройти ту же цепочку изменений, которую пережил Волков…
– Это не так просто… – вздохнул Харитонов. – И тебе не двадцать лет…
– Я готов на любые необходимые процедуры, начиная со стандартного омоложения. И на любой риск… – пожал плечами Кощеев. – Я – пилот. И умру им. Пусть даже на операционном столе…
– Хорошо… – вздохнул генерал. – Завтра я подпишу приказ о твоем переводе в первый отдел ОСО ВКС. Так что в Академию можешь не возвращаться. Координаты комма оставь у Валентины – я с тобой свяжусь. Доволен?
– Спасибо, Владимир Семенович… – Кощеев радостно заулыбался. – Я вас не подведу…
– А я и не сомневаюсь… – Харитонов кинул взгляд на свой коммуникатор, мрачно свел брови на переносице, и, встав с кресла, протянул капитану широченную, покрытую мозолями ладонь: – Ладно, беги. Боюсь, что если я не приму следующего просителя, она вынесет мне двери…
– Кто-то из Демонов? – усмехнулся Кощеев.
– Если бы… Ладно, на днях жди вызова…
Лолита Шкловски ворвалась в кабинет, чуть не сбив с ног вовремя посторонившегося Кощеева. И, с трудом дождавшись, пока капитан выйдет в приемную, требовательно посмотрела на Харитонова:
– Владимир Семенович! Мне срочно надо на Нью-Джорджию…
– Да? – возмутился генерал. – А на Старую Землю вам не надо? Садитесь! Что за самодеятельность вы тут развели? Сейчас… секундочку… Вот! Нашел!
На появившемся над столом мониторе возникла грустная физиономия доктора.
'Да. Я их ненавижу… И отдала бы все, чтобы быть одной из двух девушек вашего подразделения…'
– …и отдала бы все, чтобы быть одной из двух девушек вашего подразделения… – передразнил девушку генерал. – Интересно, откуда вы могли знать, что в подразделении их две, если, увидев лицо Гомеса на экране, так 'искренне' удивились?
– Я могла видеть новости с Лагоса. Раньше… – его собеседница слегка покраснела.
– В таком случае вы должны были узнать ребят еще в клубе… – вздохнул Харитонов. – Если, конечно, вы не полная дура. И не страдаете провалами в памяти: в ролике, снятом по личному указанию господина Мак-Грегора, их не показали разве что голыми.
– Я могла видеть только часть…
– Доктор Шкловски! – нахмурился генерал. – Не знаю, как вам, а мне кажется, что задание вы провалили. Да, в результате вашего воздействия индекс морального состояния лейтенанта Гомеса повысился и вышел их критической зоны. Но своим 'творческим' подходом к выполнению рекомендаций психологов вы чуть не…
– Я понимаю… – девушка вскочила на ноги и с вызовом уставилась на начальство: – Но мне хотелось усилить эффект последней фразы…
– Мне тоже многого хочется… – жестом приказав ей сесть, буркнул Харитонов. – Вы сами – врач. И должны понимать, что в таком Проекте, как 'Демон', случайностей быть не должно! Думаете, отчего мы круглые сутки мониторим каждого из модификантов? От безделья? Или нам очень нравится копаться в их личной жизни?
– Не думаю…
– А вы задумайтесь, девочка моя! Никому из нас это не нравится. Мы просто ВЫНУЖДЕНЫ. Потому, что не можем пустить Проект на самотек. Малейшая ошибка – и жизнь тех немногих, кто способен на равных сражаться с Циклопами, окажется под угрозой. Ведь нервный срыв любого из них способен вызвать цепную реакцию с непредсказуемым результатом… – генерал сделал небольшую паузу, собрался с мыслями и продолжил: – Не знаю, как для вас, а для меня любой из Демонов – Личность. Личность, достойная уважения. Я бы хотел иметь их своими друзьями. И поэтому ненавижу себя за то, что вынужден ими манипулировать… Если бы не было войны…
– Если бы не было войны, то я бы жила с мужем и детьми в своем Хайд-Роке. И принимала бы роды в местной клинике… – угрюмо сказала доктор Шкловски. Зачем-то застегнула верхнюю пуговицу блузки и добавила: – Вместо того чтобы строить из себя мать-героиню…
– Не понял? – нахмурился генерал.
– Мне срочно надо на Нью-Джорджию. Я беременна. Значит, довольно скоро у вас появится первая информация о возможности получения потомства от ваших ненаглядных Демонов. И, естественно, обо всех нюансах вынашивания такого плода…
– Вы сошли с ума? – Харитонов вскочил с кресла, и, обойдя стол, присел на корточки перед своей собеседницей. – Забеременеть от модификанта невозможно! Защитный механизм, прошитый в геноме…
– Защитный механизм рассчитывала я… – фыркнула врач. – Значит, могу его обойти. Мутации Демонов завершились еще на прошлой неделе. И мне необходимо быть уверенной в том, что никто из наших недругов не сможет воспользоваться милой возможностью получить суперсолдата с помощью подложенной под кого-нибудь из ребят суррогатной матери.
– И для этого вы решились забеременеть сами? – вырвалось у генерала.
– А кто, по-вашему, должен был выступить в роли подопытного кролика? – возмутилась Шкловски.
– Ну, нашли бы кого-нибудь. Добровольца…
– А меня, конечно же, заставили… – Лолита криво ухмыльнулась. – Кто лучше меня сможет контролировать процесс и отслеживать все происходящие в организме матери изменения?
– Рамон в курсе? – перебил ее монолог Харитонов. – Насколько я помню, целью вашего прилета была только коррекция морального состояния Гашека. А не эксперимент с оплодотворением. Я человек военный, и не понимаю самодеятельности.
– В лаборатории все готово для наблюдения за процессом… – буркнула доктор Шкловски.
– Я спросил, знает ли майор Родригес! – зарычал генерал. – Вы можете ответить просто 'да' или 'нет'?
– Нет. Не знает. Я хотела рассказать ему после прилета… У меня не было гарантии, что мой компенсатор сработает. И что Гашек оплодотворит меня с первого раза…
– Вылетим на Нью-Джорджию завтра. В восемь утра… – сдерживая гнев, прошипел Харитонов. – Насчет вашей беременности будем говорить с Родригесом и с Плетневым: я в этом вопросе не специалист. Единственное, что мне хочется сказать – я вами ОЧЕНЬ недоволен.
– Вы знаете, что именно мы подарили Человечеству? Ну, в лице наших Демонов? Знаете, что тот же Плетнев считает необходимой принудительную стерилизацию всех проходящих через проект модификантов? Вы задумывались, что будет через пять, десять лет, когда закончится война, и все эти парни и девушки вернутся в мирную жизнь? Наверняка – нет! А ведь им захочется детей! А теперь представьте, что будет, если они узнают, что стерильны? Вы уверены, что их реакция будет адекватной? А если нет? Что может натворить толпа тренированных и привыкших убивать монстров, знаете? Их же никто не остановит!!!
– То есть вы просто заботитесь об их будущем? – с издевкой в голосе спросил Харитонов.
– Представьте себе, да!
– Так вот! Я запрещаю ЛЮБЫЕ эксперименты, не согласованные со мной или майором Родригесом. Любые! Вам ясно?!
– Даже если на кону будет стоять существование всего Человечества? – усмехнулась доктор Шкловски.
– Наплевать! Это армия, а не публичный дом! – чувствуя, как под пальцами крошится корпус комма, заорал генерал. – Вам все понятно? Тогда марш в свою комнату! Немедленно!!!
Глава 30. Виктор Волков.
Харитонов постучался к нам в комнату в пятом часу утра. И, не дав мне сказать ни слова, кивком показал на прислонившегося к стене рядом с нашей дверью молодого парня в форме летного состава ВКС:
– Павел Забродин. Ваш аналитик. Поговори с Беккером – пусть выделит ему комнату рядом с вами. Далее, завтра, во второй половине, должны пригнать интересный кораблик, но, увы, я его принять не смогу – улетаю на Нью-Джорджию. Поэтому представитель 'Централ Спейсшип' свяжется с тобой. После того, как примешь машину, зайди к Ридли – он познакомит тебя с новыми подчиненными. Послезавтра должны доставить экспериментальные скафандры и оружие – их протестируете по полной: Железный Джо обещал выделить для вас время на полигоне. Доклад по выявленным недостаткам отдадите ему же – он отправит его ко мне уиндером. Что еще?
– Патрулирование… – подал голос Забродин.
– Да. С сегодняшнего утра одно из трех звеньев постоянно должно быть в космосе – если верить расчетам Забродина, то вероятность появления в системе разведывательных судов Циклопов очень высока. Впрочем, как и вероятность начала полноценного вторжения…
– Две орбитальные крепости на систему – это слишком мало… – перебил его я. – Неужели нельзя вывесить еще хотя бы четыре?
Харитонов, и без моего замечания пребывавший в омерзительном настроении, заскрипел зубами:
– Четыре? Ты знаешь, сколько труда мне стоило выбить еще две? Да и те прибудут не раньше, чем через неделю.
– А еще, как минимум, дней двадцать монтажа… – присвистнул я. – Боюсь, что Циклопы столько ждать не будут. Надо было шевелиться раньше!
– Раньше? – озверел генерал. – Верфи работают без остановки. Только вот их продукцию сначала забирает Метрополия! По их мнению, главное – обезопасить центральные секторы Конфедерации. Как же, там сосредоточен весь бизнес! А Окраину можно защитить и 'потом'…