– - Отцу игумену. Как в твоем монастыре дела идут?
Андрей понял, на что парень намекает, и ответил:
– - Да идут себе, а ты что, хотел бы поступить туда?
– - Нет, спаси Христос. Там настоятельница очень строга. Один раз зашел, и то курить не позволила. Этаких порядков я еще нигде не видал…
– - Стало быть, так надо.
– - Мало ли что ей так надо, да нам-то это не отрада.
– - Зачем тогда ходить?
– - Неволя заставляет. Она к себе всех девок переманила, не с кем стало и язык почесать.
– - Девок она к себе привадила не напрасно, -- проговорил один из сидевших у сапожника мужиков. -- Она их всех на дело наставляет.
– - Дело делом, и гулянью должен быть час. Бывало, каждый вечер у чьих-нибудь ворот стоят, гогочат, сыграешь ни гармонике, попляшут… А теперь иной вечер и не сберешь никого.
– - Ступай и ты с ними в избу.
– - В том-то и дело, что не подходит. Плюнуть не потрафишь. Тоже народ. Забивает голову, чтобы все нос драли, только и всего…
– - Что же она, худому кого учит?
– - Не худому и не хорошему. Кроить да резать все полезут; а ты вот научи чему-нибудь путному.
– - Чего же еще путней для нашей сестры?
– - От них такая путь, какой у нас не было, -- заступился за латышек другой мужик. -- Они все люди с большим понятием. У моей отдельной снохи корова захирела. Сохнет и сохнет, а жилец латыш посмотрел да и говорит: как ее кормишь? А ты, говорит, попробуй так вот да так. Растолковал, показал. Баба послушалась, и что ж? Поправилась корова, стала на скотину похожа.
– - С понятием люди, -- проговорил и сапожник. -- Мне Мануйло говорил: валялось у него железо разное, так, лом. Подобрался к нему латыш -- замок к замку, личина к личине, где смазал, где ключ подобрал, вышла добра целая полка…
– - Как нерусский человек, так во всем другая ухватка, -- сказал опять первый мужик. -- Я тоже смолода в солдатах служил, в Финляндии. Так тоже, что они делают только! На камнях хлеб растет, а уж на огороде-то что у них родится… Куда до них нашим.
– - Нашим никакой науки не было, -- согласился с этим Петр.
– - А когда наука началась, ты против нее на дыбы? -- подхватил его Андрей.
– - Это не наука. Какая это наука, наука должна быть настоящая.
– - Все равно, хоть маленькое стеклышко в угол вставишь, все больше свету войдет. -- Лиха беда начало!
Петр промолчал, но, видимо, он с этим был не согласен. Андрей ушел от сапожника все с тем же смутным чувством.
В сумерки, когда Андрей стоял у двора, он заметил, как по дороге шло несколько девушек, и вдруг навстречу им вышел Петр и остановил их. Пошло зубоскальство, смех. Вдруг рявкнула гармоника, и вся компания повернула назад и пошла на тот конец деревни. Андрей долго стоял, думал, что девицы оторвутся наконец от Петра и придут к Луизе. Но с того конца продолжало доноситься пение, и хор делался все разноголосей. Видимо, к нему прибавились и другие, вышедшие на улицу.
У двора появилась Луиза; она вышла налегке, с жакеткой внакидку. Увидав стоящего Андрея, Луиза спросила:
– - Не видно, не идут девушки?
– - Они и не придут…
– - Почему?
– - Их перебивает у тебя давешний твой гость.
– - Какой гость?
– - Марфушин брат Петр. Он обиделся на тебя и вот погляди, будет отбивать от тебя учениц.
– - Неужели это правда, Андрей?
– - Думается, что правда.
– - Ой, как это печально. Неужто он такой нехороший человек?
– - Человек-то он хороший, да нрав у него не совсем гожий, -- криво усмехаясь, выговорил Андрей.
Луиза помолчала, постояла, постояла немного, повернулась и ушла в свою избу, а Андрей пошел домой.
I X
На другой день в обед к Стуловым пришла Луиза. Она была грустная, взволнованная и как будто чем обиженная. Это бросилось в глаза всем, и Татьяна спросила:
– - Что с тобой сделалось?
– - Со мной ничего, а вот только я на неприятности нарвалась. Никак я такой неприятности не ожидала.
И Луиза стала рассказывать, что сегодня к ней не пришли Марфуша. До сего время она приходила вовремя, усердно работала, что ей давали, была очень довольна -- и вдруг сегодня не пришла. Отпустив девушек на обед, Луиза решила сходить к Смолиным и самой узнать, почему девочка осталась дома. И вот посещение дома богача так на нее подействовало.
– - Ой, не хорошо! -- воскликнула Луиза и закрыла лицо руками. -- Никак я этого не ожидала. Я думала: богатые люди -- больше светлые люди, а они так же темны, как бедняки, а то и хуже. Сам хозяин грубый, хозяйка грубая, а парень этот сидит за столом, и у него глаза горят, как у волка. А Марфуша, как я вошла, отвернулась и спряталась. Я спросила их, отчего сегодня Марфуша не пришла, а хозяин говорит: она у тебя ничего хорошего не нашла. Я говорю, что же ей нужно. Обучаю я тому, что всем полезно, а он говорит: а нам это ни к чему. Мы, говорит, что ты учишь делать, все купить можем. Я сказала, что купленное не прочно. Так что ж, говорит хозяин, не прочно -- скорей сносится, а на ее место свежее заведешь, все с обновой. Да еще, говорит, ты нехорошо заводишь: учить учишь, да людей мутишь. Какие там еще чтения заводишь? Твоих книжек-то начитались да нашего Петра на смех подняли. До тебя над нами никто не насмешничал, а от тебя стали насмешничать. Я, говорит, на тебя в волость могу подать.
– - Да неужели ж так и сказал? -- всполохнулась Татьяна.
– - Так и сказал. Девчонки, говорит, к себе не жди, и платить за ее науку ничего не будем -- потому не стоит.
– - У него хватит совести и на это, -- проговорил Мартын. -- Чванный мужик. Любит, чтобы во всем его верх был.
– - Но чем я виновата? Дочери его я желала добра. Она даже заплакала сейчас, как слова отца услыхала. Сына его я не знала. Разве я знала, что он на Митрофанушку похож?
– - Они это от непонятия, -- стараясь успокоить Луизу, проговорил Андрей.
– - Нет, они понимают. Это они оттого, что дурные люди. У вас кто сильный, тот и дурной. Нужно от вас сниматься да ехать в другое место…
– - Что ты, бог с тобой! -- испугалась Татьяна.
Андрей сразу побледнел, а у Наташки вдруг потемнели глаза стали заволакиваться слезами.
– - Ну, всякое лыко нельзя ставить в строку, -- успокаивающе сказал Мартын. -- На всякий роток не накинешь платок.
– - Зачем же они так поступают?
– - Настолько совести хватает. Только не все люди равны. Одни такие, другие и другие…
– - А в других ни зла, ни добра… обидят тебя, и никто не заступится.
Луиза разволновалась, встала и пошла вон из избы. Хозяева остались подавленные, невеселые.
– - А ну, как он, правда, в волостное подаст? -- высказала свое опасение Татьяна.
– - Ну, вот еще! -- уверенно выговорил Мартын. -- С какими глазами-то? Будет того, что поговорит.
– - В волостное подать он не имеет права, -- убежденно проговорил Андрей. -- Чем она виновата? Что она, окромя хорошего, кому что сделала? Она нас на прямую дорогу выводит, мозги всем протирает, а тут какой-то самодур не знамо что говорит. Это совсем без совести!
– - Знамо так, -- согласилась Татьяна и, вздохнувши, добавила: -- А ну, как они, правда, из нашей деревни уедут?
– - Что ж, уедут и уедут. Не привязанные, -- равнодушно выговорил Мартын.
Наташка быстро вскочила с места и убежала в чулан.
И Андрей поднялся и стал надевать полушубок.
– - Ты куда? -- спросил Мартын.
– - Так, -- не своим голосом ответил Андрей и вышел.
– - Сохрани это бог, если они уедут. У нас у одних что пойдет! -- вздохнувши, выговорила Татьяна.
Мартын задумчиво молчал. Ему, видно, что-то пришло в голову, и он соображал.
Татьяна поглядела на него и, помолчав, -- промолвила:
– - Если попытать их под свое крыло взять?
– - Как?
– - А как следует, честным манером. Не миновать парню жениться: вот ему и невеста.
– - А она ему пара?
– - А чем не пара? Девка парню всегда пара, а хорошая девка тем паче.
– - Не нашей природы-то она.
– - Природа не важно, было бы согласье. А то будут жить-поживать да добра наживать.
– - Чего с такой не жить, -- согласился Мартын.
И, подумавши, опять проговорил: -- Что ж, можно закинуть слово. Какие речи услышим от них?..
– - Вот сберусь с духом, схожу…
X
Ни собралась с духом Татьяна не сразу. Выпустила она слово легко, но начать, что задумала она, -- вышло тяжело. У ней как-то прошла смелость. А в самом деле, подходящее ли это дело? Про Андрея она чутьем понимала, что для него в Луизе все, а для девушки будет ли в этом какой выход? Все-таки их семья серая, мужицкая. Все у них просто, не так, как они привыкли. Придется переиначивать уклад. И чем дальше, тем больше пропадала в ней уверенность в удачном окончании того, что она задумала. И у бабы меньше становилось смелости.
Но развязывать узел было надо. Андрей вернулся угрюмый. Ни слова не говоря, лег на коник, отвернулся к стене. У матери сжалось сердце, и она решила пойти к латышкам и завести разговор.
И только начало смеркаться, Татьяна тихонько перекрестилась и пошла к беженкам. Она шла с трепещущим сердцем. И когда вошла в избу, у ней немного отлегло в груди. В избе стоял сумрак. Беженки еще не зажигали огня. Они молча коротали время. Анна сидела на печи, а Луиза лежала на конике. Татьяна усиленно веселым голосом проговорила:
И только начало смеркаться, Татьяна тихонько перекрестилась и пошла к беженкам. Она шла с трепещущим сердцем. И когда вошла в избу, у ней немного отлегло в груди. В избе стоял сумрак. Беженки еще не зажигали огня. Они молча коротали время. Анна сидела на печи, а Луиза лежала на конике. Татьяна усиленно веселым голосом проговорила:
– - И вы сумерничаете. И у вас ничего не делают. А я пришла к вам было скуку разогнать.
– - У нас тоже много скуки, -- проговорила Анна, но осталась сидеть, как сидела.
– - А вам чего скучать была нужда?
– - Все беды. И дома беды, и здесь не радость. Какая может быть радость? Ведь только подумаешь…
– - А вы не думайте. От дум, говорят, сердце сохнет… Вы вот лучше послушайте, что я вам скажу…
Татьяна села на лавку, и хоть последние слова она выпустила свободно, но в груди у нее как-то похолодело. Говорить дальше нужны были большие усилия. Но она все-таки силы нашла и продолжала:
– - Мои мужики, как узнали, что с Луизой плохо торговцы обошлись, очень обиделись. И вас стало жалко, и на тех злоба. Правда, когда худой человек захочет кому зло сделать, он сделает. Особливо таким, у кого поблизости твердой заступы нет.
Татьяна почувствовала, что она подошла к тому, когда можно сказать самое главное, и ее опять взял какой-то страх, и она опять сделала усилие и решила скорей высказать то, зачем она пришла.
– - Вам нужна хорошая заступа. Зачем вам жить на бобыльском положении? Полезайте-ка вы под крепкое крыло. Мы вот что надумали: пусть-ка Луизушка выходит за нашего Андрея. Повенчаются они, и уж тогда никто к вам подступа не сделает. Будут, с нами со всеми, в чем нужно, считаться.
Татьяна высказала эти слова и вдруг почувствовала большое облегчение. Она даже глаза закрыла от радости, что свалила с себя эту обузу. Ей сразу стало много спокойнее, и она легко могла ждать, что ей скажут на ее слова.
Первое, что увидала Татьяна, это то, что Луиза сейчас же поднялась с изголовья и, выпрямившись, осталась сидеть в своем углу. Шевельнулась на печке и Анна, но сразу никто ничего не сказал. Татьяна ждала, кто первый из них отзовется на ее слова, но они почему-то ничего не говорили. Тогда Татьяна опять развязала язык:
– - Аль я не к месту эти слова выпустила? Тогда не обессудьте, коль вам это не во нрав. Мы от простоты сердца. Вы, мы думаем, вы люди хорошие, породниться с вами за честь… Опять Луизушка нашему парню по душе пришлась, вот мы и отважились.
– - Нет, нет, нам это не обидно, -- поспешила успокоить Татьяну Анна и соскользнула с печки. -- Только все это скоро, неожиданно. У нас такое время, такой год. Сколько бед перенесли! И вдруг девушка замуж… Нам в голову не приходило. Надо об этом подумать хорошенько.
– - Да, подумать, -- согласилась с матерью Луиза. -- Так сразу нельзя. Мы посоветуемся.
– - Ну, что ж, посоветуйтесь, -- легко согласилась на это Татьяна. -- Известно, с бухты-барахты нельзя, дело не шуточное. Только глядите одно. Мы сватаем Луизу не то что там что. Мы не глядим, что у вас есть, что нету. Мы видим одно -- люди хорошие. Нас всех и тянет к вам. Мы все будем рады, коли бог благословит делу свершиться, и старые и малые.
– - Хорошо, хорошо. Спасибо, мы вам дадим ответ. Если не сегодня, то завтра утром…
– - Ну, дай вам бог хороший разум, -- пожелала Татьяна и вышла из избы.
И после того как Татьяна вышла от латышки, если бы она могла незаметно опять вернуться к ним в избу и если бы понимала по-латышски, то она увидела и услыхала вот что.
Как только Татьяна вышла, Анна сейчас же подошла к дочери и села с ней рядом. Луиза не шевельнулась. Она сидела, плотно сложив на груди руки и опустив голову.
– - Вот какая наша судьба. Каждый день новость за новостью, -- выговорила, вздыхая, старая латышка.
– - В такое колесо попали; чем дальше, тем больше захватывает. Должно быть, хочет судьба совсем нас переделать.
– - Если принять то, что нам теперь предлагают, то что тогда от нас останется?
– - Не знаю, мама.
– - А ты все-таки как думаешь?
– - Мне трудно тебе сказать.
– - Андрей человек хороший.
– - Они все хорошие, да чужие нам.
– - У нас родных-то и не осталось никого.
– - Да, никого…
Наступило молчание. Оно долго не прерывалось.
Наконец Анна проговорила:
– - Если уехать в какой-нибудь город, устроиться где тебе, тебе место найдется.
– - Опять в чужой семье. Трудно это, мама! -- вырвалось невольно у Луизы.
Мать как будто оживилась, она поспешно выговорила:
– - А коли трудно в чужой -- надо свою заводить, случай есть.
Луиза опять замолчала.
– - Андрей послушный. Если кончится там, освободится место, можно опять на родину поехать, и он за нами пойдет. А нельзя будет вернуться, здесь устроимся.
– - Туда нам ехать не придется.
– - Тогда здесь устроимся. Жить здесь будет можно. Нужно только приложить старанье. В русской деревне простор большой. И люди простые.
Луиза вдруг склонилась к изголовью и всхлипнула, Анна обеспокоилась и проговорила:
– - Тогда не нужно. Как-нибудь иначе проживем. Пока здоровье есть да ум в голове, нужды не увидим.
– - Я это не оттого. Я так. Очень много скопилось всего. Я не отказываюсь от того, что они предлагают. Андрей хороший человек, честный, отзывчивый, с ним легко будет жить. Только так все это неожиданно…
– - Значит, ты согласна?
– - Согласна, -- легко ответила Луиза.
– - Ну, я очень рада, -- не удержалась, чтобы не высказать своего чувства, Анна. -- Мы тогда покойны будем. То гнездо разорили, это будем обвивать. Когда будет что делать, легче станет горе забыть.
– - Да, да, -- подтвердила Луиза.
X I
Стуловы обрадовались согласью Луизы много раз больше, чем ее мать. Заликовали старые и малые. Андрей забыл все свои недуги и сиял, как будто бы не переносил никаких болезней. Не меньше его были счастливы и Ларька с Наташкой. Луиза, чувствуя, с какой любовью глядит на нее ее будущая родня, еще более казалась красивой и еще более деловитой и ласковой во время занятий с деревенскими девицами.
Подходили святки. После святок сейчас же была назначена и свадьба. Свадьба не могла быть хлопотливой. Невеста была под боком. Это тоже представляло большое удовольствие. Мартын как будто помолодел. Он только иногда приговаривал:
– - А жалко, вина нет, а то такой бы кутеж можно были устроить, что небу жарко!
– - Будет тебе, -- оговаривала его Татьяна. -- Говори слава богу, что нету-то. По крайности облика человеческого не потеряешь. Нешто хорошо перед нашей молодой да в такую скотину обратиться?
– - А она небось не видала?
– - Видала, да не близко. Ты вот лучше бы подумал, как их после свадьбы обстроить.
– - Ну, уж это они сами лучше нашего сделают. Они больше нашего порядки жизни понимают. Как им надо будет, так и устроятся. Нам бы только не мешать.
– - Зачем мешать? Нешь мы им лиходеи, -- говорила Татьяна и вся горела неописуемым довольством.
1916 г.