– Одна?
– Одна. Я вернусь вечером, и мы все обсудим.
Он сам еще толком не знал, что именно они будут обсуждать. Наверное, надо рассказать ей про ребенка. Наверное, нужно послать какой-то запрос во Францию, попытаться узнать про ее семью.
– Сережа...
– Вечером, – не оборачиваясь, он вышел из спальни...
Клиника была похожа на растревоженный муравейник. У ворот толпились вездесущие журналисты. В конференц-зале люди в форме вели допрос сотрудников. Для Сергея не сделали исключения.
Он отвечал на вопросы следователя и вяло удивлялся этой своей какой-то неправильной, нечеловечной отстраненности.
...Нет, во время совершения преступления его не было в городе. Да, у него есть свидетели. Да, о смерти профессора он узнал из телефонного разговора. Нет, у него не было никаких разногласий с профессором. Нет, он не знает, кто теперь будет руководить клиникой, это должен решать совет учредителей. Да, именно он займется организацией похорон...
Выйдя из конференц-зала, Сергей направился в свой кабинет. Прикрикнул на рыдающую секретаршу. Выслушал опасения нескольких особо мнительных пациентов и, как мог, успокоил их. Перенес все плановые операции. Отозвал из отпуска двух нейрохирургов. Договорился с частным охранным агентством об усилении охраны клиники. Связался с похоронным бюро. Имел долгий и непродуктивный разговор с учредителями. Он проделал уйму важной и не очень важной работы, сознательно отдаляя самое тяжелое – поездку в морг.
День тянулся невыносимо долго. Полина устала бояться и вздрагивать от малейшего шороха. Она ждала, что Сергей позвонит, но он не позвонил, и от этого на душе было совсем муторно. Чтобы хоть чем-то себя занять, она приготовила ужин. Он приедет уставший и голодный, а у нее ужин на столе...
Когда в замке повернулся ключ, Полина сначала испугалась, а уж только потом обрадовалась. Сергей вошел в квартиру, устало привалился плечом к стене. В строгом костюме, при галстуке, он выглядел незнакомцем.
– Собирайся, – сказал вместо приветствия.
– Куда?
– Едем покупать тебе одежду.
– Я приготовила ужин...
– Это лишнее, я перекусил на работе. – Он ослабил узел галстука, посмотрел со смесью раздражения и нетерпения, буркнул: – Давай быстрее, пока магазины не закрылись.
Ей вдруг стало невыносимо обидно: не то от этих его нетерпеливых слов, не то оттого, что он отказался от ужина. Эти странности, скачки от нежности к откровенной грубости, выбивали почву из-под ног, лишали уверенности в завтрашнем дне. И даже в дне сегодняшнем...
Магазин был небольшим, но дорогим, Полина поняла это по ценникам и по вежливо-вышколенным улыбкам продавцов.
– Постарайся успеть до закрытия. – Сергей смотрел в до блеска начищенное витринное стекло и не смотрел на нее.
– Какой суммой я могу располагать? – Наверное, в этом роскошном магазине, рядом с этим элегантным мужчиной она в своей подростковой одежде выглядит замарашкой.
– Ни в чем себе не отказывай. – Небрежный кивок, взгляд насквозь. Как обидно и больно...
– Я могу скупить полмагазина? – Захотелось вдруг сказать что-нибудь злое, чтобы он перестал быть таким... незнакомцем.
– Полагаюсь на твое благоразумие. Единственное пожелание – купи что-нибудь строгое. Завтра похороны.
Полина старалась экономить: все по минимуму, только самое необходимое, ничего лишнего. Отказалась от запасной пары колготок и вызывающе дорогого комплекта белья, повертела в руках, но так и не купила симпатичный замшевый жакет, ограничилась его не столь изысканным шерстяным собратом. И все равно, несмотря на все старания, сумма получилась внушительная.
Сергей расплатился без лишних разговоров, только мельком взглянув на чек. Что именно она купила, его тоже не интересовало. Во всяком случае, складывая пакеты с обновками в багажник машины, он ничего не сказал.
– Ты что-то говорила про ужин. – Сергей сгрузил на пол в прихожей покупки, вопросительно посмотрел на Полину.
– Ты сказал, что не голоден.
– Теперь голоден.
Полина возилась на кухне, пока он переодевался и принимал душ. Запах жареного мяса пробрался в ванную, приятно щекотал ноздри. От мысли, что его ждет настоящий человеческий ужин, а не приготовленные на скорую руку полуфабрикаты, Сергей чувствовал себя как-то неуверенно. Все это было похоже на семейную жизнь: вернувшийся домой после долгого трудового дня муж, заботливая жена, вкусный ужин.
Идиллия. Слишком опасная идиллия...
– О чем ты хотел со мной поговорить? – Она успела сменить одолженное Юркой тряпье на аккуратненькие джинсы и ярко-синюю, под цвет глаз, футболку.
– Давай сначала поужинаем, – смотреть на нее было неожиданно приятно и начинать трудный разговор совсем не хотелось.
– Давай, – она закончила нарезать салат, присела к столу.
Ужин оказался очень вкусным. Он был бы еще вкуснее, если бы не одолевавшие Сергея мысли. Полина убрала со стола, помыла посуду, села напротив, подперев подбородок кулаком, посмотрела выжидающе.
– Это касается прошлой ночи, – начал он без предисловий.
– И что было не так прошлой ночью? – Она улыбалась, но в глазах Сергей видел страх.
– У тебя рубец на животе. Ты понимаешь, что это значит?
– Мне делали какую-то операцию, да? – Страх сменился растерянностью.
– Да, тебе делали операцию. Это рубец от кесарева сечения. Полина, по всей вероятности, у тебя есть ребенок.
– Ребенок? – Она испуганно мотнула головой, прижала ладони к животу. – Это точно?
– Это вероятно, – он старался не смотреть в ее сторону. – Во всяком случае, ты точно была беременна, и тебе точно делали кесарево сечение.
– Я ничего не чувствую, – она так и не убрала рук с живота. – Ничего не помню... Как я могла забыть такое?! Какая же я после этого мать?!
– Так бывает при амнезии, – он не знал, как ее утешить.
– Мой ребенок сейчас где-то совсем один, а я здесь. – Полина вскочила из-за стола, заметалась по кухне. – Как ты мог молчать об этом целый день?! Как ты посмел?! – Она смотрела на него почти с ненавистью.
– Успокойся. Что бы изменилось, если бы я сказал тебе об этом сразу? Когда ты уезжала из Франции, ты его наверняка на кого-то оставила. Так что он не один.
– Мой ребенок с чужими людьми.
– Не обязательно. Твой ребенок мог остаться со своим отцом.
– Отцом? – Полина застыла посреди кухни.
– Вполне логично, что у ребенка есть отец. – Странный у нее взгляд – отрицающий. Ребенка приняла безоговорочно, а про мужа и слышать не хочет.
– Яков Романович сказал, что мой муж умер.
– Твой первый муж умер, но ты запросто могла выйти замуж повторно. Насколько я тебя знаю, для тебя сменить мужика – раз плюнуть.
– Насколько хорошо ты меня знаешь? – Она подошла вплотную, уставилась своими синими глазищами так, что Сергей в ту же секунду пожалел, что затеял этот разговор.
– Достаточно хорошо.
– У нас с тобой что-то было? Мы были любовниками?
– Можно и так сказать, – он невесело усмехнулся.
– И что случилось потом? Ведь что-то же случилось, да?
– Я не хочу об этом вспоминать.
– Неприятно?
– Противно!
– Противно? – Взгляд, до этого пронзительно-яркий, потух. – А вчера? Что ты чувствовал вчера?
– То же самое, – солгал он.
– Тогда зачем?
За окном было уже совсем темно, чернота заполняла ровный прямоугольник окна, рвалась внутрь: в кухню, и в его сердце. Лучше он будет смотреть в окно...
– Я был пьян.
– Да, ты был пьян...
Входная дверь хлопнула в тот самый момент, когда Сергей окончательно и бесповоротно осознал себя сволочью...
Он догнал Полину уже во дворе, поймал за руку, притянул к себе.
– Далеко собралась?
– Пусти! – Она дернулась, попыталась вырваться.
– Тебе некуда идти. У тебя здесь нет никого, кроме меня.
Это был не самый убедительный аргумент. У нее был кузен Вальдемар, у нее был Щирый. Но ему необходимо удержать ее любой ценой. Неважно, что ее присутствие причиняет ему боль. Без нее эта боль станет еще сильнее.
– Я знаю, как найти твоего ребенка!
– Как? – Она перестала вырываться, замерла.
Сергей соврал: он не знал, как будет искать этого ребенка, но готов был перевернуть полмира в его поисках, только бы Полина осталась.
– Дай мне один день, – сказал он. – Завтра похороны профессора, а потом я все улажу. У меня есть план.
– Зачем я тебе? – вдруг спросила она не зло, не расстроенно, скорее устало. – Это из-за денег, да? Боишься упустить свои десять процентов?
– Пойдем в дом, Полина.
– Боишься, – она улыбнулась. – Знаешь, я, наверное, совершила много глупостей в прошлой жизни, но не тебе меня судить.
Не дожидаясь его, она направилась обратно к дому.
* * *Похороны профессора Ильинского были пышными и торжественными. Много людей: коллег, учеников, друзей, бывших пациентов. Много цветов. Много венков. Много речей, искренних и не очень. К Сергею каждую минуту кто-нибудь подходил с соболезнованиями. Его никто не спрашивал напрямую, но у каждого второго в глазах был немой вопрос – что же дальше, кто займет место Ильинского?
Предполагалось, что у него, у Сергея, самые высокие шансы. А ведь было еще завещание и долевое участие во владении клиникой. Тот, кому достанется наследство профессора, станет очень обеспеченным человеком...
Во время церемонии Полина старалась оставаться в тени, прятала лицо за густой вуалью шляпки, ни с кем не разговаривала. Сергей не стал бы брать ее с собой на похороны, если бы не боялся, что в его отсутствие она может уйти. Пусть лучше так, пусть даже думает, что он поступил так специально, чтобы сделать ей больно.
...После оглашения завещания Сергей Полянский стал тем самым очень обеспеченным человеком: профессор Ильинский указал его своим единственным наследником. А через полчаса ему позвонил милиционер Вася и назначил встречу.
Сергей остановил машину у маленького придорожного кафе, рядом с припаркованным на стоянке «уазиком», предупредительно раскрыл над головой Полины зонт – пока они добирались до места, зарядил нудный, совсем не летний дождь.
Младший лейтенант Бойко сидел за столиком у окна и с задумчивым видом жевал беляш, увидев Сергея и Полину, он встрепенулся, приветственно помахал рукой.
– А я вот, решил перекусить... – Василий смущенно посмотрел на недоеденный беляш.
– Нормальное желание. – Сергей улыбнулся.
Они обменялись рукопожатиями, уселись за стол, заказали сонной официантке кофе. Пока Сергей делал заказ, парень бросал на Полину удивленные взгляды. Наверное, из-за того, что в строгом платье она выглядела несколько иначе, чем в подростковой одежде.
– Что вы хотели нам рассказать? – спросил Сергей.
– Тут такое дело, – Василий перешел на возбужденный шепот, – Альбину Круцких убили! В новостях еще не показывали, я специально узнавал, так что если подсуетитесь, то будете первыми.
– Мы подсуетимся, – Сергей кивнул, бросил быстрый взгляд на Полину. – А есть из-за чего суетиться? Подробности преступления известны?
– Говорят, ей перерезали горло, – милиционер Вася вдруг замялся.
– Говорят?! – удивился Сергей.
– Меня на место преступления не пустили. Альбина Круцких – слишком известная личность. Куда уж нам, простым смертным! Там сколько народу из Москвы понаехало, одних только криминалистов целый автобус!
– И вы совсем ничего не знаете? – так же шепотом спросила Полина.
– Ну почему же? Кое-что знаю. Я же представитель власти, как-никак. Альбину Круцких убили за день до нашего с вами разговора, практически сразу после того, как она уехала из дома графини. Понимаете, что это может означать?
– Что? – спросил Сергей.
– Да бросьте! Вы же журналист! Наверняка нападение на этого вашего профессора и убийство Альбины связаны. И еще дом этот графский... с ним тоже не все чисто. Ну вот, к примеру, в права наследования до сих пор никто не вступил, а этот уголовник Щирый там хозяйничает вовсю, чуть ли не каждую неделю наведывается. Если не сам, так овчарки его...
– Что-то я пока я не вижу связи, – покачал головой Сергей. – Дом-то тут при чем?
– Да не дом, – обиделся Василий. – Не дом, а Щирый. Вот попомните мои слова – это он за всем стоит: и за нападением, и за убийством.
– А московские спецы что считают?
– А московские спецы считают, что это кто-то из ближнего круга.
– Почему?
– Не хочу вдаваться в детали при даме, – Василий покосился на Полину. – Скажем так, косвенные улики указывают на то, что жертва и убийца были очень хорошо знакомы.
– Понятно. – Сергей отхлебнул кофе. К сожалению, Василий не сказал им ничего нового. Несколько часов потрачено впустую.
– Но это еще не все, – младший лейтенант поднял вверх указательный палец. – Вчера произошло еще одно убийство. И вот оно-то уж точно связано с домом графини. – Он замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом.
Сергей посмотрел на побледневшую Полину, успокаивающе накрыл ее руку своей ладонью.
– Представляете, в нашем занюханном районе сразу два таких серьезных преступления! А я, дурак, жаловался на тоску! – Василий нетерпеливо заерзал на стуле. – Жертву нашли местные алкаши. Вышли к речке водочки попить, а там – он...
– Кто – он?
– Мужчина, представительный такой, в дорогом костюме. Сидит себе по-турецки, спиной к березке прислонился. Ну, забулдоны решили, что он пришел природой полюбоваться, хотели в свою теплую компанию пригласить. Окликнули, а он молчит. Обиделись, подошли поближе... – Василий сделал театральную паузу, – а у мужика в животе какой-то меч чудной торчит. Сам живот вспорот, кишки на коленях разложены, а над ними мухи вьются... – Он покосился на Полину, сказал с запоздалым раскаянием: – Простите.
Та лишь кинула в ответ, отвернулась к окну.
– Личность мужчины установили? – спросил Сергей.
– Установили. – Василий открыл замусоленный, с истрепанными краями блокнот, зачитал: – Егор Иванович Милославский, кстати, австрийский подданный.
Значит, Егор Иванович Милославский... Вот тебе и третья жертва.
Полинина ладонь под его рукой напряглась – значит, поняла, о ком речь, запомнила слова отца Владимира.
– Почему вы решили, что убийство связано с домом графини? – спросил Сергей.
– Из-за меча, которым оно было совершено. Он из коллекции графини – старинный японский. Я бывал в доме по делам службы и видел коллекцию. Графиня сама мне ее показывала, знала, что я служил. Наверное, думала, что мне будет интересно.
– А вам неинтересно?
– Вообще-то мне больше нравится огнестрельное оружие, чем эти вековые железки. – Василий смущенно улыбнулся.
– Коллекция была большая?
– Точно не помню. Графиня хранила ее как-то бестолково: оружие валялось где попало.
– Ладно. – Сергей устало потер глаза, отхлебнул из чашки остывший кофе. – Что-нибудь еще известно? Как тот человек попал к реке?
– Похоже, его принесли, на земле были видны следы волочения. А в поселок он приехал на машине. «Мерседес» нашли неподалеку, на проселочной дороге, метрах в ста пятидесяти от реки. Вот, собственно говоря, и вся история. Впечатляет, правда?
– Впечатляет, – согласился Сергей. – Только вот что-то у меня желание поубавилось расследовать это дело.
– Оно и понятно – ужасы такие! – Василий глянул на него с нескрываемым превосходством. – У любого неподготовленного человека желание пропадет, после двух-то убийств. Кстати, второе было инсценировано под ритуальное самоубийство. Как оно там, у японцев, называется – харакири?
– Сэппуку, – поправил Сергей.
– Вы ведете это дело? – вмешалась в их разговор Полина.
– Нет, – парень разом сник. – Дадут мне, как же! Опять, как в случае с Круцких, опера из Москвы понаехали, а младшего лейтенанта Бойко побоку, – он обиженно засопел.
– Вы им сообщили, что эти два убийства, вероятно, связаны? – поинтересовался Сергей.
– А вот хрен им! – Парень стукнул по столу – чашки с недопитым кофе жалобно тренькнули. – Пусть сами додумываются, если такие умные! А я в сторонке постою, понаблюдаю, до чего они додумаются. Вы только это, – он озабоченно нахмурился, – поосторожнее там со своим журналистским расследованием. Видите же, чем оно все обернулось.
Они сидели в машине, сквозь залитое дождем лобовое стекло наблюдая, как удаляется и постепенно превращается в точку «уазик» милиционера Васи.
– Этот мужчина, он ведь мой отчим? – Полина заговорила первой.
– Соболезную.
– Не надо, – она потерла виски. – Я должна скорбеть, но я ничего не чувствую.
– Придет время – ты все вспомнишь и все прочувствуешь, – пообещал Сергей, впрочем, сам не особо веря этим обещаниям.
– Звучит не слишком оптимистично. – Она все поняла правильно. Вот и хорошо.
Сергей включил зажигание, сказал как можно более буднично:
– Полина, из шести человек трое уже мертвы.
– Курить хочется, – она смотрела на растекающиеся по стеклу капли.
– Тебе нельзя. Давай лучше обсудим сложившуюся ситуацию.
– Давай обсудим.
– Если предположить, что один из оставшихся наследников убийца, то при самом плохом раскладе нас ожидает еще одно убийство.
– При самом плохом раскладе – два, – поправила Полина.
– С тобой ничего не случится. – Ему вдруг захотелось закричать, встряхнуть ее за плечи, вывести из этого заторможенного, так ей несвойственного состояния.
– Ты не допустишь? – Полукивок, полуулыбка. Ударить ее, что ли?..
– Да, я не допущу.
– Я на тебя надеюсь. – И снова не понять: издевается она или говорит серьезно.
– Мне не нравится этот твой кузен. Он был знаком почти со всеми погибшими.
– Вальдемар не говорил, что получал приглашение.
– Но он этого и не отрицал. Мне кажется, он врет.
– Он священник.
– Вот именно! Люди привыкли доверять служителям церкви. – Сергей вывернул руль – «Субару» занесло на мокрой дороге.
– Что ты делаешь? – Наконец-то в ее голосе послышался интерес.
– Мы возвращаемся.
– Зачем?
– Хочу пообщаться с батюшкой, раз уж мы недалеко от его прихода.