Над головами промелькнул гафель — теперь ветер задувал «Небесному страннику» в другой борт, и надо его ловить, он нам еще понадобится.
— Два оборота вправо! — подал я команду Энди, вцепившемуся в рукоятки кабестана, — а затем еще два. — На тот случай, если он в горячке перепутает правую сторону с левой, добавил: — Поднимаемся.
Четырех оборотов мало, но и резко подниматься тоже нельзя — нагрузка на л'хассы будет огромной и камни могут рассыпаться серой пылью. Тогда «Небесный странник» рухнет на землю, а шансов выжить после падения с такой высоты нет. Очень уж не хочется стать одним из тех духов, которых так панически боится Энди…
Палуба «Странника» начала заметно давить на подошвы: всё, подъем начался.
Я взглянул на Энди, и тот, поймав мой взгляд, снова закрутил кабестан. Этим он мне и нравился — когда нужно, Ансельм все понимает без слов. Тем временем на палубе под руководством навигатора Брендоса кипела работа. Лючина уже лежала в стороне, и из трюма успели достать первую бочку, за которой последовала и вторая.
А чего их жалеть, трюм забит ими полностью, бочек в нем двести штук.
«Это что же получается, Мелвин мне за доставку рома к бхайрам заплатил за каждую бочку по золотому ноблю? — Мысль, пришедшая мне в голову, явно была не к месту. — И сколько же тогда он сам рассчитывает заработать?»
Сам Мелвин и рта не открыл, наблюдая за тем, как принадлежащий ему товар готовят к тому, чтобы выбросить его за борт. А бочки большие, двадцатипятиведерные. Если умудримся угодить в пиратский корабль — мало ему не покажется. От удара бочка треснет, на палубу выльется ее содержимое, и если Лард не промахнется с факелом…
Мне бочек вообще не жалко. Будь такая возможность, я бы и всех их за борт отправил, чтобы облегчить корабль — жизнь дороже.
— Готово, капитан! — донесся с палубы крик Рианеля.
Сам вижу, что готово. Теперь с каждой стороны находилось по одной бочке, и даже доски уже наготове, чтобы их удобней было перевалить через борт. В том, что они там оказались, полностью заслуга Мирры. Ведь когда она заставила Родрига убрать их из подшкиперской, ему только и оставалось, что разложить доски у обоих бортов.
К Аделарду, державшему копье наготове, с точно таким же копьем присоединился и Родриг. Им предстояла самая трудная задача — помочь выбросить бочки за борт, а затем и самим за ним оказаться, повиснув на веревках, чтобы вовремя метнуть копья с факелами. На обоих уже надеты широкие страховочные пояса, применяемые, когда необходимо осмотреть корабль на лету. Именно в таком Энди и лазил за борт после нападения пиратов, когда мы везли груз вонючих кож.
«Только бы веревки выдержали и в них не успели попасть из арбалетов — на пиратских кораблях их хватает. Святая Богиня-Мать, пошли нам всем удачу!» — молил я небеса.
Теперь оставалось сделать самое важное: пройти точно над пиратским кораблем, иначе все наши приготовления пойдут прахом. Все необходимые команды уже отданы, и я стоял, затаив дыхание, дожидаясь развязки.
Мы находились уже выше пирата, и тому пришлось прекратить подъем, иначе он мог упереться вершиной мачты в железное днище «Небесного странника».
— Вали бочки за борт! — в полный голос заорал я, понимая, что более удобного положения уже не будет — ганипурский корабль находился точно под нами.
Парни умудрились угодить в ганипурца обеими бочками. Правда, с левого борта, где командовал Родриг, бочка лишь задела бушприт. Хорошо так задела, до нас донесся треск ломающегося дерева, да и сама бочка раскололась, но все ее содержимое пролилось на землю мечтой законченного пьянчуги о дождях из рома. Зато Аделард со своим помощником Амбруазом не подкачал — сброшенная ими бочка угодила как нельзя более удачно: у самого основания мачты ганипурского корабля.
Затем Аделард с Родригом с такой решительностью выпрыгнули за борт, держа в руках копья с уже зажженными факелами, что у меня сердце дрогнуло: выдержат ли рывок привязанные к их поясам веревки? Как бы там ни было — каждый из них весил больше Гвена с Энди вместе взятых.
И веревки выдержали, и копья оба они метнули удачно, разве что Род изрядно подпалил свою гордость — роскошную бороду. Но главное, копья вонзились там, куда они и целили. На пиратском корабле настолько не ожидали наших действий, что когда, наконец, они бросились тушить возникший на их палубе пожар, было уже слишком поздно. Пламя так быстро набрало силу, что будь даже все пираты с ведрами, полными воды, все равно ничего бы у них не вышло.
А что они хотели? Одна бочка — это тысяча с четвертью стаканов рома, с математикой у меня всегда складывалось хорошо. И сам ром еще разбавлен в корчме, или куда он там предназначен?
Пиратский корабль горел, охватываемый пламенем все больше и больше, и я с удовольствием поддержал раздавшийся с палубы «Небесного странника» восторженный рев. Но когда на палубе начали обниматься, сразу же умолк: Энди, вместо того чтобы обняться с Миррой, внезапно поделился своей радостью с Николь, крепко прижав ее к себе. Правда, и сама Мирра почему-то оказалась в объятиях Пустынного Льва. Единственное, что мне понравилось во всей этой истории, что Николь освободилась значительно раньше Мирры, причем — по своей воле.
Как бы там ни было, а дело еще не закончено. Оставался второй ганипурский корабль, двухмачтовый. И после увиденного он уж точно не позволит случиться тому, чтобы «Небесный странник» прошел над ним. Но и весь мой дальнейший план строился только на бегстве, ведь бегство — это единственное, что может нас спасти.
На палубе теперь уже сам Мелвин помогал извлечь из трюма «Странника» следующую пару бочек, причем с самым довольным выражением лица. Еще бы — зрелище охваченного пожаром ганипурского корабля непременно стоит двух каких-то несчастных бочонков. Ганипурцев в герцогстве никогда любовью не жаловали, а уж к пиратам у любого торговца ненависть в крови.
Мы отдалялись от горящего корабля все дальше и дальше, но до нас продолжали доноситься крики боли и отчаяния. Бочка с ромом угодила именно в то место, где у ганипурца расположен кабестан, огонь там свирепствовал больше всего, и пираты не могли ни посадить корабль на землю, ни даже снизиться, чтобы, выпрыгнув, переломать только ноги, но не шею.
Какую-то отсрочку от казавшегося неизбежным возмездия мы получили — второй ганипурец пытался спасти хотя бы часть команды гибнувшего корабля.
Чего уж там, красивое зрелище — весь объятый пламенем, застывший в небе корабль, источающий клубы густого черного дыма. Если не знать, что на его борту отчаянно мечутся люди, пытаясь найти спасение. А где его там найдешь? Огонь уже полностью охватил корабль, горела даже мачта, и вниз посыпались фигурки людей, пожелавшие продлить жизнь хотя бы на время полета до удара о землю.
Оставшийся ганипурец прошел над ним чуть в стороне, чтобы не попасть под бьющий вверх столб огня, свесив с ближнего борта несколько канатов и даже веревочный трап. От горевшего корабля отделилось несколько фигурок людей в отчаянной попытке за них ухватиться. Удалось только двоим из них. Затем у одного из двух канат выскользнул из рук…
Люди на борту «Небесного странника», еще так недавно радовавшиеся удачной атаке, теперь умолкли, и на лицах почти у всех у них застыло выражение сострадания. Лишь три человека выглядели внешне бесстрастно: навигатор Рианель Брендос, бывалый воин Аделард Ламнерт — вероятно, предыдущая его жизнь успела приучить ко всякому, и хозяин груза господин Мелвин.
Затем с гибнувшим кораблем случилось что-то непонятное. Корпус его вздрогнул, будто от удара изнутри, до нас донеся грохот, а потом пират, перевернувшись вниз мачтой, рухнул с неба, оставляя за собой лоскуты пламени.
Я почему-то посмотрел на господина Мелвина с ненавистью, когда тот заявил:
— Л'хассы и в этом случае останутся целыми. — Завидя выражение моего лица, он поспешно добавил: — Вероятно, второй корабль задержится, чтобы их забрать. На это ему потребуется время, а нам его сейчас так не хватает.
Неубедительно, очень неубедительно, господин Мелвин. Ведь понятно же, что именно вы имели в виду.
Так ли оно было нас самом деле или Мелвин попытался сгладить ситуацию, но слова его не подтвердились — ганипурец задерживаться не стал, устремившись за нами в погоню.
— Держи вон на ту седловину, — распорядился я стоявшему за штурвалом Гвенаэлю, указывая рукой новый курс.
Не так далеко от нас отроги Сенгельских гор, где среди пиков видна глубокая щель, куда я и приказал править. Даже отсюда мне удалось разглядеть, как в седловину вливается мощный поток воздуха, и наш единственный шанс на спасение — мой тщательно скрываемый от всех талант. Надежды добраться до седловины мало, оставшийся корабль явно имел преимущество в скорости, ну а на что мне оставалось еще надеяться?
— Три оборота вправо, поднимаемся! — крикнул я Энди, что-то выговаривающему Мирре. Уж не за ее ли объятия с Амбруазом? А сам-то ты, негодяй, чем в это время занимался, а? Нет, зря я вас двоих в Тайганде не оставил!
Самая удачная высота для полета — когда у идущего по земле человека можно различить движения рук и ног, а на домах видны окна и двери, скорости много не потеряешь, но все еще тепло. Ничего, сейчас не до этого, можно и померзнуть, жизнь дороже.
«Небесный странник» заметно прибавил ход, но личные послания герцога моему кораблику никогда ему не развозить — медленный он. Так что догнать нас для ганипурского корабля — лишь вопрос времени. Расстояние между нами все еще оставалось велико, но не настолько, чтобы можно надеяться на то, что нам удастся оторваться. А уж как разъярены пираты, лучше даже не представлять.
Я стоял на мостике «Небесного странника», пытаясь разглядеть воздушные потоки. Вот один из них — мощный, идущий от земли в небо и разветвляющийся на самом верху. Определить такой поток довольно легко даже тем, кто абсолютно лишен моего дара — будто привязанное к небу кучевое облако, кружащие на одном месте птицы, особенно крупные. Ну а мне виден и сам поток, и смотрится он чуть ли не бьющей высоко вверх струей воды. Когда входишь в такой, корабль вздрагивает всем корпусом. Этот был особенно мощным, но нам он абсолютно не подходил. А такого, чтобы нам помог — идущего над землей, нигде поблизости не наблюдалось. Я взглянул на преследующий нас корабль, который теперь находился выше и заметно приблизился. Затем посмотрел на ущелье. Нет, не успеть до него, никак не успеть. И где-то на краю сознания начало появляться чувство отчаяния — нам не спастись.
Я еще раз оглядел по кругу горизонт, чтобы в очередной раз убедиться: он чист, и не спешат нам на помощь боевые корабли с герцогской короной и со скрещенными мечами на парусах, получившие известие о вторгнувшихся ганипурцах. Будь прокляты те двести золотых ноблей, чья цена может оказаться так велика!
Впереди, чуть ли не у подножия гор, виднелись шатры большого стойбища говолов. Спуститься к ним, бросить корабля и попросить защиты? Но здесь, на самой окраине, власти герцога уже не хватает, и попасть в рабство проще, чем в стольном Дигране купить у водоноса в жаркий день кружку теплой воды. Рабство, конечно, лучше смерти, но кто сможет убедить меня в том, что говолы не продадут нас на ганипурцам, радуясь свалившимся на них с неба деньгам? А уж те, после случившегося у них на глазах, раскошелятся, можно не сомневаться. И еще очень жалко Николь, ее-то как раз никто продавать не станет. У девушки будет другая судьба — стать еще одной женой местного царька. Но, по крайней мере, она останется жива и, может быть, хоть раз пожалеет о том, что мне так и не удалось ее поцеловать…
— Спускаемся! На палубе — опустить парус! Энди! Сразу же четыре оборота, и потом еще три! Гвен, рули правее! Всем присесть!
Когда корабль начнет проваливаться вниз, лучше вообще лечь на палубу, но тут уж больше по желанию. Эх, ни за что не протянуть л'хассам «Небесного странника» тех тридцати лет, как уверяли в Гильдии при их установке! Но до того ли сейчас?
Мы снизились до той высоты, когда действие земли на л'хассы еще не становилось критическим, и одновременно мы получали преимущество в маневренности, и кружили над ней, кружили… Я питал надежду еще и на то, что управление пиратским кораблем стоит его команде значительно больших усилий. На «Небесном страннике» для работы с единственным парусом достаточно двух человек, ну и еще одного за штурвалом, а пират все-таки двухмачтовый, да и паруса у него прямые…
* * *Остаток дня до самой темноты мы были похожи на зайца, медленного, но очень юркого, убегающего от всадника, пытающегося поразить его копьем. Штурвальных меняли часто, мне и самому пришлось за ним постоять какое-то время. Уже на закате, когда стало ясно, что нам удалось спастись, и я озвучил эту мысль вслух, Рианель Брендос, не задумываясь, ответил:
— Не так давно, буквально сегодня, этот заяц сумел загрызть волка, господин Сорингер.
Может быть, и не совсем волка, скорее волчонка, но озвучивать свою мысль я не стал.
Говолы из стойбища, вокруг которого мы постоянно кружили, то отдаляясь от него, то вновь приближаясь, поначалу приняли действия обоих кораблей за атаку их селения и здорово переполошились. Затем, когда они поняли, что большой двухмачтовый корабль гоняется за маленьким, чтобы его уничтожить, они принялись так яростно нам сопереживать, что иногда их азартные крики доносились и до наших ушей. Думаю, что те, кто поставил на нас, сумели неплохо заработать, ведь в самом начале наше поражение мало у кого вызывало сомнений, даже у нас самих. Еще мне кажется, опустись мы на землю и захоти купить у говолов свежего мяса, нам его и без всякой платы отвалили бы столько, что целый месяц жевать не пережевать. Как же, такое замечательное развлечение для них получилось!
Когда я сказал об этом вслух, Гвен, стоящий в тот момент за штурвалом, заметил:
— Уж, по крайней мере, барана на барана мы точно могли бы обменять, — на что Энди сделал вид, будто слова Гвенаэля не имеют к нему никакого отношения.
Едва ли не в полной темноте, убедившись, что отомстить за погибшего собрата ему так и не удастся, ганипурский корабль вывалил весь запас камней. Как мы ни старались от них уклониться, но один камень все же умудрился угодить на палубу «Небесного странника», расколов ее у самого трапа на мостик.
Мы глядели вслед уходящему кораблю и никак не могли поверить, что это все, окончательно все, все насовсем. Правда, теперь никаких обниманий не было, слишком уж все устали. Ну и хвала Создателю, слишком уж выразительно посматривал Энди в сторону Николь. Хотя, возможно, мне и показалось.
Когда я спускался с мостика, от усталости у меня подрагивали ноги, а голос охрип от команд. Сил не хватило даже на ужин, и весь их остаток я потратил на то, чтобы перед тем как свалиться на постель, стянуть один сапог, а в другом так и проснулся.
Помимо потраченных нервов, имелось еще и два неприятных момента. Первый из них — л'хассы за один день потеряли несколько лет жизни.
«Обязательно нужно в любом городе, где есть отделение Гильдии, узнать, сколько им теперь осталось», — решил для себя я.
Ну и второй момент заключался в том, что не появиться мне теперь в Ганипуре на «Небесном страннике», ведь пираты непременно сумели прочитать и запомнить его название.
Ночь мы простояли на земле, а следующим днем, заступив на вахту, я отдавал приказы шепотом и энергичными жестами рук. Затем Николь напоила меня горячим отваром, редкостно мерзким на вкус, наотрез отказавшись поцеловать, чтобы я не умер от отравления, и голос частично вернулся. Свой отказ Николь обосновала тем, что совершенно не умеет играть в кости. Я хотел ей напомнить о том, что обниматься у нее получается отлично, по крайней мере с Энди, но потом передумал — шепотом получится неубедительно.
Сквозь отроги Сенгельских гор мы прошли ущельем. Тем самым, с помощью которого вчера я и рассчитывал оторваться от ганипурских пиратов, полагая, что они за нами не сунутся. Как выяснилось, заблуждался. Проход оказался широким, ветер дул сквозь него самым благоприятным образом, нигде не делая попыток прижать корабль к скалам, так что принятое мною вчера решение поиграть в кошки-мышки у самой земли было единственно верным, с чем я себя и поздравил. Воспоминания об увиденном вчера зрелище, когда люди сгорали заживо на борту ганипурца, уже поблекли, но на душе по-прежнему оставалось тяжело.
Оба ганипурских корабля не имели названий на борту, что и не удивительно — вполне могло быть и так, что у себя на родине они обычные торговцы. И даже то, что у каждого из них в днище имеется люк, еще ни о чем не говорит. Я бы и сам такой люк заказал при постройке, ведь иногда появляется необходимость избавиться от груза, чтобы спасти себе жизнь, но у меня попросту не хватило золота. И, будь вчера у нас такая возможность, мы бы не задумываясь так и поступили.
— Осталось три дня пути, — перебивая мои мысли, заявил господин Мелвин, когда мы преодолели ущелье. — А вот там, — и он указал на основной хребет Сенгельских гор, — в полдне пути залив Сурового моря, называемый Плавник Акулы, слишком уж схожи их очертания. Чудесное местечко, хотя акул там действительно хватает. Что еще удивительно, вода в заливе постоянно гладкая, как столешница.
«И впрямь удивительно. Море получило свое название именно потому, что шторма на нем постоянны, а залив — его часть. Сенгельские горы в этом месте не так уж и высоки, так что мы вполне могли бы их перевалить на пределе возможностей л'хассов, — размышлял я, глядя в сторону невидимого из-за гор Сурового моря. — Правда, времени на это уйдет много. Удивительно, но чем выше поднимаешься, казалось бы, ближе к солнцу, тем холоднее становится. Наверное, когда-нибудь люди смогут разгадать и эту загадку, а пока…»