Закончилось дело тем, что я предложил ей остаться на борту «Небесного странника», мотивируя тем, что ему предстоит побывать во многих местах по всему герцогству и, вполне возможно, Николь встретится с разыскиваемым ею человеком в другом месте. Она согласилась, поставив единственное условие — не задавать ей слишком много вопросов, и особенно об ее прошлом. Но от одного вопроса я все же не удержаться не смог.
— Скажи, Николь, — спросил я, — ты не знала, кто вошел в комнату, так почему согласилась на мою помощь? Ведь ты же могла попасть в еще худшее положение.
— Когда ты вошел, Люк, от тебя так и несло злостью. Но твоя злость была совсем иной, чем у тех людей, и я это почувствовала. — Она на мгновение умолкла, затем добавила: — Ты, Люк, лучше, чем пытаешься казаться.
После чего Николь улыбнулась и погладила меня по щеке. И это единственная ласка, что я получил от нее за все время нашего знакомства…
* * *— Знаете, госпожа Соланж, — мягко начал Рианель, — иногда не может помочь и…
Тут он внезапно прервал фразу на половине, взглянув на Николь даже в какой-то мере извинительно.
Так, Брендос явно знает о Николь больше, чем я, но задавай я им обоим вопрос, вряд ли что-то услышу в ответ. Ничего страшного, у меня тоже есть тайна, которую я не могу доверить даже им.
— Но, по крайне мере, у нас будет возможность избавиться о тех двух бочек рома, что любезно оставил на борту «Небесного странника» господин Мелвин.
Произнося эти слова, мой навигатор изобразил на лице нечто, отдаленно похожее на улыбку.
Нет, ну надо же: за столь короткое время столько эмоций на его лице!
Что же касается бочек с ромом, то их оставили по распоряжению господина Айениаля. Его почему-то очень позабавила история с сожжением ганипурского корабля. Мне же, когда я вспоминаю, как с ганипурца сыпались охваченные пламенем дергающиеся фигурки людей, до сих пор становится не по себе. В конце вечера господин Айениаль и распорядился Мелвину вернуть на борт две бочки с ромом, взяв с меня обещание не промахнуться мимо ганипурца и в следующий раз, как только вновь подвернется такая возможность.
Энди, наблюдавшему за тем, как бочки возвращают на «Небесный странник», я сказал:
— Господин Айениаль настолько проникся историей твоей любви к Мирре, что сделал подарок на вашу будущую свадьбу.
Мирра, кстати, шутку мою не оценила.
Но сейчас разговор шел не о моих несложившихся отношениях с Миррой. Мне предстояло решить: будет ли стоить золото риска потерять корабль, а то и саму жизнь? Вообще-то я думал, что Николь начнет возражать против полета в Антир. Все-таки женщины менее авантюристичны. И я уже заготовил в уме фразу: мол, полностью согласен с ее мнением, полет в поселок собирателей орехов слишком опасен, когда Николь поинтересовалась у Рианеля, что представляет собой Антир. Причем задала вопрос она таким тоном, как будто решение уже принято и нам будет полезно узнать о предстоящем пути как можно подробнее, а от меня требуется только распорядиться изменить курс на Гурандские горы.
— Я тогда служил на «Божьем возмездии», — начал свой рассказ навигатор.
«Божье возмездие» я видел — это один из лучших военных кораблей небесного флота герцогства. Трехмачтовый красавец, вооруженный множеством баллист и поднимающийся в воздух силой целых двадцати л'хассов. Один раз мне даже довелось присутствовать при его подъеме в небо. Оторвавшись от земли, он застыл на мгновение, и затем резко, едва ли не молниеносно, взмыл в небеса. Представляю, как палуба при этом давила на ноги…
— Мы прибыли в Тенсер, поселок, расположенный у подножия Гурандских гор. Наша задача заключалась больше в устрашении, чем в какой-либо помощи, поскольку привести корабль в Антир даже мысли ни у кого не возникало. Для судна размеров «Возмездия» — задача невыполнимая. Изредка мы взлетали, курсировали вдоль горной гряды, вот, в общем-то, и все.
Но однажды получилось так, что капитан «Божьего возмездия», а тогда им командовал господин Бьорф, отправил меня в Антир. Должен признаться, по дороге в поселок я не раз вспоминал его недобрым словом, настолько тяжела оказалась дорога и несерьезно поручение. Это все к тому, что попал я в поселок достаточно случайно, и по земле…
Послышался стук в дверь, и на пороге каюты появился Амбруаз с подносом в руках.
— Я подумал, что самое время выпить чаю, — сказал он, ставя поднос с чайником, чашечками, сливками, блюдечком с каким-то замысловатого вида печеньем и розеткой с моим любимым вишневым вареньем на стол.
От печенья пахло свежей выпечкой и миндалем — чарующий аромат. А уж от чая, заваренного Амбруазом, отказаться вообще невозможно, настолько он хорош. Умудряется же мой кок из весьма недорогих сортов делать такой волшебный напиток, что, по выражению того же Брендоса, не стыдно и на стол Его величества подавать.
— Спасибо, Амбруаз, — поблагодарила от всех нас его Николь. — Не беспокойтесь, я сама всем налью.
Из рук Николь чай еще в два раза вкусней получится, по крайней мере для меня.
Разливая чай, Николь нечаянно коснулась моей руки, заставив меня вздрогнуть. К счастью, Рианель в очередной раз смотрел в иллюминатор, а сама она сделал вид, что ничего не заметила.
— Так вот, сам Антир представляет собой селение из трех десятков жилищ, и лишь четверть из них можно с натяжкой назвать домами, остальные — хижины, — продолжил рассказ Рианель после того, как мы в очередной раз убедились, что в искусстве заваривать чай Амбруазу равных нет. — Что там есть еще? Корчма, куда же без нее, храм Богини-Матери, и, пожалуй, все. Кстати, местный народ, а называют они себя куирис, по названию орехов, очень ее чтят. В самом храме есть огромное мраморное изваяние Богини. Даже не представляю, как куирис умудрились доставить ее в Антир. Пожалуй, кроме этого к моему рассказу об Антире можно добавить лишь две вещи: путь к поселку по воздуху мне известен — наш проводник присутствовал на борту «Мардидского удальца», когда тот прибыл в поселок. Правда, там всего один путь и имеется: ущельем, проходящим сквозь Гурандские горы с севера на юг. Или с юга на север, если вам будет угодно. Все куирис называют его Великим Каньоном. — Брендос допил чай и посмотрел на меня: — Ну и еще то, что среди куирис попадается много уроженцев юга герцогства, то есть ваших, господин Сорингер, земляков.
Ну а что, мы, южане, — парни все как на подбор, бедовые. В наших краях кроме моря и гор больше и нет ничего. Так что высоты мы не боимся, а море для нас — кормилец. Но возможность встретить в Антире земляка — недостаточная причина для того, чтобы туда отправиться.
— Так значит, в Антире все-таки есть женщина, пусть и единственная, — неожиданно заявила Николь.
Когда мы вместе с навигатором Брендосом недоуменно на нее посмотрели, она объяснила:
— Богиня-Мать.
В общем-то, да, Богиня-Мать — женщина, с этой мыслью трудно поспорить. Но вряд ли куирис смотрят на нее с таким вожделением, как будут смотреть на саму Николь.
Все это хорошо, однако мне предстояло определиться с решением, сколько можно тянуть? К тому же не зря Брендос уже несколько раз посмотрел в иллюминатор. Когда «Небесный странник» в очередной раз качнуло, он увалился с курса, и мне стала понятна причина любопытства навигатора: нехорошие такие темные тучи затягивали западную часть горизонта. А значит, быть перемене погоды и ему пора на мостик.
Предложение Брендоса конечно же чистейшей воды авантюра. Как сам полет по Великому Каньону, так и визит в поселок собирателей куири Антир. Но ведь он и не настаивает, он его всего лишь озвучил свое предложение. Несомненно, и навигатор, и Николь знают, на каких именно условиях мне удалось построить «Небесный странник», и я должен быть благодарен им уже за одно то, что они считают мои проблемы частью своих. В конце концов, куирис не могут знать, что на борту у нас есть женщины. Если Николь с Миррой на время спрячутся в своих каютах, то и не узнают. Наберем пассажиров, посадим их всех в трюм, затем поднимемся в небо, и все.
Зато как приятно будет после визита в Антир заявиться в контору «Доходного Дома Брагта» и выложить на стол кучу золотых ноблей. Вместе с деньгами, полученными от Мелвина, получится кругленькая сумма. Может быть, и не очень приятно расставаться с деньгами, которыми ты считаешь уже своими, но от пары лет кабалы мне точно удастся избавиться.
«А затем — все, никаких больше авантюр, — твердо решил я. — Буду возить вонючие кожи, еще какую-нибудь дрянь, и только лишь».
— Думаю, никто не станет возражать, если я приму решение отправиться в Антир, — заявил я, вставая из-за стола и показывая тем самым, что разговор окончен.
По-моему, у меня ловко получилось вывернуться из ситуации, ведь создавалось такое впечатление, что решение принимаю не я.
Мы вошли в ущелье, разрезающее Гурандские горы пополам, утром второго дня после состоявшегося разговора. Прибыли к входу в него еще накануне вечером, но входить в Каньон в темноте было бы верхом легкомыслия.
«Небесный странник» летел в нем, как будто бы плыл по великой реке с очень прозрачной водой. Хотя нет, даже в середине дня дно ущелья скрывалось во мраке, настолько оно было глубоко, и потому казалось, что под нами бездна. А если учесть, что и сверху над «Небесным странником» каменные стены гор вздымались так высоко, как будто упираясь в небо, получается и вовсе величественная картина. Возможно, есть в мире горы и повыше Гурандских, но таких гигантских ущелий больше нет, это точно. На мостике «Странника» стояла тишина, настолько все впечатлялись окружающим видом, лишь изредка прерываемая комментариями навигатора Брендоса.
— Обратите внимание, капитан, — и Рианель указал на правую стену ущелья. — Дорога в Антир иногда проходит по самому краю, и если вглядеться вон туда, то можно увидеть деревянный мостик. Я хорошо запомнил и это место, и сам мостик потому, что мы потеряли на нем одного из вьючных ослов. Признаюсь, тогда и самому мне удалось спастись только чудом.
Действительно, что-то такое там имелось. Правда, разглядеть подробности мне не удалось, и я лишний раз пожалел о том, что платой за доставку письма оказался всего лишь фонарь, а не зрительная труба Древних. Они настолько хороши, что сравнивать их и то, что делают сейчас, очень сложно. Но если все же придется, то самое удачное сравнение, пришедшее мне в голову, — это как если бы сравнить страстный поцелуй юной красавицы с поцелуем старой беззубой нищенки, благодарной за подаяние.
Я стоял, крепко уцепившись в поручни, и думал о том, что больше всех на «Небесном страннике» волноваться приходится мне. Потому что не могут остальные увидеть того, что в силу своего дара вижу я. Мои распоряжения взять правее или, наоборот, левее, спуститься и после чего снова подняться все они воспринимали как должное. Откуда им было знать: только что мы прошли такое место, что, не уклонись в сторону, воздушный поток подхватил бы корабль и прижал к скалам. А сколько таких или подобных им мест мы уже успели пролететь?
Порой «Небесный странник» вздрагивал всем корпусом. Причем не так, как он обычно вздрагивает, попадая в воздушный поток. Случалось так потому, что где-то там, далеко внизу, в скрытой мраком бездне, имелось нечто, воздействующее на л'хассы, мешая им держать корабль в воздухе.
Один только Энди Ансельм, все время находившийся наготове у кабестана, всякий раз бросал на меня взгляд, понимая, отчего так происходит.
«Интересно, — думал я, — у капитана „Мардидского удальца“ тоже есть такой же дар, как и у меня? Или он настолько верил в свое мастерство небесного навигатора? Ведь то, что я вижу, опытные капитаны могут предчувствовать, но для этого нужно скользить в небесах десятилетиями. И еще, не приведи Создатель, не добраться нам в Антир до наступления полной темноты. Тогда даже мой дар помочь нам не сможет. И что тогда делать? Опуститься на самое дно ущелья, в сплошную темень? На, возможно, густо торчащие скалы? А если там бешеный поток воды?»
Полдня пути — и Брендос заявил о том, что до Антира осталось не так уж и много.
— Чтобы попасть сюда, — он указал на какое-то приметное ему место, — нам из Тенсера понадобилось целых три дня карабканья по скалам.
«Иногда лучше потратить лишнюю неделю, даже месяц», — пронеслось у меня в голове, когда я увидел то, что ждало нас впереди.
К ущелью, где мы летели, стараясь держаться середины, примыкало еще одно. И пусть оно не было таким глубоким — с края, в том месте, где они соединялись, падал водопад, обрушивая вниз гигантский поток. Но что там творилось с ветром!
Для других, возможно, все выглядело не так страшно, и лишь сам поток внушал своим могуществом благоговейный трепет, но не для меня. Наверное, впервые в жизни я пожалел о том даре, которым отметил меня Создатель. Воздушные струи закручивались по спирали, уходя вниз, чтобы изменить направление в сторону, затем устремлялись вверх, после чего снова уходили вниз. Они перекручивались между собой, создавая картину запутанной нити клубка, и не было никакой возможности в них разобраться.
«Небесный странник» напоминал сейчас мотылька, прилетевшего на свет огромного костра, того, что жгут в наших местах раз в год, на праздник наступления весны. Казалось, мгновение — и корабль полетит вниз, в темную бездну, как мотылек, лишившийся от жара огня крыльев.
«Что делать? — лихорадочно думал я, а мысли разлетались в разные стороны, как искры в том огромном костре, когда в него подбрасывают новую порцию пищи. — Повернуть назад? Но тогда придется идти против ветра, галсами, и ширины ущелья нам не хватит. Подняться как можно выше? Но правый берег ущелья нависает над нами огромным козырьком, и там, под ним, творится совсем уж что-то невообразимое».
Не знаю, что случилось бы дальше, если бы не Николь. Она, как будто чувствуя мое состояние, поднялась на мостик и положила ладонь поверх моей, судорожно вцепившейся в поручень.
— У тебя получится, Люк, — негромко, только для нас двоих, сказала девушка. — Все получится, вот увидишь.
Казалось бы, как мало иногда надо, чтобы у тебя действительно все получилось там, где ты потерял уже всякую надежду! Иногда всего несколько слов от той, что тебе далеко не безразлична.
И у меня действительно получилось.
Мы взяли курс ближе к водопаду, и «Небесный странник» летел в густом тумане из мельчайших капелек влаги, поднимаемых им. Водопад шумел так, что я не слышал, что именно кричал стоявший в двух шагах от меня штурвалом Гвен. Он тоже не слышал моих команд, но каждый раз, когда я отдавал ему очередную, исполнял ее так точно, как будто бы вокруг стояла тишина. Энди, крутивший кабестан, заставляя корабль то подниматься, то, наоборот, опускаться, понимал меня с одного взгляда, жеста, и все вместе это походило на волшебство. Почему так происходило? Наверное, потому что рядом находилась Николь. Она стояла так близко, что при желании я мог обнять ее за талию. И я загадал себе: если все закончится благополучно, то обниму ее и поцелую.
«Небесный странник» трясло, бросало вверх и вниз, уводило в сторону, сбивало с курса, но мы прошли это проклятое место. И когда стало понятно — все осталось позади, моя решимость поцеловать Николь куда-то исчезла. Вероятно потому, что она вновь приобрела самый неприступный вид, да и дотянуться до нее я уже не мог — девушка отступила в сторону, а затем и вовсе спустилась на палубу.
После водопада путь к Антиру стал значительно легче. Нет, порывы ветра по-прежнему раскачивали «Небесный странник» с борта на борт, а палуба иногда так стремительно уходила вниз, что каждый раз замирало сердце, но теперь все это казалось уже детскими шалостями.
А затем показался и сам Антир.
Именно такой, как Брендос о нем и рассказывал — небольшой поселок десятка в три домов. Среди них выделялись храм Богини-Матери и корчма, стоящая почти на самом краю бездонной пропасти, на дне которой царит вечная тьма.
Мы прошли над поселком, развернулись против ветра, гася скорость, и убрали парус, после чего зависли над самой землей, чтобы мягко на нее опуститься. Только скрипнули мелкие камешки под железным днищем «Небесного странника».
Казалось бы — и все, можно расслабиться. Но увы, не получится. Неизвестно, как отреагируют обитатели Антира на прилетевший к ним корабль, и может случиться всякое. Хотя с земли невозможно увидеть, что происходит на палубе корабля, я строго-настрого приказал Николь и Мирре даже близко не подходить к борту, да и вообще как можно меньше показываться из кают.
Подождав некоторое время, я, к своему немалому удивлению, обнаружил, что к «Небесному страннику» не бросилась толпа восторженных жителей Антира в надежде лицезреть капитана, сумевшего привести сюда всего лишь второй корабль за все время его существования. А я даже соответствующее выражение лица заранее приготовил: выражение холодного мужества. К тому же и команда «Небесного странника» отреагировала на это событие так, будто полеты в смертельно опасных каньонах для них привычны не в меньшей степени, чем превосходные кушанья Амбруаза. Наконец, от поселка, находящегося на расстоянии нескольких минут ходьбы, отделилась одинокая мужская фигура, заковылявшая в нашу сторону на костылях.
«Вероятно, он из тех собирателей куири, что сорвались со скал, но умудрились выжить», — предположил я, глядя на нее.
Трап с борта «Небесного странника» мы не спускали, и уж тем более не было мысли открыть имеющийся в его борту грузовой люк, так что ждал я человека, перегнувшись через фальшборт. К моему удивлению, обитатель Антира, доковыляв до корабля, постоял, опершись на костыли, молча разглядывая «Небесный странник», а затем, так и не произнеся ни слова, развернулся и пошел обратно. Мы с навигатором Брендосом недоуменно переглянулись.