"Черт побери, - подумала Алевтина, - сколько мужиков перепробовала, но еще никто меня не насиловал... Дождалась!.."
- Прошу-с! - приглашающе протянул руки Домарощинер. - Извольте, Туз Селиванович, так сказать, приступить к исполнению-с, хе-хе...
- Всенепременно, Клаша, всенепременно! - плотоядно осклабился Тузик, расстегивая брюки. - Уж я своего не упущу! Я давно на нее глаз положил, только она все уворачивалась... Но теперь Новый Порядок! Мой Порядок!.. Теперь я беру то, что хочу! Я и раньше брал, только за это меня время от времени сажали в тюрягу... Сволота вонючая!.. Я всех вас вот так раком поставлю и всех оттрахаю!...- ткнул он указующим перстом в откляченную задницу Алевтины и выпрыгнул из штанов, оставшихся кучкой на полу вместе с трусами. Домарощинер все это поднял и аккуратно развесил на стуле.
Видок у Тузика был бы весьма комичным в иных обстоятельствах: тоненькие кривые ножки и фаллос, торчащий из-под шикарного пиджака с белой рубашкой, и все это увенчано галстуком-бабочкой - куда как нелепо и смешно, да только смеяться никому не хотелось.
Перецу было страшно этого уродливого агрессивного Нового Порядка, явившегося в Управление в таком красноречивом виде, страшно за Алевтину и за Лес. Перец корчился и мычал на своем кресле, пытаясь освободиться от пут, но тщетно: палач был профи.
Никто не обращал на Переца внимания. Только Алевтина испуганно-отчаянно мельком глянула на него и тут же отвлеклась на своих палачей.
А Перец от этого взгляда даже затих. Очень ему плохо стало от этого взгляда. Не предвидел, не предусмотрел, не защитил... Оправдания себе можно найти, но Алевтине от них легче не станет.
Алевтина, действительно, сосредоточилась на происходящем.
Тузик положил свои пятерни на ее ягодицы и попытался раздвинуть их. Алевтина напряглась изо всех сил, чтобы он не смог войти.
- Вот, сучка! - ругнулся Тузик. - А ну-ка, пусти, а то хуже будет!
- Не выкобенивайся, Алька! - заботливо советовал Домарощинер, заглядывая ей в лицо. - Ну, что ты, в самом деле? Впервой, что ли?.. Да это ж, можно сказать, твоя профессия... Ты же знаешь Порядок! Начальник всегда прав. А тут не просто начальник, а Хозяин! Он теперь твой хозяин, Алька! Неужели не сечешь?.. Как старый верный друг говорю: расслабься и получи удовольствие!.. Ты же умеешь!.. Тебя и выбрали из многих, потому что ты это лучше всех умеешь... У меня и медицинское заключение об этом есть. Так что, ты не притворяйся... Я все про тебя знаю, про все твои зоны... И Туз Селиванович знает. Хочешь - не хочешь, все равно свое получишь... Лучше уж сразу расслабься...
- Вот вам! Вот вам! Вот вам! - огрызнулась Алевтина, принявшись крутить задом так, чтобы Тузик не мог прицелиться.
- Во кобылка заплясала! - загоготал довольно Тузик. - Я и так весь горю, а она еще разжигает!
Однако попасть никак не мог.
- Ну, ты, замри чуток, кобылка, замри! - потребовал он.
- Хрен тебе! - отвечала Алевтина, чувствуя, что мышцы уже устали от напряжения, но не сдавалась.
- Ну, и дура! - хрюкнул Тузик и тюкнул ее кулаком по затылку.
Алевтина ткнулась носом в стол, больно ткнулась, и от неожиданности и боли вдруг остановилась и расслабилась.
Этого Тузику оказалось достаточно - он с диким восторженным ржанием и хрюканьем вонзился в Алевтину, и поршень заходил.
"Вот дура! - обругала себя Алевтина. - Купилась!.."
Но было поздно. Хотя она все же попыталась вырваться. Однако, Тузик своего не упускал. И стол ей мешал, и наручники.
- Отлично сработано, Туз Селиванович! - захлопал в ладоши Домарощинер.
А Перец от отчаяния замычал совсем утробно-низко, а потом вдруг высоко, будто завизжал, что с заклеенным ртом почти невозможно.
Телохранитель, стоявший поблизости от Переца, лениво замахнулся, чтобы успокоить его эмоции, но Тузик успел распорядиться:
- Не тронь! Пусть, падла, смотрит, как я его телку пользую! Я всех его телок пользовать буду! Интеллигент хренов!..
- Не торопитесь, Туз Селиванович, не отвлекайтесь! - возник со своими инструкциями Домарощинер. - Протокол требует взаимного удовлетворения!.. Вспомните про ее зоны, которые мы с вами изучали по схеме, все ее зоночки-эрогеночки... Пальчиками, Туз Селиванович, пальчиками!.. Вот так, правильно, молодец... Доведите ее до оргазма...
- Не будет вам оргазма! Не будет! - взвизгнула Алевтина, чувствуя, что ее тело перестает подчиняться ее сознанию.
- Будет, многоуважаемая Алевтина! - заверил ее Домарощинер, заглядывая в ее глаза. - Вижу! Вижу! Обязательно будет! Это же от бога! Ничего вы с этим поделать не можете... Планида ваша такая... И не надо сопротивляться... Это же хорошо, очень хорошо, это так приятно... Туз Селиванович! - инструктировал он, продолжая смотреть ей в глаза. - Зубами, зубами ее в спинку, не бойтесь, что больно - ей это нравится... Во-во!.. Глазки еще сильней загорелись!.. А второй ручкой за грудь, за сосочек... Отлично-отлично, Туз Селиванович! Только не торопитесь... Она уже плывет...
Алевтина, действительно, уже плыла и возносилась, почти забыв, где она и с кем. Она уже не была Алевтиной в полном смысле, она была жаждущим наслаждения телом Алевтины, инстинктом, подавившим разум. И не было в том вины ее, да и беды не было, пока это не использовали против ее воли ей во вред.
- О, как дышит! - радовался Клавдий-Октавиан. - Ну, прям, кузнечные меха! Так ее, Туз Селиванович! Так ее!.. Шибче!.. Шибче...
Тузик хрюкал, ржал, скулил, рычал, трудясь над Алевтиной. Его даже пот прошиб, галстук-бабочка сбился на спину, но Тузик исправно трудился. Это единственный труд, который он умел делать.
-А-а-а! - вскрикнула Алевтина.
- Давай-давай, родимая! - возопил Домарощинер. - Вот оно! Вот оно! Поехали!..
Перец тоже видел, как покраснело от напряжения лицо Алевтины, как прикусила она губу, как заработала всем телом навстречу Тузику и вдруг утробно загудела: - А-о-у-ы! - и стала биться под Тузиком. И странно - лицо ее оставалось при этом красивым, даже вдохновенным... Даже в подтеках крови под носом...
"Наверное, это ее искусство, - подумал Перец, - которое сильнее ее... Искусство всегда сильнее того, кем владеет".
Тузик издал трубный не то ослиный, не то слоновий вопль и, ослабнув, навалился сверху на Алевтину, прижав ее к столу.
Оба затихли с закрытыми глазами.
- Вот и ладушки, - довольно захихикал Домарощинер. - Вот и молодцы, ребятушки! И протокол соблюли, и себя ублажили... Жизнь - она так и должна развиваться... Однако ж, и распалили вы меня! Ну, никакого терпежу нет!.. Вы тут приходите в себя, чистите перышки... Я щас... - и пулей выскочил в приемную, проскользнув сквозь охранников. Тут же раздался визг секретарши, быстро перешедший в ритмичное повизгивание и прихохатывание Клавдия-Октавиана.
- Бабы - дуры! - провозгласил Тузик, сползая с Алевтины. - И чего, дура, брыкалась? А-а-а, понимаю - для распаления...
- Идиот! - не раскрывая глаз, пробормотала Алевтина. Она боялась открыть глаза и встретиться взглядом с Перецом. А чем дольше она лежала с закрытыми глазами, тем дальше он улетал куда-то в прошлое, в темноту, в сон...
Тузик поднял с пола ее платье и обтерся им, потом швырнул в мусорную урну и принялся одеваться. Натянув трусы до колен, он задумчиво посмотрел на алевтинин зад, мол, не повторить ли... пошлепал ее по ягодицам, раздвинул, заглянул, потом вздохнул и продолжил одеваться, поняв, что для повтора здоровья не хватает. Но еще не вечер, утешил он себя.
Телохранители равнодушно наблюдали за происходящим, не проявляя никаких признаков эмоций.
"Да не роботы ли они? - предположил про себя Перец. - Вон Домарощинер и тот не выдержал, побежал нужду справлять, а эти, как монументы... Мертвяки... - вдруг вспомнил он Ритин рассказ про то, как насиловали в Лесу ее... Правда, насиловали наоборот - антисексуально, но факт - насиловали. И почему это сейчас все всех насилуют!.. Везде..."
- А вот и я! А вот и я! - вбежал в кабинет довольный и сияющий Домарощинер. - На всех фронтах полный порядочек-с! Ну-с, осталась совсем мелочевочка...
Он достал из кейса очередную бумагу.
- Вот протокольчик... Надо подписать... Участвующие стороны и свидетели... Зачитываю:
"Настоящим удостоверяется, что совокупление Туза Селивановича Козлова и Алевтины действительно состоялось и сопровождалось обоюдным сексуальным удовлетворением (оргазмом). В чем и подписываемся.
Совокупляющиеся стороны:
Туз Селиванович Козлов (подпись)
Алевтина (подпись)
Свидетели:
Клавдий-Октавиан Домарощинер (подпись)
Перец (подпись)
Алевтина открыла один глаз. До нее начал доходить смысл прозвучавшего.
- Извольте приложить ручку, Туз Селиванович, - поднес протокол Тузику Домарощинер.
Тузик неторопливо извлек из внутреннего кармана пиджака авторучку, оголил золотое перо и размашисто расписался.
- Дражайшая Алевтина, извольте коснуться Вашей сексуальной дланью сей ничтожной бумажки, - предложил, расплывшись в улыбке, Домарощинер. - Ах, извините, забыл, старый пень!.. Но сучок-то у меня еще ого-го... Не правда ли, моя секретуточка? - крикнул он в приемную. Оттуда донеслось что-то нечленораздельно игривое.
- Ну-ка, освободите одну руку сладчайшей Алевтине! - приказал он телохранителю. - Правую, идиот, куда идешь к левой? - и положил лист перед Алевтиной.
Она смахнула лист и ручку на пол.
- Идите вы!.. Не будет вам протокола! Трахают, да еще расписывайся им!.. Совсем оборзели.
- Зря ты так, Аллочка, - продолжал улыбаться Домарощинер, - должна понимать, что теперь все будет по-нашему... Вот как Туз Селиванович скажет, так и будет... Что скажете, Туз Селиванович?
Расслабленно улыбающийся Тузик, откинувшийся на стуле, повел рукой в сторону Переца.
- На стол его!
Бритоголовые подскочили к директорскому креслу, где скорчилось онемевшее тело Переца, которого он уже не чувствовал. Восстанавливающееся кровообращение пронзило его плоть тысячами иголок. Он замычал от боли. В глазах потемнело. Он и не заметил, как его подхватили за руки-за ноги и водрузили на его рабочий стол. Прямо на его планы, проекты, приказы... И привязали эти бессильные, пронзенные невидимыми иглами руки-ноги к столу. Мастера!..
- Штаны спустите! - дал дополнительное распоряжение Тузик. - И ремень из брюк вытащите.
Что и было мгновенно исполнено.
- Выпороть! - зевнув, приказал Тузик. - Его собственным ремнем, чтоб впредь не пришло в думалку папочку ослушаться.
И ремень засвистел в воздухе: - И-и-шмяк! Об тело. - И-и шмяк!
Перец только мычал и вздрагивал.
- Вот видите, Алевтина, - увещевал ее Домарощинер, - что бывшему вашему муженьку претерпевать из-за вашего упрямства приходится... Распишитесь, и отпустим мы его на все четыре... Не нужен он больше здесь никому... Ни нам, ни вам...
"А и правда, не нужен,"- вдруг поняла Алевтина и даже не удивилась. Только немного грустно стало, но совсем немного. Что-то такое происходило в ее организме, от чего почти все ей стало безразлично. Какое-то время она непонимающе смотрела на ремень, стегающий Переца, на красные, местами окровавленные полосы на его спине и ягодицах... Потом ей стало жалко этого никчемного мужичка, не способного защитить ни себя, ни ее, которого порят, как нашкодившего пацана... А еще сегодня утром она хотела от него ребенка и, кажется, любила... Наверное, ей это приснилось... И все равно - плохо, что его избивают.
- Остановитесь! - крикнула она. - Эй ты, Клашка-Какашка, давай сюда свою вонючую бумажку!
Тузик поднял вверх руку. Ремень остановился на взлете и медленно опустился.
- Клашка-Какашка, - хихикнул Тузик. - Годится! Запомним... Слышь, Клашка-Какашка, дай ей протокол свой... Подтереться... Гы-ы-ы...
Домарощинер подсунул ей лист с авторучкой и прошипел:
- Ты еще пожалеешь, шлюшечка-потрахушечка!.. Зря ты так, зря - ведь нам еще долго и плодотворно работать вместе...
- Пшел вон! - подписала она протокол и брезгливо отодвинула его от себя. - Ну что, долго я еще тут раком торчать буду?! - гневно вопросила она, и в голосе ее зазвенел начальственный металл.
Домарощинер даже отшатнулся.
-Отлично, Алевтина, - похвалил Тузик, - хорошей соратницей будешь, хозяюшка! Освободить!
Ее мигом освободили от наручников, но оказалось, что разогнуться она сразу не могла. Поработала всем телом, разминаясь, на что Тузик возопил, смеясь:
- Не вводи во искушение, Алевтина!.. Ну, баба!..
Упираясь руками в стол, она медленно выпрямилась и сделала несколько неуверенных шагов к туалетной комнате, примыкавшей к кабинету. Следуя мановению руки Тузика, один из телохранителей подскочил и предупредительно поддержал ее под локоток. Она посмотрела на него, отрицательно покачала головой и отняла руку.
- Выдай ей одежку! - распорядился Тузик.
Домарощинер извлек из бездонного, видимо, кейса небольшой полиэтиленовый пакет с чем-то тряпичным и поднес Алевтине.
Она, не глядя, взяла и закрыла за собой дверь в туалетную комнату. Прикрыла, переведя дух, глаза, и вдруг привиделась ей тузикова сперма внутри нее в виде кишашего комка белых червей с физиономиями маленьких тузиков, и она еле добежала до унитаза. Ее рвало долго и жестоко, и вместе с содержимым желудка и кишечника из нее исходило прошлое и несбывшееся будущее.
Потом она долго и тщательно подмывалась и стояла под душем. В результате оказалась вычищенной до пустоты.
Тем временем Тузик разбирался с Перецом.
- Итак, нужна твоя подпись, яйцеголовый, - рассуждал он, - но вряд ли сейчас ты сможешь ее накарябать своими дрожащими ручонками... А ждать, когда они перестанут у тебя дрожать, мне лень. Надоел ты мне, поэтому поступим проще.
Он размахнулся и ткнул Перецу кулаком в нос. Перец только хрюкнул и зажмурился. Из носа потекла кровь. У него с детства был слабый нос.
- Отвяжите его, - приказал Тузик. - Отлично... Теперь, Клавдий, возьми его палец...
- Какой?
- Да какой хочешь, дурья башка! Ткни им в его сопливый нос и приложи палец вместо подписи... Сойдет за неграмотного!... Гы-ы... А он и есть неграмотный при нашем-то Порядке... дундук-сундук... Такого не переучишь...
- Гениально! - оценил Домарощинер и быстро-ловко выполнил приказ и убрал протокол в кейс.
- Поздравляю со вступлением во владение! - поклонился Клавдий-Октавиан. - Да не будет ему конца и препятствий!
-Концы - обломаем, препятствия - перешагнем, заверил Тузик. - Вот родит мне Алевтина наследника - и династию образуем: Туз Первый, Туз Второй и так далее, - размечтался он.
- Так и будет! Так и будет! Туз Селиванович Первый! - пообещал Домарощинер, чуть прищурив глаза.
- Выкиньте эту падаль! - приказал Тузик, поведя головой на Переца. На улицу! И чтобы пинком под зад! - загоготал он.
Телохранители отработанно подхватили Переца за руки-за ноги и вынесли из кабинета.
В это время из туалетной комнаты вышла Алевтина в шикарном вечернем платье с низким декольте, в котором сверкало бриллиантовое колье.
Тузик с Домарощинером обалдели: только что эту женщину трахали и топтали ногами - и вдруг выходит этакая красавица.
- Птица-Феникс! Королева! - прохрипел Клавдий-Октавиан.
- У короля и должна быть королева! - довольно кивнул Туз I-й и встал, протягивая руку Алевтине.
Она благосклонно ее приняла, и они двинулись к выходу.
- Клавдий! Обеспечить торжественный ужин! - распорядился новый хозяин.
А Перец на четвереньках с трудом выбрался из лужи перед крыльцом и непослушными руками пытался натянуть штаны на голый окровавленный зад.
"И что я за мужик, - думал он, - если всякая мразь убивает и насилует моих женщин?! Что я за мужик?!.. Да не мужик я вовсе..."
И он, пошатываясь, поковылял в сумерки мимо лимузина и автобуса.
Бритоголовые черны молодцы даже не посмотрели в его сторону. На улицах было пусто. Когда он проходил мимо жилых домов, захлопывались даже форточки.
"А еще сегодня утром... - мелькнуло у него в голове. Потом он вдруг вспомнил: - Рита! Надо предупредить Риту! Тузик не оставит ее в покое!.."
Ясно, что в таком состоянии он сам не дойдет до биостанции. Но до утра он должен там оказаться! Должен опередить Тузика с его палачами! Что же делать? На людей нет никакой надежды... Если нет надежды на людей, надо надеяться на нелюдей... Элементарно... А где здесь нелюди? На складе техники, где он ночевал когда-то в прошлой, даже в позапрошлой жизни, и куда заглядывал сегодня утром с верой в жизнь завтрашнюю.
Каждый шаг отдавался болью. Брюки без ремня норовили сползти, приходилось их все время подтягивать вверх. Кроме того, грязь из лужи на них немного подсохла, и они стали тяжелыми и жесткими, наждаком проходя по израненной коже.
Перец понимал, что на самом деле сейчас тепло, иначе бы одежда и волосы не высохли так быстро, но почему-то его бил озноб.
Поселок погрузился во тьму, хотя было еще не поздно. Никто не зажигал света. Видимо, так и сидели в темноте, забившись в угол. Только окна столовой сверкали. Оттуда доносилась музыка.
"Новые хозяева гуляют," - понял Перец. Что ж, пока они гуляют и отдыхают, он должен добраться до Риты. И дело не только в том, что она, друг - это само собой, но она еще и часть Леса. Это важней. Надо предупредить Лес. Почему важней, Перец не знал. Просто, чувствовал, что так честно, справедливо... По-мужски, наконец. Хотя мужик он никудышный.
Перец подошел к складу техники, еле держась на ногах. Почему-то он всегда приходит сюда, вылезая из грязи... Это становится традицией... Правда, сегодня утром... Но исключение только подтверждает... Непонятно, почему.
"Нет, - решил Перец, - больше я не пойду туда грязный! Дурные традиции надо ломать. Машины любят чистоту. Их надо уважать. Себя тоже. Хотя не за что..."
При свете луны он отыскал водопроводную колонку, открутил кран и сел под струю. Прямо, как был - в одежде. Документы он хранил теперь в двойном непромокаемом пакете в застегнутом непромокаемом внутреннем кармане пиджака, поэтому за них не боялся. На самом деле, он про них и не вспомнил. Грязная вода стекала с головы по лицу и шее на костюм и когда-то белую рубашку, а Перец сидел, закрыв глаза и отключившись. Ему просто необходимо было на какое-то время отключиться: ни о чем не думать, ничего не чувствовать. Но ничего из этого не вышло. Грязная вода стала разъедать раны. Тогда Перец вылез из-под крана, разделся и снова залез под кран голышом.