– Это другое. Более масштабное.
– Куда уж масштабнее! До сих пор от оказанной чести опомниться не в силах.
– Но выслушать меня ты можешь?
– Выслушать могу. Но не стану.
Она бы ушла, но неандерталец перехватил ее запястье, мягко, но настойчиво вернул на место.
– Хорошо, тогда сразу перейду к сути. Обстоятельства вынуждают меня жениться.
– Как-то это не слишком оптимистично звучит.
– Это звучит не слишком оптимистично, потому что я собираюсь жениться на тебе.
Катя даже вырываться перестала, так удивилась оказанной ей чести.
– Не переживай, это чисто деловое предложение. Ничего личного. – Неандерталец перешел на доверительный шепот, но руку ее так и не выпустил. – Брак у нас с тобой будет фиктивным, но взаимовыгодным.
– Каким? – переспросила Катя на всякий случай.
– Фиктивным и взаимовыгодным – повторил он и улыбнулся. Лучше бы не улыбался… – Мы с тобой расписываемся, обмениваемся поцелуями, кольцами, клятвами и чем там еще принято обмениваться? В итоге у меня – статус женатого мужчины, а у тебя – двадцать тысяч евро, которые ты получишь сразу после нашего возвращения в Москву. В качестве жены ты будешь нужна мне два года, а потом мы тихо-мирно разбежимся. И не спеши отказываться. Подумай сама, со своими дуриками ты, конечно, зарабатываешь неплохо. Ну, я так думаю, – сказал и подмигнул этак многозначительно, словно и в самом деле понимал, о чем говорит. Или понимал?.. – Но там же тебе приходится… работать, а тут чистая выгода без всяких усилий с твоей стороны. Абсолютно без всяких усилий: моральных и… физических. Если ты понимаешь, о чем я.
Она понимала. Не все до конца, но суть. Вот прямо сейчас ее пытались арендовать на два года. Как квартиру…
– Подумай, дорогуша. – Неандерталец продолжал улыбаться. – Мы ведь с тобой знаем, что ты не стоишь двадцати тысяч евро, но ситуация у меня…
По гладко выбритой морде Катя врезала со всей силы, от души. Аж рука заболела. А он не шелохнулся, даже глазом не моргнул. Да и зачем ему моргать при таком вот волчьем взгляде? Он смотрел на Катю очень внимательно и, кажется, беззлобно, а потом вдруг сказал:
– Ладно, прости. Не надо было так… категорично.
– Вообще не надо было. Никак.
Она встала. Он встал следом, обошел столик, крепко сжал локоть, шепнул на ухо:
– Подожди, мы не договорились.
– И не договоримся.
– Назови свою цену.
– Пошел к черту! – Катя дернулась, высвобождая руку из тисков его пальцев.
– Это ведь реальная возможность для тебя. – Неандерталец говорил спокойно, словно вел деловые переговоры, словно в его предложении не было ничего непристойного. – Или тебе нравится заниматься тем, чем ты занимаешься? Тебе нравится вся эта… мерзость? – Его глаза были совсем близко. Черный колодец зрачка на светло-голубом, почти белом фоне.
Что он знает о мерзости? Что он вообще понимает в ее жизни?!
– Они же все ненормальные. Они же твари. – Теперь в голосе его было удивление – чистое, детское какое-то. Он и в самом деле не мог понять, как она согласилась на такую работу.
А она согласилась. Отчасти потому, что не до конца понимала, что ее ждет, с чем придется сталкиваться почти каждый день, с какой грязью. Ей даже казалось интересно сначала, этакий научный интерес. Молодая была, глупая, считай – идиотка. А когда поняла, прочувствовала все на своей шкуре, окунулась во всю мерзость с головой, не то чтобы стало поздно, но появился смысл терпеть. Рано или поздно привыкаешь ко всему, броня нарастает быстро, чтобы там ни говорили. И она привыкла. Почти… Но, наверное, все же не до конца, потому что вот этот отдых, пусть неидеальный, сумбурный, наполненный ненужными знакомствами и ненужными людьми, был лучшим из того, что случалось в ее жизни за последние несколько лет. Отдых – отдушина. И она никому не позволит все испортить.
– Мне нравится, – отчеканила она. – Меня все устраивает. И отпусти меня сейчас же, потому что, если не отпустишь, я закричу.
Руку он не сразу, но все-таки убрал, а потом сказал каким-то другим, смертельно усталым голосом.
– Все равно подумай. Я не буду таким, как они, эти твои… ненормальные. Фиктивный брак, никаких обязательств.
Всего на мгновение, на какую-то долю секунды, Кате показалось, что она видит его таким, какой он есть на самом деле – без маски, без шрама и наглого прищура. У него была своя собственная клетка, возможно, просторнее и комфортабельнее, чем ее, но все равно – клетка. И он тоже искал из нее выход. Но все закончилось, мгновение не может длиться долго. Мужчина улыбнулся кривоватой ухмылкой и стал собой прежним. Или собой настоящим, Катя не поняла.
– Найди себе другую.
– Мне нужна ты.
– Почему я?
– Потому что.
Похоже, и в его клетке нашлось место парочке монстров, если он стал вот таким.
– Я пойду.
– Подожди, мы еще не договорили…
– …Надеюсь, мы вам не помешали?
Спасение снова явилось в лице того самого громилы. Он обнимал за талию раскрасневшуюся Марью. Вот, значит, куда она пропала. Отплясывала с этим… Думать о громиле плохо не получалось, Кате он нравился. Было в нем что-то человечное.
– Катя, ты не скучала? Я вот отлучилась. Потанцевать. Семочка прекрасно танцует! – Марья кокетливо обмахивалась совершенно ненужной поздним вечером соломенной шляпкой и не сводила восторженного взгляда с громилы, которого, оказывается, звали Семочка. – Вы же не знакомы, я вас сейчас…
– Мы знакомы, – не слишком любезно перебила ее Катя. – Добрый вечер, Семен.
– Здравствуйте, Катя. Как отдыхается? – Семочка приветливо улыбнулся, бросил внимательный взгляд на неандертальца. Знал о его планах?
– Спасибо, было неплохо, но я уже ухожу.
– И бросишь такого милого молодого человека в одиночестве? – Марья как-то совсем уж по-свойски подмигнула неандертальцу, протянула руку для приветствия. – Здравствуйте, я Марья.
– Очень приятно, Андрей. – Протянутую руку он пожал, а не поцеловал, и во взгляде Марьи промелькнула тень досады. Милый молодой человек оказался недостаточно милым и не слишком галантным.
– А давайте выпьем за знакомство! – предложила она и обхватила Семена за необъятный бицепс.
– Я, пожалуй, пойду. Слишком шумно, голова разболелась. – Катя виновато улыбнулась Семену. Марью ее решение уйти не должно было сильно опечалить, два кавалера всяко лучше, чем один. А неандерталец по имени Андрей вообще не смотрел в ее сторону. Похоже, после несостоявшейся сделки потерял к Кате всякий интерес. Вот и хорошо, что потерял.
* * *Их общая с Марьей комната встретила Катю благословенной тишиной, шум с танцпола сюда не долетал. Часы показывали половину одиннадцатого, еще не поздно для разговора с Лизой. Лиза так рано спать никогда не ложится.
Вай-фай в пансионате был устойчивый, и Катя лишний раз порадовалась, что взяла с собой ноутбук. Теперь сестре и Дениске она могла звонить каждый день. И это было очень хорошо. Когда близкие на связи, меньше поводов для беспокойства.
Повод появился, когда Лиза не вышла на связь. Не могла она не выйти! Не в половине одиннадцатого вечера! Означать это могло только одно – Лиза с Дениской в больнице. Руки дрожали, когда Катя набирала сообщение, и потом тоже дрожали, когда ждала от сестры ответа. А когда получила, расплакалась. Лиза уговаривала не волноваться, обещала позвонить утром, потому что сейчас позвонить у нее никак не получится, и ночью, наверное, тоже не получится, а утром она очень постарается. И Катя прождала всю ночь. Вернувшаяся к двум часам Марья сунулась было с разговорами, но заглянула в глаза и оставила в покое.
Лиза позвонила в шесть утра. И Кате хватило одного взгляда, чтобы понять, что все плохо. Не плохо в штатном режиме, когда можно сделать так, чтобы стало чуть-чуть получше, а плохо почти непоправимо.
– Они сказали, что время на исходе, все хуже, чем казалось. – Лиза говорила быстро, словно боялась, что Катя не даст ей договорить или она сама не сможет сказать то, что нужно. – Катя, я спросила, сколько времени у нас осталось. Я спросила, сколько осталось моему ребенку! Понимаешь?.. Мы же с тобой уже почти справились, почти собрали, а они сказали, что этого мало. Всего мало, Катя! И времени мало! И денег! Ему нужна другая операция, сложнее и дороже… Что мне делать? – Лиза расплакалась. Она научилась плакать тихо, совсем беззвучно, чтобы не пугать слезами Дениску. Катя тоже так умела.
– Не плачь, – сказала она шепотом, – Лиза, не плачь.
– А из Мюнхенской клиники пришел ответ на запрос. Они готовы нас принять, после стабилизации Денискиного состояния. И операцию все еще готовы провести. Но цена, Катя… это уже совсем другая цена! Катя, что мне делать? Мы же все продали, все, что только можно было. А кредит мне не дадут…
– Лиза, не плачь, пожалуйста. Как он сейчас?
– Ночью было очень плохо, сейчас его стабилизировали. Что ты хочешь сделать, Катя? Даже если ты сейчас вернешься, это ничего не изменит. Я простить себе не могу, что тянула. Надо было раньше… Не стоило надеяться, нужно было готовиться к самому худшему… Но они ведь говорили, что время еще есть, а теперь оказывается, что времени почти нет, а мы не готовы, у нас нет таких денег. Катя, я позвонила его отцу. Подумала, столько времени прошло, ведь люди же меняются, правда? Он не стал со мной даже разговаривать, просто повесил трубку. – Лиза вытерла мокрое лицо, а потом сказала с какой-то отчаянной решимостью. – Мне пора, я только на несколько минут заскочила, за вещами и тебе позвонить.
– Я найду деньги, – сказала Катя. – Я знаю, где их можно взять. Есть один вариант.
– Какой вариант, Катя? – В глаза Лизы было страшно смотреть. И обещать страшно, и спугнуть появившуюся надежду тоже страшно, но и оставлять ее вот такую, измученную, раздавленную, напуганную, никак нельзя.
– Я тебе позвоню или отправлю сообщение. Сегодня. Думаю, уже через несколько часов. Который сейчас час, Лиза?
– Я не знаю, кажется, около шести.
– Значит, к обеду. Я позвоню тебе ближе к обеду. И не плачь, все будет хорошо.
Катя была младшей сестрой, но сейчас чувствовала себя старшей, и бремя ответственности неподъемным грузом легло на ее плечи, придавило к земле.
– Катя, ты же не сделаешь ничего плохого? – спросила Лиза, но стало совершенно ясно: если даже Катя решится ограбить банк, это не будет считаться плохим поступком. Может, когда-нибудь потом, когда Лизин единственный ребенок поправится, но не сейчас. Сейчас все средства хороши.
– Ничего плохого. В моей жизни появился кое-кто, Лиза. Я надеюсь, он сможет нам помочь.
Связь Катя отключила первой, чтобы не слышать вопросов, чтобы не врать сестре. Решение уже принято. То, что еще вчера казалось отвратительным, в свете нового дня представляется нормальным и совершенно правильным. Только бы он не передумал…
* * *Край моря тонул в сизой туманной дымке, и спокойная гладь его казалась нежно-бирюзовой, чуть матовой. Андрей вышел на берег и рухнул на уже нагретый утренним солнцем песок. Пляж был практически пуст, если не принимать во внимание нескольких понурых рыбаков из местных и бродящих по берегу чаек. До того момента, как благословенный покой окажется осквернен толпой курортников, оставалось еще около часа. Есть время, чтобы побыть в одиночестве, подумать.
Ему было о чем подумать. Собственно, он думал ночь напролет, просчитывал варианты, прокручивал в голове вероятности – одну за другой. Вероятности не радовали. Будущее не сулило ничего хорошего. С Рыжей он просчитался. Девица, вопреки ожиданиям, не клюнула на деньги, кажется, она даже оскорбилась. Оказывается, у шлюх тоже есть гордость. Или может, он просто мало предложил?..
Море неспешно вылизывало песчаный берег и босые Андреевы пятки. Он закрыл глаза. Придется начинать все сначала. И тактику нужно сменить, попробовать как-то по-хорошему, что ли…
– …Я присяду? – послышался над ухом знакомый голос.
Утренний ветер прибил к его берегу не только клок водорослей и полудохлую медузу, но и куда более интересный трофей. Андрей перекатился на спину. В полуметре от него, подтянув ноги к подбородку, сидела Рыжая, и солнце путалось в ее распущенных волосах, рассыпало веснушки по щекам и носу. Она изменилась. Всего за одну ночь изменилась почти до неузнаваемости, растеряла и огненный шарм, и профессиональную самоуверенность. Что могло произойти ночью? Что-то точно произошло, иначе она бы не сидела сейчас рядом с ним на пустынном пляже, не разглядывала сквозь занавесь из волос.
– Мне нужно с тобой поговорить. – Нужно, вот только слова давались ей с явным трудом, не хотела она с ним говорить. Даже видеть не хотела. Только отчего-то не уходила, сидела, смотрела, рассеянно пересыпала с ладони на ладонь влажный песок.
Андрей молчал, помогать Рыжей он не желал. Сказать по правде, он уже вообще ничего не желал, идея с женитьбой чем дальше, тем больше казалась ему чистой воды авантюрой. Опасной авантюрой, если разобраться. Но и отступать Андрей тоже не собирался. Да и зачем отступать, когда вот он, неприятель, сам явился на переговоры. Белого флага не видать, но он точно есть, если не в реальности, то в воображении Рыжей. Белый флаг полощется на ветру, и та, что его принесла, готова сдаться на милость победителя. Предварительно поторговавшись, но это уже частности. Ведь готова же!
– Я согласна. – Не сказала – выдохнула, и воображаемый белый флаг потерял ветер и повис совсем уж беспомощно.
– С чем? – У Андрея получилось изобразить удивление и спрятать торжество. Под крылом Старика он научился куда более ловким трюкам.
Рыжая молчала, песок давно просыпался сквозь тонкие пальцы, и пальцы едва заметно подрагивали. Андрей ждал, держал паузу. Держать паузы он тоже научился у Старика.
– Я согласна стать твоей… женой. – Синяя жилка на бледной шее дернулась, напряглась, и сама Рыжая тоже напряглась, даже дышать перестала. – Фиктивной женой за тридцать тысяч евро.
Шрам зачесался и задергался, как от боли. Но это не была боль, это был триумф, сдобренный изрядной порцией горечи, но все равно триумф. Андрей не ошибся, все продается и все покупается. Нужно лишь определиться с ценой.
Море снова лизнуло пятки, то ли успокаивая, то ли подбадривая, а потом откатило на безопасное расстояние. С Рыжей море, как и сам Андрей, не хотело иметь дела. Но придется, по крайней мере ему. Он заплатит, не станет торговаться. Но и ей тоже придется платить. Раз уж цена озвучена, раз уже минувшая ночь что-то там в ней измерила, переплавила и перекроила.
– Ты уверена, что я все еще нуждаюсь в твоих услугах? – Он смотрел на нее снизу вверх, а казалось, что наоборот. Ей так уж точно.
Вопреки ожиданиям, она не покраснела, густо и мучительно, как краснеют все рыжие, лицо ее залила такая бледность, что даже веснушки стали почти не видны. Руки сжались в кулаки, и не от злости, а от бессилия. А потом она встала, как-то неловко, не изящно, помогая себе руками. Как старуха.
– Сядь. – Не получалось у него с триумфом. Не было в этой победе ничего красивого и благородного. Слишком уж незначительным вдруг оказался противник.
Рыжая послушно села, почти упала, уперлась в мокрый песок кулаками. А во взгляде ее, Андрей готов был в этом поклясться, промелькнула какая-то совершенно дикая, неправильная радость. И еще, кажется, надежда. Хотя надежда-то с чего?
– Я дам тебе тридцать тысяч, но у меня есть встречное условие. – Слова скрипели на зубах морским песком, и Андрей морщился. – Несколько условий.
Рыжая вытянулась по струнке, Андрей почти слышал, как вибрирует ее до предела напряженный позвоночник. И вот по этой вибрации как-то сразу понял: она согласится с любыми его требованиями, не станет даже торговаться. Деньги – это великая сила, особенно применительно к таким, как эта… Рыжая.
– Мы подпишем нотариально заверенный договор.
Облегченный вздох вместо ответа, и вибрация чуть ослабла. Рано расслабилась. Ох, рано…
– Ты оставишь свою… работу. – Песка на зубах стало больше, а шрам зачесался почти невыносимо.
– Мне нужны деньги…
– Я обеспечу тебя ежемесячным пособием. Голодать ты точно не будешь.
И снова вздох, не облегчения, но покорности – это условие принято. Осталось последнее.
– Наш брак не будет фиктивным. Я передумал. Ты станешь жить со мной, спать в моей постели, со мной спать. Если я захочу.
Что ее оскорбило больше: непристойность этого последнего условия или вероятность того, что правом своим он может и не воспользоваться? Или не оскорбило, а напугало?
Рыжая смотрела на Андрея так, что было ясно – еще чуть-чуть, и она уйдет, плюнет на него и на деньги, возможно, снова ударит, как тогда, на танцполе. И в битве со Стариком он проиграет теперь уже окончательно.
Не ударила и не ушла, разжала точно сведенные судорогой пальцы, снова принялась взвешивать на ладонях мокрый песок. Андрей не мешал, даже такой, как она, иногда нужно время, чтобы договориться с гордостью. Пусть договаривается, он подождет.
– Я согласна. – Сказала и отряхнула ладони, а в глаза посмотрела почти с вызовом. – Деньги мне нужны уже сегодня к обеду. Я напишу тебе номер счета. Это возможно?
– Договорились. – Андрей позволил себе улыбнуться и шрам все-таки почесал. – Сегодня – деньги, послезавтра – свадьба. Разумеется, все расходы я возьму на себя, так что не волнуйся. Детали обсудим сегодня вечером.
Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее лица. Победа была с горьким полынным привкусом. Уверенности в принятом решении не ощущалось ни капли, но сделка заключена. Еще одна безумная сделка…