Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее лица. Победа была с горьким полынным привкусом. Уверенности в принятом решении не ощущалось ни капли, но сделка заключена. Еще одна безумная сделка…
…Они чинно сидели на скамейке. Для предстоящего разговора в баре было слишком шумно. Даже сюда, в самый укромный уголок пансионатской территории, долетали звуки музыки и громкий смех. Его суженая нервно поводила острыми плечами, с запоздалой дерзостью вскидывала подбородок. Наверное, очухалась за день, выработала стратегию и тактику. Андрей тоже выработал.
За этот день он успел сделать очень многое. Начал с перевода денег, управился до обеда, как и обещал. И Рыжая, которая после утреннего разговора переквалифицировалась в Суженую, очень долго, очень придирчиво изучала квитанцию, а потом улыбнулась широко и радостно, словно не было в ее жизни большего счастья, чем вот этот клочок бумаги, словно не случилось утреннего унижения. А если оно и было, то уже давным-давно забылось, утратило актуальность.
– Спасибо, – сказала как-то не к месту. Какое уж тут спасибо, когда у них сделка и товарно-денежные отношения!
– На здоровье. – Улыбаться Андрей не стал, да и с чего бы ему улыбаться?
– Мне нужно… отойти. На несколько минут. – Суженая светилась – вся, от кончика конопатого носа до пяток. Это ж как нужно любить деньги!
– Можешь отойти до вечера, у меня еще масса дел.
Она не дослушала, сорвалась с места, припустила по дорожке, сначала быстрым шагом, а потом и вовсе бегом. Андрей не стал ее останавливать. У него и в самом деле было много дел. На эти дела ушел остаток дня, а вечером они с Суженой встретились на нейтральной территории, вот на этой уединенной скамейке.
– С нотариусом я договорился. – Скамейка была неуютной, как любая нейтральная территория. – Заедем к нему перед церемонией.
Суженая кивнула, носком сандалии принялась чертить на земле узоры – круги и спирали, спирали и круги. Деньги получены, и плевать ей теперь и на нотариуса, и на самого Андрея.
– Завтра мы с Семой едем в город за покупками. Какие будут пожелания?
И снова ответом ему стало равнодушное пожатие плеч, а спирали у ног множились, становились все красивее, все затейливее.
– Будем покупать подвенечное платье. Не желаешь поучаствовать?
Свадьба должна максимально походить на настоящую, быть задокументированной, запечатленной не только на бумагах, но и на всех возможных носителях. Старику понадобятся доказательства, и Андрей их предоставит. Подвенечное платье – одно из них, не такое значимое, как штамп в паспорте, но все же.
– Не хочу. – И ведь даже голову в его сторону не повернула, не зацепила ее перспектива предстоящего шопинга.
– Значит, я все куплю сам. – Злость накатила, но тут же отхлынула. – Какой у тебя размер? Сорок восьмой?
– Сорок четвертый, – процедила сквозь зубы. Все-таки ее проняло. Любая женщина, даже очень худенькая, болезненно реагирует на малейший намек на то, что у нее есть лишние килограммы. Так уж они устроены.
– Размер обуви?
– Тридцать седьмой.
– Размер белья?
– Белье у меня есть.
– А если оно мне не понравится?
– Если не понравится, можешь его не надевать.
Вот и зубки показались – остренькие, беленькие. И зубками этими Суженая без раздумий вцепится Андрею в горло, как только ей представится такая возможность. Не представится – он будет осторожен. Рядом со Стариком ведь как-то выживал, и с этой выживет. Возможно, даже получит удовольствие. Хоть какое-нибудь.
Перед тем как встать с нейтральной скамейки, Андрей стер нарисованные круги и спирали. Просто так, врагам назло.
* * *Это был хороший день! Новообретенный жених, как и обещал, с самого утра укатил в город, прихватив с собой Сему и Марью, а Катя осталась наедине с самой собой и ноутбуком.
…Лиза снова плакала, теперь уже от счастья, как маленькая, размазывала по ввалившимся щекам слезы и говорила с такой отчаянной радостью, что сжималось сердце.
– …И они сказали, что все организационные вопросы возьмут на себя. Деньги я уже перевела… Катя, спасибо… И билеты новые уже заказаны, и место в клинике забронировано. Мы улетаем завтра… Катечка, ты не представляешь, как я тебе благодарна… – Лиза улыбалась какой-то вымученной, призрачной почти улыбкой и снова начинала рассказывать про мюнхенскую клинику, про то, что их там уже ждут и Дениске непременно помогут. Вот такое чудо! Она думала, что все, что не будет никакого чуда, а оно взяло и произошло. Благодаря Кате. Тут Лиза замирала, всматривалась в монитор ноутбука, беспомощно щурилась, а потом спрашивала, в сотый, наверное, раз: – Катечка, как же так? Ты же не рассказывала о нем ничего. Он хороший?
И Катя тоже в сотый раз врала, что Андрей Лиховцев очень хороший, до такой степени хороший, что она завтра выходит за него замуж. Да, завтра! Да, замуж! Потому что терпеть они не могут, такая вот у них любовь… У Андрюши, ее жениха, есть средства, он все организует. И деньги он подарил. Спросил, какой Кате хочется получить подарок, и подарил. И нет у Лизы никакого повода для беспокойства, и не должна она ей ничего. Она должна заботиться о Дениске, потому что у Кати – ну, так уж получилось! – любовь всей ее жизни и свадьба.
Катя врала и сама почти уже поверила в собственное вранье, так часто она его повторяла. И Лиза тоже поверила, не из-за равнодушия, а из-за душевной анестезии, которая с ней приключилась. Или потому, что хотела верить. Неважно. Важно, что все у них получилось, и будущее уже не такое страшное и беспросветное. Благодаря ей, Кате. И это вовсе никакая не жертва! Глупости какие! Это осознанный выбор, всего лишь сделка между двумя взрослыми людьми. Сделки совершаются каждый день. Как и бракосочетания.
К ночи явился новоиспеченный жених. Он вошел вслед за возбужденно щебечущей Марьей, молча кивнул Кате, сгрузил посреди комнаты многочисленные коробки и пакеты и, пожелав спокойной ночи, удалился. Марья, не переставая ахать, охать и восхищаться щедростью Андрюшеньки, принялась распаковывать покупки. Катя молча наблюдала за происходящим. Судя по размеру извлекаемых на свет божий платьев, блузок и шляпок, вся эта красота предназначалась исключительно Марье. Свадебного платья и прилагающихся к нему аксессуаров не обнаружилось. Ну, и ладно! На эту свадьбу она может прийти и в рваных джинсах.
Наконец Марья закончила свое увлекательное занятие, плюхнулась на кровать и мечтательно вздохнула:
– Эх, повезло тебе, Катюха, такого жениха себе отхватила! Мой Семочка, конечно, тоже ничего мужик, но попроще, попроще.
Всего за день Сема стал для Марьи «ее Семочкой». Чуден мир…
Их разбудил настойчивый стук в дверь. Кате, которой уснуть удалось только на рассвете, даже глаза открыть было тяжело. Тихо ругнувшись, она натянула на голову простыню и отвернулась к стене. Кому надо, тот пусть и открывает, а она никого не ждет. Тяжело скрипнули пружины соседней кровати, послышалось шлепанье босых ног – это Марья поспешала впустить нетерпеливого гостя.
– Здравствуйте, девочки! А что это вы еще спите в такой ответственный день? Давайте-ка, быстренько собирайтесь! У нас еще куча дел! – с порога пробасил Сема.
Катя, затаившаяся под простыней, выдохнула. Женишок сам не явился, прислал гонца.
– Катя! Андрей велел передать, что зайдет за вами через час. Катя?! Вы меня слышите? – В голосе Семы прибавилось настойчивости. – Она что, еще спит? – спросил он громким шепотом у Марьи.
– Разбужу, не переживай. И Андрюше передай, все будет в лучшем виде.
А женишок ее не промах, перетащил в свой стан всех сопричастных. Марья, похоже, еще вчера записалась в его верные адептки. И ведь слово сдержала, все сделала в лучшем виде. Сначала стащила с Кати простыню, а потом и саму Катю с кровати, предупредительно включила прохладный душ. Холодная вода хоть и взбодрила, но оптимизма не прибавила. Однако когда в дверь деликатно постучали, Катя была уже полностью готова. Волосы в хвост, полное отсутствие макияжа, футболка и шорты – чем не свадебный наряд, коль уж подвенечного платья нигде не видно! Зато Марья нарядилась и накрасилась за двоих и запросто могла сойти за невесту. На Катю она поглядывала с легким укором, но ее легкомысленное отношение к собственной свадьбе не комментировала.
– Дамы, нам пора! – Нареченный улыбнулся Марье, на Катю взглянул лишь мельком. И по взгляду этому было не понять, удовлетворило его увиденное или шокировало.
Впрочем, его вытертые джинсы и линялая футболка не вступали в диссонанс с одежками Кати, скорее даже гармонировали. Свадьба обещала быть вполне себе неформальной.
Возле огромного джипа неведомой Кате породы их уже поджидал Сема, облаченный в полосатые шорты и белую спортивную майку. И Катя не удержалась-таки от нервного смешка. Единственным прилично одетым человеком в их пестрой компании была Марья. На их фоне ее бирюзовое шелковое платье и шляпка в тон выглядели верхом элегантности. Невеста, как есть невеста…
Первым делом заехали к нотариусу. Бумаги Катя изучала внимательно, читала и перечитывала, требовала объяснений. Нотариус послушно объяснял, Марья скучала, Сема энергично обмахивался газетой, жених скрипел зубами, но молчал. Заговорил он, только оказавшись на улице. Да и то не с Катей, а с Семой.
– Звонил? – спросил, усаживаясь за руль своего железного монстра.
– Звонил, уже ждут. Говорят, мы опаздываем. – В голосе Семы не было упрека, скорее уж констатация факта.
– Ясное дело – опаздываем. – Лиховцев, которого даже в шутку, даже мысленно не получалось называть женихом, бросил на Катю мрачный взгляд. – Кто ж думал, что моя невеста так любит читать!
Она молча отвернулась к окну. Спросил бы ее сейчас кто-нибудь, что было в тех бумагах, она бы и не вспомнила. Но чужое раздражение вызывало в душе маленькое и мстительное удовлетворение. Ей бы еще церемонию бракосочетания пережить, а там она уж как-нибудь, потихонечку… Вот только привезли ее не в загс, а в салон красоты, в тот самый, где их уже ждали.
Породистая, статная дама неопределенного возраста раскрыла им свои объятия. Не всем сразу, а Лиховцеву. Ну точно мать родная.
– Добрый день, Виолетта! – Лиховцев припал к унизанной перстнями руке в галантном поцелуе, и дама Виолетта зарделась, аки маков цвет. – Простите за опоздание. Форс-мажор…
– И немудрено в такой-то день. – Виолетта огляделась, взгляд ее ни на секунду не задержался на Кате, а тонко выщипанные брови удивленно поползли вверх. – Ну а когда же прибудет невеста?! – спросила она, сфокусировавшись исключительно на Лиховцеве.
– Уже! – Он крепко сжал локоть Кати, подтолкнул вперед. – Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил о некоторой эксцентричности моей избранницы? Можно придать ей хоть капельку вашей элегантности и утонченности?
Виолетта по провинциальным меркам была хороша и вполне себе элегантна. Отчего же Кате так захотелось ткнуть Лиховцева локтем в бок? И ведь у нее почти получилось. В самый последний момент он, наверное, заподозрил неладное, разжал пальцы и отступил, оставляя Катю наедине с иконой стиля Виолеттой.
– Пожалуй, нам предстоит серьезная работа, – изрекла икона стиля после минутного раздумья. За эту минуту Катя успела почувствовать себя полным ничтожеством, посмевшим осквернить своим непотребным видом такой прекрасный день. – С веснушками точно придется повозиться. Милочка, как вы допустили такое безобразие? Есть же специальные средства…
– Веснушки оставьте, – перебил ее Лиховцев и тут же покаянно добавил: – А вот все остальное на ваше усмотрение.
Они говорили о Кате так, словно ее и рядом-то не было. Или, что еще хуже, так, словно она – неразумное, капризное дитя. Тщательно взлелеянная Катей апатия уступила место холодной ярости. И неизвестно, чем бы все закончилось, но в этот самый момент Виолетта развернулась к скрытой за тяжелыми бархатными портьерами двери и неожиданно могучим басом гаркнула:
– Марио! Мальчик мой, для тебя есть работа!
Портьеры всколыхнулись, дверь стремительно распахнулась, являя миру Марио…
Марио был едва ли не более изыскан и элегантен, чем его патронесса. Чернявый, кудрявый или завитой – такой вариант Катя не стала бы исключать, – Марио огладил обтянутые узкими брючками бедра, расправил обтянутые розовой сорочкой щуплые плечи, сверкнул белоснежными зубами и кокетливо улыбнулся… Лиховцеву, который, судя по враз окаменевшему лицу, оказался тем еще гомофобом.
– Здрасьте! – Марио продолжал улыбаться и кокетничать. Хуже того, он приближался. – Чего желаем, красавчик?
– Марио, душа моя. – Виолетта успокаивающе коснулась руки Лиховцева, тот поморщился, но на месте устоял, и белоснежные зубы неосторожного Марио остались на прежнем месте. – Этот молодой человек желает, чтобы ты привел в надлежащий вид его невесту.
При слове «невеста» страстный блеск в глазах Марио поугас.
– Это которую? – уточнил он, не скрывая разочарования.
– Это меня, дружочек! – Катя широко улыбнулась. – Как думаешь, меня можно привести в надлежащий вид?
Марио окинул ее профессиональным взглядом, который был не таким тяжеловесным, как у Виолетты, но тоже достаточно цепким, а потом вынес вердикт:
– Легко! Вот только веснушки…
– Веснушки не трожь, – рявкнул Лиховцев, и Марио нервно встряхнул смоляными кудрями, а Виолетта воздела очи к потолку.
– Ну, не трожь так не трожь… – Марио пришел в себя быстро, в примирительном жесте вскинул вверх руки, на смуглых запястьях мелодично звякнули браслеты. – А остальное? Волосы там, личико можно?..
– Волосы и личико можно. Только аккуратно. А я, пожалуй, пойду. – Лиховцев попятился к двери. – Дамы, у вас три часа времени. Успеете?
– Успеем, красавчик! Даже не переживай! – ответил Марио за всех дам разом и помахал Лиховцеву рукой.
Лиховцев замер, а потом щека его странно дернулась. Катя подозревала, что от тяжких телесных повреждений Марио отделяло всего несколько секунд. Спасителем и заступником выступил Сема. Он заступил Лиховцеву дорогу, для пущей надежности ухватил друга за руку и потащил к выходу.
– Нервный какой, – хмыкнул бесстрашный Марио и, еще раз окинув Катю профессиональным, с прищуром, взглядом, велел: – Пойдем, подруга, попробуем тебя отфотошопить!
Начали с волос.
– Цвет никуда не годится. – Марио потрогал ее за прядь с таким выражением лица, словно дергал за хвост дохлую кошку.
– Нормальный цвет, всю жизнь с ним прожила и ничего – не жаловалась.
– Ты похожа на лису в сезон линьки. Такая же невразумительная шкура. – Марио принялся разводить краску. – Станет намного лучше, обещаю. Просто доверься профессионалу.
И Катя доверилась. Хуже, чем есть, все равно не будет. Из жизни придется вычеркнуть два года, так какая разница, в каком цвете она проживет это время! Она сидела с закрытыми глазами, доверившись, подчинившись, почти расслабившись. Ни о чем не думала, ничего не боялась. Заставляла себя не бояться.
– …А в постели он, наверное, хорош? – вдруг спросил Марио.
– Кто? – Катя приоткрыла один глаз.
– Да самец этот со шрамом, муженек твой будущий. – Лицо Марио выражало крайнюю степень заинтересованности. Вот ужас-то…
– Не знаю. – Катя пожала плечами.
– То есть как это? В наш-то прогрессивный и разнузданный век! Тебе религия не позволяет до свадьбы того?.. – Марио помолчал, а потом спросил шепотом: – Или что похуже?
Она не знала, что там может быть похуже, но чтобы закрыть тему, на всякий случай кивнула.
– Вот беда-то какая! Катастрофа! – В черных глазах Марио плескалась прямо-таки вселенская тоска. – А ведь с виду такой мужик! Прямо глыба, а не мужик.
Глыба! Как есть глыба. Тут Катя была полностью согласна.
– А чего ж ты тогда за него замуж прешься, если у него того… не того? – Смуглые щеки Марио залил румянец не то смущения, не то жгучего любопытства. Катя склонялась ко второму. Вот, значит, о какой он катастрофе.
– Из-за денег. – Зачем врать незнакомому человеку? Замуж она прется из-за денег. И было бы просто замечательно, если бы у ее будущего мужа оказалось бы «не того», спокойнее как-то.
– Вот все вы, бабы, такие. – В голосе Марио явно слышалось осуждение.
– Какие?
– Корыстные. А он ведь тебя, наверное, любит.
– Да не особо.
– А что ж вы с ним тогда?..
Хотела бы Катя знать. Ведь очевидно же, что Лиховцеву она неприятна, если и вовсе не противна. А он все равно собирается на ней жениться. Еще и денег дал…
– У нас с ним сложные отношения.
И ведь не соврала, отношения – сложнее не придумаешь.
– Сложные – это еще не безнадежные. Если будете стараться, может, что-нибудь еще и получится.
Кто бы мог подумать, что под нелепой розовой рубашкой прячется душа философа, если не романтика! Вот только вряд ли у них с Лиховцевым что-то получится.
Больше щекотливых тем не касались, болтали о девичьем. Вернее, болтал Марио, а Катя большей частью молчала, думала о своем. Очнулась она, лишь когда Марио сказал:
– Ну все! Теперь перед такой красотой ни один импотент не устоит! – И кресло повернул к зеркалу так, чтобы Катя смогла, наконец, увидеть свое отражение.
Получилось и в самом деле хорошо. Волосы после окрашивания приобрели теплый медовый оттенок и были собраны в высокую античную прическу, уложенную с тщательно продуманной небрежностью: завитые локоны мягко спадали на плечи, щекотали открытую шею. И ненавистные веснушки, которые отчего-то приглянулись Лиховцеву, с новым цветом волос не контрастировали, а гармонировали. И глаза горели. И губы алели. Вот такой удивительный фотошоп.
– И как тебе? – Марио отошел в сторонку полюбоваться плодами трудов.
– Спасибо, очень красиво.