Посреди кухни находился агрегат, с виду ничем не отличающийся от обычного велотренажера. «В точности как у меня», — отметила Амелия. Два робота как раз собирались упаковать его в ящик.
Манков подбежал к ним.
— Подождите, подождите, — воскликнул он. Роботы поглядели на Джейн Фестер, кивнувшей в знак согласия, и опустили устройство. Манков приступил к обследованию.
— А как был подсоединен привод? Сюда? — спросил он, указывая на прорезь в раме как раз над педалями.
— Отлично, Сэм, — сказала Фестер покровительственным тоном.
— Привод был соединен с колесом… ну что-то вроде того. На пальцах не объяснишь, но, увы, ящик уже запечатан. Приезжай ко мне на службу, и я покажу тебе… — Она погладила ящик. Глаза Майкова округлились. — Ну, скажем, через… год.
Опустив руку на сиденье тренажера, Амелия попыталась представить себе, каким образом столь примитивную машину можно переделать так, чтобы она генерировала временное поле. Крохотное устройство из коробочки, должно быть, представляет собой нечто необыкновенное.
Счетчик, находившийся на самом приметном месте, между рукоятками, был лишен крышки и показывал 1963.9. Нет, на самую малость меньше 0.9. Это напоминало дату. Она быстро прикинула: одна десятая часть года составляет 36,5 дней. В декабре 31 день, в ноябре 30, значит, получается полдень 25 ноября. Ну а самая малость… Амелия улыбнулась. А потом быстро, но осторожно перегнулась через руль, как бы разглядывая колесо, и при этом провела большим пальцем по открытым роликам счетчика, сместив их. Когда Амелия распрямилась, на счетчике значилось 3073,9. Девушка вновь улыбнулась.
Джейн Фестер подозрительно поглядела на Амелию и повернулась к роботам:
— Пакуйте! Прости, Сэм, мне нужно вернуться в лабораторию, пока ребята не удрали с работы. В следующий раз тебе повезет больше.
Крепко сжимая коробочку, Джейн направилась прочь из кухни впереди обоих роботов. Она бросила через плечо еще один взгляд на Амелию, продолжавшую многозначительно улыбаться. Манков самым жалким образом принялся осматривать кухню, надеясь заметить еще что-либо приметное.
— Бретт, прошу тебя, сделай для меня это, — умоляла Амелия, наполняя вином бокалы. — Это моя первая настоящая просьба. И если захочешь, последняя!
— Не могу. Слишком рискованно. Нужно играть по правилам. Мы же давали присягу, помнишь?
— Да, и не мы одни. Но здесь что-то не так, от нас многое скрывают. Сам Манков дал нам это понять!
Бретт встал и одним махом выпил бокал вина. Затем схватил пульт дистанционного управления домашним развлекательным центром и рявкнул в микрофон:
— Что-нибудь приятное!
— Формат, сэр? — осведомился прибор.
— Музыку, — пробормотал Бретт, опускаясь назад на кушетку. — С каким-нибудь запахом.
— Не входи в подробности, Бретт, — заметила Амелия. — Как бы центр чего не напутал.
Музыку сопровождал удивительный аромат. Амелия наклонилась к Бретту, невольно показав краешек груди в вырезе блузки.
— Иисусе, Амелия, ты ведь знаешь, что я упрям, как скала. И не думай соблазнять меня.
Амелия рассмеялась, обнаружив подобную боязливость, однако отметила про себя: он не такой пуританин, каким желает казаться. Достав сложенную газетную вырезку, она передала ее Бретту.
— Быть может, это соблазнит тебя больше, чем я, дорогой.
Бретт чуть заплетающимся языком прочел вырезку вслух:
Президент обратился сегодня к Конгрессу с просьбой ввести еще более строгие наказания для людей, изготовляющих устройства для темпоральных манипуляций (УТМ), пользующихся ими или распространяющих их. Наказание предусматривает тюремное заключение сроком на пять лет за модификацию любой из существующих конструкций с целью совершения временных преступлений.
«Распространение этих опасных устройств достигло беспрецедентного уровня, — указал Президент. — Злоупотребление ими, подобно вирусу, охватывает все слои и возрастные группы населения».
Далее Президент попросил, чтобы Конгресс поручил ФБР, службе контроля за продуктами и лекарствами (КПЛ), Государственному и Коммерческому департаментам провести совместное исследование ввоза и вывоза временных устройств.
Не все, однако, согласились с его позицией. Представитель подпольного Движения за ликвидацию временных ограничений (ДЛВО), назвавший себя Элвудом, сообщил нашей газете, что правительство неоднократно подчеркивало опасность путешествий во времени, однако все свидетельствует о противоположном. «Наши исследования, — заметил он, — позволяют утверждать, что не менее 20 % сограждан в возрасте старше 18 лет пробовали пользоваться темпоральными устройствами».
В отношении предполагаемого исчезновения многочисленных экспериментаторов Элвуд сказал: «Конечно, они не вернулись. Они дожидаются дня, когда временные ограничения нашего существования будут отменены. Если завтра мы легализуем путешествие во времени, многие из исчезнувших появятся вновь, уверяю вас».
Элвуд заверил нас в том, что и его организация, и все движение в защиту путешествий во времени являются здоровой силой общества. И если сейчас она представляет какую-то мифическую опасность, то винить в этом следует правительство, заставляющее людей действовать в подпольных условиях, что нередко приводит к изготовлению и использованию неисправных устройств.
Впрочем, большая часть членов Конгресса, похоже, разделяет мнение Президента о том, что деятельность экспериментаторов опасна и должна оставаться под запретом. Двусторонняя коалиция сенаторов и членов нижней палаты обещала принять соответствующие законы до закрытия этой сессии. Похоже, никто подобным планам противиться не будет. Ожидаемые дебаты должны лишь установить степень серьезности преступления.
— И что же, — спросил Бретт, — я должен на это сказать?
— По-моему, все совершенно ясно, — ответила Амелия. — Правительство боится, что все это приведет к анархии. Что время, история… да, черт побери, сама реальность изменятся?
— Мне тоже кажется, что это занятие смертельно опасно. Мысль о том, что люди, мол, ждут законных оснований для возвращения, способна прийти в голову только идиоту. Если там так здорово, то кое-кто рискнул бы возвратиться, чтобы указать дорогу другим. По-моему, все они погибли.
— А сколько трупов мы нашли во время наших рейдов?
— Ни одного.
— И все же, — заметила Амелия, — правительство продолжает считать, что люди гибнут. Быть может, правительству все-таки кое-что известно?
— Не сходи с ума.
— И не думаю. Я просто хочу знать, — став на колени, Амелия заглянула Бретту в глаза. — Я должна это выяснить, понимаешь?
Бретт осушил новый бокал.
— А почему ты решила, что я сумею достать тебе эту штуку? Я даже не представляю, на что она может быть похожа.
— Но ты же знаешь, где искать, правда? Рокки Фаулер ведь нашел. Разве он не работает специалистом по временным полям в КПЛ?
— Ну, да…
— И вы друзья, так?
— Ерунда. Просто мы учились в одном колледже. И никогда не были друзьями даже тогда. Он слишком честолюбив.
— Но он такой симпатичный…
— И женатый, Амелия. Он не станет рисковать своим положением.
Примостившись на диване рядом с Бреттом, Амелия вздохнула:
— Наверное, ты прав.
И потянулась к бутылке, вылив последние капли вина в свой бокал. Бретт встал.
— Открою еще одну.
Он спешно отправился в кухню. Барабаня пальцами по подлокотнику дивана и обдумывая следующий ход, Амелия слушала, как он открывал холодильник, как чмокнула пробка. Бретт вернулся в гостиную, разлил вино и плюхнулся в кресло.
— Кстати, — проговорила Амелия, — а почему ты не сказал ему о красной жидкости — той, из Мехико?
Бретт подскочил на месте. Выключил музыку, немедленно передумал и прибавил громкость. — Откуда тебе известно о ней? И что ты вообще знаешь?
— Эй, Бретт, расслабься и успокойся. В Вашингтоне секреты долго не живут. Я знаю, что машины оставляют подобного рода осадок, нечто вроде топлива. Не исключено: это и есть недостающее звено… Мне известно лишь то, что это важное обстоятельство, по-настоящему важное.
— Если ты умная девочка, — прошептал Бретт, наклонившись к самому лицу Амелии, — забудь все, что знаешь. И никогда не вспоминай об этом. Тебе повезло, что ты начала разговор со мной. Один Бог знает, что сделал бы Манков, если бы заподозрил, что тебе что-то известно.
— Подозреваю, что доктор Манков куда более симпатизирует мне, чем ты полагаешь. В любом случае, я поняла: тебе известно нечто горяченькое. — Амелия вскочила на ноги и оказалась лицом к лицу с Бреттом. — Ну-ка, скажи, разве ты не хотел бы увидеть веломашину в действии?
Бретт взял себя в руки.
— Нет. На мой взгляд, она ничуть не отличается от древней кареты, что мы обнаружили в Денвере.
— Ты имеешь в виду штуковину, которой воспользовался тот помешанный на кино парень? Который оклеил всю свою мастерскую афишами старых научно-фантастических фильмов?
— Правильно. С поперечно вращающимся силовым полем. Аналогичное устройство.
— Да, но… — Амелия сцепила пальцы на затылке и улыбнулась.
— Что — но?
— Ты же никогда не видел, как они работают.
— Видел, — возразил Бретт. — На прошлой неделе мы отправили невесть куда пяток кроликов и парочку мартышек — на денверской модели.
— А сколько людей?
— Что за нелепые мысли!
— Бретт, не надо пафоса. Ваши ребята время от времени используют бродяг.
— Хорошо, — сказал Бретт. — Итак, ты многое знаешь. Тогда почему ты пристаешь ко мне?
— Просто я работаю здесь дольше тебя. Пусть у меня нет внутреннего допуска в секретные лаборатории, однако я кое-что слышала.
Например, о том, что эти бродяги оказываются немногим лучше кроликов. Необходим осознанный компонент… нечто, имеющее отношение к воле, целеустремленности, пониманию. Этого от нищего не добьешься… Ей-Богу, вы, ребята, пойдете на убийство, чтобы заполучить подопытного, готового к сотрудничеству.
Амелия умолкла.
— Продолжай, — буркнул он, явно заинтригованный.
— Бери меня! — сказала Амелия. — Обвешивай проводами. Задавай вопросы. Прибавляй жидкость по капле — как хочешь. Словом, давай вместе построим машину времени…
Окаменевшее лицо Бретта было обращено к ней. Амелии хотелось узнать его мысли. Считает ли он ее сумасшедшей или настолько увлечен неожиданным предложением, что не знает, как на него ответить?
— Я подумаю. А сейчас мне нужно поспать. — Бретт был уже у двери. Он вдруг разволновался. Хороший признак, решила Амелия. Коллега уже ведет себя как преступник. Прекрасно!
— И не утруждай себя поисками велотренажера, — крикнула она вдогонку. — О нем я позабочусь сама. Добудь только привод со всей документацией. Все остальное я беру на себя.
— Я подумаю, — повторил Бретт, закрывая дверь.
В хорошо сохранившейся викторианской конюшне посреди Вашингтона, округ Колумбия, Амелия сооружает машину времени. Явившись сюда на рассвете вдвоем с весьма взволнованным Бреттом, они вносят ее тренажер в дом, воспользовавшись при этом конфискованными ключами.
Бретт зачитал текст с полученной от КПЛ компьютерной распечатки. Они точно определили в кухне место, где стояла машина, подсоединили ее проводами к полу и стенам, пристроили к раме прямо под седлом восьмигранный кристалл, наполовину наполненный красной жидкостью.
Удивившись, Амелия вставила стопы в петли педалей. На счетчике девушка установила число — дату, как она надеялась, и сказала: «Я готова».
Бретт торопливо собирал небольшой комплекс экспериментальной аппаратуры: видео- и аудиомагнитофоны, спектрометр, гравитометр, даже датчик цветовой температуры. Кто знает, какие аномалии могут возникнуть? Крохотное устройство, оставшееся у Бретта в руке, было его надеждой, он предполагал получить с помощью этого приборчика самые важные данные. Сей инструмент измерял многие характеристики атомов, определяющих их пространственно-временное поведение: силы, вибрацию, полярность, заряд и так далее, их малые приращения для различных атомов и молекул.
Датчик замерцал, как только Амелия начала крутить педали: некая пространственно-временная аномалия, очевидно, уже успела возникнуть. Устройство размером с тостер накапливало и анализировало данные, поступающие со всех измерительных приборов. Счетчик на машине времени, установленный на 21 ноября 1963 года — за день до той «даты, которую некогда все знали на память»[6]; так сказала она Бретту, — щелкал с каждым оборотом педалей, однако после внесенных в конструкцию изменений показаний не увеличивал.
Потея и пыхтя, она налегала на педали и наконец в изнеможении воскликнула:
— Ничего не получается! Машина не работает.
Амелия высвободила ступни из ремней. Большое колесо тренажера сбавляло обороты, и датчик в руке Бретта оживился, регистрируя новые и новые признаки.
— Амелия, скажи мне, что ты сейчас чувствуешь?
Девушка откинула голову назад, глаза ее закатились, блеснув белками.
Когда же колесо остановилось совсем, а стрелка на датчике дернулась вбок и вернулась обратно, Амелия исчезла.
Все измерительные приборы стояли на нуле. Комнату освещал обычный дневной свет.
Бретт торопливо перемотал назад пленку в видеокамере. Все случилось в точности как в древнем кинофильме: вот ты видишь героиню, и вдруг она исчезает. Измерения только запутывали дело. Ни он сам, ни анализатор не могли установить направление пространственного перемещения, заметить движение во времени. Результаты измерений оказались безумно противоречивыми: они подчинялись диким и хаотичным флюктуациям… белки в теле девушки двигались вперед, жиры назад; голова оставалась зафиксированной в настоящем, торс переместился на несколько часов в прошлое, конечности улетели на несколько тысячелетий в будущее. Тем не менее до самого своего исчезновения Амелия казалась абсолютно целой и невредимой.
Бретт не усматривал в этих цифрах никакого смысла. Он потерпел поражение, позволив Амелии подбить себя на авантюру. Он торопливо собрал приборы, отнес их в оставленный позади дома фургон и тут же уехал, размышляя о том, кто возьмет его на работу, после того как КПЛ, департамент коммерции и все прочие дружно дадут ему коленом под зад. «Возможно, — пришла в голову циничная мысль, — уголок для меня отыщется в другом времени».
Крошечная комнатка. Практически камера, голые стены. Ни дверей, ни окон.
«Что случилось? — удивилась Рената. — Неужели я потерпела поражение? Неужели гвардия захватила меня?»
Она торопливо ощупала голову и осмотрела свое нагое тело, разыскивая в тусклом свете синяки и порезы. Рядом горестно мяукал ее кот Майямо. Он расхаживал вдоль стен, терся боком о хозяйку, потом поворачивал и терся другим, шел и поворачивал, шел и поворачивал… Тоже голый, безволосый.
— Mayamo. Ven aqui, Мауато![7] — однако кот все бродил вдоль стен — как зверь, заточенный в клетку зоопарка.
Когда глаза ее привыкли к тусклому свету, Рената заметила в уголке комнаты небольшой, в белую и синюю полосу матрас, аккуратно застланный тонким армейским одеялом, подоткнутым с трех сторон и отвернутым с четвертой. Подушки не было, простыней тоже.
Рената встала. Все казалось нормальным, только голова была очень легкой. Восстановив равновесие, она направилась в обход комнаты. Голые, абсолютно гладкие стены. Идеальный куб со стороной футов, примерно, в восемь. Ни окон, ни дверей, ни щелей, ни ниш, только светящийся потолок. Она видела пересечение каждой пары плоскостей, находясь в этой идеальной, гладкой коробке.
Рената опустилась на матрас, оказавшийся очень тонким — все равно что легла на пол. Распрямляясь, она стукнулась о какой-то твердый предмет. Подскочив, перевернула матрас. На полу, в самом углу, стоял черный телефонный аппарат с вращающимся диском: настольная модель «Вестерн электрик» семидесятых годов. Впрочем, от телефона не отходило ни одного провода. Взяв аппарат, Рената уселась на перевернутый матрас. Она приложила трубку к уху и принялась слушать…
Джим сел на матрас, новенькие джинсы плотно обтягивали колени. Поскрипывали кожаные ковбойские сапоги. Шляпа свалилась с головы, когда он нагнулся к черному телефонному аппарату. Он потянулся за шляпой, надел ее, старательно завязал тесемку под подбородком и поднес трубку к уху…
Телефон молчал. Однако в трубке что-то угадывалось. Не дыхание ли?
— Алло? — нерешительно попробовала Амелия. Собственный голос испугал ее. Какой-то глухой, как будто комната гасила звук.
— Алло! — повторила она громче. На сей раз Амелия поняла, что делало звук таким странным. Он приходил не через трубку, как было бы при обычном телефонном разговоре. Собственный голос отдавался в комнате и в голове.
Однако, вслушиваясь, Амелия начала различать слабые голоса. Далекие, словно чужой разговор, подключившийся к твоему звонку в другой город. Слова разобрать было трудно, однако она угадала: каждый произносил свой монолог, не слушая собеседника.
И вдруг она услышала ясный и громкий голос, обращавшийся прямо к ней. Амелия подскочила на месте.
— Алло? Кто-нибудь слышит меня? — спросил мужчина.
— Да! — ответила Амелия. — Я слышу вас. А вы?
— Есть здесь кто-нибудь? — продолжал голос. — Говорит Джеймс Лернер. Пожалуйста, ответьте!
— Джеймс Лернер, я слышу вас! — закричала Амелия в трубку. — Джеймс Лернер, говорит Амелия Колодны. Алло? Алло!