— Эй, командир! — крикнул, обращаясь к его водителю, молодой белобрысый парень из соседней машины, серой, забрызганной грязью «десятки» с самарскими номерами. — Подскажи, мы к Речному вокзалу правильно едем?
— Не, мужики, к Речному вокзалу вам аккурат в другую сторону, вон туда,—усмехнулся таксист и показал большим пальцем себе за спину. Закрыл окно после «переговоров» и усмехнулся, вложив в эту ухмылку всю спесь столичного жителя:
— Деревня...
— Постойте, а разве у нас в городе есть речной вокзал? — искренне удивился Андрей.
— Даже два, — охотно ответил водитель. — Северный и Южный. Вы что, тоже приезжий, что ли?
— Нет, я коренной москвич, родился и вырос здесь, — не без гордости возразил Андрей. — Но о том, что в Москве есть речные вокзалы, вообще первый раз слышу...
Воспоминание шестое
Катя. Прерванный полет Царевны-Лебеди
Встрече с Андреем Катя была рада, но рада спокойно, буднично. Последний раз они виделись давно, еще летом, до того, как у бывшего владельца сети кафе «Пиф-Паф!» начались неприятности, и с тех пор Катя узнавала о нем только через мужа. И, конечно, сочувствовала, жалела. Теперь же ей приятно было собственными глазами увидеть, что тот не в отчаянии, не в депрессии, не опустил руки, что бы там про него ни говорили общие знакомые, а хорошо выглядит и пребывает в прекрасном настроении. Судя по тому, что он приехал на дорогой машине и с полными руками гостинцев, его дела снова пошли на лад. Так что Катя искренне и всей душой порадовалась за... За друга детства.
Да, сейчас он был для нее другом детства и юности — и не больше. Вот уже много лет встречи с ним и мысли о нем не вызывали в ней прежних эмоций — ни внутренней дрожи, ни жгучей обиды, ни горячего желания доказать ему, как сильно ошибся он тогда, в юности... Все ушло в область воспоминаний — а вспоминать прошлое Катя была не большая любительница. Не так уж много хорошего и интересного осталось в этом ее прошлом. Что в детстве, что в юности...
Та самая пресловутая Катина интрига, загадка, тайна, которая так восхищала в ней и привлекала Андрея, та непонятная ему задумчивость и печаль в ее больших серых глазах, не исчезавшая даже тогда, когда она смеялась, на самом деле объяснялась очень легко. Как говорится, ларчик просто открывался — Катя в детстве была очень несчастлива.
Ей уже при рождении не повезло. Она родилась в творческой или, точнее будет сказать, богемной семье. А еще точнее — семьи как таковой у Катиных родителей не было. Владимир Черешнев, ее отец, высокий, под два метра ростом, длинноволосый красавец играл на гитаре и руководил вокально-инструментальным ансамблем, как именовались в те годы музыкальные группы — эта носила название «Красные зори», в меру поэтическое, в меру патриотическое. Ему было за тридцать, когда в ансамбле появилась новая солистка Марина, юная, только что окончившая музыкальное училище, тоненькая, как стебелек, очень хорошенькая и «много о себе понимавшая».
Их роман развивался стремительно, не прошло и трех месяцев со дня знакомства, как Марина сообщила Володе, что беременна. Тот подумал-подумал и решил поступить благородно, по-мужски. Свадьба получилась шумной, веселой и весьма эффектной: в ЗАГС не только жених, но и невеста явились не в традиционных подвенечных нарядах, а, подражая своим знаменитым тезкам, Высоцкому и Марине Влади, в расклешенных джинсах и в водолазках.
Менять привычный образ жизни из-за таких пустяков, как вступление в брак и ожидание ребенка, молодожены не стали. Оба продолжили репетиции и концерты, по вечерам выступали, до утра гуляли, веселились, крутили романы и искренне не понимали, зачем ставить в известность свою половину, где, как и с кем каждый проводит время. Марина во время беременности не бросила ни курить, ни употреблять спиртное и спустя пару месяцев после свадьбы уже изменяла мужу, который платил ей той же монетой. Долго просуществовать такой брак, разумеется, не мог. Так что к моменту рождения Кати ее родители давно не жили вместе, а официально разошлись, когда девочке исполнился год.
Марина очень надеялась, что дочку заберет ее мать, жившая в Липецке, но та наотрез отказалась: у нее были свои планы на будущее. И в результате Катя, еще не успев появиться на свет, уже оказалась никому не нужна. Все детство она провела на пятидневке,сначала в яслях, потом в детском саду, а в выходные и праздники ее то и дело перекидывали с рук на руки, оставляли с какими-то малознакомыми людьми, а если таковых не находилось, мать таскала дочку с собой — на репетиции, выступления и гастроли. Катя до сих пор помнила, как, предоставленная сама себе, пыталась уснуть за кулисами на ящике с костюмами под доносящийся со сцены грохот многократно усиленной динамиками музыки.
В конце концов, когда ей пора было определяться в школу, Катя осела у бабушки по отцу. Бабушка... Внешне в ней мало что было от бабушки. Лика Георгиевна коротко стриглась, красила волосы в огненно-рыжий цвет, утверждая, что это ее молодит, очков не носила, так как считала, что они ей не идут, не умела ни вязать, ни готовить и категорически запрещала внучке называть себя бабушкой—только по имени. Горячих чувств к Кате она не питала. Относилась к ней ровно, даже с некоторым равнодушием, но все же заботилась, как могла. И девочка, совсем не избалованная любовью, получавшая больше тепла и ласки от посторонних людей, чем от своих родителей, была благодарна ей и за это.
Бывшая танцовщица, в молодости выступавшая во многих известных в те поры коллективах, Лика Георгиевна с возрастом переквалифицировалась в хореографа, преподавала в училище, а плюс к тому подрабатывала постановкой танцев — на телевидении, в спектаклях, не гнушалась и свадьбами, если молодым приходила в голову идея удивить гостей особенно красивым вальсом. Где ей было взять время на внучку? Та росла слабенькой, нездоровой, часто попадала в больницу. Родителей это нервировало, так как требовало дополнительных забот о ребенке, и бедная, несчастная Катя постоянно чувствовала себя виноватой за то, что доставляет взрослым столько хлопот.
Однако эта «система воспитания» принесла плоды. Привыкнув жить «на перекладных», Катя не испытывала трудностей в общении, даже с чужими людьми, но и не стремилась к нему. Куда комфортнее ей жилось погруженной в себя. Будучи девочкой умной и от природы склонной к анализу, она не просто наблюдала за тем, что происходит вокруг, но и обдумывала увиденное и делала на удивление мудрые для своего возраста выводы и обобщения. Так она очень рано успела понять: бесполезно ей ждать «милостей от природы» — от взрослых, и если она чего-то хочет, у нее есть только один способ — всего добиться самой. Хочешь хорошо учиться — значит, надо терпеливо и в одиночку корпеть над учебниками. Хочешь есть досыта, а не перебиваться с чая на бутерброды — значит, нужно самой учиться готовить, варить суп, жарить яичницу, делать котлеты. Хочешь узнать что-то новое и интересное — надо снять с полки книгу и прочесть. Читала Катя много и с удовольствием и духовной пищей была обеспечена очень неплохо. Ей повезло: в доме Лики Георгиевны была собрана неплохая библиотека. Интересные люди и разговоры, хорошие спектакли и выступления приезжих знаменитостей, новые книги и выставки — в этом у Кати не было недостатка. Педагоги отмечали ее способности, в том числе и творческие, но она с детства твердо решила, что ни за какие сокровища мира не свяжет свою судьбу ни с музыкой, ни с пением, ни с балетом, ни с театром — то есть ни с чем подобным тому, чем занимаются ее родители и ее бабушка.
Как многие, если не все, девочки, она задумывалась о семье, о будущем материнстве и дала себе слово, что собственного ребенка будет растить совсем не так, как растили ее, а будет отдавать ему максимум времени и любви. Поэтому из всех возможных творческих увлечений остановилась на рисовании — занятие живописью не предполагает никаких репетиций, выступлений, гастролей, писать картины можно и дома. А рисовать она любит и этим займется с удовольствием. Но только для себя...
Когда ей исполнилось четырнадцать, Лика Георгиевна неожиданно умерла от рака желудка, успев, к счастью, прописать внучку в свою большую квартиру в старом, еще дореволюционной постройки, доме. Квартиру тут же начали выгодно сдавать, а Катю, хоть и без большой охоты, забрала к себе мать. Марина к тому времени давно ушла из ансамбля «Красные зори» и начала сольную карьеру. Но вершин певческой славы, о которой она мечтала, так и не достигла. Выступала она в основном по клубам (так тогда именовались не места тусовок, а так называемые «Дома культуры»), часто провинциальным, и если какая-то из ее песен звучала по радио, это становилось выдающимся событием для семьи.
Смерть бабушки стала большим потрясением для Кати. Пусть Лика Георгиевна и не слишком любила внучку, но та была искренне привязана к ней. А вот переезд к маме Катя восприняла спокойно. С отчаянной детской потребностью в ее любви и горькими слезами из-за разлуки с нею она уже давно справилась. Так что жизнь под одной крышей, вопреки опасениям, не стала в тягость ни для той, ни для другой. Марина продолжала заниматься своими делами, Катя — своими. По большому счету, для нее изменился только район проживания, а также школы — обычная и художественная.
В новой художественной школе Катя и познакомилась с Андреем. И довольно быстро поняла, что ей очень нравится этот высокий худенький мальчик с большими живыми глазами. Катя хорошо знала, что и она ему небезразлична.
В кругу, где она вращалась, как говорится, с младых ногтей, отношениям мужчин и женщин всегда уделялось большое внимание, и она, с детства невольно слушая разговоры взрослых и наблюдая за ними, разбиралась в подобных вопросах гораздо лучше многих сверстников. Ей была приятна влюбленность Андрея, его выразительные взгляды, которые он украдкой бросал на нее, его ненавязчивое внимание к ней. Но она не торопила события, терпеливо ожидая, когда он сам решится сделать первый шаг. Но так и не дождалась. Она не догадывалась, на какую недосягаемую высоту вознес ее влюбленный.
А после восьмого класса Андрей поступил учиться в техникум и забросил «художку». А в Катиной жизни тоже случилась очередная перемена. На одном из концертов Марина познакомилась с Арсением, актером оригинального жанра, бывшим моложе ее на целых тринадцать лет. Она всерьез собралась за него замуж, но очень скоро поняла, что жить вместе с молодым мужем и подрастающей, на глазах хорошеющей, дочерью, к которой супруг по возрасту даже ближе, чем к ее матери, — далеко не самая удачная идея. Окончательно Марину выбила из колеи совместная поездка в Анапу в сентябре, на «бархатный сезон», куда она неосмотрительно согласилась взять с собой Катю. Арсений уделял Кате внимания куда больше, чем ей. И, вернувшись, Марина приняла твердое решение. Она сочла, что жертвовать собственным, с таким трудом обретенным счастьем было бы просто глупо. Это ее последний шанс как-то устроить свою жизнь. А Катерина — вполне взрослая и самостоятельная девушка, так что вполне может жить отдельно. Тем более что и собственная квартира, оставленная ей в наследство бабушкой, у нее имеется. Бог с ними, с деньгами, получаемыми от ее сдачи, Арсений дороже...
И вот с середины девятого класса, с пятнадцати лет, Катя начала жить одна. Теперь она была полностью предоставлена самой себе. Мать и отец ежемесячно выдавали ей деньги на расходы. Они искренне верили, что этого девочке вполне достаточно, и горячо убеждали в этом своих знакомых. А что ей еще надо? Да все ее сверстники наверняка только бы и мечтали о свободной самостоятельной жизни! Да они сами в Катькины годы от счастья бы умерли, если б их «черепа» сделали им такой царский подарок. Только от их предков подобного было не дождаться. Зато сами они, Володя с Мариной, стали прогрессивными современными родителями, предоставили дочке полную свободу и вообще не лезут в ее жизнь... То, что Катя не типичный подросток и не так уж рада дарованной ей свободе и, не задумываясь, променяла бы ее на любовь и заботу близких, им даже не приходило в голову.
Разумеется, юная Катя все-таки пользовалась всеми привилегиями самостоятельного житья. И спать ложилась, когда хотела, и деньги тратила так, как сама считала нужным, и компании у себя собирала, и подруг часто пускала к себе переночевать или встретиться с кавалерами в интимной обстановке. Но сама заводить романы не торопилась. Влюбленность в Андрея через некоторое время, разумеется, прошла, его место в Катином сердце занял сначала один молодой человек, потом второй... Но ни с тем, ни с другим ничего серьезного не получилось. Возможно, причина этого скрывалась в Катиной красоте. Она с детства была прелестным ребенком, а став девушкой, и вовсе превратилась в настоящую красавицу с весьма нетипичной, незаурядной внешностью и обращала на себя внимание. Недаром в художественной школе все звали ее Царевной-Лебедью, намекая на сходство с прекрасной картиной Врубеля. Кате всегда хотелось узнать, кто же придумал для нее такое замечательное прозвище, но найти «автора» тогда так и не удалось. Однако, как ни странно, именно эта красота, не только внешняя, но и красота ее духовного мира, отражавшегося в больших глазах, и смущала ее поклонников. Общение с такой девушкой ко многому обязывало — но далеко не все молодые люди были к этому готовы.
— Видишь ли, Катюша, — немного смущаясь, объяснил ей как-то парень, по которому она вздыхала весь первый курс института, — ты хорошая... Но как-то уж слишком хорошая, понимаешь? Когда я с тобой, у меня такое чувство, будто я все время хожу в галстуке. А ведь это невозможно, галстук иногда хочется снять, и даже ворот рубашки расстегнуть, чтобы на горло не давило...
Катя тогда очень расстроилась, даже поплакала на плече у верной, еще школьной, подружки Людки Малофеевой. А потом, утешившись, пришла к выводу — все, что ни делается, к лучшему. Не так уж ей этот парень нравился... Да ей вообще в жизни по-настоящему нравился только один человек—Андрюша Шелаев. Вот бы повидаться с ним сейчас! Говорят, он давно работает, большие деньги зарабатывает...
— Так за чем же дело стало? — оживилась Людка. — Давай соберем у тебя весь народ из «художки», вроде как вечер выпускников устроим. Как раз годовщина. А я попрошу Костьку Панова, чтобы он твоего Андрюшу привел, они же друзья неразлейвода.
— Это ты замечательно придумала! — просияла Катя. — И как это я сама не догадалась...
Та вечеринка все перевернула в ее судьбе. Сначала Катя боялась, что Андрей не придет, а когда он появился, поняла сразу: ее чувство к нему и не думало никуда уходить, а все эти годы потихонечку пряталось в уголке души, дожидаясь, когда пробьет его час. И дождалось. Обычно Кате нравилось играть роль радушной хозяйки, развлекать и угощать гостей, но в тот вечер она забыла обо всех и обо всем. Они с Андреем вышли на балкон и говорили, говорили... А когда он ушел, что, к великой радости Кати, сделал очень и очень нехотя, она загадала: если Андрей позвонит уже завтра — все у них будет хорошо. Но он позвонил не завтра, а в тот же вечер. Сказал, хочет проверить, правильно ли записал номер ее телефона, и пожелать ей спокойной ночи.
— Андрюша, подожди, пожалуйста! — попросила она. Очень уж не хотелось прекращать разговор. — Я вспомнила, о чем хотела тебя спросить... Ты случайно не знаешь, кто придумал называть меня Царевной-Лебедью?
— Я. А что? Разве тебе не нравится?
С того вечера Царевна-Лебедь целый год, и даже больше, летала в облаках счастья, не имея ни желания, ни поводов опускаться на скучную землю. Катя и сама не догадывалась, насколько она, оказывается, романтическая натура, как ей нравится все, что вмещает в себя емкое слово «любовь». Она то и дело придумывала разные милые сюрпризы, писала нежные записки и бережно хранила все, что было связано для нее с понятием «мы» — от всех билетов в кино или театр, где они побывали вместе, до старинной куклы,подаренной ей Андреем.
Кукла была найдена им в ужасном состоянии, Андрюша принес ее, только чтобы показать ей, и хотел потом выбросить, но Катя не позволила этого сделать. Как и все романтические натуры, она питала слабость к старым вещам, а кукла эта явно была не просто старой, а старинной. И Катя не поленилась, восстановила ее собственными руками, сделала из папье-маше и раскрасила новое личико, сшила чудесное бальное платье с цветами и оборками и, не пожалев денег, купила в театральном магазине подходящий парик, из которого соорудила кукле высокую прическу. Когда Андрей увидел все это, сначала он не поверил, что это та самая кукла. А потом еще долго восхищался Катиными талантами, и Катя каждый раз краснела от удовольствия.
Они так сильно любили друг друга, что Катя готова была в любой момент пойти с Андреем в ЗАГС. Но тут вмешалась ее мама. Просто удивительно — столько лет ей не было вообще никакого дела до дочери, а тут — нате вам! Начала учить жизни и давать советы. Видимо, дело было в том, что ее брак с Арсением оказался недолговечен. Марина осталась одна и от скуки решила наконец обратить внимание на дочь. Да не просто созерцала происходящее в Катиной жизни, а специально вызвала Андрея на беседу и долго внушала ему, что торопиться со свадьбой не стоит, они еще молоды, всего восемнадцать... Надо сначала пожить, присмотреться, притереться друг к другу, проверить чувства, а потом, если все сладится, то и расписаться можно. А то получится, как у нее с Катиным папой в молодости: сначала расписались, а потом поняли, что не подходят друг другу, а уже поздно — дочь родилась...
И после того разговора Андрюша сказал Кате, что, пожалуй, согласен с ее мамой. Действительно, им надо немного подождать, проверить чувства. Может, им и впрямь пока просто пожить вместе, гражданским браком? Но на это не была согласна Катя. Для нее совсем не было тайной, что Андрей пользуется большим успехом у многих девчонок. И в те годы, по молодости и девической наивности, она искренне считала, что, если согласится на близость с ним до свадьбы, он тут же перестанет ее уважать...
И как горько поплатилась она вскоре за это заблуждение!
Однажды поздно вечером, когда она уже ложилась спать, зазвонил телефон и незнакомый девичий голос в трубке бойко потребовал: