Андрей не пропустил мимо ушей заигрывание настырной поклонницы, и это обстоятельство задело Лизу. Он мог сделать вид, что не услышал заманчивого предложения сексапильной Марины, но Андрей не стал изображать невинность. Он рассмеялся:
— Благодарю. Может, мы с Лизой и заглянем в ваше заведение…
— Заметано, дружок! — хихикнула девица. — Только групповое посещение обойдется дороже.
— Еще чего… — зашипела Дубровская, как ошпаренная кошка.
Марина, виляя бедрами, удалилась. Лиза же продолжала дуться на Андрея. «А если он воспользуется предложением? Кто ему сможет помешать? Мама права. Ведь я, в сущности, ничего о нем не знаю».
…Прогуливаясь с молодым человеком, Дубровская была непривычно молчалива. Она рассеянно отвечала на шутки приятеля. Прощаясь, она все-таки не забыла спросить:
— Скажи мне, где ты живешь?
Андрей рассмеялся:
— А ты собираешься заглянуть ко мне в гости?
— Нет, но…
— Если тебе так интересно, я живу на самой окраине. Улица Моховая, слышала?
Лиза отрицательно покачала головой.
— Ну, вот видишь. По этой причине я и не зову тебя в свои трущобы… Все в порядке, Лисенок?
Дубровская кивнула головой. Так ласково называл ее некогда отец. Забытое прозвище вызвало в душе целый поток эмоций. Подавленное настроение, помноженное на горечь воспоминаний, не добавило ей жизнерадостности. Стараясь, чтобы Андрей не заметил набежавших на глаза слез и не счел ее меланхоличной дурой, Лиза поцеловала приятеля в щеку и поспешила в знакомый подъезд.
…Бедный Игорь Валентинович чувствовал в последнее время насущную необходимость непрерывно сплевывать на пол, будто в его теле поселилась гадюка и скопившийся в организме яд не давал возможности спокойно существовать в этом мире. Масла в огонь подливала подруга: «Когда наконец мы заживем по-людски? Между прочим, ты что-то говорил о том, что в скором времени ты станешь знаменитостью, снимешь виллу на Канарах, где я буду день-деньской валяться на пляже, а ты — строчить мемуары». И так без конца! Вострецов обижался. Нет, так высоко его фантазия не поднималась. Он помнил четко, в мечтах, что внезапно свалившиеся на его голову славу и благосостояние делила с ним не эта, сдобная, как булка, бывшая одноклассница, а какая-нибудь длинноногая фотомодель. Но суть, конечно, была не в этом. Размышляя над событиями последнего месяца, Вострецов никак не мог взять в толк, каким образом дело, обещавшее стать вершиной его профессионального мастерства, стало вдруг разваливаться на глазах, погребая под собой приятные сердцу мечты. Нет, он и мысли не допускал, что его интуиция в этот раз дала сбой и подследственный Климов явился всего лишь жертвой случайного стечения обстоятельств. Его бесило то, что бестолковая девчонка-адвокат оказалась куда ловчее его, матерого сыщика, и, немного подсуетившись, свела к нулю результаты титанической работы, проделанной следственной бригадой прокуратуры. Кто бы мог подумать, что эта фифа-мадам в нелепом наряде не то ночной бабочки, не то просто развязной девицы без болта в голове на деле окажется столь упрямой и целеустремленной особой? Справедливо говорят, что недооценивать противника — первый шаг к поражению. И он попался…
— Ну и что прикажете мне делать? — развел руками прокурор области. — Что я должен ответить этой… как ее… Дубровской? Кстати, что это за адвокат?
— Ничего особенного, — блеял Вострецов. — Поверьте, это сырой специалист, просто девчонка с институтской скамьи. Ни знаний, ни опыта, один ветер в голове.
— Ага, — усмехнулся прокурор. — И эта девчонка дает фору таким многоопытным волкам сыска, как вы, Вострецов. Ну так что будем отвечать даме? Что-то я не слышу ваших предложений.
— Федор Михайлович, — начал Вострецов, нервно ломая пальцы и размышляя, как правильно построить беседу, чтобы отвести от себя гром и молнии начальства. — Я думаю, что госпожа Дубровская вполне удовлетворится общим ответом типа… Ваша жалоба изучена. Доводы проверены и признаны несостоятельными. Виновность Климова подтверждается совокупностью доказательств, собранных по делу.
Следователь замолчал, ожидая, видимо, похвалы от прокурора за проявленную сообразительность. Но тот в упор рассматривал подчиненного. Вострецов почувствовал себя крайне неуютно.
— И что потом? — тоном, предвещающим близкую бурю, поинтересовался Федор Михайлович.
— В смысле?
— В том самом смысле! Что вы собираетесь делать в суде?
— Ах в суде! До суда мы что-нибудь придумаем. Заверяю, что следственной бригадой делается все возможное и даже невозможное, для того чтобы отыскать доказательства виновности Климова.
— А как быть с доказательствами, собранными адвокатом? Алиби Климова проверено?
— Видите ли, Федор Михайлович, свидетели защиты, названные этой самой Дубровской, лично у меня вызывают…
— Я так и не услышал, алиби Климова подтверждается?
— Как бы сказать…
— Говорите прямо!
— Да! — выпалил Вострецов с таким отчаянием, будто собственноручно всаживал себе в грудь кинжал.
Повисло тягостное молчание. Прокурор барабанил костяшками пальцев по столу и хмурился. Вострецов же, призвав на помощь остатки былого мужества, пытался выправить ситуацию.
— Алиби Климова подтверждено лишь в первых двух случаях. Что касается убийства на пустыре, то у меня есть все основания…
— В том-то и дело, что у вас нет никаких оснований, — прервал прокурор.
— Простите?
— Великодушно прощаю! Что у вас против Климова? Отпечатки пальцев? Да вся бригада, работавшая на выезде, подтвердила, что некий молодой человек, проходивший через место происшествия к жилому массиву «Западный», оказал неоценимую помощь следствию — передал в руки подполковника Угрю мова важные вещественные доказательства. Тот… — прокурор с трудом поборол искушение отпустить в адрес незадачливого подполковника крепкое словцо, — даже поблагодарил его за активную гражданскую позицию. Таким образом, ваш Климов в присутствии двух дюжин свидетелей залапал своими пальцами важные вещдоки. Какая теперь доказательственная ценность от тех отпечатков? Ноль!
— Подождите, но у нас есть еще заключение эксперта…
— Это по поводу джинсовых волокон, изъятых на одежде Климова? Эка невидаль! А вы почитайте альтернативное заключение другого эксперта, состряпанное по запросу этой Дубровской. Ни волокна, ни дактилоскопия не являются убедительными доказательствами виновности Климова.
— Но Климов признался в совершении преступления! Он собственноручно подписал протокол допроса, — не хотел сдаваться Вострецов.
— Даже не заикайтесь! Рассказывайте кому-нибудь другому насчет его чистосердечных признаний, но не мне, — прокурор потряс в воздухе злополучным рапортом, составленным в изоляторе. — Кстати, даже эта Дубровская, с ваших слов редкая простофиля, и то не очень-то вам поверила.
— Но Климов ранее совершил умышленное преступление в отношении женщины, и довольно жестокое!
— Объясняю для особо одаренных, — голос прокурора перешел почти на зловещий шепот. — Дело в отношении Климова было закрыто, кстати, по причине примирения с потерпевшей. Это раз! А два, да будет вам известно, в суде присяжных подобные обстоятельства не допускаются к исследованию, дабы не вызвать предвзятого суждения о виновности подсудимого…
— Но дело Климова необязательно будет рассматриваться присяжными. — Вострецов упорно цеплялся за последнюю ниточку, оставшуюся от крепких веревок, некогда надежно связывающих Климова по рукам и ногам.
— Дубровская была у меня на приеме, — выложил последний козырь прокурор, — и убедила меня в том, что она всенепременно заявит ходатайство о рассмотрении дела Климова жюри присяжных. Надо ли рассказывать вам, что последует за этим? Стыд и позор, да еще огласка! Журналисты сбесятся. Дело Чулочника окажется полным провалом!
— Что же делать? — Игорь Валентинович чуть не плакал.
— Закрывать дело к чертовой матери! — выпустил пар прокурор. — Закрывать, пока есть возможность обойтись малой кровью…
Следователь потупил глаза. Он проиграл. Это было яснее ясного.
— Не забудьте извиниться перед Климовым! От имени государства.
Вострецов прощался с мечтой. Хохочущая красотка с длинными ногами мчалась мимо него на роскошной иномарке. На месте водителя сидел кто-то другой.
В отличие от невезучего Вострецова Елизавета в последнее время просто парила над землей. Вернее, ей казалось, что ее босоножки на неизменно высоких каблучках отрываются от раскаленного летней жарой асфальта и она летит в яркой синеве июльского неба. Ощущение счастья дурманило голову, а каждый день казался новым подарком в череде непрерывного везения.
Вечером ей позвонила давняя подруга.
Вострецов прощался с мечтой. Хохочущая красотка с длинными ногами мчалась мимо него на роскошной иномарке. На месте водителя сидел кто-то другой.
В отличие от невезучего Вострецова Елизавета в последнее время просто парила над землей. Вернее, ей казалось, что ее босоножки на неизменно высоких каблучках отрываются от раскаленного летней жарой асфальта и она летит в яркой синеве июльского неба. Ощущение счастья дурманило голову, а каждый день казался новым подарком в череде непрерывного везения.
Вечером ей позвонила давняя подруга.
— Лиза, мы организуем ежегодную встречу выпускников. Ты приедешь?
Еще бы! Она ни за что на свете не пропустила бы подобное мероприятие. Студенческие годы оставались самой незабываемой порой ее жизни, а беспечная Татьяна — лучшей подругой, несмотря на то что они жили в разных городах.
— Надеюсь, ты приедешь не одна, — заметила Татьяна, деликатно оставляя мужскую тему на скорое будущее, когда поздним вечером на ее кухне можно будет посплетничать обо всем на свете, и главным образом о молодых людях.
— Я тоже надеюсь, — загадочно ответила Лиза, справедливо полагая, что Андрей согласится составить ей компанию для поездки.
Как будет замечательно встретиться с ребятами и почувствовать себя вновь юной и полной надежд. Они повзрослели, пережили немало разочарований и мало напоминают тех похожих на жизнерадостных поросят выпускников, какими были совсем недавно. Им есть чем гордиться. Кстати, ей, Елизавете Дубровской, тоже грех жаловаться. Пускай путь к завоеванию профессиональных высот оказался тернистым и она, конечно, не Плевако в молодости, но определенные достижения у нее есть. Взять, к примеру, дело того же Климова. Будет что рассказать ребятам и чем похвастаться.
Минут через десять после звонка подруги телефон затренькал вновь.
— Адвокат Дубровская? — осведомился мужской голос сухим, официальным тоном. — Прошу вас подойти завтра к одиннадцати часам в прокуратуру области.
— Следователь Вострецов?! — догадалась Лиза. — Вот так неожиданность!
Игорь Валентинович, по всей видимости, не считал телефонный разговор с Лизой приятным занятием и демонстрировать свою радость не посчитал нужным.
— И что у нас завтра? — не унималась Лиза, доводя бедного следователя до состояния тихого помешательства. — Допрос, очная ставка или же выезд на место происшествия? А может быть, вы объявите нам об окончании предварительного следствия?
— Я прекращаю дело, — тихо прошелестел Вострецов.
— Очень плохо слышно! Повторите еще раз.
Вострецов, должно быть, посчитал, что Дубровская издевается над ним, демонстрируя временную потерю слуха, и поэтому гаркнул в трубку:
— Жду к одиннадцати часам! Конец связи.
Раздались гудки. Елизавета с телефонной трубкой в руках не переставала улыбаться. Ну что же! Такой финал громкого дела был закономерен. Она победила!..
— Распишитесь вот здесь и вот тут еще, внизу. — Вострецов метал на письменный стол бумаги, которые Елизавета с Климовым не успевали подписывать. Дубровская исподволь следила за Игорем Валентиновичем. Тот осунулся, похудел и больше не искрился тем редким жизнелюбием, которое когда-то, в самом начале их сотрудничества, вызывало у Елизаветы зубовный скрежет.
— Итак, я разъяснил возможность компенсации материального и морального вреда, причиненного вам содержанием под стражей, — выплевывал слова следователь.
– Незаконным содержанием под стражей, — поправила его Елизавета, сделав акцент на слове, произнести которое Вострецов так и не решился.
— Мне не нужно никакой компенсации, — торопливо встрял между ними Климов. Что до него, то он мечтал вырваться отсюда по-хорошему. Бог с ними, с потерянной зарплатой и испорченными нервами! Только бы выпустили, только бы не передумали.
— Нельзя быть таким великодушным, Климов! — попробовала сделать ему внушение Елизавета.
Но ее подзащитный, робко озираясь, уже пятился к двери.
— Постойте, Климов, — остановил его Вострецов.
Бывший подследственный дернулся, как от разряда тока, и затравленно взглянул на следователя. Тот закашлялся.
— Я… приношу вам извинения… от лица государства, — выжал он через силу.
Лиза с трудом удержалась от смеха. Где, спрашивается, былой апломб?
Она поспешила к выходу.
— А вас, госпожа Дубровская, я попросил бы остаться, — сказал Вострецов.
Лиза усмехнулась. «Попрошу вас остаться, Штирлиц», — некогда говаривал Мюллер. Она сделает такое одолжение Вострецову.
Они остались в кабинете одни. Игорь Валентинович стоял лицом к окну. Внезапно он обернулся и в упор посмотрел на Лизу.
– Надеюсь, вы понимаете, что делаете, — после недолгого молчания произнес он. — Вы только что выпустили на свободу маньяка!
Улыбка сползла с лица девушки.
…"Упрямец! Ни за что не хочет признать свое поражение, ведь невиновность Климова очевидна. Ну да бог с ним, что касается меня, я собираюсь отметить свою победу как следует», — так думала Елизавета, покидая здание прокуратуры. На улице ее дожидался Климов.
— Елизавета Германовна, я вам так признателен. — Он чувствовал себя виноватым. — Боюсь только, что я не смогу отблагодарить вас так, как вы того заслуживаете.
— Ерунда! — великодушно отмахнулась Дубровская. — Слушай, Климов, у меня сегодня прекрасное настроение, и я хочу отметить благополучное завершение нашего дела. По такому случаю я приглашаю тебя к себе домой. Приходи!
Климов смутился.
— Я бы, конечно, с удовольствием, но мне неловко. Будет ли это удобно?
— Еще как! Придет мой друг. Он отличный парень, ты увидишь. Мы немного посидим, отпразднуем твое освобождение.
Лиза записала на бумажке адрес и поспешила домой. Ей надо было еще столько сделать до вечера. Настроение у нее было замечательное.
На стоянке перед домом она заметила знакомый «Рено». Коварно улыбнувшись, она поставила свой автомобиль так, что противной соседке даже при всех ее водительских способностях было бы не выехать.
«Тут справится даже ребенок! — повторила она фразу Марины. — Учись водить машину, дорогая». И, состроив уморительную гримасу, адресованную, по всей видимости, воображаемой сопернице, Дубровская поспешила домой.
Вечер не удался. Впрочем, все, что зависело от нее, Елизавета выполнила с блеском. На столе радовали глаз всевозможные блюда, приготовленные, разумеется, доброй няниной рукой. В квартире царил образцовый порядок. Звучала негромкая музыка. А сама Лиза, в новой легкомысленной блузке с открытыми плечами, выглядела просто сногсшибательно.
Но мужчины, едва поздоровавшись, повели себя по меньшей мере странно. Можно было подумать, что у этих людей, встретившихся в первый раз в своей жизни, есть причины для тайной неприязни. Оглядев друг друга с ног до головы, они в недоумении уставились на Лизу. «Какого черта ты его пригласила?» — красноречиво говорили их глаза.
— Андрей, познакомься. Это Алексей — мой подзащитный, незаконно арестованный, а теперь свободный и, надеюсь, счастливый человек.
Климов кивнул головой, насмешливо разглядывая приятеля Дубровской.
— Алексей! Это Андрей — мой друг, специалист по компьютерам.
Мужчины даже не сказали дежурную фразу: «Очень приятно!» Промычав нечто маловразумительное, они сели за стол подальше друг от друга. Разговор почти не клеился. Климов спросил Андрея: «Как дела в виртуальном мире?» Тот невпопад ответил: «Компьютеры дорожают» — и вернул любезность сторицей: «Чем нынче кормят в следственном изоляторе?» «Всякой дрянью», — пробубнил Климов. Упоминание о тюремных застенках было для него тягостным.
А Лиза надеялась провести приятный вечер в кругу близких людей, выслушивая комплименты и благодарности. Вместо этого она как могла заполняла паузы и старалась сгладить острые углы в вялой беседе за столом. Она злилась на Андрея: «Мог бы поддержать меня, в конце концов! Неужели он такой ревнивый?» Климов, по ее мнению, тоже не заслуживал похвалы: «Я не прошу его рассыпаться в благодарностях, но хорошую мину мог бы сделать. Такое впечатление, что вместо шампанского, купленного, кстати, за мой счет, ему в бокал налили уксус!»
Когда она вышла на кухню, за ней, пользуясь случаем, поспешил Андрей. Притворив дверь, он шепотом произнес:
— Лиза, ты ведешь себя неразумно!
— Что ты имеешь в виду? — спросила Дубровская, злая, как осенняя муха.
— Это, конечно, твоя квартира, и ты вольна приглашать кого заблагорассудится. Но притащить домой маньяка… Хорошо, хорошо, не маньяка, — поспешил он отвести от себя гнев подруги. — Но ты же не знаешь, что это за человек! Он был под следствием, а дыма, поверь, без огня не бывает.
«Я даже не знаю как следует, что ты за человек», — хотела брякнуть Дубровская, но передумала. Это тема для отдельного разговора, в другое время и в другом месте.